Драгоценный враг

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ШЕРИДАН

— Привет, милая. Как дела? Как твоя мама? — Адриана приветствует меня в четверг днем в магазине сотовой связи.

— Ее только вчера выписали. Наконец-то, — я обнимаю ее в ответ, а затем прячу свою сумочку в офисе для сотрудников, прежде чем войти в систему. — Приступы прекратились, но ей прописали постельный режим в течение нескольких дней, по крайней мере, когда она дома одна.

— Это хорошо, да?

Я пожимаю плечами. Это обычное дело.

— Как обычно.

— Ты выглядишь такой грустной, детка. Мне так жаль. Я бы хотела что-нибудь сделать, — Адриана осматривает меня.

В тот вечер она предложила завезти пиццу для нас с отцом, что было очень мило с ее стороны, но к тому времени он уже собирался на работу, а я была не в настроении для компании.

— Как часто это происходит?

— В последнее время несколько раз в год, — говорю я. — Мне кажется, я уже привыкла к этому.

— К этому не привыкают, — она поглаживает меня по плечу. — Не будь так строга к себе. Ты должна мыслить позитивно. У моей бабушки в прошлом году был инсульт, и нам сказали, что у нее шанс в пятнадцать процентов выйти из больницы живой. Прошло восемь месяцев, а инсульта как будто и не было. Она полностью выздоровела. Врачи иногда ошибаются.

Я не хочу напрасно надеяться…

— Да. Неважно, — я заставляю себя слегка улыбнуться и направляюсь к кассе, чтобы дождаться клиента. Днем в четверг, как известно, мало народу.

— Держи свою хорошенькую головку выше, — говорит Адри, подпирая подбородок рукой, после того как следует за мной к стойке. — И знай, что я здесь для тебя, куколка.

Ее слова — отголосок тех, что я прочитала на экране отца несколько ночей назад, тех, которые я уже практически выучила наизусть.

Моя нижняя губа дрожит. Зажмуриваю глаза, пока зрение не затуманивается. Волна подавленного, заглушенного гнева разливается по моим венам, пока моя кожа не начинает гореть.

Эти сообщения — все, о чем я думала всю неделю.

Я даже вижу их, когда закрываю глаза.

— О, Боже, Шер, — ахает Адриана, и бросается ко мне, положив руку на мою спину. — Что случилось? Это я что-то сказала?

По моей щеке течет слеза. Я смахиваю ее и прерывисто вздыхаю. Я не плакса. Я не драматична и не эмоциональна. Но последние несколько дней я почти живу вне своего тела. По крайней мере, только так я могу это описать, потому что ничто больше не кажется реальным. Я ни на что не смотрю по-прежнему. На каждую семейную фотографию, мимо которой я прохожу в коридоре. На каждую умную или милую остроту, или шутку, которая исходит из уст моего отца. На каждый ласковый, влюбленный взгляд, которым мама одаривает его, когда их взгляды пересекаются. Все это кажется… пустым.

— Тебе нужно присесть, — она ведет меня к стулу в углу, предназначенному для гостей. Мы не должны сидеть на работе. Никогда. Но здесь никого нет. — Хорошо, сделай глубокий вдох…

Я вдыхаю так глубоко, что становится больно, мои легкие разрываются на части, а потом я выпускаю все это наружу.

Все.

Смотря перед собой расфокусированным взглядом, я рассказываю ей все.

— В прошлую субботу мы вернулись из больницы, — говорю я. — Папа сразу лег спать, но оставил свой телефон на зарядке. Я как раз наливала стакан воды, когда кто-то написал ему сообщение. Было, наверное, десять, может, десять тридцать? Я проверила его, ну, на случай, если это была мама. — Мои губы снова дрожат. — Но это была не она.

— О, Боже, — Адри закрывает рот рукой, как будто она знает, к чему это приведет.

— Это был кто-то по имени КТ, и он говорил ему, что страдания моей мамы скоро закончатся, и все это будет стоить того, и все эти другие странные вещи… — я хмурюсь. — Это было расплывчато. Но я не могла перестать думать об этом, о том, что это могло значить… почему у моего отца в телефоне было это имя в качестве инициалов. Все это не имело смысла. Мой отец живет ради моей мамы. Он был бы потерян без нее…

Я меняю тему, потому что то, к чему я собираюсь перейти в этом разговоре, требует контекста.

— Я никогда не говорила с тобой об этом раньше, но у моих родителей есть что-то общее с Монро. Давняя вражда, думаю, это можно так назвать.

— А у кого ее нет? Они выводят из себя многих людей в этом городе, — она щелкает жвачкой. — Что они сделали с твоими родителями?

— Это плохо, — я зарываю лицо в ладони. — Хуже, чем плохо.

Ее глаза расширяются. Она наклоняется ближе.

