Жасминовые сестры

8

Нашему путешествию, казалось, не будет конца. Климат резко менялся: сначала было жарко, как в духовке, затем холодно, как на льду. Часто корабль резко подбрасывало на волнах, шторм и волны немилосердно трепали его. Груз швыряло по трюму. Каждый раз, когда что-то билось о решетку, некоторые девочки испуганно вскрикивали. Машины перегревались, пытаясь удержать заданный курс — куда бы ни вез нас корабль.

В такие минуты мне иногда хотелось, чтобы шторм унес всех нас в пучину.

Но однажды судно замедлило ход и остановилось. Его корпус дернулся, и машины замерли. Неужели снова появились пираты? Или же мы добрались до цели нашей поездки?

Над нашими головами загремели чьи-то шаги, послышались голоса, раздался грохот цепи — наверное, это опускали якорь. Что же будет дальше?

Остальные девочки так же, как и я, уже не имели сил, чтобы плакать или хоть что-то говорить. Мы, словно в летаргическом сне, сидели друг возле друга и даже не двинулись с места, когда в трюме появились мужчины.

— А вот и мы! — крикнул один из них по-французски. — Давайте, марш наверх!

Загремели ключи, а затем зарешеченная дверь открылась. Некоторые из девочек добровольно подчинились приказу, остальные остались сидеть. Я была среди тех, кто застыл на полу. Все мои мысли были о Тхань. Могла ли я хоть что-то сделать? И какова ее судьба?

— Вставай! — заорал на меня один из мужчин.

И, поскольку я не выполнила его требования, грубо дернул меня за руку. Я все еще не могла двигаться; тогда он схватил меня за волосы и резко рванул назад. Прямо перед собой я увидела его искаженное злобой лицо.

— Не валяй дурака!

От него разило алкоголем и сигарами. Меня затошнило, но в желудке у меня ничего не было, так что мне даже вырвать было нечем. Его глаза — грязно-зеленые, как вода Меконга во время муссонов, — некоторое время злобно смотрели на меня, а затем он потащил меня за собой.

Я безвольно поднималась по трапу, который уже давно опустили к нам в трюм.

Палуба была освещена так ярко, что моим глазам стало больно. Остальных девочек нигде не было.

Какой-то незнакомый едкий запах буквально разрывал мои легкие и вызвал у меня кашель. Чьи-то грубые руки схватили меня, словно я была тюком хлопка. Ночной воздух холодными зубами впился в мои руки и ноги. На мне все еще была одежда, в которой меня похитили, и никто не дал мне ни одеяла, ни пальто.

Несмотря ни на что, я попыталась оглядеться. Фонари в этом порту были не такими, как у нас, да и темнота здесь, казалось, была еще чернее. Тут совершенно не было слышно даже легкого запаха орхидей и пряностей. Зато мне показалось, что я чувствую запах грязи, из-за которой палуба под моими ногами стала скользкой.

Где я очутилась? Сколько миль было между этим холодным и темным местом и моей родиной?

По шаткому трапу меня вывели на портовую набережную. Здесь в больших, но мелких лужах отражался свет фонарей. Немного дальше стояла какая-то повозка, которую я до сих пор никогда не видела. Наверное, это был один из автомобилей, о которых рассказывал мой отчим. Я испугалась, когда поняла, какими далекими показались мне воспоминания о нем и о maman.

Человек, который ждал у автомобиля, был одет в пальто с меховым воротником. Он что-то сказал остальным и знаком приказал мне сесть в машину.

От запаха кожи я чуть не задохнулась, однако сиденье подо мной было мягким, а кабина защищала от пронзительного холода. Я была не одна. Какой-то мужчина с грубым лицом сидел на заднем сиденье, а на противоположной стороне жались друг к другу еще две девочки с корабля. Они так дрожали, что можно было подумать, будто у них какое-то нервное заболевание.

Мужчины на улице еще некоторое время поговорили на незнакомом мне языке. Было похоже на то, что они ссорились. В конце концов владелец пальто с меховым воротником сердито закончил разговор и сел в автомобиль. Через несколько минут загудел двигатель и машина тронулась.

Когда холод немного отпустил мои конечности и я перестала лязгать зубами, я выглянула из окна.

Порт с его огромными складскими помещениями, которые с трудом различались в темноте, исчез позади, а вместо них показались дома, похожие на те, в которых жили французы в Сайгоне. Большинство из них имело довольно ободранный вид, и я спросила себя, не попала ли я в страну tây.

Однако чужой, резавший слух язык не был французским. И все же я, должно быть, была в Европе. Но где именно?

Больше всего меня интересовало то, попаду ли я когда-нибудь домой.

Эта мысль вызвала у меня болезненную улыбку. Сначала я мечтала убежать оттуда, а теперь мне так хотелось вернуться назад! И я должна была найти Тхань.

После поездки, показавшейся мне бесконечной, мы добрались до ярко освещенного квартала. Эта улица немного напомнила мне Телон, хоть и выглядела не такой грязной. Я снова подумала об опиумных притонах и о борделях. Если эта часть города была чем-то вроде Телона, то я погибла.

У дома, перед которым остановилась машина, казалось, были красные глаза. Красный свет лился из дешевых абажуров и отражался от стен. Меня вместе с девочками вытащили из машины и быстро завели в дверь.

В нос нам ударил тяжелый запах. Узкий коридор вел еще через одну дверь в помещение, которое было немного похоже на рабочий кабинет моего отца.

Там сидела женщина в наглухо застегнутом черном платье. Ее рыжие волосы были уложены в крупные локоны, а лицо казалось унылым. Она внимательно рассматривала девочек одну за другой, иногда качая головой, иногда кивая.

Через некоторое время она что-то сказала мужчине в пальто с меховым воротником, который стоял позади нас, загораживая дверь. Он сердито ответил, затем крикнул что-то, и в комнате появились мужчины, которые забирали нас с корабля.

Обеих девочек куда-то увели, а я осталась стоять. Тогда женщина стала ходить вокруг меня, словно кошка. Время от времени она грубо хватала меня за подбородок, задирала его. Она запустила пальцы в мои волосы, брезгливо поморщилась и сказала что-то мужчине. Он ей ответил и рассмеялся.

В конце концов женщина наклонилась ко мне.

— Говорят, ты знаешь французский? — Она говорила по-французски с сильным акцентом.

Я кивнула.

— Хорошо! Тебе повезло, я забираю тебя к себе.

И снова я увидела перед собой раздавленную собаку и продавщицу девственниц. Если эта женщина говорила о везении, то это означало погибель, в этом я была уверена.

— Такой маленький цветочек лотоса понравится нашим клиентам.

И она снова что-то сказала мужчине на незнакомом языке, а затем крикнула:

— Ариана!

У женщины, которая явилась на зов, были черные волосы, и она была очень худой. Вокруг ее губ залегли жесткие складки, и вблизи она казалась старше, чем, наверное, была на самом деле.

Того, что сказала ей рыжая женщина, я не поняла, однако Ариане, очевидно, дали задание заняться мной.

— Идем со мной, — сказала Ариана и взяла меня за руку.

Ее французский язык был безукоризненным, вероятно, она была урожденной tây. От нее исходил легкий аромат роз, и когда она двигалась, ее платье тихо шелестело. Ариана провела меня мимо других ожидающих женщин, которые смотрели на меня — кто с любопытством, кто враждебно, — а затем потащила по узкой лестнице куда-то наверх.

— Как тебя зовут? — спросила она, когда мы поднялись на следующий этаж.

Я не могла издать ни звука.

— Ну, говори же. Или тебе отрезали язык?

Я назвала ей свое имя.

— Хо-Най, — повторила женщина не совсем правильно и покачала головой. — Странное имя. Но, наверное, у вас у всех там такие имена. Откуда ты попала сюда?

— Из Сайгона, — с трудом прохрипела я.

— Ах, я когда-то слышала об этом городе. Это в Индокитае. — Казалось, название моей страны таяло у нее на языке. — Один из моих клиентов бывал там и восторженно рассказывал об орхидеях и о жасмине. К сожалению, он не захотел взять меня туда с собой…

Слово «клиент» заставило меня застыть. Этот дом был таким же, как дома в Телоне!

Меня охватила дрожь. Тогда нам удалось сбежать от продавщицы девственниц. Теперь же я очутилась в борделе.

— Mon Dieu![11] — воскликнула Ариана и бросилась ко мне, потому что я зашаталась и чуть не упала.

Несмотря на то что она была очень худой, у нее было достаточно сил, чтобы подхватить меня на руки.

— У тебя закружилась голова? Тебе плохо? Эти сволочи морили тебя голодом, да?

Ариана смахнула прядь волос с моего лица и попыталась улыбнуться.

