Есть у Революции начало

Глава 12. При революциях, как при морских бурях

Заранее предупредил свою подругу и помощницу, теперь уже полностью добровольную, что предстоит опасное дело.

— Хочу замутить с более серьёзными и жёстокими людьми, чем твои бывшие коллеги, — признался, как только вышли из последнего дома призрения.

— Сама понимаешь, — серьёзно предупредил подругу.

— Выгода от сотрудничества с ними будет гораздо больше, чем с бандитами и жуликами. Но за всё приходится платить. В итоге, могут попытаться избавиться от нас и революционеры, которые выглядят более умными и гуманными.

— Ты, наверное, уже поняла, что я собрался помогать свергать существующий режим? — констатировал уверенно.

— Я обязан думать о будущем своих детей и любимых женщин, — в упор поглядел на неё и весело подмигнул.

— Сама знаешь, сколько может принести хороший бордель по сравнению с приличным рестораном. Уверен, скоро наступят тяжелые годы безвластия и беспорядков. Чтобы справиться с этой дикой бурей, придётся искать место в первой волне. Ещё лучше, возглавить тот дурдом, что случится в России в скором времени.

Нарочито прибедняясь вздёрнул плечи, чуть разведя руки.

— Куды уж мне соваться, деревенскому мальчонке. Хотя происхождение у меня самое, что ни наесть подходящее, серьёзными делами мне ещё рановато заниматься.

— Планирую, тебя подсунуть, — вопросительно посмотрел на спутницу в полутьме крытой брички.

— Как смотришь на то, чтобы возглавить женское освободительное движение? Не давая опомниться, выдвигал аргументы, объясняющие мою идею.

— Скоро деньги перестанут иметь своё значение. Как помнишь, я тебе уже говорил, скоро будет буржуазная революция и вся финансовая система рухнет. Важнее будет личное участие, способность вести за собой людей, организовывать обывателей в интересах революционной борьбы рабочего класса.

— У тебя есть как раз то, что будет требоваться новой власти, — поднял указательный палец к своему носу и медленно навёл его на слушательницу.

— У тебя огромный авторитет в определённых кругах Питера. Ты умеешь организовывать людей на любые мероприятия. При последних словах Серафима слегка ухмыльнулась.

— Ты не улыбайся, — шутливо погрозил ей пальчиком.

— Захват и удержание власти, не такое уж чистое дело.

— Там как раз понадобятся таланты, подобные твоим, — намекнул на её опыт содержания публичного дома и бандитского притона.

Сегодня я встречаюсь с некоторыми людьми, в разговоре с которыми попробую разведать, как они посмотрят на идею вовлечения в революционную борьбу других моих знакомых.

— Среди нескольких имён, назову и твоё, — в быстро спустившейся темноте, ободряюще пожал её руку.

— Будь готова к проверкам и повышенному интересу товарищей коммунистов.

Заходить в её дом я не стал. Во дворе пересел на велосипед, и, помахав ей рукой, при свете одинокого фонаря, умчался в тревожную темноту ночных улиц Петрограда. Идея задействовать Серафиму, пришла мне совершенно внезапно. Буквально только что, прослушивая выступления девушек, читая их мысли, уловил необычайно преданное и искреннее отношение к моей помощнице, Серафиме Никитичне Жилиной. Облагодетельствовав несколько сотен детей и подростков, она приобрела огромное уважение, большинства жителей города. Какими бы ни были истоки её капитала, но использовала она его, в это тяжёлое время, на самое доброе и бескорыстное дело. Русский народ, вообще, склонен к крайностям в отношениях. Или до зубовного скрежета ненавидит, или готов расцеловать и отдать последнее, тому, кого полюбил.

Спрятав велосипед в высокой траве у канавы, добрался до дома дяди Коли абсолютно бесшумно. Как выяснилось, Николай Павлович Комаров пригласил Вячеслава Михайловича Молотова. Оба были на нелегальном положении, так как скрывались от каторги и тюрьмы.

— Кстати, — вдруг прочитал в интернете биографию Комарова, ранее известного как Фёдор Евгеньевич Собинов.

— Комаров — Собинов должен сидеть в тюрьме уже две недели. Освободят его только с первой февральской революцией. Не трудно предположить, что моё вмешательство, внесло какие — то изменения в события новой реальности создаваемой мною.

