Дикая любовь

Глава 17

В этот раз Котори не варит розовые цветы, а просто дает их роженице пожевать. Спустя всего пару-тройку минут глаза Уна закатываются и она оседает на руки помощнице акушерки.

Ни стола, ни какого-либо возвышения в вигваме нет, нам придется стоять на коленях возле Уна. Особенно тяжело придется пожилой Котори, но выбора нет.

- У нас есть от двадцати до тридцати минут, - говорит акушерка, раскладывая возле себя инструменты.

С удивлением вижу вполне приличные ножницы, иглу и странного вида нити. Заметив мой взгляд, Котори комментирует:

- Нитка из жил жеребенка, самая лучшая. А инструменты передаются в нашей семье от матери к дочери.

Не дожидаясь моей подсказки, акушерка сноровисто обдает кипятком тонкий нож и иглы с ножницами.

- Ты права, попытаться стоит, - говорит мне Котори. – Родить она не сможет, ребенок лежит поперек, это единственная возможность, но я не уверена, что сделаю так, как надо. Когда-то, много лет назад, я видела, как нечто подобное делала моя мать. Надеюсь, все правильно запомнила. Медлить больше нельзя. Решай. Начинаем?

- Приступай! – отвечаю, не колеблясь ни минуты. – Кэмэрин, отслеживай состояние Уна и ее ребенка, если вдруг начнет происходить что-то, с чем ты не сможешь справиться – говори. Если справишься – просто делай, не отвлекай нас с Котори.

Легкий росчерк лезвия по большому животу. Уверенные движения акушерки. Я сосредотачиваюсь на жидкостях в теле Уна. По идее, они должны быть мне подвластны, ведь это моя стихия. Если что-то пойдет не так, я одна буду за все в ответе. Не уверена, что Арэнк сможет меня простить, но и поступить иначе я просто не могла.

Кровь мгновенно заполняет рану, не давая Котори хоть что-то увидеть.

- Мизу! – зовет она.

И я отбрасываю любые сомнения. Сейчас или никогда! Я представляю, что передо мной просто жидкость. Река тела. Мне нужно заставить ее отойти от берегов раны. Всего секундная заминка и кровь подчиняется. Отходит, давая возможность акушерке сделать еще один широкий разрез, но теперь уже на внутреннем органе в теле Уна. На секунду отрываю взгляд от ужасной раны внизу живота девушки.

- Кэмэрин, как там состояние обоих?

- Все хорошо, - с удивлением в голосе говорит средняя сестра мужа, глядя на все происходящее расширившимися зрачками. Очень надеюсь, что она не упадет сейчас в обморок.

- Не вздумай потерять сознание, - предупреждаю ее. – Ты можешь понадобиться в любой момент.

- Нет. Все в порядке, - краски начинают возвращаться на ее лицо, и я выдыхаю с облегчением.

Наш короткий разговор прерывает появление на свет ребенка. Акушерка быстрым движением вытаскивает дите из раны, освобождает ему дыхательные пути и мальчишка издает звук, больше похожий на волчье завывание, чем на плач. А еще, он не совсем похож на ребенка. Волосатый какой-то, с измененной формой черепа. Я еще прихожу в себя от увиденной картины, когда новорожденный вдруг начинает меняться. Сначала его лицо приобретает правильные черты, а потом пропадают волосы с тела. Всего несколько секунд и перед моими глазами самый обычный, ну разве что крупноватый для первого дня жизни младенец. Акушерка резво перерезает пуповину и, укрыв ребенка в чистую ткань, откладывает.

- Ой-ой, - внезапно говорит Кэмэрин, и мы все трое видим, как Уна резко начинает бледнеть, ощущение, что из нее уходит жизнь, хотя минуту назад все было хорошо.

- Что происходит? – спрашиваю я в панике, одновременно с этим сканируя жидкости в теле только что родившей женщины. На первый взгляд все нормально, никаких отклонений.

- Я не знаю, она вдруг стала терять жизненные силы, - так же испуганно отвечает Кэмэрин.

- Котори?

- Внешне все в порядке, детское место я удалила…

- Зашивай! Нам сейчас нужно восстановить баланс жидкости в теле Уна.

