Герцогиня Облачного Города

ГЛАВА 14

На одном Эжен настоял абсолютно жёстко: Калли должна зачитывать ему все прошения, которые получает, и обсуждать каждый перечисленный в них вопрос.

– По-человечески объясняя, какие к чёрту семь снопов и что к чему, – уточнил Эжен. И вздохнув, Калли подчинилась.

Особого таланта к работе со старинными документами Эжен в себе не ощущал, но ему стало несколько легче, когда после недели, проведённой в хранилище вместе с Калли, он зачитал очередной параграф, и та призналась:

– Я тоже ничего не понимаю.

– М-да…

На какое-то время повисла тишина.

– Правила нельзя просто отменить? – поинтересовался Эжен.

– Ни в коем случае. Тогда в стране начнётся хаос, и я буду вынуждена ввести такие сто законов, которые смогут регулировать все сферы жизни. Нет, даже девяносто девять, потому что ещё один закон уйдёт на то, чтобы отменить все предыдущие.

Эжен хмыкнул и притянул её к себе. Какое-то время они целовались, а затем Эжен отстранился и произнёс:

– А знаешь, чего я хочу?

– Чего? – Калли едва заметно улыбнулась, любуясь супругом. Иногда она ловила момент, когда свет так падал на лицо Эжена, а тот так смотрел на неё в ответ, что Калли начинала безумно скучать по своей кисти. Ей хотелось запечатлеть лицо, которое она видела, потому что это лицо походило на статуи древних богов, которые она в детстве разглядывала в Академии Искусств.

– Я хочу закатить какой-нибудь приём. Я скоро с ума в этом подвале сойду. Да и ты бледная как мел, вечно в темноте. На этот случай имеется какой-нибудь ритуал?

Калли улыбнулась краешком губ.

– Я что-нибудь найду. Как насчёт Церемонии Перемещения Звёзд? До неё осталось девятнадцать дней.

– Очень хорошо. Можно переместить и их. Если это поможет нам немного отдохнуть.

Тот факт, что прислуга слушает исключительно приказы Калли, несколько отошёл на второй план и забылся в последние дни, потому что всё время супруги проводили вдвоём и все приказы отдавали вместе – так что особо было не разобрать, кто именно чаще произносит их вслух.

Эжен отвлёкся на некоторое время и принялся готовить костюм, а Калли взялась за организацию стола и торжеств.

– А ты не собираешься себе что-нибудь сшить? – поинтересовался Эжен, которого та застала во время примерки одновременно пяти видов сукна.

– Я полагаюсь на вкус и желания моего супруга, – Калли демонстративно потупила глаза, но Эжену показалось, что она издевается. – Ведь, как писал Син Ау Хень, вид Жены должен радовать глаз Мужа, и более никого.

Эжен испытал нестерпимое желание сдавить её в объятиях, встряхнуть и расцеловать, но рядом были шестеро слуг и портной, и потому пришлось промолчать.

Однако, как водится в жизни, едва ты поверишь в будущее, которое сам же себе и нарисовал, как оно обманывает тебя, и судьба поворачивается, мягко говоря, спиной.

Шёл первый месяц зимы, и до ритуала оставалось больше семи дней, когда, разбирая и зачитывая прошения, Калли наткнулась на доклад с пометкой «Лично Хранительнице. Не вскрывать».

Пометка была сделана на старинном языке, но явно не рукой толкователей.

Калли покосилась на Эжена, возлежавшего на кушетке и потягивавшего вино, и запнулась, понимая, что если открыть конверт сейчас, то придётся зачитывать его содержимое вслух.

– Калли… – угрожающим тоном произнёс супруг и отставил кубок, заметив эту заминку.

Калли вздохнула, взломала печать и начала читать.

– Это на Остеррайхском, – с удивлением заметила она: – Хранительница и Дочь Звезды, вынуждены уведомить тебя о том, что враг собирается… Какой враг?.. – замешкалась она. Замолкла, пробежала глазами ряды строчек. – Здесь говорится о том, что на юго-востоке подготовится восстание против меня. Уже захвачены несколько деревень. И… – она опять запнулась. – И их предводитель называет себя настоящим герцогом провинции Берген де Штер. Но… Таким титулом пользовался только… Рудольф… – последнее слово Калли произнесла совсем тихо. Замолкла на мгновение, а затем встрепенулась. – Но ведь это не может быть он. Рудольф казнён, ты сам мне сказал, да?