В прежней истории Молотов и Комаров не должны были встретиться вообще. Их знакомство произойдёт только после революции, когда оба будут заседать в центральном комитете РСДРП Петрограда. У Молотова партийный билет будет под номером пять, у Комарова, — пятнадцать. В дальнейшем, их судьбы резко разойдутся. Кто знает, возможно, их недавнее знакомство поможет избежать ареста царской охранкой моего знакомого, дяди Коли Комарова. Во всяком случае, всё, что требуется с моей стороны, я сделаю, чтобы не допустить повторения прошлых событий.

— Вот это да! — встретил меня восклицанием Молотов, пока я обнимался с Комаровым, как со старым и старшим товарищем.

— Так это же мой вагонный благодетель, — обратился он к Николаю, чуть сбавив голос, так как мы ютились не дома, а в тесной летней пристройке во дворе, служащей им сараем.

Не желая отстать от своего нового друга, Вячеслав Михайлович, тоже пригласил меня обниматься.

— Иди-ка ко мне, мил человек, — широко раскрыл объятия, в дрожащем свете огарка сальной свечи.

— Не знаю, чем ты Николаю потрафил, но для меня ты великую службу сослужил, — сграбастал меня и крепко обнял.

— Благодаря твоим деньгам я и паспорт быстро выправил и в Петрограде скорее оказался, чем рассчитывал.

— Давай признавайся, — шутливо повысил голос, моложавый, двадцатипятилетний Молотов.

— Откуда ты столько денег с собой имел?

Вместо ответа, я споро скинул лямку заплечного мешка и развязал нищенскую торбу. Приподнял свечу, чтобы товарищи революционеры оценили количество ассигнаций, свёрнутых в плотные рулоны и перевязанные бечёвкой.

— Можно? — вежливо спросил Молотов. Не дожидаясь разрешения, полез за деньгами. Взвесив на руке толстый валик, уважительно поинтересовался.

— И сколько здесь будет?

— В пачке пятьсот рублей, а во всей торбе десять тысяч, — ответил я незамедлительно и послушно.

— Специально вёз из-за Урала, чтобы передать на революционное дело, дяде Коле и Ивану с Егоршей.

Молотов улыбнулся, отчего его крепкие зубы ярко блеснули в полумраке сарая.

— Тогда уж и меня зови дядей Славой, — дружески хлопнул по плечу.

— Мы ведь с тобой раньше знакомы были, чем с Павловичем. Чуть не два месяца назад, в вагоне встретились.

— Кстати, — повернулся он к Николаю.

— Кто у нас Иван и Егорша?

— Иван мне сыном приходится, а Егорка племянником, из моей родной деревни Борыково Тверской губернии, — с заметной усмешкой в голосе, быстро отчитался старший товарищ.

Как я знал из интернета, Комаров был старше Молотова всего на пять лет. Но в свои тридцать, бывший путиловский рабочий выглядел на все сорок пять. Тяжёлая физическая работа и ежедневная забота о куске хлеба, отложили заметный отпечаток на лице, и даже на фигуре, отца семейства.

— Знаю, — доброжелательно кивнув головой, проговорил дядя Слава Молотов, обращаясь ко мне.

— Знаю, что ты из пастухов, из крестьян, да ещё и сирота.

— Но вот никак не возьму в толк, как у тебя такие деньжищи стали водиться? — открытой ладонью показал на мешок с деньгами.

— Куда ты весной поехал из деревни, когда там самая работа пришла? Он с наигранным весёлым любопытством, смотрел на меня.

— Вот кому надо было в чекисты идти, — подумал я сразу.

— А не дяде Коле. Не зря Комаров, даже после того как возглавлял Ленинградскую ЧеКа, в тридцать седьмом году, всё же будет расстрелян. Молотов, доживёт до тысяча девятьсот восемьдесят шестого, занимая сравнительно мирные должности.

Сейчас нужно думать о текущих делах, а не о будущем, которое всё равно изменю. Пришлось рассказать товарищам о моём путешествии в Европу. Именно на пути в Петроград, встретились мы с Молотовым в общем вагоне. Он как раз только что бежал с Иркутской ссылки и моя финансовая помощь ему очень пригодилась. Так как это не было большой тайной, рассказал о моих способностях вундеркинда, благодаря которым меня и решили показать Европейской публике.

