Дочь солнца, сын луны

Глава 9. Ся Сяо Ян

В доме семейства Лэй и так царило беспокойство, а когда заявился генерал Дэшэн с женой на плече, то и вовсе случился страшный переполох.

Старшая госпожа Фанг требовала, чтобы ей рассказали, что произошло, младший господин Лэй ругал слуг за нерасторопность, невестка Ван Шу возмущалась, что невестка Сяо Ян сбежала посреди праздника, но ни генерал, ни виновница переполоха никаких пояснений не дали.

Генерал попросту отмахнулся, а Сяо Ян сделала вид, что без сознания, безвольно обвиснув на плече мужа.

Ехать в таком положении из дома утех, из которого вытащил её Джиан, было не слишком удобно, но вряд ли она смогла бы добраться до дома, пролежав до этого несколько часов связанной. Пусть несёт. Пока несёт и разговаривать не нужно, и можно помассировать запястья, чтобы руки поскорее оживали.

Но всякое даже самое долгое путешествие заканчивается, и вот уже супруги оказались в доме Цветочной Террасы, и генерал поставил жену на ноги, хмуро глядя ей в лицо.

– Я бы и сама дошла, дорогой муж, – сказала Сяо Ян. – Хотите чаю? После такой промозглой ночи надо согреться.

Он не согласился, и не отказался, и она разожгла жаровню, налила воды в чайник, насыпала чайных листьев в чашки, пока муж следил за ней тёмным, грозовым взглядом.

– Что это у тебя?! – он вдруг схватил её за руку, поднимая рукав.

На запястьях, где только-только сошли прежние синяки, теперь наливались свежие кровоподтёки, да ещё и кожа была содрана в нескольких местах.

– Это что? – спросил генерал свистящим шёпотом. – Кто это сделал?!

– Поговорим спокойно, – сказала Сяо Ян, высвобождая руку и поправляя рукава. – Это от браслетов.

– Что ты мне врёшь! – он схватил её за плечи, сжал, встряхнул. – Это сделал Чен? Я убью его.

Сказано это было таким ледяным и почти спокойным тоном, что Сяо Ян вмиг растеряла всю свою выдержку.

– Ты совсем глупец? – сказала она тоже шёпотом, вцепившись Джиану в рукава. – Это сделал тот, кто хочет, чтобы ты убил Чена. Иди, доставь этому хитрецу удовольствие! Чтобы его план осуществился!

Некоторое время они стояли, держа друг друга и почти с ненавистью глядя друг другу в глаза.

Чайник кипел, выпуская струйку пара, но они не замечали этого. Потом опомнились и отпустили руки, сделав по шагу назад.

Сяо Ян разлила кипяток в чашки, прикрыла их фарфоровыми крышечками и поставила на стол. Потом положила подушку, указывая мужу, куда он может сесть.

Джиан нехотя подчинился, сделал глоток из чашки, отставил в сторону.

Сяо Ян взяла пипу и села на подушку напротив, пощипывая струны.

Так можно было поговорить, будучи уверенными, что музыка заглушит слова, и никто ничего не разберёт, даже если станет подслушивать под дверью.

– Пей чай, – сказала Сяо Ян сердито. – И прекрати совершать безумные поступки.

– Безумные? – он посмотрел на неё исподлобья. – Мне прислали письмо, что ты встречаешься с Ченом в доме утех. И я поспешил туда. Это безумие, по-твоему?

Она промолчала, продолжая играть.

– Получается, тебя похитили, подкинули Чену в постель... – начал Джиан, пристально глядя на Сяо Ян. – Зачем?

– А что бы ты сделал, – она ответила ему таким же пристальным взглядом, – если бы застал Цзинь Хая в притоне, где я лежу на кровати, связанная по рукам и ногам?

– Убил бы его.

– Помолись предкам, что они не допустили ещё одного безумства с твоей стороны, – веско произнесла Сяо Ян, и струны под её пальцами запели зло и воинственно. – Но кто-то явно хочет, чтобы ты совершил такое, за что уже не будет прощения. Как ещё избавиться от прославленного генерала, которого поддерживает армия? Только заставить его нарушить закон.

Некоторое время Джиан молчал, размышляя, а потом сказал:

– Но кто может желать такого?

– Откуда я знаю? – передёрнула Сяо Ян плечами. – Ты же у нас боевой генерал, а я всего лишь слабая женщина.

– Надо найти и наказать злодея! – вспылил он.

Пипа жалобно звякнула и замолчала, потому что Сяо Ян прижала струны ладонью.

– Послушайся моего совета, - сказала она, понизив голос и подавшись вперёд. – Живи тихо и мирно, и постарайся не попасть в другие ловушки. Не давай повода обвинить тебя в преступлении. Ты и так ходишь по краю.