— Постарайся снова взять себя в руки. Это самый важный совет, который я могу тебе дать: вставай на ноги, что бы ни случилось. Этот дом… Тебе здесь может быть легко или тяжело, это уж как получится. На родину, конечно, ты так легко не попадешь. Но когда-нибудь ты станешь слишком старой для того, чем мы тут занимаемся. Если тебе повезет, они тебя отпустят и ты сможешь уйти, куда захочешь. Если нет, тебе придется стать уличной проституткой. Может быть, тебе удастся отложить немного денег. Советую тебе сделать это.

Я не поняла, что она хотела этим сказать, но у меня откуда-то снова взялись силы, чтобы выпрямиться.

Мы остановились перед какой-то поцарапанной дверью.

— Это моя комната, — пояснила Ариана. — Ты будешь жить здесь вместе со мной, пока тебе не дадут отдельную комнату. Если ты будешь хорошо зарабатывать, то это произойдет довольно скоро, если нет, то нам придется еще долго жить вместе. А если ты будешь действовать мне на нервы, то сразу же вылетишь отсюда. Тебе понятно?

Я испуганно уставилась на нее, и она, очевидно, приняла это за согласие.

— Пока ты будешь мыться, я подыщу тебе новую одежду. И даже не вздумай пытаться удрать отсюда. Я не допущу, чтобы у меня из-за тебя возникли неприятности, скорее я надеру тебе задницу.

За дверью находилась маленькая комната, в которой стояли кровать и кушетка.

— Подожди здесь!

Ариана вытащила из комода ночную рубашку и грубое полотенце, а затем повернулась ко мне.

— Ванная находится в конце коридора, — объяснила она. — Остальные девочки уже закончили работу на сегодня и будут мыться только завтра утром, поэтому ты можешь пойти искупаться. Воду уже налили, однако я не могу обещать тебе, что она теплая, потому что слуга топит печку только раз в день. Хотя после корабля…

Ариана запнулась и покачала головой, потом отвела меня в помещение, где можно было помыться, и включила свет. Это была узкая комнатушка, в которой стояла ванна с надбитой эмалью, а также маленькая табуретка с тазом для мытья и большой фарфоровой кружкой.

— Раздевайся! — велела Ариана, наливая воду из ведер, стоявших рядом с дверью.

Несколько капель упало на пол. Они стекли в бороздки между кафельными плитками и потекли в направлении двери.

Я не хотела раздеваться перед этой женщиной. Когда я купалась вместе с Тхань, мне не было стыдно, но Тхань была моей подругой, моей сестрой.

— Ну, не ломайся, — сказала Ариана, которая, казалось, поняла, что со мной происходит. — Из-за того, что я на тебя смотрю, тебя не убавится. Кроме того… — Она сжала губы, а затем повернулась, чтобы уйти. — Я подожду снаружи. Залезай в ванну и не возись долго!

С этими словами она покинула помещение. Я посмотрела на ванну. На поверхности воды плавало что-то зеленоватое, словно водоросли. Я осторожно окунула пальцы в воду. Вода действительно была ледяной. «Наверное, было бы лучше, если бы я в ней утонула», — подумала я.

«Нет, ты не должна этого делать, — вдруг сказал внутренний голос, похожий на голос Тхань. — Кто тогда будет меня искать? Только ты одна знаешь, что произошло. Только ты сможешь меня найти».

Я сняла с себя старую одежду, которая за это время превратилась в клочья, и погрузилась в холодную воду.

Когда я вышла из ванны, Ариана с нетерпеливым видом ждала меня у двери. На лестнице, ведущей наверх, раздавались чьи-то шаги. Девушки, ожидавшие внизу, поднимались по ступеням и постепенно исчезали в своих комнатах.

— Ну, как ты чувствуешь себя в роли кормилицы? — насмешливо спросила у Арианы молодая женщина с курчавыми волосами.

Она довольно плохо говорила по-французски, он явно был для нее чужим. Однако она выбрала этот язык, наверное, для того, чтобы я тоже ее понимала.

Ариана улыбнулась ей во весь рот:

— К счастью, эта малышка достаточно взрослая, так что ее больше не надо кормить грудью. Но если хочешь, я с удовольствием отдам ее тебе, Эрика.

— Нет, не надо, у меня есть занятие получше. Пока что у меня, как бы там ни было, достаточно клиентов.

Женщина сделала неприличный жест и схватила себя за груди, сдвинув их вместе.

Ариана ничего на это не сказала, но ее глаза сердито заблестели.

— Ты можешь спать на кушетке, — заявила она, когда мы вернулись в ее комнату. — В ближайшее время тебе дадут новые вещи, а пока что можешь взять себе кое-что из моих. Ты ведь достаточно худая.

Ариана, не стыдясь, сбросила платье. Под ним была тонкая нижняя юбка и чулки, которые с помощью подвязок крепились к поясу. Эту нижнюю юбку она тоже сбросила с себя вместе с резинками и чулками и спустя мгновение стояла посреди комнаты в чем мать родила. Ее, казалось, это нисколько не смущало, но я пристыженно опустила взгляд.

Ариана засмеялась.

— Ты еще и не такое здесь увидишь! Привыкай.

У меня горели щеки. Я никогда не хотела выставлять свое обнаженное тело напоказ. Может быть, девочки из Телона так и делали, но только не я.

«Но теперь ты одна из них», — сказал тихий голос у меня в голове.

Чтобы не смотреть на голую женщину, я легла на кушетку, закрыла глаза и постаралась думать о чем-то другом. Я вспомнила Тхань и задала себе вопрос: может быть, ей удалось убежать от пиратов? Может быть, французы остановили пиратский корабль и спасли девочек? Я ухватилась за эту мысль.

— Бедная малышка, — прошептала Ариана, садясь возле меня на кушетку и убирая волосы с моего лица, — орхидея, вырванная из родной земли. Эти свиньи…

Я все слышала, но не решилась открыть глаза.

— Я буду присматривать за тобой, — пообещала Ариана и укрыла меня одеялом. — А теперь спи.

Немного погодя свет погас и я услышала скрип металлической кровати. Тогда я открыла глаза и увидела за окном луну. Она казалась бледнее и холоднее, чем у меня дома, но все же я могла видеть ее. Впрочем, недолго, потому что вскоре мои глаза закрылись.

В последующие дни Ариана объяснила мне, что я нахожусь в Германии, а точнее в Гамбурге, и что мне следует учить немецкий. Она сказала, что я буду работать на Хансена — так звали мужчину в пальто с меховым воротником — и что моей задачей будет спать с мужчинами. То, как она мне это описала, чуть не довело меня до обморока.

— Боже мой, — недовольно проворчала Ариана. — Ты же не можешь терять сознание из-за любого дерьма!

Она недовольно фыркнула, а затем открыла форточку. К этому времени я уже поняла, что это единственная часть окна, которая открывалась. Чтобы девочки не сбежали, Хансен убрал все ручки.

— Слушай внимательно! — сказала Ариана, опускаясь передо мной на корточки. — И, главное, смотри на меня!

Я с отвращением открыла глаза.

— Если ты хочешь здесь выжить, тебе придется научиться смотреть на определенные вещи и выслушивать их, а также самой это делать. Я… Мне очень жаль, что ты тут очутилась. Однако Хансен не отпустит тебя, независимо от того, будешь ты это делать или нет. Ты даже представить себе не можешь, что приходится терпеть девочкам, которые занимаются проституцией на улице! Они вынуждены отдаваться каждому, кто появляется перед ними, и очень часто их забирают в полицейский участок. Большинство из них умирают молодыми, либо заразившись каким-нибудь заболеванием, либо от ножа какого-нибудь сумасшедшего. Здесь же, внутри здания, ты хотя бы находишься в безопасности, пока делаешь то, что от тебя требуют. Тебя не должно тошнить, когда ты увидишь меня или кого-то другого без одежды. По крайней мере делай вид, будто тебя это не волнует!

Я испугалась, заметив в глазах Арианы слезы.

— Наши с тобой судьбы зависят от того, будешь ли ты слишком щепетильной.

— Почему? — спросила я.

Ариана быстро отвернулась и оперлась локтями на комод. Там стояла тарелка с липкими остатками соуса. Еда здесь была плохой, но ею хотя бы можно было насытиться.

— Потому что скоро я стану слишком старой, — ответила она. — Тогда они выкинут меня на улицу, и я там умру. — Она отвернулась. — Но я не хочу умирать, значит, должна заниматься новыми девочками. Такими, как ты. Я объясняю им, что от них требуется, и показываю, что они должны делать. И пока я справляюсь с этой задачей и мои ученицы приносят хороший доход, хозяева оставят меня в этой комнатушке. Ведь время от времени у меня тоже бывают клиенты.

