Голод суккуба

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Заседание КССЦ не собрало и малой части той прессы, что была посвящена лесбийской истории, но все же привлекло внимание репортеров из «Сиэтл тайме» и некоторых других изданий.

На собрании Джоди произнесла речь всей своей жизни. Она детально обрисовала свое представление о КССЦ, в том числе предложила исключить из программы постоянные нападки на гомосексуализм. Ее план поддерживал программы реальной помощи нуждающимся, тем же матерям подростков и беглянкам, о которых она говорила мне раньше. Поскольку КССЦ имела представительства по всей стране, она предложила местным отделениям направить усилия на решение локальных проблем, дабы повысить свое влияние и способствовать сплочению общества. Ее зажигательное выступление было блестяще продумано и исполнено. Собрание закончилось приветственными возгласами и овацией, а также голосованием, избравшим ее новым председателем. Я подозреваю, что, когда закончилось действие амброзии, она была слегка напугана тем, что натворила. Однако после всех интересных и творческих начинаний, предпринятых ею до сих пор, я не сомневалась, что она вполне может справиться. Вдобавок я чувствовала, что вместо унылого существования домохозяйки она будет счастлива отдаться содержательной деятельности.

Еще мне пришло в голову, что хотя после разоблачения Дейны мы и прославились на всю преисподнюю, однако ни я, ни Бастьен в конечном итоге нисколько не помогли великому дьявольскому делу. На самом-то деле именно Дейна сеяла зло и нетерпимость. То, что ее место заняла Джоди, принесло в мир больше добра, чем было прежде. Я надеялась, что Джером никогда не свяжет эти события. Пока он был вполне мною доволен.

Статья о КССЦ вышла несколько дней назад, но до сих пор лежала на моем письменном столе, радуя меня всю эту тревожную неделю. Сет вообще ни разу не появился в магазине.

— Видела об этом в Интернете? — спросил Даг, заметив газету.

Я озадаченно взглянула на него:

— С чего бы мне смотреть там то же самое?

— Потому что это круто. Ты все пропустила.

Он присел на край стола и принялся подбрасывать ручку. Никто из нас не занимался работой. В точности как в старые времена.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Все вроде нормально.

Он знал, что я знаю об амброзии, но понятия не имел о моей роли в произошедшем. Алек пропал, вот и все, что было ему известно.

— В группе царит застой. Наверное, так и должно быть после всего. Да и отсутствие ударника не способствует успеху.

— Ну, это поправимо.

— Да. Просто заколебало. Нужно устроить прослушивание.

Он перестал играть с ручкой и вздохнул.

— Мы были так близко, Кинкейд. Еще чуть-чуть, и мы бы всего добились.

— Вы и так добьетесь. Только не сразу. Все, что вы сделали, — все ваше.

— Да, — неуверенно согласился он.

— Кроме того, я по-прежнему твоя фанатка. Это ведь чего-то стоит, правда?

На губах у него снова заиграла снисходительная улыбка:

— Будь уверена. Мне кажется, Мэдди тоже могла бы влиться в ваши ряды. Она не собирается выметаться из моей квартиры.

Я рассмеялась:

— Разве ей не нужно возвращаться на работу?

— «Женская речь» пишет не только о Беркли. Мэдди и так работала дома, так что для нее ничего не изменится. Она говорит, что должна за мной присматривать.

— Как мило с ее стороны.

— Ага, круто, — скорчил рожу Даг. — Я пытаюсь стать рок-звездой, а со мной живет сестра. Что ж тут милого?

— Вижу, как всегда, работаете не покладая рук, — послышался вкрадчивый голос.

— Пейдж! — оглянувшись, радостно воскликнула я.

Я бы ее обняла, но между нами не было таких панибратских отношений.