К счастью, акушерка даже не думает спорить. Сжав губы в узкую линию и сосредоточено хмурясь, она делает мелкие, красивые стежки. Как только Котори заканчивает, я начинаю сканировать лежащее передо мной тело, какой-то частью своего мозга все еще не веря, что такое вообще возможно. Вены и артерии, словно ручейки, бегут по всему телу, но в разных направлениях. Более мелкие сливаются в крупные и объединяются единым потоком. Все идет к или от сердца. Именно возле него я замечаю маленькое темное уплотнение. Капли крови соединились между собой и движутся в сторону сердца. Тромб! Вот оно, гадство! У меня есть всего несколько секунд! Прикусив щеку, собираю все свои силы, и заставляю эти капельки развалится. Они сначала вообще никак не реагируют на мой приказ. Я начинаю нервничать и усиливаю нажим. И тогда, словно нехотя, отсоединяется первая частичка, потом вторая, за ней еще одна и вот уже весь тромб распадается.

Опасность миновала, говорю я себе, вытирая подолом юбки кровоточащий нос. Перенапряглась. Надеюсь, это ничего.

- Кэмэрин, что там? – спрашиваю, не узнавая свой хриплый, словно каркающий голос.

- Не знаю, что ты сделала, но теперь моя стихия не проходит мимо сестры, а вливается в нее.

- Хорошо. Это же хорошо? – ноги меня не держат, я сажусь на пол и вяло смотрю, как акушерка обмывает кровь на шве и животе Уна какими-то травами.

- У нас получилось, - говорит спустя несколько минут Кэмэрин. И в ее голосе такое удивление, почти благоговение.

- Да, вроде бы… - отвечаю устало, тоже не веря, что все вышло. Жду. Только когда Уна откроет глаза и заговорит, я смогу выпустить этот ледяной ужас от всего пережитого из своего тела и сердца.

И она приходит в себя.

- Мизу?

- Я здесь, - вяло поднимаюсь с пола и подхожу к Уна.

- Как… где мой сын?

- Не волнуйся, все хорошо.

Котори подносит уже обмытого малыша к груди Уна и тот мгновенно и совершенно безошибочно находит то, что может его покормить. Жадно почти вгрызается ртом и с довольным видом начинает сосать.

- Мой мальчик, - со смесью восхищения и неверия говорит Уна, поглаживая черные волосы на голове ребенка.

- Кэмэрин, останься с Уна. Я сейчас пришлю к тебе еще кого-то из женщин. А мне нужно вымыться и отдохнуть, - едва могу шевелить языком.

- Конечно, я присмотрю, не волнуйся.

Я поворачиваюсь, чтобы выйти и тут средняя сестра мужа делает очень странную вещь. Она догоняет меня и буквально бухается на колени. Хватает мою руку и прикладывает тыльную сторону ладони к своему лбу.

- Благодарю тебя, о шаити.

- Э-э-э, не стоит благодарности. Уна мне тоже близка.

Я почти силой вырываю свою ладонь из рук Кэмэрин и почти бегом, откуда и силы взялись, выхожу из вигвама. Отправляю подмогу в виде двух женщин в жилище Уна, а потом ненадолго захожу себе, чтобы взять свежие вещи и иду туда, куда меня зовет моя стихия – на тайную поляну с розовыми цветами и теплой водой.

И там, в тишине и уединении, я внезапно ощущаю желание раздеться полностью. Впервые с тех пор, как попала в этот мир. Отбросив страх и неуверенность, я снимаю все одежды и вхожу в прозрачную воду, позволяя ей ласково гладить свои ноги, потом бедра, живот и наконец, грудь. Я ныряю, намочив волосы, позволяя им темными нитками водорослей плыть за мной. А потом ложусь спиной на воду и качаюсь на легких волнах, глядя, как поднимается солнце и начинается новый день.

Я тщательно промываю тело и волосы, чувствуя, как вода делится со мной силой, как уходит усталость этих ужасных трех суток. Вместе с телом очищается и душа. Уходят из нее лишние волнения, тревоги. Все становится предельно чисто и кристально ясно.

Выхожу на берег, беру грязное платье, застирываю его, ничуть не смущаясь собственной наготы в еще неярком утреннем свете. И именно в этот момент, когда выпрямляюсь и собираюсь выкрутить ткань, ловлю на себе чей-то взгляд. Он обжигает, словно удар плеткой. Вздрагиваю и замираю, кляня себя за беспечность. Я ведь думала, что это тайное место, только мое. Сердце бешено стучит, но даже сквозь этот звук я слышу уверенные, явно мужские шаги в воде. Резко поворачиваюсь, уж лучше видеть врага в лицо, чем стоять к нему голым задом! И облегченно выдыхаю. Арэнк!