Ариана помолчала, а затем, опустив взгляд, добавила:

— Пожалуйста, сделай мне одолжение, не доставляй нам неприятностей. Я знаю, ты возненавидишь это занятие, а вместе с ним и меня, но поверь мне, я не хочу, чтобы тебе было плохо. Я просто хочу выжить. И хочу, чтобы ты тоже выжила.

Теперь я поняла, что Ариана не враг мне. И что мы нужны друг другу. Но я все же не знала, как мне вытерпеть то, о чем она рассказала.

Через несколько дней снова появился мужчина в пальто с меховым воротником. Он вызвал нас к себе, внимательно осмотрел меня, а затем что-то сказал Ариане. Она уже немного научила меня немецкому языку, однако моих познаний было недостаточно для того, чтобы понять, о чем они говорят.

Правда, Хансен говорил и по-французски.

— Матросы рассказывали мне, что в твоей стране есть поверье: если мужчина возьмет девственницу, это принесет ему удачу и счастье. — Он явно наслаждался этим грязным словом и выражением ужаса на моем лице. — Я собираюсь сделать одного из моих клиентов очень счастливым. И он хорошо заплатит за это счастье.

У меня забурлило в желудке, и я не знаю, как мне удалось не упасть в обморок от ужаса.

Хансен снова сказал что-то Ариане, и она ему кивнула. Затем он махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху.

— Хансен хочет, чтобы я тебя подготовила, — объяснила Ариана, когда мы снова пошли наверх. — Он продаст твою девственность с аукциона тому, кто больше заплатит. — Она прислонилась к стене, словно силы покинули ее. — Поэтому он выжидал. Поэтому никто не мог к тебе прикоснуться. Ублюдок…

Затем она снова выпрямилась:

— А сейчас пойдем, у нас есть чем заняться. И если у тебя покраснеют уши и ты закроешь глаза, я все равно буду говорить тебе о том, что тебе предстоит. Лучше, если ты заранее узнаешь об этом.

Ариана ничего не скрывала. Зачастую меня шокировал ее словарный запас, но то, что описывали ее слова, было еще хуже.

Когда день подошел к концу и я вынуждена была выйти из комнаты, освободив ее для очередного клиента, я с безучастным видом сидела на лестнице, где нашла себе уединенное место и где меня никто не видел. Описания Арианы преследовали меня даже во сне. И с этого момента я каждое утро просыпалась в страхе.

День, когда меня должны были продать с аукциона, настал быстрее, чем мне хотелось. Другие девочки, мимо которых я предпочитала проходить тихо и осторожно, потому что чувствовала их враждебное отношение к себе, хихикали и шептались за моей спиной, однако я не понимала их слов. Когда Ариана находилась неподалеку, девочки молчали, из чего я сделала вывод: они не говорили обо мне и о ней ничего хорошего.

В тот вечер, когда должен был состояться аукцион, я дрожала как осиновый лист. Я почти не следила за тем, как Ариана подбирает мне платье. Все мои мысли сосредоточились на том, как бы убежать отсюда. Однако дом охраняли слишком хорошо, а бежать, выбравшись через окно, было невозможно — даже если бы я смогла дотянуться до форточки, она была слишком узкой, чтобы можно было пролезть через нее.

— Я дам тебе кое-что, чтобы ему было легче. Мужчины быстро теряют терпение, когда речь идет о…

Ариана вытащила из ящика комода что-то красное. Это было шелковое платье, очень простого покроя, но тем не менее выглядевшее элегантно.

Она надела платье на меня, а затем потребовала, чтобы я легла.

— Ну, ложись же! Я хочу посмотреть, можешь ли ты забеременеть!

Я воспротивилась, когда она схватила меня за плечи и попыталась уложить на кушетку: я боялась, что в это время мужчина сразу же зайдет в дверь.

— Черт возьми, не устраивай тут цирк! — рассердилась Ариана. — Будешь устраивать его с тем типом, может быть, ему такое понравится. Я просто хочу посмотреть, сможет он сделать тебе ребенка или нет. Лучше бы нет, потому что тогда тебе уже после первого раза придется идти к engelmacherin.

«Женщина, которая делает ангелов» — это было еще одно выражение, значения которого я не понимала.

Ариана силой уложила меня на кушетку и раздвинула мои бедра. Я чуть не умерла от стыда, когда она засунула в меня свои пальцы.

— Тебе повезло, девочка, — сказала она потом, отодвинувшись от меня. — Все же этот тип не сможет тебя сегодня обрюхатить.

Я резко выдохнула, но осталась лежать.

— Вставай! — потребовала Ариана, подошла к тазику и вымыла руки. — В следующий раз такое обследование ты сможешь сделать себе сама. Тебе лишь нужно обратить внимание на то, как выглядит твоя жидкость и какова она на ощупь.

Затем последовала лекция, во время которой я зажала себе уши руками. Увидев это, Ариана грубо толкнула меня:

— Сделай одолжение, слушай внимательно! Или тебе очень хочется родить ублюдка?

Этого мне как раз не хотелось. Но больше всего я не хотела делать то, что могло привести к появлению этого «ублюдка».

— Если ты не уверена, то лучше откажи клиенту, — закончила Ариана. — Но не дай бог, чтобы об этом узнали другие девушки! Если об этом станет известно Жизель, она изобьет тебя до потери сознания. Ей все равно, сдохнешь ты у повитухи или… — В голосе Арианы послышалась горечь, затем она опустила голову и сказала: — Пора.

В Красном салоне собралось много мужчин. Хансен приказал налить своим гостям вина и шампанского, потом подошел к кое-кому из них, кого явно считал довольно богатым. Мужчины, которые были настроены на то, чтобы получить быстрое удовольствие, сразу же исчезли, отправившись наверх с некоторыми из девочек. Остальные знали, что в этот вечер им будет предложено нечто особенное.

Ариана сидела рядом со мной. Ее лицо было неподвижным, а взгляд пустым. Казалось, ее мысли были далеко отсюда.

Я не решалась спросить, что сейчас произойдет. Но чувствовала на себе взгляды мужчин, тех, которые похотливо смотрели на меня и которые явно будут предлагать за меня свою цену.

— Тебе еще повезло. В некоторых заведениях такие аукционы проводят для широкой публики, — хриплым шепотом сказала мне Ариана. — У Хансена же есть постоянные клиенты. Как бы там ни было, тот, кто получит право залезть на тебя первым, должен быть богатым.

Меня охватила паника. А что, если сейчас побежать к двери? Может быть, будет лучше, если меня убьют люди Хансена? Или, может быть, броситься в воду?

Эта мысль настолько сильно овладела мной, что я даже не поняла, когда начались торги. Это происходило не так, как на конном рынке. Мужчины еле заметно поднимали руку, а Хансен знаком отказывал им. Наверное, он точно знал, сколько денег означал каждый жест.

Через некоторое время количество поднятых рук уменьшилось — стало слишком дорого. Однако некоторые мужчины, похоже, были одержимы идеей оседлать удачу, пусть даже ценой изнасилования девственницы.

Когда Ариана фыркнула от отвращения, я подняла взгляд. Теперь всего двое мужчин поднимали по очереди руки. Оба они были старше моего отца и даже отчима, и вид у них был весьма неприглядный. От ужаса у меня разрывались внутренности. Больше всего мне хотелось заплакать, но я помнила, что сказала мне Ариана, и пыталась держать себя в руках. В конце концов Ариана толкнула меня.

Передо мной стоял мужчина с раскрасневшимися щеками и влажными глазами. У него было довольно большое брюхо, зато очень тонкие ноги, что делало его похожим на жабу, одетую в костюм. У него были маленькие глаза, которые утонули в толстых щеках, заканчивавшихся двойным подбородком. Он протянул мне согнутую в локте руку. Это был жест, который я видела у tây, когда они водили своих женщин по городу. Мне следовало идти с ним. Однако я не могла сдвинуться с места.

— Иди же, — прошипела мне Ариана, когда мужчина нетерпеливо фыркнул, а Хансен насторожился. — Все произойдет быстро, вот увидишь.

За этим последовали самые страшные пятнадцать минут в моей жизни. Никогда еще я не испытывала такого отвращения и ужаса. Мужчина был очень нетерпеливым и овладел мной.

Когда он наконец сполз с меня, я лежала и думала, что лучше бы я умерла.

В конце концов в комнате появилась Ариана.

— Mon Dieu, у тебя вид, как у… — Она прикусила губу и не закончила фразу. Затем она наклонилась надо мной. — С тобой все в порядке?

Я смотрела мимо нее.

— Конечно, нет. — Ариана беспомощно оглянулась и, не найдя того, что искала, вышла из комнаты.

— Вот, — сказала она, когда вернулась.

Она засунула мне что-то между бедер и натянула на меня трусы.