— Как раз, когда мы встретились, — вежливо поклонился дяде Славе Молотову.

— Мы с моими опекуншами, журналистками из Швейцарии, ехали в Петроград, чтобы на поезде, через Финляндию, Швецию и Германию добраться в Цюрих. На последних словах, Молотов вздрогнул и уставился на меня недоверчиво.

— Прямо через Германию, с которой мы воюем, тебя пропустили в нейтральную Швейцарию? — недоверчиво переспросил дядя Слава.

— Если тебя показывали на нескольких концертах, с тобой, может быть, познакомились и другие русские, живущие в Цюрихе? — задумчиво и от того медленно, спросил беглый революционер.

— Да, конечно, — просто и без затей признался, как и положено ребёнку.

— Сначала познакомился с тётей Надей, потом с её мужем дядей Володей. Несколько раз прибегал к ним в гости, встретился там с Инессой Арманд и Розой Люксембург.

Лицо Молотова заметно вытянулось, в крайней степени удивления. Нервно дёрнув кадыком, видимо смочив пересохшее горло, полушёпотом констатировал.

— Что — то у тебя всё слишком удачно, получается, — покрутил в воздухе пальцами правой руки, как если бы заворачивал лампочку.

— В одну поезду со столькими товарищами нашими повстречался. Перевёл взгляд на Комарова.

— А после приезда, сразу, встречаешься с другими партийцами, — недоверчиво поджал губы, слегка дёрнув подбородком.

Дядя Коля Комаров неожиданно заступился за меня.

— Да если бы он на службе был, ты бы ещё в вагоне обратно на каторгу загремел, — высказал мысль, пришедшую в голову и Молотову. Он понимал, что набор моих знакомств был настолько значителен, что не мог быть подстроенным заранее. Слишком уж большие подозрения вызывал бы я, если бы был простым провокатором. Только твёрдо уверившись в моей безопасности, продолжил мой допрос в другом направлении.

— Так в чём же ты таланты свои показываешь, если тебя как чудо-ребёнка, аж из-за Урала, в Цюрих увезли? Если иностранцы в тебя вложили деньги, они даром ничего не делают.

Комаров, как знавший меня чуть больше, поторопился похвастаться пониманием сути дела.

— Ты бы Слава слышал, как он поёт, играет на гитаре и скрипке…, - поднял большой палец и слегка улыбнулся.

— Для его возраста, — просто гений!

— Нам с тобой никогда не научиться, тому, что этот малец, на сцене вытворяет.

— Сам — то я не видел, — тут же оговорился дядя Коля.

— Сын с племяшом рассказывали, как он выступал в ресторане богатейшей столичной меценатки. Разговор, раньше чем я рассчитывал, подошёл к нужной мне теме. Поторопился вставить слово.

— Да не такая уж она и богатая, — пренебрежительно махнул рукой.

— Сама она из бедной семьи, вот и хочет помогать обездоленным детям.

Мужики переглянулись и поближе наклонились ко мне.

— Так ты с ней тоже знаком? — с придыханием проговорил дядя Слава Молотов, будущий народный комиссар иностранных дел.

— Мне многие помогают, — нарочито равнодушно встряхнул мешком с деньгами.

— Дома, самые большие богатеи нашего города, в товарищество приняли. Петроградские дворяне на дорогу денег дали. Швейцарские буржуи самолёт немецкий подарили.

— Самолёт, правда, не новый, — чуть развёл руки, ладонями вверх.

— Но и зато спасибо! Кто бы мне такую редкость у нас позволил купить, а тем более подарил.

— Как же германский самолёт у нас пропустили, ведь мы с ними воюем? — наивно поинтересовался путиловский рабочий. Молодой и более хитрый Молотов, только усмехнулся.

— Будут деньги, — можно любой товар провести через границу, — со знанием дела добавил.

— Тем более, наш чудо-ребёнок, наверняка что-то придумал, чтобы за него заплатили другие. Я самодовольно хихикнул.

— Зачем платить, если можно, запросто, самому прилететь на своём самолёте прямо домой, — рассмеялся ещё раз.

Товарищи революционеры переглянулись снова. Самый молодой, не сдержался первым.

— Значит ты можешь летать в любой город России и даже заграницу?

— А сколько груза вмещается в самолёт? — думая о чём — то своём, зачастил он с вопросами.