– Ты говоришь со мной, будто я несмышлёный ребёнок, который шагу в сторону не может ступить, чтобы не расшибить лоб!

– Докажи мне, что ты не он.

Джиан с силой хлопнул ладонью по столу. Чашки с чаем подпрыгнули, с одной свалилась крышка, чашка перевернулась, и чай разлился зеленоватой ароматной лужицей.

– С этого дня сидишь дома и за ворота не выходишь, – сказал Джиан, поднимаясь и отряхивая облитый рукав. – И если я узнаю, что Чен замешан в этом, а ты его покрываешь…

– Цзинь Хай ни при чём.

– Он для тебя Цзинь Хай? – генерал недобро повёл глазами.

Сяо Ян на мгновение опустила ресницы, вздохнув и постаравшись говорить спокойно.

– Послушайся моего совета… – начала она.

– Послушайся своего мужа! – отрезал Джиан.

– Джиан…

– Сидишь в этой комнате и не выходишь! – он топнул и вышел вон.

Едва он ушёл, появились служанки.

– Госпожа, где вы были? – осмелилась спросить одна, когда лужица чая со стола была вытерта, когда вода для умывания была готова и постель разостлана.

– Заблудилась во время праздника, – ответила Сяо Ян, расчёсывая волосы перед зеркалом.

– Но господин принёс вас… без чувств… – сказала вторая.

В зеркале было видно, как они обе смотрят с жадным любопытством.

– Я заблудилась, ушла далеко, устала. Мужу пришлось нести меня. Вот такая я, – Сяо Ян резко обернулась и с усмешкой посмотрела на служанок.

Те сразу забегали, вспомнив про свои дела.

Раздался робкий стук в дверь, и вошла наложница Чу-Чу.

– Прости, сестрица, что так поздно… – замялась она, стоя на пороге.

– Входи, сестрица, – Сяо Ян жестом попросила служанок предложить гостье чай.

Чу-Чу пришла как настоящая гостья – с подарком. Немного стесняясь, она протянула Сяо Ян свиток шёлка, перевязанный ленточкой.

– Что это?

– Мы не слишком хорошо встретили тебя, сестра, – сказала Чу-Чу. – Ты подарила нам такие красивые подарки, а мы ничего не подарили в ответ. Эту картину написал Ань Дао, а ему очень удавались цветы и птицы.

Сяо Ян развернула свиток.

На нём с изяществом и лёгкостью были нарисованы две мандаринки, плывущие по озеру. Пара мандаринок – пожелание супружеского счастья.

– Благодарю, мне очень нравится, – сказала Сяо Ян с улыбкой. – Повешу на стену, чтобы любоваться каждый день.

– Вот здесь будет хорошо смотреться, – Чу-Чу показала на стену, где ещё не висело ни одной картины. – Как тут стало красиво, – она оглянулась, немного завидуя. – У тебя столько красивых вещей… – она прошлась по комнате, разглядывая столик, разноцветные подушки, лёгкие занавески, скрывавшие постель, расписные ширмы. – Твой отец очень любит тебя, раз дал тебе столько в приданое

Сяо Ян пожала плечами, ничего не ответив, но Чу-Чу и не ждала ответа. Она прикасалась кончиками пальцев к фарфоровым вазам, к веерам, развешенным на крючках, к расшитому шёлковому халату, который служанки приготовили для хозяйки на завтра.

Чтобы не мешать ей разглядывать вещи, Сяо Ян заварила чай и пересела к столику.

Чу-Чу не отказалась от чая и долго нахваливала и вкус, и чашки. Она тоже пожелала узнать, что произошло с Сяо Ян на празднике, и та рассказала ей то, что рассказывала служанкам – заблудилась, муж отыскал её, вернул домой.

– Сегодня ты играла для господина, мы слышали, – сказала наложница, отпивая горячий напиток маленькими глоточками. – Это хорошо, что вы помирились. Ты такая красивая, талантливая… Нам очень повезло, что ты вошла в семью.

Потом наложница спохватилась, что уже глубокая ночь, а завтра госпожа Фанг будет ждать всех на утреннее приветствие, как обычно, несмотря на то, что сегодня все переволновались и легли поздно. Пожелав доброй ночи и лёгких снов, Чу-Чу удалилась, оставив аромат пиона и мушмулы.

Уже лёжа в постели, когда погас светильник, Сяо Ян подумала, что подарить картину с мандаринками было очень удачным предлогом, чтобы побывать в Цветочной Террасе. Ещё бы узнать, для чего нужен был этот предлог.

Спала она беспокойно. Ей снилось, что её хватают жестокие руки, связывают и тащат куда-то. Она зовёт Джиана на помощь, но Джиан холодно отворачивается. Сяо Ян застонала во сне, пытаясь вырваться, пытаясь вернуться к Джиану. Громкие голоса разрушили сон, и она, с облегчением вздохнув, вернулась в реальный мир из мира кошмаров.

