Дочь солнца, сын луны

Глава 13. Ся Сяо Ян

– Надо всем пойти к императрице и умолять о прощении, – говорил молодой господин Лэй Джимин. – Надо сказать, что Му Ян сошёл с ума!

Госпожа Фанг многозначительно повела бровями, но ничего не ответила, задумчиво барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

– Думаю, это будет разумно, - сказала Сяо Ян, стоявшая перед ней. – Если моего мужа признают сумасшедшим, брат Джимин может потребовать вернуть себе первенство и титул главы семьи.

– Матушка! А ведь правда! – обрадовался Джимин. – Давай позовём дядю и пойдём к императрице…

– Зачем? – перебила его госпожа Фанг. – Ты и так станешь старшим, когда Му Яна казнят. Её величество сказала, что семья Лэй не пострадает. Накажут только этого смутьяна.

Говоря это, она внимательно смотрела на невестку.

Но лицо Сяо Ян даже не дрогнуло. И она ничего не сказала.

– Матушка… но он же мой брат… - растерялся Лэй Джимин.

– Он всего лишь сын наложницы. Верно, невестка? – госпожа Фанг даже подалась вперед, чтобы лучше видеть Сяо Ян. – Сын луны никогда не будет равен дочери солнца .

– Совершенно верно, матушка, - сказала Сяо Ян спокойно. – Когда Му Ян будет казнён, могу ли я покинуть ваш гостеприимный дом и вернуться к своему отцу?

– Конечно, ты здесь никому не нужна, - бросила небрежно госпожа Фанг. – Не думай, что я переменилась к тебе из-за подарков или твоей лести.

– Матушка! – воскликнул Джимин потрясённо. – Но что скажут люди? Что мы выгнали вдову?!

– Пусть говорят, что им вздумается, – отрезала госпожа Фанг. – Это семья уже пережила столько скандалов, что ещё одного никто не заметит.

Джимин замолчал, растерянно хлопая глазами.

– Вы так добры, матушка, – Сяо Ян поклонилась свекрови. – Могу ли я покинуть ваш гостеприимный дом не дожидаясь казни? Зачем тянуть, если всё уже решено.

– Конечно, можешь уходить прямо сейчас, – ответила госпожа Фанг.

– Благодарю за доброту…

Но свекровь не дала ей договорить.

– Только сначала оставь все украшения, – велела старшая госпожа Лэй. – В качестве компенсации за тот вред, что наша семья претерпела от тебя. И твоё приданое, разумеется, останется здесь. Не зря же мы кормили тебя и поили, пока ты носила фамилию Лэй.

Джимин приоткрыл рот, но спорить с матерью не осмелился, и стыдливо понурился, избегая встречаться взглядом с невесткой.

Но Сяо Ян не стала возражать.

– Это справедливо, - сказала она и принялась снимать с себя украшения, складывая на столик перед свекровью нефритовые и серебряные шпильки, браслеты, кольца.

Госпожа Фанг следила за ней, не скрывая торжества, а когда последнее колечко было снято, велела:

– И одежду тоже снимай. Я подарю твой халат Ван Шу, ей пойдёт этот цвет. А тебе дадут что-нибудь из одежд слуг… Ах да! – она нарочито спохватилась. – Ты ведь не носишь поношенную одежду… Придётся тебе идти домой голой.

– Матушка! Это же позор! – залепетал Джимин, но мать посмотрела на него холодным, тяжёлым взглядом, и он умолк совсем.

– Мы столько позора вытерпели по ее милости, – сказала госпожа Фанг безжалостно. – Пора вернуть долг.

– Ваши слова жестоки, но справедливы. Я подчиняюсь, - согласилась Сяо Ян.

Она сняла верхний халат, сняла нижнюю рубашку и юбку, и осталась лишь в нательном белье – короткой рубашке и штанах ниже колен. Потом она сняла шёлковые туфли и почтительно поклонилась свекрови.

Та посмотрела на неё с насмешкой и презрением, и велела:

- Дай ей в сопровождение двух слуг, Джимин. Иначе ее изнасилуют по дороге. А она пока ещё Лэй. Не хочу судиться из-за неё.

Когда Сяо Ян вышла из дома семьи Лэй, прошла мимо водяного дерева и направилась в сторону своего дома, вокруг сразу же собралась толпа. Кто-то показывал пальцем, кто-то смеялся, кто-то бросил грязью.

На пересечении улиц встретились две толпы – те, что бежали следом за клеткой, в которой возили бывшего генерала, и те, что шли за Сяо Ян. Стражники, охранявшие Джиана, остановили коней и повозку с клеткой, и проводили горящими взглядами почти голую женщину, которая гордо шла по улице, словно не замечая оскорбительных взглядов и слов.

Джиан вцепился в прутья клетки до боли в ладонях. Если бы мог, он бы убил всех, кто посмел взглянуть на его жену с вожделением или сказать о ней плохо. Но сейчас он не мог её защитить. Да она и не нуждалась в его защите.