— Где у тебя швейцарский подарок хранится? Он хоть без немецкого креста на хвосте?

— Стоп! — прервал расспросы Молотова дядя Коля.

— Парнишка с Серафимой знаком, — многозначительно приподнял заскорузлый указательный палец.

— Она организовывала отряды боевых лётчиц, — проговорил гораздо медленнее, специально давая Вячеславу время, продумать все выгоды знакомства с Серафимой.

Молотов моментально всё понял. Молчаливо улыбался, сверкая в темноте ночи молодыми зубами, слушая своего нового товарища по партии.

— Василка, — погладил меня по голове жесткой, мозолистой ладонью.

— Он конечно молодец, что самолёт пригнал из — за границы, — понизил голос до интимного шёпота и склонил голову к плечу.

— Но Серафима, с военным отрядом лётчиц и тысячами сирот в её интернатах, нам полезнее может оказаться.

Понятно, что народная молва приписала все заслуги в организации отряда, бабе вышедшей из самых глубин народа. Как раз к месту получилось спасение ею, от голодной смерти, сотен деревенских детей. Разумеется, заслуги благодетельницы во много раз преувеличивались. Вместо реальных сотен, приписывались мифические десятки тысяч мальчишек и девчонок. Именно особым контингентом спасённых и объясняли в народе молодёжный состав летчиц. Не хотели они верить, что летчицами были исключительно грамотные и образованные девушки из высшей знати. Необразованные крестьяне, искренне верили, что матушка Серафима смогла закупить «еропланы» и обучить сироток на них летать, за свои деньги.

Для просвещённых кругов столичной общественности, более достоверной показалась идея иностранного вмешательства, буржуазии Америки, Англии и Австралии. Именно такую легенду, распространяли в газетах по всему миру, нанятые мною журналисты. Разумеется, все объяснения представлялись в виде версий и возможностей.

Таким образом, неизвестное военное вмешательство, в боевые действия на русско — германском фронте, каждый человек в мире был волен трактовать по своему. Как выяснилось, дядя Слава Молотов оказался не в курсе деталей последних событий. Для него война была важной только в плане возможности уклонения от призыва на фронт. Разумеется, он знал по газетам о последних успехах Брусилова. Слышал о необычном лётном отряде иностранных лётчиц, награждённых лично Николаем Романовым. Но так как эта тема его совершенно не касалась, он не углублялся в её изучение.

Путиловский рабочий, дядя Коля, кратко пересказал ему все версии, бродящие среди простого люда Петрограда. Внимательно слушая его, сам удивлялся, насколько много может додумать необразованный люд. Правильно говорят: Если умных мнений может быть два, — три, то глупостей можно придумать бесчисленное количество. В конце перечисления всех заслуг бывшей преступницы, приписываемых ей народом, Вячеслав Молотов, уже откровенно улыбался. Несмотря на сомнительность всей доброй славы бывшей содержательницы притона, Молотов не на шутку заинтересовался знакомством с ней. Так и сказал.

— Меня совершенно не волнует, что там было с этим лётным отрядом на самом деле, — дружески похлопал по плечу Николая, прерывая его восторженный пересказ сплетней.

— Самое главное, что народ верит этой бывшей проститутке, ценит и готов пойти за ней, куда она позовёт, — внимательно поглядел на своего товарища и повторил снова.

— Куда только она позовёт.

На этот раз фраза получилась слегка вопросительной. Оба однопартийца, перевели взгляды на меня.

— Так что ты недавно говорил, насчёт знакомства с Серафимой? — как бы забыв моё упоминание её готовности помогать бедным, переспросил Молотов.

— Как хорошо ты с ней знаком? Она тебя хоть узнает, если снова встретит? До какой степени она будет готова помочь, если тебе понадобится? — наперебой задавали вопросы оба товарища.

Дождавшись завершения града слов, как положено мальчишке, сдержанно — горделиво похвастался.

— Тётя Сима меня уже, почти два месяца знает, — сказал правду, добавив того, что хотелось услышать собеседникам.

— Можно сказать, что мы с ней друзья. Она мне помогала, когда я в Питере случайно потерялся. Потом, её мастера, помогли отладить самолёт, когда я перелетел через Финляндию сюда.

— Я даже с несколькими девчонками из военного отряда знаком, — откровенно похвастался.