— Ты можешь встать? — спросила она затем.

Поскольку я все еще не могла двигаться, она подняла меня на ноги.

— Ну, давай, вставай. Нам нужно уйти отсюда. Сейчас сюда явится Хансен.

Мне кое-как удалось добраться до нашей комнаты. Запах, преследовавший меня, был похож на запах мужчины, который лежал на мне, — у Арианы только что побывал клиент. Но это меня не интересовало. Я упала на кушетку, и мне хотелось только одного — умереть.

Несколько следующих дней я пролежала в лихорадке. Не знаю почему, но я тяжело заболела и была уверена, что умру. Этот мужчина что-то сломал во мне, что-то порвал, а теперь я погибала от этой раны. В бреду я смутно видела, как появился врач, пожилой мужчина с седой бородой. Он обследовал меня холодными руками, установил диагноз, которого я не поняла, и снова исчез.

С того момента вода, которую мне давали, стала горькой от каких-то лекарств. Она принесла мне тревожные сны. Сны, в которых я видела лицо Тхань с засохшей на нем коркой крови, сны, в которых она с мольбой протягивала ко мне руки, плакала и просила о помощи. Сны, в которых ее насиловали пираты и никто не мог ей помочь. Отчаяние раздирало меня. Затем, когда я чувствовала, что вот-вот не выдержу, снова возвращались тьма и забвение.

Высокая температура держалась долго, пока однажды утром я не открыла глаза и в первый момент даже не поняла, где нахожусь. Свет был тусклым, но прозрачным. Все, казалось, было окутано белой дымкой. Неужели я уже на небесах?

Нет, мое сердце билось. Я была жива. В воздухе чувствовался легкий аромат роз. Он заглушал запах старых простыней, пота и влажных обоев.

— Слава богу, ты пришла в себя! — Голос был хриплым, словно женщина, которой он принадлежал, слишком много курила или чересчур громко разговаривала. — Я уж думала, что все кончено.

Ариана села рядом со мной и погладила меня по голове.

— Ханна, — прошептала она. — Лучше я буду называть тебя Ханной. Твое старое имя принадлежит твоей прежней жизни. Пусть оно там и останется. Ты меня понимаешь?

Я поняла. Я стала иной. Я уже больше не была той девочкой, которая уехала из Сайгона. Я пережила болезнь и бред, и, может быть, однажды мне удастся сбежать отсюда. До тех пор пока я снова не окажусь в Сайгоне, я буду носить это новое имя. Ханна. Имя позора. Имя моей кары. Кары, которая постигает тех, кто убегает из дому.

Прошел год. За этот год я научилась равнодушно выносить то, что делали со мной мужчины. За этот год я научилась понимать их язык и даже говорить на нем, пусть и с очень сильным акцентом. За этот год я не раз мечтала о побеге, но не имела сил его осуществить.

Время от времени я вызывала неудовольствие других девочек, которые смеялись надо мной из-за моей внешности и речи. Но Ариана защищала меня и даже стала моей подругой. Может быть, я оставалась там только из-за нее.

Зима 1926 года выдалась довольно мягкой, но она сопровождалась сильными бурями, которые заставляли наших клиентов сидеть дома. Девушки волновались. Даже если клиенты не ходили в бордель, бандиты Хансена появлялись тут регулярно, чтобы пользоваться нашими услугами. Я познакомилась с одним из них. И мне очень не хотелось, чтобы эта встреча повторилась.

Может быть, причиной тому были штормы и сырая погода, но Ариане вдруг стало плохо. У нее начались приступы кашля и немного повысилась температура. Тем не менее она продолжала работать из-за страха перед Хансеном и Жизель, которая управляла борделем.

— Ты уверена, что у тебя нет чахотки? — однажды услышала я вопрос одной из девушек, обращенный к Ариане.

Я спряталась в нише за тяжелой занавеской — это было единственное место, где я не была выставлена на всеобщее обозрение. Здесь я могла оставаться собой и на какое-то время снова оживлять в себе девочку по имени Хоа Нхай.

Ниша была тем местом, где я могла предаваться мыслям, испытывать желания и даже давать волю гневу. И, кроме того, строить планы побега. Пусть даже я и не знала, смогу ли когда-нибудь их осуществить.

— Откуда у меня чахотка? — ответила Ариана, и по ее голосу было слышно, что этот вопрос испугал ее.

— Потому что ты постоянно кашляешь, — ответила Минна. — Жизель уже что-то заподозрила. Она считает, что чахоточным тут не место.

Минна была подругой Арианы, и за это время мы с ней тоже поладили. Такое отношение ко мне было, наверное, исключением: большинство девушек шипели «косоглазая», когда я проходила мимо них.

— Это не чахотка, — тихо ответила Ариана. — Доктор Холлербрукк считает, что у меня слабые легкие. Мне нужно сменить климат, но как это сделать? Хансен определенно не намерен вывозить нас на загородные прогулки.

— Но все равно тебе следует быть осторожной. Сейчас к Хансену поступает так много нового товара, что мы ему уже не нужны. А скоро, конечно, тут появится еще больше молодых девок, на этот раз, наверное, из Африки.

Сразу же после этих слов перед моим мысленным взором появились картины ужасного плавания. То, что другим девочкам придется пережить то, что пережили мы с Тхань, тяжелым грузом лежало у меня на сердце. И вдруг ниша показалась мне невероятно тесной и мне захотелось убежать отсюда, потому что в ушах у меня снова и снова раздавался крик Тхань. Но я не могла уйти, прежде чем Ариана и Минна закончат разговор. Иначе они могли заподозрить, что я их подслушиваю.

Позже, когда я выбралась из ниши и вытеснила печаль и тоску о Тхань в самый дальний угол своей души, мне стало понятно, что может означать этот разговор.

Что будет со мной, если у Арианы действительно чахотка и она не сможет больше работать? А если ей придется уйти отсюда? Тогда я буду совершенно беззащитна перед другими девушками!

— Эй, что с тобой? — проворчала Ариана, войдя в комнату.

Пора было готовиться к приему клиентов. На Гамбург опускался вечер. Пройдет еще немного времени, и первые мужчины уже будут стоять на пороге.

— У тебя заплаканное лицо. Какие-то неприятности?

Я отрицательно покачала головой:

— Нет.

Но у меня не было желания объяснять ей, почему у меня опухли глаза и покраснели щеки.

Ариана вопросительно посмотрела на меня.

— Ты тоскуешь по дому, да? — Она не стала ждать моего ответа. — Да, это чувство испытывают все. При условии, конечно, что у человека есть родина. А если кто-то, как я, попал сюда из глухого, забытого места, где люди друг для друга ничего не значат, то никакой ностальгии у него нет. В лучшем случае он чувствует отвращение к новому месту. Зато у тебя на родине, наверное, очень красиво.

Я кивнула, радуясь тому, что она не подозревала о настоящей причине моей печали.

— Да, моя родина действительно прекрасна. Там растут пальмы. У Меконга тысячи рукавов, по которым его вода течет в море.

— А небо? — взволнованно спросила Ариана. — Какое у вас небо? Оно такое же синее, как здесь летом? Или желтое, как рассказывают матросы?

— У нашего неба много красок, — ответила я, и вдруг у меня на сердце потеплело.

Незаметно для себя я неожиданно перешла на родной язык:

— Во время сезона дождей небо действительно кажется желтоватым, но чаще всего оно имеет сияющий голубой или синий оттенок, а потом становится зеленым, изумрудно-голубым или розовым, особенно по утрам. Вечером оно красное, как огонь, а ночью фиолетовое или иссиня-черное, с серебряными звездами.

И лишь когда я заметила удивленный взгляд Арианы, мне стало ясно, что она меня не поняла. Я попыталась еще раз перечислить цвета, но уже по-немецки. А когда мне это не удалось, перешла на французский, на котором я говорила гораздо лучше.

— Чудесная страна! — ответила Ариана печальным голосом. — Как бы мне хотелось ее повидать.

При других обстоятельствах я пообещала бы взять ее с собой и все ей показать, однако это было невозможно. Мы обе находились в заточении, в холодном штормовом Гамбурге, где, кроме оттенков серого, было очень мало красок, да и те казались покрытыми какой-то пеленой.

На следующее утро мы проснулись оттого, что кто-то сильно колотил в нашу дверь.

— Ханна, ты должна зайти к Жизель!

Я не узнала, чей это был голос, но поняла, что нужно торопиться.

— Что случилось? — проворчала Ариана.

— Меня вызывает Жизель, — ответила я, выбираясь из постели и нащупывая платье.

— Разве ты не отдала ей вчера деньги?

— Конечно, отдала! Не знаю, что ей нужно.

Я заколола волосы на затылке, надела домашние туфли и покинула комнату.