Сяо Ян даже не посмотрела на него. Прошла мимо, не оглянувшись.

И без шёлковых одежд, и без драгоценных украшений она сияла, как солнце. Мужчины громко спорили, кому она достанется после того, как бывшего генерала казнят – молодому Чену? или советник Ся подыщет для дочери мужа из другого кланов?

Мужчины тянулись следом за ней, вытягивая шеи, чтобы получше её рассмотреть. Часть тех, кто бежал за повозкой осужденного генерала, схлынула и влилась в толпу, следовавшую за Сяо Ян. Это зрелище показалось им поинтереснее.

– У дочери Ся вошло в привычку ходить по улицам босиком, – засмеялся кто-то.

– Сбежала! – подхватил другой. – Не дождалась, пока мужа казнят!

Сопровождаемая насмешками и ругательствами, Сяо Ян пришла к родительскому дому, но не вошла, а стукнула дверным молоточком и встала у ворот на колени, дожидаясь, пока к ней выйдут.

Советник Ся появился почти сразу – красный от гнева и негодования. Слуги советника закричали, разгоняя толпу, а он сам не ответил на приветствие дочери, а когда она поднялась с колен, отвесил ей крепкую пощёчину.

Когда ворота закрылись, скрыв от зевак полуголую Сяо Ян, её отец дал волю гневу:

– Ты позор нашего рода! – почти прорычал он, и Дун Ян, стоявший рядом, с готовностью закивал, сердито глядя на сестру.

– Простите, отец, – сказала она, опустив глаза.

– Завтра же уедешь в поместье, в уезд Сянь Джао! И чтобы носа оттуда не показывала! – прикрикнул советник. – И прикройся! На кого ты похожа?!

Служанка принесла халат и накинула его Сяо Ян на плечи.

– Ваша дочь примет вашу волю с покорностью, – сказала Сяо Ян, почтительно кланяясь. – Можно ли мне взять с собой двух лошадей из вашей конюшни, отец? В провинции у меня не будет других развлечений, кроме верховой езды.

– Ты и так обошлась нашей семье слишком дорого! – вмешался в разговор Дун Ян. – Где твоё приданое? Осталось у семьи Лэй? Они не постеснялись выгнать тебя почти голой!

– Брат, я прошу о такой малости от вашего благополучия…

– Пусть берёт, – махнул рукой советник. – Пусть берёт лошадей, что хочет – и убирается!

Отец с сыном вернулись в дом, строя предположения, как отразится на семействе Ся эта ситуация, и планируя, как отомстить семейству Лэй за оскорбление.

Ближе к вечеру отец соизволил вспомнить про дочь и спросил, что делает Сяо Ян.

– Плачет, наверное? – проворчал Дун Ян.

– Госпожа работает в саду, – доложили слуги. – Выкапывает свои любимые орхидеи, хочет забрать их с собой и посадить возле нового жилища.

– Что за глупость! – раздражённо фыркнул Дун Ян. – Как будто орхидеи выдержат такой переезд! Пять лет она тряслась над этими орхидеями, будто они золотые, а тут решила разом погубить.

– Пусть делает, что хочет, – советник Ся покачал головой. – Как только она родилась, я сразу знал, что от неё будет одно беспокойство. Женщине нельзя быть слишком красивой, от красоты не будет добра. Лучше бы была умной!

На следующий день утром из дома Ся выехала повозка, увозившая непутёвую дочь в ссылку. За повозкой шли на привязи две великолепные лошади, обе осёдланные, с притороченными дорожными мешками.

На пересечении улиц повозка и клетка с опальным генералом встретились.

– Останови! – приказала вдруг Сяо Ян, и возница с провожатыми послушно остановились.

Сяо Ян выбралась из повозки, подошла к клетке, в которую был заключён Джиан, и достала из рукава шёлковый свиток.

Развернув его, она показала страже красную императорскую печать, отчего солдаты упали на колени, приветствуя волю императора.

– Волей Сына Неба мой муж помилован, – произнесла Сяо Ян. – Немедленно откройте клетку.

Клетку открыли, Джиан оказался на свободе и первым делом обнял жену, целуя её губы, щёки на глазах у изумлённых солдат, слуг и прохожих.

Но она остановила его, поспешно сворачивая приказ о помиловании, куда было вписано имя Лэй Му Яна.

– Не время для поцелуев, – сказала Сяо Ян. – Садись на коня и уезжай.

– А ты? – Джиан схватил её за руку. – Поедешь ли ты со мной?

– Куда муж – туда и жена, – ответила Сяо Ян просто. – Зачем тут две лошади под седлом, как ты думаешь?

Джиан усадил жену в седло, отвязал лошадей от повозки и сам сел верхом.

Слуги опомнились и заголосили, что им приказано доставить госпожу Ся в уезд Сянь Джао, но Джиан так посмотрел на них, что они не осмелились их останавливать.