Сомнение и страх снова появились в её глазах.

– Дай сюда, – потребовал Эжен, поднимаясь с кушетки. Шагнул к супруге и отобрал письмо. Сердце гулко стучало в груди, вторя несказанным словам: «Да, это может быть он». Потом появилась новая мысль: «Или не он. Но кто-то, кто решил присвоить его регалии».

Эжен пробежал глазами текст письма.

– Я возьму отряд. Мне нужна сотня человек – или больше, потому что у него уже две, но они состоят из остеррайхских крестьян.

Калли молча смотрела на него.

– Что? – поинтересовался Эжен. – Что-то не так?

– Нет, – выдавила Калли, – всё так. Я прикажу советникам к вечеру приготовить для тебя документы. Документы о вступлении в должность, я имею в виду. Эжен, ты простишь меня? Мне нужно немного отдохнуть.

Эжен растерянно кивнул. Никаких особых документов в собственном герцогстве он не ожидал, но, впрочем, мог что-то подобное предположить – и потому спорить не стал. То, что Калли хотела его покинуть, тоже было довольно странно – они неразлучно провели вместе все последние дни – но, с другой стороны, именно это и могло быть причиной того, что Калли несколько устала.

Калли бродила по парку последующие несколько часов. Она не знала, что делать. Казалось, судьба настигла её – в тот момент, когда ей уже стало казаться, что всё может наладиться.

Однако позволять Эжену в неведении раздавать приказы было опасно – Калли понимала, что может таким образом разозлить того единственного, кто имеет над ней власть. И потому, стиснув кулаки, она кликнула Керве и приказала позвать Дага Юнаса.

– Подготовьте для моего… Для графа де Лебеля, сопровождавшего меня по дороге домой, описание первого ритуала.

Даг Юнас прищурился и внимательно посмотрел на неё.

– Вы имеете в виду то, о чём я думаю, да?

– Да. Пока достаточно одного из трёх. Посмотрим, что он скажет об этом и как поймёт.

Наставник кивнул, слегка поклонился и покинул её. А Калли осталась стоять в саду, стиснув кулаки.

В дверь Эжена постучали, когда солнце уже начинало клониться к закату. Очередную примерку отложили – Эжена грядущее восстание интересовало куда больше, чем праздничный наряд.

Прошедшие несколько часов он размышлял о том, может ли е Рудольф быть зачинщиком восстания, и если так, то как ему противостоять. Местную географию и боевую специфику армии Облачного Города Эжен знал пока не очень хорошо, но, тем не менее, понимал, что справится с возникшей проблемой куда лучше, чем Калли. Калли, очевидно, тоже это понимала – потому что спорить не стала.

– Войдите, – сказал Эжен.

На пороге появился Даг Юнас и, раскланявшись по обычаям Облачного Города, протянул Эжену стопку бумаг.

– Это то, что мне приказал приготовить для вас Хранитель.

Эжен принял из его рук стопку. Вначале он рассчитывал подписать их не глядя, и потому направился к письменному столу в поисках пера – но замер на полпути, вчитавшись в ряд слов, несколько странных для официальной бумаги.

– Что это? – резко спросил он, поднимая глаза от бумаг. – Очередной свод Правил?

– Это первая часть посвящения в супруги, – ответил Даг Юнас. – Вы можете прочитать её без меня.

Поклонившись напоследок, он покинул комнату и отправился к себе, а Эжен опустился в кресло и стал читать.

«Сие служит доказательством того, что Супруг станет верно служить Супругу и готов терпеть ради него принуждение, лишения и боль. Сие подтверждает так же, что Супруг готов Супругу принадлежать, и что никогда его не предаст. И таков закон, который установили для нас времена невзгод, что не может стать супругом тот, кто сие испытание не пройдёт».

Читая дальнейшие строки, Эжен то бледнел, то краснел, потому что они скорее походили на перечисление методов допроса Тайной Канцелярии. На описании прижигания полученных ран стальным клинком он отложил бумаги и глубоко вдохнул. К горлу подкатила тошнота, но Эжен справился с собой. Сцепил руки в замок и стиснул до боли, силясь сосредоточиться.

– Очаровательный ритуал, – пробормотал он. Бросил взгляд на бумаги – но его снова замутило.