В дверях стояла наша долгожданная заведующая. Она выглядела почти обыденно: свободные черные слаксы и розовая блуза для беременных. За последний месяц у нее еще больше увеличился живот, и при виде его у меня сладостно екнуло в груди. Сама я не смогла выносить ребенка, будучи смертной, и не могу теперь, став бессмертной. Понимание этого все еще терзает меня, но я никогда не переносила свою боль на знакомых. Я люблю беременных женщин и малышей. Я была рада за Пейдж и еще более рада оттого, что снова вижу ее в добром здравии.

— Джорджина, — улыбнулась она, — ты не могла бы зайти в кабинет Уоррена? Нам надо с тобой поговорить. Это не займет много времени.

— Конечно, — сказала я, вставая из-за стола.

Даг мычал тему из фильма «Челюсти».

Пейдж, Уоррен и я, закрыв двери, сидели в его кабинете. Не то чтобы я ждала каких-то неприятностей, но подобные встречи с начальством несколько угнетают. Особенно учитывая, что оба уставились на меня выжидающе.

— Итак, — начала Пейдж, — мы просмотрели все счета, накопившиеся за время нашего отсутствия. Мы также кое с кем поговорили.

Она выдержала паузу.

— Ты проявила активность.

Я с облегчением улыбнулась:

— Здесь всегда кутерьма. Если б я хотела спокойный магазин, пошла бы к Фостеру.

— Я слышал, он предлагал тебе работу, — рассмеялся Уоррен.

— Да, но не беспокойтесь. Я все равно никуда не собираюсь.

— Вот и хорошо, — решительно сказала Пейдж, — потому что, я так понимаю, ты включила нам в план некое ежегодное мероприятие. Лорелея Бильян прислала мне электронное письмо, где просит не забыть пригласить ее на следующий Изумрудный литературный праздник.

— Фестиваль, — поправила я. — Это фестиваль.

— Как бы то ни было. Ты все сделала замечательно, хоть и слегка неортодоксально. Так быстро все устроить и сделать такой внушительный оборот. — Она покачала головой. — Это просто сверхъестественно.

Услышав такое наречие, я смущенно поежилась.

— Это надо было сделать.

— И ты это сделала. Так же, как делаешь здесь и массу других замечательных вещей. Вещей, которые нас очень впечатляют.

— Да ладно, — сказала я, вдруг почувствовав себя неловко под их взглядами. — Не думайте, что это был обычный день. В общем, это скорее исключение. Я не могу устраивать такое постоянно. Просто удачный выдался день, вот и все.

— У тебя было много удачных дней, Джорджина, — проговорил Уоррен. — Недели напролет ты работала с неполным штатом. Ты руководила работой в одиночестве, когда некому было тебя поддержать. Ты управлялась с одним кризисом за другим — и речь не только о фестивале. Я говорю и обо всей этой истории с Дагом.

Я выпрямилась на стуле:

— Что вы собираетесь делать? Вы же не хотите его уволить? Потому что он не совсем… Я хочу сказать, были смягчающие вину обстоятельства. Сейчас ему лучше. Он самый хороший сотрудник, из тех, что у вас были.

— Мы с ним поговорили, — невозмутимо ответила Пейдж. — И он пока остается, хотя сам прекрасно понимает, что у него сейчас что-то вроде испытательного срока.

— Правильно, — с облегчением вздохнула я. — Это действительно правильно.

— Я рада, что ты так считаешь, потому что именно тебе предстоит им руководить.

— Мне… что?

Я совершенно запуталась и только переводила взгляд с одного на другую в ожидании развязки.

— Как ты, наверное, догадываешься, беременность оказалась куда сложнее, чем ожидалось. Ребенок здоров, и роды должны пройти нормально, но приходится исключить определенные факторы риска. И один из них, к сожалению, работа.

Я смотрела в недоумении. Пейдж взяла меня на работу. Она не может уйти.

— Что ты такое говоришь?

— Я говорю, что не могу здесь больше работать.

— Но… когда ребенок… ты сможешь вернуться, так?

— Я не знаю, но не собираюсь держать за собой место. Я увольняюсь, и мы хотим, чтобы ты заняла мое место.