Жадно рассматриваю мужа, пока он идет ко мне по воде. Вновь отмечаю, какой он высокий и крупный, какие широкие у него плечи и могучие руки. Из одежды на нем одна тонкая набедренная повязка, только подчеркивающая силу и дикую грацию мужской фигуры. Он подходит ко мне вплотную и останавливается. Я стою, боясь шелохнуться, прижимая побелевшими пальцами к груди мокрую ткань стираного платья.

- Будет вполне справедливо, если позволишь на себя посмотреть, как позволил я тогда, перед обрядом в твоем прошлом племени.

- Когда это ты позволял… - начинаю и затыкаюсь, вспомнив тот позорный случай, когда я из кустов разглядывала зад вождя шести племен, принимавшего водные процедуры. – Ты не знал! Ты мою сестру позвал. Ты не мог знать…

И замолкаю под его насмешливым взглядом.

- Ты знал, - говорю убитым голосом, чувствуя, как уже привычная краска стыда заливает щеки.

- Конечно. Ветер был с твоей стороны, - это сказано таким снисходительным тоном, как ребенку.

И замолкает. Ждет. Опускаю взгляд на свои руки, прижимающие мокрое платье к груди. Нужно просто разжать пальцы. Всего-навсего. Но почему же так боязно? Арэнк мог бы просто сдернуть его. Раз и нет мук выбора, за меня уже все решено. Но нет, он ждет от меня первого шага. Вспоминаю мудрые слова Нита о семейной жизни. Какие семена хочу посадить? И я разжимаю пальцы.

Ни один мускул на лице мужа не дрогнул, ничто не выдало никакой его реакции на мое действие. Кроме ярко вспыхнувших глаз. Он смотрит мне в глаза, взгляд ниже не опускает, хоть я стою перед ним совершенно открытая, в чем мать родила, даже волосами не прикрылась.

- Я не торопил тебя, потому что хотел, чтобы ты знала о проклятии до того, как подаришь мне свое тело. Я хочу тебя и терпение мое на исходе, поэтому просто ответь. Ты понимаешь, КТО я и на ЧТО ты будешь обречена? Ты принимаешь меня, как мужа?

Протягиваю ладонь и касаюсь груди Арэнка, вспомнив наш свадебный обряд. Тогда мышцы его тела были такими же каменными и напряженными, как сейчас. У вождя спокойное лицо, но его тело говорит о другом. Насколько же силен в нем самоконтроль, это не может не восхищать. Мне приятно касаться его. И приятно, что муж верен своему однажды выбранному стилю поведения – не торопить и не принуждать меня. Вглядываюсь в его полночные глаза и понимаю, что хочу быть с ним, невзирая ни на что. Его выбрало мое сердце. Я не хочу никакого шамана, никаких игр богов. А только своего мужа.

Поэтому набираю в ладони воду и лью ему на грудь, как в ночь нашей свадьбы. А потом - на живот, и говорю:

- Мы уже дважды связали свои жизни перед богами и духами предков. А теперь я готова связать и наши тела.

- Тогда проведи ритуал, как полагается, - говорит мой муж низким, вибрирующим голосом, в котором остро слышно нотки удовольствия.

Он рад моему ответу. Я это чувствую очень явно, словно он улыбнулся. И тогда я улыбаюсь за нас двоих. Впрочем, недолго. Потому что этот нахальный дикарь срывает с себя единственную деталь одежды, и теперь мы стоим друг напротив друга совершенно обнаженные.

- Продолжай, - говорит он.

А я, вся пунцовая от смущения, стараюсь не смотреть туда… вниз. Тогда он берет мои ладони в свои и, набрав ними воду, льет на свой живот, прижимая мои пальцы к своей коже в опасной близости от… Боже, я сейчас помру, так у меня стучит сердце!

А потом муж отпускает мои руки, и я почти вздыхаю с облегчением, но тут он набирает воду в свои ладони, и я начинаю понимать, как все будет. Только в этот раз он не просто льет мне на грудь. Нет. Он растирает капли. Нежно и неторопливо. Кто-то говорил о том, что его терпение на исходе? Как-то не похоже. Лицо мужа такое сосредоточенное и почти хмурое. Челюсти плотно сжаты. И я снова улыбаюсь. Потому что понимаю: мне не нужно себя контролировать, Арэнк будет это делать за нас двоих. И тогда я позволяю своему телу расслабиться, а сердцу перестать испуганно дергаться на каждое движение широких мужских ладоней. Доверие. Короткое слово с глубоким смыслом.

