Жасминовые сестры

12

— Извините, но, к сожалению, я вынужден попросить вас спуститься вместе со мной вниз.

Молодой человек стоял возле двери, строго глядя на обеих женщин, сидевших в центре зала.

— Большое спасибо за то, что позволили нам здесь побыть, — сказала Ханна, а Мелани поставила стулья на прежнее место. — Для меня это действительно значит очень много, понимаете? Старая добрая фрау Клер приняла меня тогда на работу, и даже сейчас в этом зале можно почувствовать ее дух.

— Вы знали прежнюю владелицу? — удивленно спросил молодой человек. Строгое выражение исчезло с его лица. — Я видел ее фотографию в кабинете шефа.

— Когда-то я, будучи юной девушкой, робея, стояла перед ней. — Ханна, улыбаясь, взглянула на Мелани, а затем снова посмотрела на юношу. — А вы знаете, что с вашей внешностью вы могли бы быть прекрасным наемным танцором?

— Вы имеете в виду — жиголо?

На лице молодого человека появилось выражение ужаса.

— Но не такого, конечно, как в фильме с участием Дэвида Боуи, — быстро добавила Мелани.

— Женщины любили бы вас! — сказала Ханна, улыбаясь. — Впрочем, не слушайте старушечью болтовню. Просто примите меры, чтобы я не упала с лестницы, хорошо?

Когда они благополучно спустились вниз, то увидели, что бородатый мужчина втаскивает большой барабан в двустворчатую дверь ресторана. Внутри его коллеги уже устанавливали инструменты. Официант, который встретил их, с деловитым видом бегал вокруг столов, за которыми уже уселись несколько посетителей, с заинтересованным видом наблюдавших за подготовкой к танцам.

— Мы могли бы съесть здесь что-нибудь, — предложила Мелани.

Ей хотелось еще немного побыть тут, ощутить атмосферу этого дома, в котором ее прабабушка сделала первые шаги в новую жизнь.

— Хорошая идея! А потом я покажу тебе, по каким улицам я гуляла в последующие годы.

Они сели за столик. В ресторане в это время было пусто. Мелани и Ханна заказали себе блюда из меню, оформленного в грубовато-деревенском стиле.

За это время Мелани получила sms от Шарлотты. Та спрашивала, приняла ли Мелани решение. Очевидно, Дорнберг проявил нетерпение, как они и предполагали.

И тем не менее девушка решила пока что не отвечать. Все ее мысли были заняты юной Ханной, которая только что получила должность гардеробщицы.

— А почему ты, собственно, никогда не рассказывала нам о балхаусе? — спросила Мелани, попробовав картофельный салат, который им принес официант.

Меню не обмануло — салат действительно был сделан по-домашнему.

— Если бы я стала утверждать, будто просто забыла об этом, ты бы мне, конечно, не поверила, не так ли? — ответила Ханна, пережевывая салат.

Мелани покачала головой:

— Наверное, нет, потому что память у тебя до сих пор что надо.

— Ладно. Тогда я скажу, что причина заключается в том, что я человек, который предпочитает смотреть вперед. Мне кажется ужасным, когда пожилые люди нервируют своих родных, рассказывая им о своем прошлом.

— Но ты же меня не нервируешь. И я уверена, что бабушка и мама с удовольствием послушали бы твой рассказ. Или им уже обо всем известно?

— Только в общих чертах. У меня всегда было столько работы, что мне было не до рассказов. Даже тогда, когда я жила вместе с Марией. У меня всегда была куча проектов и идей, я хотела строить, делать, а не рассказывать. — Ханна бросила на Мелани долгий взгляд, а затем улыбнулась и положила ладонь на руку правнучки. — Я очень рада, что ты хочешь выслушать эту историю, тем более когда мы находимся здесь. Я даже не думала, что когда-нибудь снова сюда вернусь.

Мелани кивнула. Она тоже была рада, что находится здесь, в этом месте. Магия балхауса немного отодвинула ее проблемы на задний план.

Через полчаса прабабушка и правнучка уже сидели в вагоне метро. До Розенталер плац было довольно далеко, и они решили поберечь свои ноги.

— Скажи, тебе берлинская подземка в первый раз действительно показалась неуютной? — спросила Мелани, когда поезд тронулся и помчался по туннелю.

Ханна сидела рядом с ней, полностью расслабившись. По ее виду едва ли можно было сказать, что во время первой поездки она испытывала страх.

— Да, было такое. Конечно, по дороге к гамбургскому вокзалу я видела станцию подземной железной дороги, но раньше никогда по ней не ездила. Ты должна знать, что нас держали в «Красном доме», как в тюрьме. О прогулках по городу нечего было и думать.

Мелани покачала головой. Ей не верилось, что когда-то происходило нечто подобное. А возможно, происходит и сейчас, потому что проституция как была, так и осталась.

— Но со временем я привыкла к подземке и потом даже радовалась, когда вместе с Эллой ездила по городу.

— Вы стали подругами, правда?

— Да. Хотя, конечно, было кое-что, изрядно омрачившее наши отношения. Но все же мне не хотелось бы забегать вперед.

— Следующая станция «Розенталер плац»! — раздался компьютерный голос у них над головами.