— Если вы хотите буржуев скинуть, то помощи в этом у неё не надо просить, — как бы равнодушно, особенно по сравнению с недавним эмоциональным хвастовством, спокойно проговорил я.

Оба революционера тревожно выпрямились, подняв головы, устремили на меня непонимающие взгляды.

— Ну вот, — подумал я с огорчением.

— Как всегда не мог отказать себе в удовольствии провоцировать слушателей. Пришлось торопливо извиняться, — мол, не так меня поняли.

— Она сама, капиталистов, на ленточки для бескозырок готова резать, — исправился я писклявым, нарочито детским, голоском.

— Так и сказала, что уговаривать на это благое дело её не надо. Не верит они никому из богатеев.

— Только тем, кто из крестьян, да из рабочих в революцию пришёл, доверять согласная, — завершил свой рассказ о настрое Серафимы.

— А когда меня в партию примут? — задал наивно «детский» вопрос.

— Я ей о вас не рассказывал, — начал излагать свою идею.

— Было бы здорово, если бы предложил тёте Симе, помогать рабочим и крестьянам, уже как участник рабочего движения, а не просто сочувствующий.

Моя идея явно понравилась обоим мужчинам.

— Только как мы наберём три рекомендации? — с сожалением заметил дядя Слава.

— Да и молод ты для такого серьёзного дела, — пробурчал дядя Коля, вспомнив о своём шестнадцатилетнем сыне, всё ещё беспартийном.

Молотов тут же возразил коллеге по партии.

— Да какая разница, если человек уже понимает линию партии лучше, чем иной пятидесятилетний.

Парень не зря обзывался за границей вундеркиндом. Иностранцы за него деньги платят, чтобы только к себе заманить, а мы, видите ли, считаем слишком молодым.

— У тебя никакой записки случайно нет, от кого ни будь из швейцарских знакомых? — с нескрываемой надеждой спросил дядя Слава.

— Чтобы про тебя говорилось, что они доверяют, поручают какое-то дело, — в нетерпении, громко хлопнул по коленям ладонями.

— Не поверю, что оторванные от России товарищи, не передали тебе чего ни будь, для коллег, — вопросительно уставился на меня.

— Давай признавайся Василёк — пастушок. Здесь все свои.

Пока я, изображая нерешительность, тянулся к торбочке, путиловец Николай, недавно получивший не очень звучный псевдоним, Комаров, радостно выкрикнул.

— Мы тебе партийную кличку дадим, — Пастухов! — и заговорщически потёр ладони.

— Давай, показывай, кто там тебе весточку кинул? — протянул руку к моей суме.

Не торопясь вручать им, содержимое, осторожно и неторопливо объяснял.

— То, что мне дядя Володя дал в Цюрихе, уже передал, кому положено.

— Вот получил от них обратно, ответ для него, — протянул два пакета серой и дешёвой бумаги.

— Не знаю, будет ли там про меня написано или нет.

Молотов ухватил более тонкий пакет. Комарову, бывшему Собинову, достался самый толстый. Внимательно перечитывая текст короткого письма, приложенного к многостраничной рукописи статьи о национальном вопросе, Николай первым нашёл нужные строчки, в самом конце небольшой приписки. Медленно и с выражением, как человек, недавно освоивший грамоту, прочитал вслух.

— …Парнишка, которому ты поручил передать мне письмо, отличный будет боец за наше общее дело. Хоть сейчас готов дать ему рекомендацию не то что в партию, но сразу бы и в центральный комитет! Уверен, пастушок оправдает любое доверие, справится с любым делом, порученным ему. Спасибо тебе Старик за прекрасную встречу, скрасившую мне безрадостные будни заполярной ссылки. Твой Коба.

Молотов, с завистью покачал головой.

— А у меня письмо Свердлова, он же Янкель Мовшевич.

— Он более сдержан в отзывах, но тоже хвалит мальца, — поднёс листок бумаги ближе к неверному пламени свечи.

— Пишет, что именно такие люди будут востребованы в новой стране победившей революции для завоевания искренней любви и преданности народных масс.

Дядя Слава перевёл взгляд на нас и огорчённо отметил.

— Ничего конкретного, что можно было бы считать за рекомендацию у Якова, не пишется. Значит решающий голос будет и Иосифа Виссарионовича. Примем его письмо за рекомендацию.