Арэнк поглаживает мое лицо мокрыми пальцами, очерчивает контуры рта. И я размыкаю губы, предвкушая наш поцелуй. Принимая его, наслаждаясь им. Сильные руки легко подхватывают меня под ягодицы. Забыв о стыде, я скрещиваю ноги на пояснице мужа. Наши губы горят от поцелуев. Я погружаюсь пальцами в волосы на затылке Арэнка, притягивая его голову к себе. Еще ближе, еще теснее.

Почувствовав спиной шелковистую траву, на секунду прихожу в себя. Есть кое-что, о чем муж должен знать. Преодолев страх, говорю шепотом:

- Возможно… я не уверена, но возможно… я уже не невинна.

Муж на секунду застывает. Внимательно смотрит на меня своими черными глазами, словно пытаясь что-то понять, а потом говорит:

- Так даже лучше, потому что я сегодня не в силах быть нежным и бережным.

Не передать словами то облегчение, которое я испытываю от его слов. Всхлипнув, прижимаюсь к нему и благодарно целую. Он возвращает мне поцелуй, но другой: полный жгучей страсти и нетерпеливого голода. А в следующую секунду я снова всхлипываю, но уже от других эмоций.

Могла ли я подумать, что водная стихия во мне способна пылать и гореть? А все он – мой муж, тому причина. И когда перед глазами вспыхивают миллионы звезд, ко мне приходит четкое понимание – я все сделала так, как должна была. Мое место рядом с ЭТИМ мужчиной. Это мой выбор и я буду за него держаться до конца, невзирая ни на что.

Арэнк не был нежен в нашу первую близость. И я понимала почему. Много позже, когда он утолил свою жажду, и мы лежали на траве, он приподнял мое уставшее и совершенно довольное тело, уложил на себя сверху и ласково погладил спину.

- Я рад, что ты приняла меня.

Это все, что он сказал, но с того дня отношения между нами стали ближе и доверительнее. Теперь мой муж, где бы он ни был, чем бы ни занимался, всегда приходил обедать и ужинать. Быстро поглотав то, что я приготовила, он приступал к утолению голода другого характера. Удивительное дело, но наша обоюдная жажда друг друга становилась только больше день ото дня. Я каждый раз с нетерпением ждала, как отодвинется мех на входе в вигвам и зайдет мой муж, сразу заняв собой бОльшую часть жилища. Как прямо от входа кинет на меня горящий взгляд, но чинно усядется возле очага, чтобы поесть то, что я приготовила. Как будет механически жевать, даже не глядя, что там в тарелке, следя за каждым моим движением голодными глазами. Никогда ни в этой, ни в той своей жизни я не чувствовала себя такой желанной. И в моем сердце расцветало что-то гораздо большее, чем просто страсть. Что-то в разы тише и глубже, сокровеннее.

Я с тоской смотрела в небо по ночам, видя, как все больше наливается и округляется луна. С ужасом вспоминая те трое суток, когда муж в обличие волка бегал где-то в лесах, а мне пришлось принимать роды. Кстати, Уна очень быстро пошла на поправку, не без помощи средней сестры, конечно. Они сдружились и вернули в свои отношения то тепло, которое, казалось, утратили. Племя жило так же, как всегда. Одна я чувствовала какую-то смутную тревогу. Меня одолевали беспокойные сны, смысл которых я, проснувшись, не помнила.

Племя все так же относилось ко мне настороженно. Особенно женщины. Меня не приглашали на вечерние посиделки, не улыбались, когда видели. По факту, со мной общались только акушерка, Уна и ее сестра. Впрочем, я относилась к этому с пониманием. Я чужая здесь, из другого племени, вполне понятна их настороженность, тем более, что и враждебно ко мне никто не относился.

Шамана за эти три недели я видела не больше десятка раз. Он держался отчужденно, не заговаривал, никак не проявлял ко мне какого-либо внимания. И я вздохнула с облегчением, решив, что он смирился с моим выбором. Как показали дальнейшие события, в тот момент я была крайне легкомысленна.