Уже издалека мне были слышны голоса других девушек. Тут явно царил переполох.

Перед кабинетом Жизель образовалась довольно большая толпа. Девушки стояли друг за другом, вытянув шеи. Когда я протискивалась мимо них, они шипели мне вслед ругательства, которых я не понимала.

Жизель сидела за своим письменным столом, словно черная королева на троне. Ее рот был перекошен еще сильнее, чем обычно. Перед ней стояла Эрика с распущенными волосами, дрожащая от злости. Другие девушки зашептались, когда я вышла вперед и встала перед ними.

— Она обокрала меня! — заявила Эрика и показала на меня пальцем, причем таким жестом, словно бросила в меня нож. — Я уверена, что это сделала она!

— Это правда? — строго спросила Жизель.

Ошеломленная таким заявлением, я покачала головой.

— Я… Я не знаю, что она имеет в виду.

— Ха, она изображает из себя невинную! Может быть, тебя нужно сослать в бордель в конце улицы?

Эрика с угрожающим видом шагнула ко мне, злобно на меня поглядывая.

Я не имела ни малейшего понятия, откуда у нее столько ненависти ко мне. Конечно, Эрика была одной из тех девиц, которые меня недолюбливали, но я не давала ей никакого повода клеветать на меня перед Жизель.

— А почему ты решила, что это сделала именно Ханна? — раздался голос в задних рядах.

Ариана протолкалась через толпу и сердито уставилась на Эрику. Что она успела услышать?

— Она спит далеко от твоей комнаты и знает, что у тебя нечего искать. С чего бы ей тебя обворовывать?

Слова Арианы заставили Эрику оторвать от меня исполненный ненависти взгляд.

Она какое-то время ничего не могла сказать. Однако дар речи быстро вернулся к ней.

— Я уверена, что это сделала она. Эта узкоглазая крадется по коридорам и подслушивает нас. Кто знает, что у нее на уме? Может быть, в один прекрасный день она тебя зарежет!

— Я никогда этого не сделаю! — крикнула я, дрожа всем телом. — И я у тебя ничего не крала.

Эрика скрестила руки на груди и насмешливо улыбнулась. Она, казалось, знала, кому здесь больше верят.

— С моего платья исчезла брошка, — сказала она и посмотрела на Жизель.

Будучи любимицей Жизель, она, очевидно, получила эту брошку от нее, потому что, собственно, ни у кого из девушек не было достаточно денег, чтобы позволить себе купить такую вещь.

— Я понятия не имею, как выглядит эта брошка, — продолжала защищаться я.

При этом у меня снова появился очень сильный акцент, из-за которого другие иногда просто не могли меня понять, хотя я тщательно подбирала слова.

— Не притворяйся, ты, желтокожая гадюка! — заорала на меня Эрика.

— Я ничего у тебя не крала! — закричала я в ответ. — Клянусь своей семьей!

Взгляд Эрики стал презрительным.

— Если она вообще у тебя была.

Я уже хотела броситься на нее, но Ариана встала между нами.

— Прекрати немедленно! — крикнула она Эрике.

Обе некоторое время злобно смотрели друг на друга, а затем Эрика наконец отвела взгляд. Однако торжествующая улыбка все еще сияла на ее лице.

— Ариана, разберись с ней, — угрожающим тоном проскрипела Жизель. — Я не потерплю воровок под своей крышей.

«Можно подумать, что кому-то так уж хочется жить с тобой под одной крышей», — насмешливо подумала я. Но за это время я уже довольно хорошо изучила немецкий язык, чтобы понять, что у меня появились серьезные неприятности. Если я вылечу из «Красного дома», то Хансен меня просто так не отпустит. Он переведет меня в один из публичных домов, которые принадлежат ему и о которых девушки шептались, что там — настоящий ад. Ариана грубо схватила меня за руку и потащила за собой. За нашими спинами раздался злорадный смех.

Поднявшись наверх, Ариана грубо толкнула меня.

— Что ты устроила? Неужели ты думаешь, что я и дальше стану защищать тебя, если ты будешь делать глупости?

— Я ничего не украла, это правда! — воскликнула я, глядя на нее с мольбой. — Посмотри в моих вещах! Поищи в моей постели! У меня нет этой броши!

Ариана скрестила руки на груди:

— Я это знаю.

— Что?!

— Я знаю, что ты ничего не украла. Дело в другом. Ты сделала что-нибудь такое, что вызвало недовольство Эрики или Жизель?

Я беспомощно покачала головой:

— Даже не знаю.

— Может быть, ты увела клиента у Эрики из-под носа? Или один из мужчин, который являлся ее постоянным посетителем, начал выбирать тебя?

— Не знаю, я…

Я лихорадочно пыталась вспомнить, какие клиенты были у меня за последние дни, но я даже не запоминала их лиц.

Ариана стала беспокойно ходить по комнате. При этом она время от времени кашляла.

— Что-то тут не так… Эрика не стала бы обвинять тебя без причины.

Казалось, она лихорадочно пытается разобраться в своих мыслях. Затем Ариана резко остановилась, кивнула и вышла из комнаты, ничего мне не сказав и не дав никаких указаний.

В тот вечер меня охватила такая тревога, что я едва замечала, когда мужчины влезали на меня и удовлетворяли свою похоть. Когда ночь закончилась, я легла спать и, к счастью, была такой усталой, что не заметила возвращения Арианы. Я не могла ни о чем думать.

— Ты, собственно, понимаешь, как тебе везет?

Резкий голос Арианы разбудил меня.

Свинцовый утренний свет заполнил комнату. Я резко встала и стала протирать глаза. У Арианы, которая стояла возле моей кровати, был сердитый вид.

— Мы нашли эту проклятую брошку, — хрипло сказала она. — Она торчала в щели красного шезлонга, там, внизу.

Я поняла, что это еще не все.

— Ты спрашиваешь себя, почему тебе повезло, или нет? — Голос Арианы стал очень резким.

Я кивнула.

— Тебе посчастливилось, что Эрика — дура. И что мне удалось убедить Жизель в том, что ты не виновата, а ее любимица просто тебя ревнует.

— Но почему же она ревнует? — У меня болели барабанные перепонки. — Пожалуйста, объясни мне, я ничего не понимаю.

— Во-первых, — Ариана взглянула на дверь и стала говорить тише, — брошка сначала была не в шезлонге. Она была здесь, в этой комнате.

У меня перехватило дух.

— Лучше дыши, пока ты не посинела, — сказала Ариана. — Эта дура попыталась выставить тебя воровкой. Но она перепутала кровати. Она подсунула брошку в мою постель вместо твоей.

Для меня это было непостижимо! Ужасным было уже то, что я сюда попала. А теперь какая-то девка не только испытывала ко мне ненависть, но даже пыталась оклеветать меня! Я расплакалась, потому что не привыкла к такой враждебности.

— Не плачь, иначе тебе придется ждать целый день, пока твои глаза снова смогут открыться. Опасность мы пока предотвратили, но ты действительно должна обращать внимание на то, чтобы у тебя не было никаких конфликтов с Эрикой и, главное, чтобы ты не отбивала у нее клиентов. Садись внизу в углу, там, где ее не бывает. И просто держись от нее подальше.

— А если она не захочет держаться от меня подальше? — всхлипнула я.

У меня никогда не было такого ощущения, будто в этом доме я кому-то перешла дорогу.

— Все равно ты будешь держаться от нее подальше, что бы она ни делала, — спокойно произнесла Ариана и нагнулась ко мне, словно боялась, что за дверью кто-то подслушивает. — Но все же внимательно следи за ней и, если заметишь, что что-то не так, скажи мне. Эрика думает, будто никто не знает, что у нее в голове, но мне прекрасно известно, что она из себя представляет. Только не давай ей тебя запугать.

Появление брошки не изменило настроения, царившего в «Красном доме», но Эрика все-таки оставила меня в покое. Так проходили недели. И у меня не было даже проблеска надежды.

Поскольку у Арианы был календарь, я знала, что уже наступил март, однако по погоде этого нельзя было сказать. Было холодно, мокро и время от времени шел снег. Солнечному свету почти никогда не удавалось пробиться через толстое одеяло облаков.

Одним апрельским утром, когда погода устраивала сюрпризы похуже, чем муссоны на моей родине, я, проснувшись, услышала странный хрип. Поначалу я не могла понять, откуда он доносится, но затем обнаружила, что Ариана еще не встала, чего раньше не бывало.

Я поднялась и увидела, что она лежит в постели. Лицо у нее было багровым. Она натужно кашляла.

Я тут же выскочила из комнаты и помчалась по коридору. Я бежала к единственному человеку, который имел достаточно власти, чтобы вызвать врача.

— Заходи! — крикнула Жизель на мой стук, явно предполагая, что сейчас появится кто угодно, только не я.