— Кто «За»? — тут же поднял руку. Увидев взметнувшуюся ладонь коллеги, удовлетворённо продолжил.

— Значит единогласно. Так и напишем на заявлении, — две наших, очных рекомендации и одна заочная, от ссыльнокаторжного товарища.

— Кстати, как ты с ними исхитрился встретиться? — слегка недоверчиво, поинтересовался Молотов.

Очень уж они далеко, чтобы за месяц успеть их повидать и вернуться в столицу.

Я чистосердечно и откровенно рассмеялся.

— Сразу после усовершенствования самолёта, летал испытывать его на дальних дистанциях, вот и решил половить ценную рыбу в северных реках, где живут сейчас наши товарищи. Тем более, мне дали письма для вручения им.

— Кстати, — указал на письма в их руках.

— Эти бумаги специально с собой вожу, чтобы при случае в Цюрих передать.

— У тебя и самолёт недалеко? — сразу заинтересовался Молотов.

— Собираешься в Швейцарию лететь?

Пришлось оправдываться, что самолёт я жду на днях, в разобранном виде, по железной дороге.

— С собой, в багаж, захватил только велосипед, который сейчас спрятал в канаве за два квартала отсюда, чтобы лишенного внимания шумом и треском не привлекать, — махнул в сторону двухколёсной техники.

Молотов сразу вспомнил, что ему нужно ещё пробираться ночными улицами по опасному рабочему району.

— У меня, хоть и револьвер имеется, не рискнул бы по этим тёмным переулкам бродить.

— А ты, на дорогом велосипеде гоняешь, — обратился он ко мне укоризненно.

— Давай засиживаться не будет.

— Темы для обсуждения у нас интересные появились, — безмолвно кивнул Комарову.

— Завтра стоит днём собраться и спокойно всё обсудить.

— Ты как на это смотришь, товарищ Пастухов? — наигранно серьёзно обратился ко мне.

— Заодно обсудим вопрос твоего членства в партии. Сам понимаешь, вдвоём мы такие серьёзные вопросы решать не можем. На очередном собрании ячейки обсудим твой вопрос.

— А вот отчество, — дядя Слава неожиданно хихикнул.

— Мы тебе уже сейчас можем предложить.

— Василий Иосифович Пастухов, — подойдёт тебе такой партийный псевдоним? — взяв меня за плечи, внимательно заглянул в глаза.

— Теперь это будет твоя новая конспиративная кличка. Считай, только из-за письма Сталина, ты можешь вступить в партию. Храни его старательно. Дня через два, тебе его придётся предъявить на собрании.

Крепко пожав руки нам с дядей Колей Комаровым, Молотов быстро исчез в темноте. Хозяин дома постоял со мною минут пять, старательно прислушиваясь к ночной тишине. Только редкие и далёкие, приглушённые гудки маневровых паровозов, оживляли безмолвие рабочего посёлка.

— Ну, мне тоже пора, — едва слышимым шёпотом, решился прервать тишину, путиловский рабочий.

— Завтра встречаемся полдвенадцатого Лиговский переулок дом два, — потряс меня за плечо и повторил снова.

— Запомни, не проспект Лиговский, а переулок. Сумеешь найти? Смотри, не приведи за собой слежку. Знаешь, что это такое?

Давно понял, что деловых революционеров заинтересовал не я, а моя знакомая, известная всему Петрограду, меценатка Серафима. Даже мой самолёт и солидные деньги в торбочке, не произвели должного впечатления. Сейчас, самое важное, остаться нужным революции и большевикам. Моё имя совершенно не популярно в больших массах населения, в отличие от Серафимы. Конечно, и моей помощью они не побрезгуют. Очевидно, что я в чём — то просчитался. Слишком увлёкся неожиданной и продуктивной идеей знакомства революционеров с Серафимой Жилиной. Очень уж мало было времени от возникновения намерения, до начала практического воплощения. Не успел продумать все возможные варианты развития событий. Не создал точку возврата для обратного отката по времени.