Наконец он снова взялся за список, наскоро пролистал и пробежал глазами по последним строчкам:

«И пусть вся семья соберётся увидеть, какова верность супруга супругу. И каждый услышит, как он клятвы принесёт».

Эжен отложил бумаги. Из всего прочитанного он сделал вывод, что ему предстоит быть раздетым догола и распятым на стальном кресте. Затем его долго будут хлестать плетью и, наконец, оставив на теле несколько ожогов, позволят поклясться в том, что всю свою жизнь он от Калли и на полшага не отойдёт. Список включал ещё ряд пикантных воздействий, но боль Эжен мог стерпеть. Больше всего его смущал огонь. Даже клятва в сравнении с огнём отходила на второй план. Он потёр рукой грудь – будто нащупывал шрам через камзол.

«Огонь», – произнёс он про себя и тут же противопоставил: «Чёртов Рудольф».

Калли не могла подавить восстание – в этом сомнений быть не могло. Если же к тому же принц Рудольф был настоящим – Эжен и вовсе не хотел подпускать Калли к нему. Обещание, данное в Виене, он принимал всерьёз – и страх Калли тоже помнил очень хорошо.

Эжен свернул листки в трубочки и решительно спрятал за пазуху. Поднялся и отправился искать Калли, которая до сих пор не дала о себе знать. По мере того, как граф преодолевал один коридор за другим, в нём зрело решение, но Калли найти никак не удавалось – Эжен успел обойти все верхние этажи. Оставался только этаж для прислуги и подвал.

Решив, что Калли могла отправиться туда – отдавать распоряжения прислуге, он миновал ещё одну лестницу и стал обследовать один коридор за другим, останавливая всех, кто ему встречался, и задавая вопрос: «Где госпожа?».

Так Эжен, наконец, добрался до северо-восточного крыла, выходившего окнами на океан. В коротком коридоре было две двери, свет вдоль стен не горел, так что пробираться пришлось на ощупь, и Эжен не преминул спросить себя: «На кой-чёрт супруга отправилась сюда?»

Он невольно толкнул одну дверь, и она распахнулась, открывая взгляду малюсенькую комнатушку, где стояли потрескавшийся стол и узкая кровать. В раскрытом сундуке у двери почему-то лежал плащ, который он подарил Калли в первые дни знакомства.

Эжен нахмурился и, подняв его, смотал. Под плащом лежала ещё какая-то поношенная одежда и набор личных вещей – расчёска, металлическая кружка, небольшая восковая дощечка и стилус. Рядом – томик каких-то стихов.

Судя по тому, что плащ лежал среди них, все эти вещи тоже принадлежали Калли – хотя объяснить их назначение Эжену всё равно удавалось с трудом. Такой набор более подобал бы какомй-нибудь нелюбимой служанке.

Эжен услышал скрип петель из коридора и поспешил выйти наружу. Калли стояла во втором дверном проёме белая как снежные вершины гор.

При виде супруга девушка инстинктивно отступила на шаг назад – и Эжен тут же шагнул за ней. Ещё один шаг – и ещё один. Так они оказались в другой комнате, и Калли замерла, вжав голову в плечи. На лице её показалось выражение, которого Эжен не видел уже давно.

– Я пришёл сказать, – растерянно произнёс Эжен, оглядываясь по сторонам, – что согласен… – он замолк.

Эта комната была на порядок просторней той, в которой он побывал только что. Однако она более походила на кельи под старинными монастырями, где пытали еретиков. В центре виднелся стальной крест. Сбоку – ложе с металлическими подставками для рук и ног, рядом в камень вделаны железные браслеты.

На стене красовался набор плетей.

Эжен поднял взгляд на супругу. Та продолжала стоять белая как мел и по-прежнему молчала.

– Если иного выхода нет… – сказал растерянно Эжен, окончательно переставая понимать, что к чему.

– Хорошо, – голос Калли был так же тих. – Если ты хочешь, любимый мой, я это пройду.

– Что? – Эжен потянулся к скрученным в свиток листкам, царапавшим грудь. Кое-что начинало вставать по местам.

– Я всё понимаю. Ты должен возглавить армию. Ты – мой супруг. Пора всем об этом узнать.

Эжен был настолько ошарашен её словами, что даже не стал выяснять, что значит последняя фраза.

– Калли, что это за место? – резко спросил он.