— В качестве управляющего, — добавил Уоррен, как будто это и так не было ясно.

— Я… прямо не знаю, что сказать.

— Ты, естественно, получишь прибавку к жалованью, — продолжила Пейдж. — А на твое место мы наймем кого-нибудь еще. Ты примешь на себя мои обязанности.

Я кивнула. Я знала все ее обязанности — особенно с тех пор, как начала исполнять их несколько недель назад. В них входило больше писанины, чем общения, но Пейдж много работала в залах и общалась с остальными. Ее работа тоже была связана с людьми, но по-другому. Теперь у меня не будет равных и никого надо мной, за исключением Уоррена. Это может отразиться на отношениях с сотрудниками после работы, а в особенности на моих дуракаваляниях с Дагом. Новое положение может повлечь за собой целую кучу препятствий и сложностей.

С другой стороны, у меня будет гораздо больше свободы действия и власти. Пейдж планировала все встречи с писателями и рекламные мероприятия, почти как я свой фестиваль. Это интересно. Теперь я могу все время этим заниматься. Я могу придумывать что-то новое. Это заманчиво, даже очень. И на самом деле в трудностях тоже есть своя привлекательность. Мне это внове и совсем по-другому, чем прежде. Я прожила столетия и знаю опасность неменяющегося образа жизни. У меня достаточно опыта и образования, чтобы занимать очень влиятельные должности — и я занимала их в прошлом. На этот раз я выбрала работу поспокойнее; готова ли я идти дальше?

Решение было принято, но когда я увидела, в какое беспокойство привело их мое молчание, то не смогла удержаться, чтобы слегка их не поддразнить:

— Получу я собственный кабинет?

Оба напряженно кивнули, решив, что именно это удерживало меня.

— Ох. Ладно. Принято.

Вечером я возвращалась домой, размышляя о новой работе. Мне будет не хватать Пейдж, но чем больше я об этом думала, тем больше меня вдохновляла перспектива стать управляющей магазином. Естественно было отметить это событие, так что я позвонила Хью и вампирам и мы встретились в городе. С ними было весело, но если честно, я предпочла бы отпраздновать с кем-то другим. Из-за поздних возлияний я проспала все утро. Проснулась оттого, что Обри разлеглась на моей шее, чуть не придушив меня, в позе, удобной только кошке. Часы показывали полдень, и я лежала под теплым одеялом, размышляя, чем бы заняться. Магазин был закрыт. Это был День благодарения.

Зазвонил телефон. Я потянулась за трубкой, едва избежав когтей Обри.

Я уставилась на высветившееся на дисплее имя Сета, словно оно там появилось по волшебству. Глубоко вдохнув, я ответила.

— Счастливого тебе дня рождения, — сказала я, пытаясь казаться бодрой и не слишком оцепеневшей.

Последовала пауза, а за ней удивленный смешок. Я не знала, чего ожидать от нашего первого разговора после драматических событий последней недели, и его смех ничего не объяснял. Разве что это был горький смех, и сердце мое истекало кровью и молило о прощении.

— Спасибо, — сказал он, и голос его чуть отрезвил меня. — Но я, хм, тебе не верю.

— Чему не веришь?

— Что ты желаешь мне счастливого дня рождения.

— Я просто сказала, что думаю.

Последовала долгая тишина. Моя тревога росла с каждой секундой.

— Желай ты мне счастливого дня рождения, пришла бы праздновать.

— Праздновать, — тупо повторила я.

— Да, не помнишь? Андреа тебя приглашала.

Я помнила. Всю неделю я думала об этом не переставая.

— Я не думала, что все еще приглашена. — У меня защемило сердце. — Я не думала, что ты хочешь меня видеть.

— Ну я хочу. Так поспеши. Ты опаздываешь.

Мы разъединились, и только теперь я села. Сет, наконец, позвонил. И он хочет меня видеть. Сейчас. Что же будет? Что мне делать?

Я взглянула на Обри и вздохнула:

— Думаешь, надо было оставить последний пакетик амброзии?