Лошади проскакали по улицам утреннего Даньланя, выехали за ворота, удалились от города, и только тогда Сяо Ян придержала свою лошадь, сворачивая к лесу.

– Значит, разгадал моё послание? – спросила она, пуская лошадь шагом.

– Разгадал. Это стихотворение сокровенных окончаний! Читать следовало лишь последние слова в каждой строке и получалось «будь стоек, близко спасение».

– Верно, – Сяо Ян улыбнулась мужу. – Я боялась, что ты что-нибудь сделаешь с собой… И хотела, чтобы императрица поверила, что ты мне безразличен, чтобы она ничего с тобой не сделала. Я боялась, что если принесу приказ, она придумает что-то ещё, а больше шпилек в рукаве у меня не припрятано.

– Ты правильно её разгадала, – Джиан поймал поводья лошади жены, заставляя остановиться, спрыгнул на землю и снял Сяо Ян, сжав в объятиях. – В этой истории я был дураком, а ты проявила себя, как мудрый стратег. Ты ведь меня простишь?

Сяо Ян погладила его по голове, приложила ладонь к его грязной, запачканной кровью щеке и сказала:

– Просто кто не делает подлостей, тот не ждёт их от другого. Ты честный, открытый и прямодушный. Поэтому я и полюбила тебя. И всё, что я делала, было только для тебя. Пять лет назад я уже знала, что ты станешь великим человеком, и что императрица не простит тебе этого. Пять лет я прятала императорский приказ в отцовском саду, под орхидеями, и не рассказала об этом даже ветру. Если помнишь, когда-то я поклялась, что буду заботиться о тебе. Я сдержала клятву?

– Сдержала, – сказал Джиан прежде, чем поцеловать ей.

– Куда мы отправимся? – спросила Сяо Ян немного позже, склонив голову ему на грудь.

– Куда захотим. Теперь мы свободны. Солнце будет освещать нам путь днём, луна – ночью. Моя сила и твой ум – мы найдем, где их применить.

– Хорошо, как скажешь, дорогой супруг. Только сначала давай завернем к лотосовому озеру.

– Хочешь там искупаться? – Джиан невольно хмурится. – Что за такая тяга к этому озеру? Всё ли ты рассказала мне?

– Искупаться придётся тебе, – засмеялась Сяо Ян, щёлкнув его по лбу. – Тебя надо перевязать, тебе надо переодеться, и… не ревнуй. Там на дне озера я спрятала шкатулку с частью своего приданого. Согласись, твоей силе и моему уму не помешают немного серебра и жемчуга. Хоть и говорят, что влюблённый сыт, имея только воду, но с деньгами и любовь слаще.

Теперь засмеялся Джиан, до слёз на глазах.

– Так вот что ты забыла в этом озере! Я должен был догадаться, что моя Сяо Ян не из тех, кто делает что-то просто так. Ты всё предусмотрела! Ты знаешь всё.

– Нет, не всё, милый, - ответила Сяо Ян и опустила ресницы. – И теперь я совершаю, быть может, самый опрометчивый поступок в своей жизни. Теперь я полностью отдаю себя в твои руки и буду во всём зависеть от тебя. Выдержишь ли ты такую ношу?

– Ты уже давно сделала это, – сказал Джиан, притягивая её к себе. – Когда стала моей там, под соснами. Только тогда тебя это не страшило.

– Тогда всё было иначе, – она посмотрела на него, и глаза её затуманились, но Джиан снова её поцеловал.

Поцеловал крепко, так, что у неё загорелись губы и щёки.

– Желаешь обрести сердце другого, никогда не бросай его, – сказал он. – Помнишь такую пословицу? Когда-то я поклялся, что ты будешь только моей. Сейчас хочу поклясться, что будешь моей навсегда. До самой смерти. Хочу состариться вместе с тобой, держа тебя за руку.

– Пошли уже за ларцом, пока за нами не отправили погоню, – оборвала его клятвы Сяо Ян, но щёки её горели, горели, и губы дрожали, а глаза блестели, как отполированный чёрный нефрит. – Прибереги своё любовное красноречие для ночи, Джиан.

Взявшись за руки, муж и жена отправились к лотосовому озеру, ведя лошадей за поводья.

Осталось сказать, что беглецов долго искали, но так и не нашли. Куда они отправились – на запад, на север, на восток или запад – так и осталось тайной.

Спустя четыре года императрица Линси была свергнута евнухами и казнена. Юный император, которому исполнилось четырнадцать лет, приказал посмертно лишить её всех званий и привилегий, и похоронить, как простолюдинку, закрыв ей лицо волосами, чтобы не видела неба, и насыпав в рот риса, чтобы не могла оправдаться за свои злодеяния перед богами.

Кланы императорских советников то ссорились, то мирились, кто-то возвышался, кто-то отправлялся в ссылку, но очень долго в Даньлане рассказывали историю о том, как гордая красавица отказала сыну наложницы, и о том, что красные нити настоящей любви иногда растягиваются, иногда запутываются, но никогда не рвутся.

Конец