Улыбка моментально исчезла с ее ярко накрашенных губ.

— Что тебе надо?

— Ариана… — едва дыша, сказала я, игнорируя враждебный взгляд женщины с огненно-рыжими волосами. — У нее высокая температура, и она не просыпается!

Хозяйка борделя ничего не сказала. У нее был такой вид, словно она не особо испугалась и даже не удивилась.

— Ей нужна помощь! — настойчиво произнесла я, однако Жизель и теперь не проявила особого интереса.

— Я вызову врача! — крикнула я, и это наконец вывело Жизель из полусонного состояния.

— Ты останешься здесь! — гаркнула она, когда я уже хотела повернуться и уйти. — Я сама пошлю за врачом. Иди наверх и займись Арианой.

Я выдержала ее злобный взгляд, а затем торопливо вернулась наверх, в нашу комнату.

Ариана до сих пор не пришла в себя. Хрипло дыша, она ворочалась на кровати с боку на бок.

А если у нее все же чахотка? И что это вообще за болезнь?

Прошло много времени, прежде чем пришел врач. Минуты превращались в часы. Я уже стала бояться, что Жизель проигнорировала мои слова, однако после обеда на лестнице послышались чьи-то тяжелые шаги. Это не мог быть Хансен, он никогда не показывался на верхних этажах.

У человека, которому я открыла дверь, были седые волосы, и борода у него тоже была седой. Это был врач, которого я видела в бреду.

По выражению его лица было понятно, что ему не хочется обследовать Ариану, но в конце концов он все же сделал это, потом отложил стетоскоп в сторону, вздохнул и достал из кармана блокнот.

— У вашей… коллеги воспаление легких. Пожалуйста, принесите ей вот это лекарство.

Я смотрела на лист бумаги, который он всунул мне в руку, и мне очень хотелось сказать врачу, что мне не разрешат сходить за этим лекарством. Но я промолчала и только кивнула.

Я знала, что Жизель будет орать на меня. В комнате, в которой находится больная, нельзя было принимать клиентов. Надежды на то, что меня освободят от «работы» и я смогу ухаживать за Арианой, у меня не было. Но я, по крайней мере, хотела попытаться. Ведь до сих пор Ариана всегда выручала меня.

Жизель действительно устроила скандал. Но это было еще не все. Она возмущалась из-за того, что теперь ей приходится платить деньги за старую проститутку, которая уже давно не привлекает так много клиентов, как раньше. О том, что сама она была намного старше Арианы, она не упоминала. Как и того факта, что Ариана все-таки приносила пользу этому заведению, хотя бы до тех пор, пока не заболела.

— Но мое сердце все же не камень, — в конце концов проворчала Жизель и дала мальчику-посыльному рецепт и немного денег.

Посыльный появился лишь через час. Все это время я делала Ариане холодные компрессы, но ей не становилось лучше. Вернее, ей стало еще хуже. Я растворила принесенный порошок в воде и стала вливать лекарство больной в рот.

— Но не вздумай отлынивать от работы! — пригрозила мне Жизель. — За Арианой будешь ухаживать потом.

Я была рада, что мне выделили будуар. Таким образом, мне не нужно было меняться с одной из девушек.

К мужчинам в тот вечер я проявляла еще больше равнодушия, чем обычно. Когда я сдала деньги, а Жизель, увидев приличную сумму, даже похвалила меня и пожелала мне спокойной ночи, я вернулась в свою комнату. Там пахло чем-то кислым и было ужасно душно, но из страха, что холодный воздух может ухудшить состояние Арианы, я не стала открывать форточку.

У Арианы была высокая температура! Я ужасно испугалась, обнаружив, что жар, исходивший от ее тела, чувствовался даже тогда, когда я стояла у кровати. Лекарство не помогло!

Но я не решилась пойти вниз, к Жизель. Она, без сомнения, скорее избила бы меня, чем среди ночи стала еще раз посылать мальчика к врачу и оплачивать счет.

Я старалась сбить температуру с помощью холодных компрессов, борясь со сном, который железной рукой охватывал меня. Но через какое-то время усталость оказалась сильнее и унесла меня прочь. Впрочем, длилось это недолго. Меня разбудило судорожное дыхание Арианы.

— Ханна, — прошептала она, и улыбка пробежала по ее лицу, — который час?

Этот вопрос был очень странным, но, может быть, во сне она потеряла чувство времени.

— Скоро утро, — ответила я, снимая горячий и почти сухой платок со лба больной и опуская его в ведро с водой. — Как ты себя чувствуешь?

Ариана ничего не ответила. Ее взгляд затуманился. Мне уже показалось, что она готова снова впасть в забытье, однако затем ее рука нащупала мою.

— Я тебе сейчас кое-что скажу.

Правда, прежде чем она смогла сделать это, у нее снова начался кашель, причем такой сильный, что она, казалось, вот-вот задохнется. Но все же Ариана снова взяла себя в руки.

— Слушай внимательно, — задыхаясь, проговорила она, и я наклонилась к ней. — За стенкой шкафа для одежды есть дырка, нужно только немного отодвинуть дерево в сторону. Там лежит все, что я за эти годы присвоила и сэкономила.

Зачем она мне это рассказывает? Меня охватило плохое предчувствие.

— Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты забрала эти деньги себе.

— Нет, нет, не говори так! — встревоженно ответила я.

— Я хочу, чтобы ты взяла эти деньги себе! — настойчиво, собрав все свои силы и самообладание, повторила Ариана. — Также я хочу, чтобы ты исчезла отсюда, и чем раньше, тем лучше. Мне с большим трудом удавалось защищать тебя и убеждать Жизель в том, что твоя работа приносит ей доход. А недавно поступили новые девочки. Они ждут в других домах, и я слышала, что они намного послушнее, чем ты…

Ариана снова закашлялась. Я была уверена, что она бредит. Когда это я проявляла непослушание?

— Они попытаются обменять тебя на другую девочку, а потом для тебя начнется настоящий ад, потому что из других домов выбраться еще труднее, чем отсюда, — продолжала Ариана, когда ей стало немного легче.

Ее костлявая рука впилась в мое плечо, и швы рубашки отреагировали протестующим звуком рвущихся ниток.

— Возьми деньги и подумай, как исчезнуть отсюда. Есть много способов. И не верь, что Хансен — это бог. Он не всевидящий, и его люди тоже видят далеко не все. Я… у меня не было выбора, но у тебя он есть. И ты сильная…

Новый приступ кашля заглушил ее слова. На этот раз он был таким сильным, что ее лицо сначала побагровело, а затем посинело. Я вскочила. Я не знала, что делать. Врача здесь не было, и никто из девочек мне не поможет!

Однако Ариана опять успокоилась. Цвет ее лица изменился с багрового на лихорадочно-красный, и, казалось, она снова могла втягивать в себя воздух. Ариана посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы.

— Девочка, прошу тебя, сделай то, что я тебе говорю! — сказала она.

— Мы могли бы уйти вместе, — прошептала я.

Мое сердце часто билось в груди от страха.

— Я-то точно уйду, — тихо сказала больная. — Но вместе нам уйти не удастся. Так что смотри, убирайся отсюда, и чем раньше, тем лучше. У тебя впереди целая жизнь, не допусти, чтобы чужие люди разбили ее и отобрали у тебя все. Ты обещаешь мне?

Давая это обещание, я чувствовала себя очень плохо. Во-первых, потому что я не знала, смогу ли сдержать его, а во-вторых, потому что боялась, что это именно то обещание, которое дают умирающим.

Но все же я дала слово, и после этого Ариана отпустила меня. Она снова улыбнулась, слабо закашлялась и немного погодя опять уснула. Я вытащила мокрое полотенце из ведра и снова приложила его к ее лбу.

Через три дня Ариана умерла. Когда утром я, как всегда, подошла к ней, ее тело было уже холодным. Ее глаза и рот были широко открыты. Ариана выглядела так, словно хотела сделать последний отчаянный вдох.

Известие о ее смерти распространилось с быстротой молнии. Появилась Жизель, которая пробормотала злобное проклятие и послала гонца за могильщиком.

Девочки с любопытством столпились у двери, чтобы посмотреть на мертвую. Жизель попыталась закрыть Ариане глаза и рот, но ей это не удалось, поэтому она снова грязно выругалась, гаркнула, что не потерпит трупа в своем доме, и выскочила из комнаты. Девушки не обращали на меня внимания, когда я, сгорбившись на своей кровати, тихонько плакала. Никто, кроме меня, не уронил ни слезинки по Ариане. Все предпочитали пялиться на нее во все глаза. Наверное, они были рады увидеть хоть что-то, что было еще хуже, чем их работа в «Красном доме».

— Ну-ну, девочка, смотри не выплачь все глаза, — услышала я в конце концов ласковый старческий голос.