– Обыщите здесь всё! – раздался вдруг совсем рядом голос госпожи Фанг.

Распахнулась дверь, и в Цветочную Террасу ворвались служанки во главе с невесткой Ван Шу и госпожой Фанг. Полетели в разные стороны разложенные по циновкам подушки, открывались крышки сундуков, безжалостно выбрасывались книги, шелковая одежда… Кто-то перевернул жаровню, опрокинув чайник… Упала и разбилась фарфоровая чашечка…

– Что вы делаете? – Сяо Ян села в постели, подбирая и наспех закалывая волосы шпилькой.

– Обыщите здесь всё, – повторила госпожа Фанг и ткнула в Сяо Ян острым пальцем с окрашенным киноварью ногтем. – Уверена, это она отравила Му Яна. Вчера он пил чай с ней.

– Что с Джианом? – воскликнула Сяо Ян, вскакивая и нашаривая туфли. – Что вы с ним сделали?

– Мы сделали? – холодно усмехнулась госпожа Фанг. – Что ты с ним сделала, подлая. Все знают, что вчера он застал вас с Ченом, приволок тебя домой, как блудливую собаку, а потом ты отравила его. Из мести. Он еле жив, бедняга.

Жив…

Сяо Ян выдохнула и мысленно поблагодарила предков и богиню Чан Юэ, которая в свой лунный праздник уберегла Джиана от смерти.

– Вы вызвали врача? – сказала Сяо Ян уже спокойно, насколько можно было быть спокойной в такой ситуации. – Надо проверить всю пищу, которую Джиан ел вчера…

Служанки уже переворачивали вверх дном её постель, разбрасывая простыни, подушки и перетряхивая одеяла.

– Смотрите! – одна из служанок приподняла матрас.

Под матрасом лежала каменная бутылочка, заткнутая лоскутком алого шёлка и пробкой из красной яшмы.

– Что это? – спросила госпожа Фанг, жестом приказывая передать ей найденную бутылочку. – Почему ты прячешь это в постели?

– Это не моё, – сказала Сяо Ян, – и я не знаю, что это.

– Зато я знаю, – госпожа Фанг постучала накрашенным ногтем по каменному бочку, где был выцарапан иероглиф, обозначающий лягушку. – Это жабий яд. Вот кто отравил нашего господина. Хватайте её!

Всё произошло быстро, как в хорошо сыгранном спектакле.

Императорскому посланнику Юн Ши вручили письмо от госпожи Фанг на имя вдовствующей императрицы Линси и юного императора, где было написано, что в результате внутреннего расследования в семье Лэй был обнаружен тот, кто отравил генерала Дэшэна – его жена, Ся Сяо Ян. Накануне муж и жена повздорили, он выпил чай в её покоях, а утром генерала обнаружили без сознания в собственной постели. Врач диагностировал отравление жабьим ядом, и этот яд нашли при обыске в комнате жены.

– Мы все потрясены и огорчены болезнью господина Лэй, – сказала госпожа Фанг, когда императорский посланник зачитал письмо вслух. – Поэтому не хотим сами выносить приговор отравительнице. Пусть это сделает Сын Неба и госпожа вдовствующая императрица.

– Наказание за покушение на жизнь императорского генерала – смерть, – заметил Юн Ши, поглядывая на Сяо Ян, которой не дали даже одеться.

Она так и стояла в нижней одежде, схваченная двумя служанками за локти и за плечи.

– Жизнь за жизнь, – торжественно объявила госпожа Фанг. – Совершила преступление – пусть будет наказана.

– Вы ничего не хотите сказать в своё оправдание? – спросил посланник у Сяо Ян.

Она молча покачала головой, и не было похоже, что она боялась.

– Может, хотите написать письмо отцу? – предложил он, немного озадаченный её спокойствием.

– Если можно, я хотела бы написать письмо, – Сяо Ян посмотрела на императорского чиновника и слабо улыбнулась уголками губ. – Могу я попросить вас, чтобы вы передали письмо лично? Из рук в руки?

– Конечно, – кивнул он. – Мы с вашим отцом дружны, и я передам ему письмо сегодня же.

– Не отцу, – возразила Сяо Ян. – Передайте письмо младшему господину Чену.

– Кому?! – изумился Юн Ши.

– Чен Цзинь Хаю, – пояснила Сяо Ян спокойно и безмятежно. – Буду очень вам признательна за это.

Когда письмо было написано, императорский посланник развернул и прочитал его.

Там было несколько стихотворных строк:

«Не распустился мой бутон на стебле лотоса.

Из-за глупого женского сердца погаснут солнце, луна, и наступит мрак.

Какие цветы выживут во мраке?

Останутся лишь слёзы и сожаление».