— Много лет назад — еще до моего рождения — была убита младшая сестра моего отца. Ее тело нашли в карьере Монро. Она встречалась с отцом Августа, Винсентом. Мой отец и по сей день считает, что Винсент убил ее. Моя мать тоже так считает. Это то, что мне всегда говорили, во что я всегда верила. Я никогда не сомневалась в этом, потому что… с чего бы мне сомневаться? Но на той неделе я нашла статьи, которые они сохранили… Адриана, мой отец был арестован за убийство моей тети. В газетах даже писали, что он был главным подозреваемым. Мои родители никогда не говорили мне об этом.

Адри стоит молча, изучая меня, переваривая мои слова.

— Очевидно, его так и не признали виновным. Может быть, он не счел нужным говорить тебе?

— Да, может быть? Но несколько лет спустя беременная жена Винсента погибла в результате наезда на нашей улице, — говорю я. — Винсент снова пытался сказать, что это был мой отец, но очевидцев не было, а у отца было надежное алиби — моя мать, поэтому его не смогли арестовать.

— Так, значит, он невиновен, а Винсент явно на него обиделся. Логично, почему он так ненавидит этого человека. Но к чему ты все это говоришь? Какое отношение это имеет к тем сообщениям?

Я заправляю волосы за уши и сажусь прямее.

— Этот человек KT сказал что-то о прекращении страданий моей мамы, о том, что скоро все закончится, что они так много работали для этого, чтобы теперь сдаться… он планирует…

Я не могу произнести эти слова вслух; мои губы отказываются, хотя они вертятся на кончике моего языка.

— Что, если он действительно сделал эти вещи? Что, если он убил свою сестру и жену Винсента, а теперь планирует…

Я все еще не могу это сказать.

— Господи, Шер. Я не знаю, — Адриана прикусывает губу, садится на место рядом со мной и качает головой. — Я даже не знаю, что тебе сказать.

— Все становится хуже.

Адриана опирается локтями на колени, прячет лицо в ладонях и выдыхает.

— Ничего себе. Ладно. Что еще?

— Итак, я следила за отцом на этой неделе… он не знает.

— И?

— Я поймала его на нескольких случаях лжи… например, папа говорит, что бежит в хозяйственный магазин или встречается с другом в кафе, но когда я иду за ним, он не идет в хозяйственный магазин или идет в другое кафе, не то, которое он мне сказал, — говорю я. — А потом, когда папа там, он всегда встречается с этой брюнеткой.

— Ни хрена себе.

— И она великолепна, Адри. По крайней мере, насколько я могу судить. Я никогда не подхожу близко. Я всегда в своей машине. Но она водит серебристый Мерседес-купе, носит дорогую обувь, у нее длинные блестящие волосы, которые развеваются, когда она идет. Она всегда в темных солнцезащитных очках. Всегда приветствует его объятиями и наклоняется, чтобы поцеловать, хотя я точно не могу сказать, куда она целует — его рот или щека. Потом они исчезают внутри, где бы они ни встречались. Иногда они находятся там двадцать минут, иногда больше часа. Они всегда выходят, улыбаясь, и он провожает ее до машины. Я думаю, это она. Я думаю, это КТ.

— Это… черт… я не знаю…

Она, кажется, потеряла дар речи, как и я в последние несколько дней.

— Все это не имеет смысла, — говорю я. — И что мне теперь делать? Я не могу рассказать все это маме. А даже если бы и рассказала, она мне не поверит. Мой отец — любовь всей ее жизни. Человек, которого мы знаем, не способен на такое.

— Тогда тебе стоит обратиться прямо к источнику.

Я устало вздыхаю.

— Ты не знаешь моего отца. Он эксперт в закрытии разговоров, которые доставляют ему дискомфорт. И если я права во всем этом, он ни за что на свете не признается. Он много работает, чтобы быть идеальным мужем и отцом, каким мы его всегда знали.

— Так что же ты собираешься делать?

— Хотела бы я знать.

Моя голова пульсирует от напряжения, я крепко сжимаю челюсти. Мне нужно отдохнуть от мыслей обо всем этом, не собирать воедино эту странную головоломку. Всего одна ночь, чтобы расслабиться, очистить голову и проанализировать свои возможности, а потом я буду действовать дальше.

— Ты хочешь потусоваться в выходные или что-то в этом роде?

Мой отец работает по выходным — это единственная причина, по которой я чувствую себя комфортно, оставляя маму одну на данный момент. Это иронично, потому что раньше всегда было наоборот. И именно поэтому он работал по ночам — чтобы быть с ней днем, пока я на работе или в школе.

— Вообще-то, забавно, что ты спрашиваешь, потому что мои родители уезжают из города, и я приглашаю несколько человек в пятницу вечером. Ты в деле? — Адриана одаривает меня умоляющей улыбкой. — Мы просто потусуемся, послушаем музыку и расслабимся. Моя сестра принесет нам бочонок. Ты можешь остаться на ночь, а утром поехать домой. Это будет весело…

— Конечно, — перебиваю я. На этот раз мне не нужны уговоры. — Я согласна.

Адриана обнимает меня так крепко, что у меня выбивает воздух из легких.

— Ты не представляешь, как это меня радует. Ты отлично проведешь время. Я обещаю.