Передо мной стоял могильщик. Его помощники уже вынесли труп. Я смотрела в доброе лицо старика, обрамленное желтоватыми бакенбардами. Его редкие седые волосы были зачесаны на лоб.

Он некоторое время смотрел на меня, а я смотрела на него и на его черный выходной костюм с черным галстуком. Он выглядел так, как tây из моего детства, когда они ходили в церковь. Эти дни казались мне теперь такими далекими…

Мужчина протянул руку и погладил меня по голове:

— Ты очень красивая! Надеюсь, что тебя мне не придется хоронить.

Наверное, я посмотрела на него с таким испугом, что он сразу же убрал руку и печально улыбнулся мне.

— Она была твоей подругой? — спросил он затем.

Я печально кивнула.

— Тогда я сделаю ее особенно красивой для последнего путешествия. И не беспокойся, я закрою ей рот и глаза. В таком виде, как сейчас, она не предстанет перед нашим Господом Богом.

— Спасибо. — Я ничего не знала о его Господе Боге, но хорошо, что могильщик возьмет на себя заботу об Ариане.

Старик кивнул мне и, прежде чем уйти, еще раз оглянулся:

— Повесь раскрытые ножницы над дверью, тогда в твою комнату не зайдет друг Хайн[12].

После он исчез.

В тот вечер жизнь в «Красном доме» шла своим чередом: дребезжало пианино, приходили клиенты, я отводила некоторых из них наверх, в свою комнату, и они получали от меня то, что хотели. Однако в то время как мужчины ворочались между моими бедрами, я спрашивала себя, что имел в виду человек в черном, давая мне совет. Кто это — друг Хайн? Неужели так звали одного из клиентов? И почему ножницы должны были удержать его от того, чтобы зайти в мою комнату?

Не найдя ответов на эти вопросы, я подумала об Ариане, которая сейчас, наверное, спит в своем гробу с закрытыми глазами и закрытым ртом и которая наконец-то стала свободной.

Похороны должны были состояться через три дня. Было понятно, что мы, девочки, пойдем на кладбище. Другой семьи у Арианы не было. Я вспоминала ее последние слова и спрашивала себя, будет ли у меня когда-нибудь возможность выбраться из «Красного дома».

Хотя я тосковала по Ариане, я все же испытывала приятное волнение. В первый раз в жизни я увижу Гамбург, пройдусь по улицам! Хватит ли у меня храбрости, чтобы сбежать от остальных девочек? Мое сердце билось часто-часто, когда я думала об этом, и все это время мои руки холодели так, что казались ледяными. Какая-то зудящая, тянущая боль в желудке становилась слабее только тогда, когда мне удавалось поспать, а спала я в эти дни очень мало.

За это время я нашла спрятанные деньги и тайком начала зашивать купюры в кайму своего платья. К счастью, у Арианы были собственные принадлежности для шитья, и мне пригодились мои навыки портнихи. Кроме того, вместе с деньгами я нашла чей-то берлинский адрес. Я уже поняла, что сбережений Арианы не хватит на то, чтобы вернуться на корабле во Вьетнам, но зато на дорогу до Берлина там было вполне достаточно. В этом городе я смогла бы устроиться на работу и попытаться накопить денег. Когда-нибудь я вернусь и буду искать Тхань!

Утром перед похоронами меня вызвала к себе Жизель.

Она насмешливо взглянула на мое грубое коричневое платье, которое когда-то принадлежало Ариане, и заявила:

— Ты можешь это снять. Ты останешься здесь.

— Что вы имеете в виду? — Я была уверена, что должна отдать последние почести своей подруге. — Почему мне нельзя пойти на похороны?

Вместо ответа я получила оглушительную пощечину. И без того узкие, выкрашенные в ярко-красный цвет губы Жизель полностью исчезли. Ее глаза злобно заблестели.

— Ты останешься здесь! За тобой будет следить Эрика, и храни тебя бог, если ты что-нибудь тут устроишь!

Эрика будет меня охранять? Это было то же самое, как если бы за мной присматривали бандиты Хансена. В присутствии Эрики я даже дышать не смогу, потому что она будет рассматривать это как преступление. Наверное, теперь она усядется со всеми ключами от дома в кабинете Жизель и будет делать вид, будто она здесь хозяйка. Возможность сбежать ускользнула от меня.

И я ничего не могла поделать. Словно окаменев, я повернулась и ушла в свою комнату. У меня болела щека, но сильнее, чем эта боль, была ненависть, которая жгла мне душу. Я убегу любой ценой!

Эрика не горела желанием идти на похороны. Как и остальные, она не проявила ни малейшей жалости к покойной. Более того, она не упускала возможности посмеяться над видом Арианы, умершей в своей постели. Даже в день похорон Эрика не удержалась от иронии.

— Ах, если бы Ариану увидели ее постоянные клиенты! — орала она на весь коридор и хохотала.

Остальные девочки воздержались от этого. Было видно, что они еще сохранили остатки совести.

Я стояла у окна, когда одетая в черное компания вышла из «Красного дома». Из других домов тоже вышли облаченные в траур женщины. Может быть, у Арианы было не много подруг, но, очевидно, в этой местности все же были люди, которые уважали ее и сожалели о ее смерти.

Через некоторое время я поняла, что, кроме Эрики, в «Красном доме» осталось очень мало людей.

Эрика была обрадована тем, что Жизель оказала ей такое огромное доверие, но ей было недостаточно того, чтобы, сидя на первом этаже, следить за тем, чтобы я там не появлялась. Когда все ушли, она поднялась наверх. Не постучавшись, Эрика ворвалась ко мне в комнату и с насмешливой ухмылкой уселась на кровать Арианы, на которой лежал лишь голый матрац.

— Может быть, тебе хочется сбежать отсюда? — спросила она тоном, которым могла расположить к себе любого клиента, какого только хотела.

Ее голос вызывал у меня отвращение. Эрика была насквозь фальшивой и опасной, как змея на рисовом поле.

Я молчала. Конечно, это не понравилось Эрике. Она поднялась и стала ходить вокруг меня, как кошка вокруг добычи, готовая в любой момент всадить в нее свои когти.

— Я вижу это по твоим глазам. Ты хочешь вернуться в свои джунгли, правда? Маленькая обезьянка хочет в джунгли…

Эрика захихикала над своей шуткой, а я почувствовала жгучую боль в груди. А что, если броситься на Эрику и сдавить ей горло? Тогда я обрету покой и смогу убежать. Однако мой разум быстро взял верх над эмоциями.

Эрика, возможно, и была моим врагом, но вина в том, что я попала сюда, лежала на других. И, в конце концов, мне не хотелось иметь еще больше неприятностей.

— Я могла бы открыть тебе клетку, обезьянка, — злобно «польстила» мне Эрика. — Мне не нравится, что ты находишься здесь и отбиваешь у меня клиентов.

Я посмотрела мимо нее на стену, а затем отвернулась к окну. Тучи в тот день рассеялись, и казалось, что солнечный свет — это привет, который Ариана посылала мне с небес.

Внезапно ногти Эрики впились в мои щеки и больно повернули мою голову набок.

— Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь! Или ты уже забыла, как разговаривать на нашем языке, обезьяна?

Я взвыла от боли и злости. Я проклинала себя за то, что у меня не хватает храбрости вскочить и ударить ее.

— Ну, попроси меня выпустить тебя отсюда! — зашипела Эрика.

Ее ногти оставили на моей коже кровавые следы, которые позже мне пришлось запудривать.

— Нет! — упрямо сказала я.

— Проси меня! — крикнула она.

— Нет, — спокойно ответила я, и потом мне еще некоторое время пришлось ощущать прикосновение ногтей Эрики к моим щекам.

Наконец моя соперница потеряла удовольствие от этой игры. Она отпустила меня и, тяжело дыша, смотрела на меня, словно ее же хватка забрала у нее последние силы.

— Ты кусок дерьма!

Пока Эрика обрушивала на меня все злобные ругательства, которые она знала, мой взгляд безучастно блуждал по комнате. Перед моими глазами возникали картины, как я убегу из этого борделя, как я оставлю все это позади и когда-нибудь увижу перед собой притоки Меконга.

Моя душа умчалась назад, в Сайгон, в тот вечер, когда я вместе с Тхань убежала на берег реки, чтобы понаблюдать за рыбацкими лодками и парусными кораблями. Я совершенно отчетливо видела перед собой красные паруса джонок и рыбаков в шляпах из рисовой соломки. И Тхань, чьи круглые щеки были коричневыми от солнца, тогда как моя кожа все еще была белой как молоко.