В обычной, казалось бы, ситуации, прокололся как начинающий, как малолетний пацан, хотя кручусь в этом времени почти пять месяцев. Не похвастайся я своим знакомствомcизвестной личностью, оставался бы ценным для заговорщиков, сам по себе. Теперь, для Молотова и других революционеров, я имею значение только как способный обеспечить доступ к ней. Впрочем, это уже хорошо. Для моего возраста, слишком странной может показаться, моя самоценность, вне зависимости от старшего окружения. Пусть я останусь в памяти большевиков как парнишка, посодействовавший их контакту с полезной личностью.

Всю ночь провёл за Уралом, вместе с молодой мамой и двоими детьми. Должен же я разделить первые тяготы смены пелёнок и кормления. Тем более, мне самому было интересно посмотреть на первых своих детей в этом мире. Предварительно, дал указание подготовить Фоккер Е1, подарок императора Вильгельма. Готовые к вылету самолёты, конечно, имелись, но мне нужен были именно тот, на бортах которого ещё виднелись закрашенные немецкие кресты. На случай, если революционерам придётся его показывать, эта мелкая деталь придаст дополнительную достоверность моей легенде. Давно понял, что долгие годы конспиративной работы приучили моих новых товарищей к постоянной подозрительности.

Утром, оставил самолёт на личном аэродроме моей помощницы, Серафимы. Взлётное поле пряталось в глубине малообжитой, болотистой и озёрной местности севернее Петрограда. Разумеется, имелся более близкий и удобный ангар для хранения лётной техники, но я решил не хвастать своим самолётом. Пожалуй, мне вообще стоит представиться несчастным сиротой, которому помогает богатая меценатка. В моём возрасте, лучше блистать в лучах чужой славы, чем стараться для обретения собственной. За бессонную ночь в родной деревне, я переменил своё мнение, об ошибочности уходя на вторые роли. Пуская Серафима станет главной целью для коммунистов. Хватит уже одного того, что моя личность будет известна в революционной борьбе с шестнадцатого года. Даже моя помощь в распространении листовок, вполне значительна. Теперь вот, помогу приобщить к революции известную в Петрограде личность.

Хотя пришёл на явочную квартиру за десять минут до назначенного часа, все были в сборе.

В довольно большой и богато обставленной квартире на четвёртом этаже пятиэтажного дома, собрались восемь мужчин и одна женщина. Людмила Наумовна, как нас представили друг другу, мне сразу понравилась.

— От силы ей девятнадцать или двадцать лет, — решил сразу, не торопясь заглядывать в будущее девушки. Кроме неё, меня познакомили ещё с семерыми мужчинами. Представлял меня Молотов, так как Комаров отсутствовал. Спросил у старого знакомого, прямо.

— А где дядя Коля?

— Он не попался вчера ночью? Мы так поздно разошлись.

Вячеслав Михайлович только усмехнулся.

— Здесь собрался центральный комитет нашей партии по невскому району, а Николай входит в путиловский.

Состроив наивно — детскую физиономию, широко раскрыв глаза, преданно смотрел на взрослых. Им явно нравился мой придурковатый вид. По рассказам Молотова они уже знали, что я был необычным ребёнком. Теперь, глядя на мою простоватость, взрослые чуть успокоились. Даже без чтения мыслей, было хорошо заметно облегчение при виде привычного вида мальчишки. Мало найдётся людей, спокойно воспринимающих тех, кто выше их по уровню мышления. Особенно, если превосходящий разум прячется в меньшем по возрасту подростке.

Главной моей задачей, сейчас, был поиск подходов к ним. Старательно исследовал прошлое и будущее каждого из мужчин. Своей смертью, умрут только двое, включая Молотова. Все остальные, погибнут в гражданскую войну и в сталинских внутрипартийных чистках. Более всего удивила судьба симпатичной молодой девушки.

Незаконнорождённая дворянка, Мокиевская-Зубок, будет воевать командиром бронепоезда и погибнет от прямого попадания снаряда в башню. Сейчас ей нет и двадцати лет, а убьют её менее чем через три года, в марте тысяча девятьсот девятнадцатого года. Как понял сразу, она не является членом Центрального Комитета Партии. Её пригласили специально, для знакомства со мною и последующих переговоров с Серафимой Никитичной Жилиной. Они давно обсудили свои дела, так как заседали с десяти часов утра. Меня специально пригласили на более позднее время, чтобы до моего прихода выработать общий план действий по использованию мой скромной особы. Так как я сам решил не стараться быть заметным, скромно молчал и больше слушал, комитетчики совершенно успокоились в своих подозрениях о моей гениальности. Расспросив меня о том как удобнее и лучше встретиться с известной меценаткой, Серафимой, мужчины дружно улыбнулись, когда я попросился в партию.