Ханна и Мелани вместе с другими пассажирами встали и вышли из вагона. Запах масла и туннельной плесени преследовал их до самой лестницы, ведущей наверх. А наверху их встретил аромат пиццы: перед дверью одной из пиццерий сидели люди, которые ели или ожидали свой заказ.

— Вон туда, — сказала Ханна и указала на перекресток. — Тут не очень далеко, мы дойдем, правда?

Мелани кивнула и подставила прабабушке руку, когда они стояли у пешеходного перехода, ожидая, пока на светофоре загорится зеленый свет.

Время изменило облик домов, но то тут, то там Ханна узнавала некоторые из них. Она прекрасно помнила, что находилось раньше на этом месте.

— В этом доме на той стороне раньше был овощной магазин, а вон в той галерее находилось кафе, — рассказывала она с горящими глазами.

Мелани вдруг осознала, что сама она до сих пор слишком мало интересовалась историей родного города.

— Скажи, разве тебе раньше не хотелось посмотреть на балхаус и на эти улицы? — спросила девушка. — Ты ведь в любое время могла поехать в восточную часть города!

После свадьбы, состоявшейся в 1949 году, Мария поселилась во французском секторе города, который позже вошел в состав Западного Берлина. И Ханна, бывая там, имела возможность бывать также в русском секторе.

— Время от времени хотелось, но я очень боялась.

— Боялась? — удивилась Мелани. — Чего ты боялась?

— Своего прошлого. И еще я боялась узнать, что случилось с людьми, которых я когда-то знала. Мой отъезд из Берлина был довольно… довольно поспешным, и мне кажется, что тем самым я оттолкнула от себя очень многих.

— А почему ты уехала отсюда так поспешно?

И об этом Ханна тоже никогда не рассказывала. Мелани знала биографию своей прабабушки с того момента, как она в Париже познакомилась с Дидье — отцом Марии. Это произошло в 1929 году, и в том же году родилась ее бабушка, это Мелани знала совершенно точно.

— Если я расскажу тебе об этом сейчас, то забегу вперед и пропущу много важного, не так ли? — Ханна покачала головой. — Нет, одно событие должно следовать за другим. Мы почти пришли.

Мелани осмотрелась по сторонам. На Розенталерштрассе стояли, тесно прижавшись друг к другу, здания разных оттенков серого. Они еще излучали обаяние времен Германской Демократической Республики. Кое-где, конечно, уже были сделаны попытки раскрасить эту картину. Когда Мелани станет такой же старой, как Ханна, это место наверняка будет иметь другой вид.

Прогремел трамвай, издавший короткий звонок, словно водитель опасался, будто они прыгнут на рельсы. Когда трамвай проехал мимо, Ханна указала на угловой дом с фасадом в стиле модерн, в верхних окнах которого был виден выпуклый логотип больничной кассы. Внизу находилось кафе, в котором было довольно много посетителей.

Это место Мелани знала.

— Тут был универсальный магазин, не так ли?

Ханна кивнула, а потом, запрокинув голову, посмотрела вверх:

— Да, знаменитый магазин «Вертхайм». Очень жаль, что фасад реконструировали. Раньше здесь были очень красивые окна и рельефные фигуры. Почти не верится, что тут разместили больничную кассу. Когда-то здесь было полным-полно товаров и людей.

— Что ты скажешь, если мы сейчас посидим в кафе и ты расскажешь мне, что было дальше в балхаусе? Наверное, тогда было прекрасное время. Платья с бахромой, чарльстон, джазовая музыка…

— Это действительно было прекрасное время, я бы даже сказала, лучшее в моей жизни. Хорошо, давай выпьем кофе, но, если возможно, внутри кафе. Не хочу рисковать своими костями.

Несколько минут спустя они уже сидели в маленькой нише в кафе, откуда из окна открывался вид на улицу и на других посетителей. Над головами Мелани и Ханны висел серебристый вентилятор, который, казалось, попал сюда прямо из фильма «Касабланка». Летом, конечно, он обеспечивал приятную прохладу, а сейчас был выключен. Ящики для кофе у стены (наверное, служившие декорацией) были начищены до блеска. Перед ними на столе поднимался пар из двух чашек капучино с толстой шапкой молочной пены.

— Такой кофе, как этот, надо было продавать еще в те времена, тогда владелец этого кафе стал бы очень богатым, — с восторгом сказала Ханна, размешивая ложечкой пену. — В конце двадцатых годов, незадолго до мирового экономического кризиса, люди интересовались всем, что обещало доставить им удовольствие. И они любили экспериментировать. Женщины коротко стригли волосы и носили брючные костюмы, а некоторые из них даже научились управлять автомобилем. Действительно, прекрасное было время! Жаль, что потом все пошло иначе. Как по мне, лучше бы это прекрасное время продолжалось вечно. Но развитие мира — это не концерт по заявкам.

Мелани согласилась с прабабушкой.

— А сейчас ты, конечно, хочешь услышать, что было дальше, не так ли? Лучше всего, если мы начнем с этого места, где тогда был магазин «Вертхайм», а не кафе и больничная касса.

Ханна сделала глоток кофе, вытерла салфеткой следы молока с губ и продолжила свой рассказ.