В то мгновение я не позволила себе думать о том, что случилось с Тхань. Я вцепилась в это мгновение и оставалась в нем до тех пор, пока дверь громко не захлопнулась на замок и одна из вышивок Арианы, напоминавшая о ее прежней жизни, не упала со стены. Эрика повернула ключ в замке, но мне было уже все равно. Я победила ее!

Наверное, теперь она будет распространять лживые истории о том, как я хотела сбежать. Но в тот миг она оставила меня в покое, и я могла готовиться к побегу.

Подходящий момент наступил следующей ночью. После того как последний клиент покинул «Красный дом», я переоделась. Я все еще чувствовала прикосновения мужчин на своей коже и не могла уснуть от отвращения.

С тех пор как дверь в комнату хозяйки борделя закрылась, прошло где-то полчаса. Этого должно быть достаточно. Жизель спала очень крепко, и, если мне повезет, я уже буду в Берлине, прежде чем обнаружат мое отсутствие. Берлин не мог находиться очень далеко… И даже если он находится далеко, я, по крайней мере, окажусь на достаточном расстоянии от Гамбурга, чтобы до меня не добрались бандиты Хансена.

Странно, но Эрика ничего не рассказала Жизель о нашей стычке. Все было тихо и мирно. Я восприняла это как добрый знак.

Я еще раз взглянула на пустую кровать, на которой Ариана испустила последний вздох, и повернулась к двери. Мне было трудно прислушиваться, потому что мое сердце гулко билось в груди. Мои ноги тряслись, и меня подташнивало — я с утра ничего не ела.

И все же мне удалось подойти к лестнице. Комната Эрики находилась напротив. Если она еще не спит, то, услышав шум, выйдет посмотреть, что происходит. Но сегодня, чтобы заслужить одобрение Жизель, она обслужила в два раза больше клиентов и, скорее всего, спала глубоким сном.

Ступеньки лестницы поскрипывали подо мной, но этот звук был слишком тихим, чтобы хоть одна из уставших женщин могла его услышать.

Добравшись до первого этажа, я попыталась сориентироваться в темноте, потому что лунный свет не пробивался в коридор. По памяти я спустилась вниз, обогнула лестницу, прошла по еще одному коридору и устремилась к выходу. Я почти дошла до черного хода, как вдруг в коридоре открылась дверь.

Кто-то вышел из комнаты Жизель. Я окаменела, увидев, что это Хансен.

— Куда это ты собралась? — строго спросил он.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я не подозревала, что он находится в доме. Это было самое плохое, что могло со мной случиться.

— Я ухожу, — тем не менее услышала я свой голос.

Я понятия не имела, откуда у меня взялось столько храбрости. И снова перед моим внутренним взором возникла старуха из храма и ее странное пророчество о том, что внутри меня живет дракон. Она была права, говоря о том, что мне придется путешествовать по свету; может быть, и насчет дракона она не ошиблась. Хансен был один, и если бы мне удалось добежать до двери…

Хансен изумленно уставился на меня.

— Уходишь? — вырвалось у него. — Ты что, с ума сошла? Никуда ты не уйдешь!

Его лицо исказилось. На меня обрушился целый поток ругательств, закончившихся угрозой:

— Ты неблагодарный маленький кусок дерьма! Я покажу тебе, что ты должна здесь делать!

Отступая назад, я лихорадочно искала выход. Если Хансен меня сейчас схватит, я никогда отсюда не выберусь. Я бросилась к кабинету Жизель. Может быть, мне удастся перехитрить Хансена и запереть его там?

Однако едва я ступила на порог, как Хансен грубо схватил меня за руку. Мне удалось вывернуться из его хватки, но он бросился за мной, загнал в кабинет и закрыл дверь своим телом.

— Ах ты дрянь такая! Сейчас я покажу тебе, кого ты должна здесь слушаться!

Он расстегнул свой пояс. Это могло означать все, что угодно. Так или иначе, это означало для меня верную смерть, если я не буду защищаться.

А затем я увидела улыбку Венеры — Венеры, которая, подняв руки вверх, стояла на письменном столе Жизель и гордо демонстрировала натертые до блеска груди.

Мои руки, словно сами собой, схватили статуэтку. Она была не особенно большой, но довольно тяжелой. Изо всех сил, которые у меня остались, несмотря на страх, я швырнула статуэтку в Хансена.

Тяжелое основание статуэтки попало ему в висок, и его голова дернулась в сторону. В следующий миг Хансен потерял равновесие. Он покачнулся и ударился головой о комод, в котором хранились бухгалтерские книги. С тихим вздохом он свалился на пол.

От испуга я закрыла рот рукой. Неужели я его убила? Статуэтка лежала рядом с ним на полу. Раны на голове у Хансена не было, но, может быть, он сломал себе шею…

Мне показалось, что я слышу голос Тхань: «Беги! Наверное, другие уже услышали шум и сейчас появятся здесь. Тогда тебя покарают!»

Я бросилась к выходу, радуясь тому, что деньги Арианы были у меня с собой. Однако эйфория моментально закончилась. Дверь была закрыта на ключ! А ключа в замке не было…

Где же мне взять ключ? Я стала выдвигать ящики столов, но там ничего не было.

Мой взгляд упал на Хансена, который все еще лежал без движения. Дом принадлежал ему, значит, ключи должны быть у него с собой.

Я едва решилась дотронуться до него, боясь, что он в любой момент может очнуться и схватить меня. Помедлив, я робко прикоснулась к нему кончиками пальцев. В голове у меня тикали невидимые часы. Чем больше времени пройдет, тем выше вероятность того, что он очнется. Сначала я залезла к нему под пиджак, и моя рука ощутила неприятное тепло его тела. Мое сердце бешено колотилось.

«Если он очнется, ты умрешь», — эта мысль билась в моей голове.

К моему огромному разочарованию, в карманах пиджака Хансена ничего не было. А в карманах брюк? Мне было страшно опускать туда руку. «Ты должна это сделать», — сказала я себе и с отвращением сунула руку в карман его брюк. Однако и там ничего не обнаружила.

В панике, готовая разрыдаться, я выпрямилась и осмотрелась по сторонам. Где Жизель могла спрятать ключи? Неужели в своей спальне?

Я вспомнила о двери, из которой вышел Хансен. Прислушавшись к тому, что делается в коридоре, и еще раз бросив внимательный взгляд на сутенера, я выскользнула из кабинета и прокралась к двери. Ох, как я надеялась, что за этой дверью не находится спальня, в которой он ночевал с Жизель!

Однако именно так, конечно, и было! Теплые влажные испарения ударили мне в нос. Жизель лежала, укрывшись одеялом, и тихо похрапывала. Мне стало плохо, когда я почувствовала запах, свидетельствующий о том, что Хансен только что с ней переспал.

«Почему, собственно говоря, Хансен тайком выходил из ее спальни?» — спросила я себя, но сейчас у меня не было времени на размышления. На тумбочке рядом с кроватью я увидела связку ключей. Я на цыпочках прокралась туда.

При этом я все время прислушивалась к тому, что делается в коридоре.

«Если я убила его, то он, конечно, меня не удержит. А если нет?»

Впрочем, в глубине души я все же надеялась, что он жив, потому что не хотела, чтобы меня повесили!

Пока я смотрела на Жизель, надеясь, что она меня не услышит, мои пальцы сами собой потянулись к ключам. Я приподняла их, не заметив, что один из них отсоединен от связки. Едва я взяла связку, как он упал на тумбочку, причем так громко стукнул, что для меня этот звук прозвучал, как раскат грома.

Я затаила дыхание.

Храп Жизель стих, и она беспокойно заворочалась.

«Беги отсюда! — сказала я себе. — Беги быстрее, пока она не поняла, что происходит!»

Я выскочила из спальни. В следующий миг я испугалась тени, которая показалась из двери, ведущей в кабинет. Неужели Хансен снова встал на ноги? Позади меня на подушках ворочалась Жизель. Однако потом мне стало понятно, что эту тень отбрасывал не человек. И что Хансен все еще должен находиться внутри кабинета. У окна в комнате Жизель стояли высокие напольные часы. Это их тень падала через дверной проем.

Я торопливо пошла дальше.

Заглянув в кабинет, я увидела, что Хансен по-прежнему лежит на полу. Неужели он действительно был мертв? Я могла бы посмотреть, так ли это, но в тот момент главным для меня было исчезнуть отсюда.

Трясущимися руками я стала искать в связке подходящий ключ. И каждый раз, когда я находила не тот ключ, мне хотелось закричать.

Наконец я отыскала нужный ключ. Замок открылся, и я очутилась на свободе!

Чуть погодя я вышла во внутренний двор. Добравшись до ворот, я еще раз оглянулась назад, на «Красный дом». Его глаза, таившие угрозу, сейчас были закрыты, но в любой момент это могло измениться.

И вот я незаметно выбралась на улицу.