Калли очертила губы языком. Скрестила руки на груди, обнимая себя, и произнесла:

– Он называл её комната для игр.

– Рудольф? Во что он с тобой играл?

Калли прикрыла глаза и качнула головой.

– Я не хочу об этом говорить, Эжен. У тебя тоже есть вещи, которые ты не рассказываешь.

– Он тебя бил?

– Порой.

– Или пытал?

– Это чаще. Я не понимаю… До конца. Некоторые вещи… Мне кажется, он меня дрессировал. Хотел, чтобы я потеряла волю и не смогла без него существовать. Ему нужно было, чтобы я назвала его «господин». Но я просто не могла выдавить это из себя.

Она замолкла ненадолго, а затем продолжила:

– Но есть другие вещи… Мне кажется, ему просто нравилось делать их со мной. Он любил вставлять в меня что-нибудь и смотреть. Как будто хотел узнать, насколько большая вещь в меня войдёт.

– Зачем… ему это всё?

– Я не знаю… – Калли прикрыла лицо рукой, чтобы Эжен не видел её глаз, но тот тут же шагнула к ней и прижала к себе. – Я не знаю, – повторила она. – Первое время, оказавшись на свободе, я всё время пыталась понять – и не могла. Мысли о нём терзали меня день и ночь. Мне снились сны – в которых он брал меня, а иногда те, где просто измывался. Но ты запретил мне думать о нём. И… Не сразу, но всё прошло, – Калли подняла взгляд, и в нём уже не было страха. Освободившейся рукой вцепилась Эжену в плечо. – Он говорил, что готовит меня к консуммации. И теперь я полагаю, что в каком-то смысле это и было так. Он хотел, чтобы я смирилась и не могла ему отказать.

– Но ты отказалась.

Калли судорожно кивнула.

– Как бы я могла согласиться? Я не хотела ни в чём ему клясться. Лучше смерть. Но он, конечно же, не стал меня убивать. Теперь его игры всё чаще походили на пытки. Он сёк меня до кровавых полос каждый день, так что я не могла надеть плащ. Мне приходилось оставаться у себя целый день – пока он снова не приходил, чтобы взять меня. Ему нравилось делать это так, чтобы показать мне моё место. Как ты сказал: «Если муж не имеет желания унизить жену, та должна унизить себя сама».

– Я не имел в виду, что ты должна это исполнять! – рявкнул Эжен, перехватывая её запястье на своём плече.

– Конечно, нет, – Калли качнула головой. – Я знаю тебя и люблю. Я готова поклясться, что всегда буду тебе принадлежать, что стану твоей рабой – потому что я и так всегда буду думать о тебе и ублажать.

Эжен шумно выдохнул и крепче прижал её к себе.

– Я не хочу, – зло сказал он. – Не хочу, чтобы кто-нибудь причинял тебе боль. Я думал, это испытание для меня, Калли. Тебя я на него не отпущу.

– Оно для нас обоих, – Калли прижалась к нему в ответ. – Не кто-то причинит мне боль, Эжен. Это будешь ты.

Эжен молчал.

«Я не хочу», – продолжало пульсировать в голове, но внезапно он увидел Рудольфа как наяву – здесь, в этой комнате, истязающим ту, кого он любил больше всех на земле.

– Я его убью, – тихо сказал Эжен. – Во что бы то ни стало. Я тебе клянусь.

– Я верю тебе.

– Назначай ритуал. Я сделаю всё, чтобы не причинить тебе боль.

Калли усмехнулась.

– Тебе не удастся.

– Посмотрим. Калли… ещё вопрос. Эта комната, напротив… Она принадлежала тебе?

Калли кивнула.

– Я прожила в ней последние шесть лет. Я не хотела показывать её тебе…

– Как только испытание подойдёт к концу, начни подбирать апартаменты, подходящие твоему новому статусу

– Ты меня отселяешь?

– Нет. Но я хочу, чтобы твоя жизнь вошла в свою колею. Я хочу, чтобы ты вернула себе прошедшие шесть лет. Чтобы ты снова начала рисовать. И мне безразличны его запреты. У меня будет для тебя одно правило, Калли – чтобы ты более никогда мне не лгала. Хотя нет, второе – чтобы ты всегда была со мной.

– Хорошо, – Калли улыбнулась ему в плечо и неловко поцеловала. – Вернёмся к себе? Стены давят на меня здесь. Напрасно я пришла.

– Идём.