— Дяденьки революционеры, я тоже хочу помогать скинуть буржуев и царя, — пропищал намеренно детским голоском.

— Я хочу быть настоящим партийцем, чтобы дядя Володя с тётей Надей удивились, как я много хорошего сделал для рабочих и крестьян. Судя по их удивлённым взглядам, исподтишка бросаемым на меня, дядя Слава Молотов не успел им рассказать о моём Швейцарском знакомстве.

Как бы вспоминая, я начал перечислять имена знакомых лично, тех, кто обрадуется моему членству в партии большевиков.

— Инесса Арманд, Клара Цеткин, Роза Люксембург, Яков Свердлов, Иосиф Сталин, Владимир Ульянов, Надежда Крупская…

Как выяснилось, Молотов вообще не упоминал о моём путешествии в Цюрих. Он просто информировал однопартийцев, что меня возили за границу как вундеркинда умеющего отлично играть на музыкальных инструментах и петь. Даже не уточнил, в какую страну я путешествовал в такое опасное время. Все решили, что я ездил в Англию, союзницу России по антанте. Он не думал, что я вспомню о вчерашнем намерении вступить в партию.

Утром, на свежую голову, Вячеслав Молотов решил не вспоминать о странном знакомстве этого чудо-ребёнка со Сталиным и Свердловым. Слишком значительные фигуры из ЦК партии упоминались им совершенно запросто, без должного уважения. Сейчас, когда собравшиеся коллеги вопросительно смотрели на него, опытный конспиратор ловко отговорился.

— Я специально не говорил ничего о знакомствах Пастухова, чтобы вы сами решили, насколько они значимы для нас, — многозначительно покивал головой, как — бы намекая, что он не может гарантировать истинность информации.

Неожиданно, вступила в разговор молодая девушка.

— А какая разница, с кем из товарищей знаком наш гость, — черноволосая ораторша мило улыбнулась.

— Если нам сейчас необходимы связи Василия с самой богатой и щедрой меценаткой Петрограда?

— Принять нового члена в партию мы можем уже сейчас, разумеется, условно, с испытательным сроком, — выделила последние слова интонацией.

— Испытательный срок можем назначить в полгода, — заметив мою недовольную рожицу, добавила.

— При хорошей работе или получении положительных рекомендаций, срок может быть сокращён, — отвернулась от меня к мужчинам и хитро им подмигнула. Я понял, что меня просто пытаются мотивировать на преданную революционную работу. Чем конкретно может кончиться моя подрывная деятельность никто знать не может. Самым главным на сегодня делом, у них намечено знакомство юной революционерки Люды и моей знакомой, Серафимы.

Пришлось действовать согласно изменившимся обстоятельствам.

— Тогда нам, с Людмилой Наумовной, нужно срочно ехать к тёте Симе, чтобы застать её дома, — деловито скомандовал я. Видел, как горячо пожимали и трясли руку Людмиле оставшиеся на явке мужчины. Все были явно довольны, той ловкостью, с какой девушка решила сложную ситуацию.

— Ехать придётся на моём велосипеде, — предупредил я революционерку, пока спускались с четвёртого этажа.

— Велосипед я оставил у портье соседнего дома, чтобы не навести шпиков на нашу встречу. Заметил, как она удивлёно посмотрела на меня.

— Меня вчера дядя Слава предупредил, чтобы я соблюдал правила конспирации, — объяснил я свою не детскую предусмотрительность. Про себя же я подумал.

— Надо ухитриться, не перегнуть палку в проявлении излишней опытности подпольной работы. Слишком хорошо, тоже нехорошо. Хорошо, что мне удобно играть роль легкомысленного ребёнка, упивающегося сказками о революционной борьбе. С маленького мальчишки, меньше спроса.

«При революциях, как при морских бурях, всё, что обладает большим весом идёт ко дну, а легковесное выносится на поверхность воды». Оноре де Бальзак (1799–1850).

Остаётся максимально достоверно играть роль, приличествующую мне по возрасту. Даст Бог, или неизвестный соавтор этой игры, смогу удержаться на плаву, в грядущих бурях.