Голод суккуба

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Джорджина?

Я отвлеклась от сложного возврата, с которым меня попросила помочь Тамми. Покупатель без кассового чека пытался вернуть кучу книг с загнутыми страницами и сломанными корешками, утверждая при этом, что все это экземпляры, подаренные ему кем-то на день рождения и ни разу не читанные.

— Секунду, — сказала я. — Мне нужно с этим закончить.

— Хорошо, — кивнула Бет. — Я просто подумала, что ты захочешь увидеть Кейси.

— Кейси?

— Да. Она наверху, в кафе.

Это меня зацепило. Я закончила с клиентом, объяснив ему, что мы не сможем принять книги в таком состоянии. Если у него есть экземпляры в лучшем виде, пусть приносит. Он надул губы и, прежде чем удалиться, еще немного поспорил. Дождавшись, когда он смоется, я закатила глаза. Есть в смертных нечто неизменное: они всегда хотят получить что-нибудь на халяву. Вот почему ад без работы не останется.

Кейси сидела в кафе и пила воду. Под глазами у нее были черные круги, а в макияже и прическе ни следа ее обычной тщательности. Мутным остекленевшим взглядом она уныло исследовала поверхность стола.

— Привет, — тихо сказала я, сев напротив. — Как дела?

Чуть помедлив, она подняла глаза, но, казалось, не могла сосредоточить на мне взгляд.

— Нормально.

— Ты уверена? Выглядишь ты не слишком хорошо.

— Не знаю. — Она говорила вяло, словно душевнобольная. — Прошлую ночь не спала, вот и все. Прости. Прости, что пришла в таком виде.

— Ничего страшного. На мою долю тоже выпало несколько безумных ночей.

Однако Кейси, похоже, страдала не от похмелья. Она от чего-то отходила, только непонятно от чего. Странно.

— Куда тебя занесло? На вечеринку?

— Да. С группой Дага.

— Правда? — Новость для меня. — Должно быть, там было весело.

— Не знаю.

— Что ты имеешь в виду? Ты же там была. Лоб у нее сморщился, а в глазах блеснуло замешательство:

— Я не… очень помню. Глупо, а? Наверное, совсем напилась. Помню… что была с Алеком. Потом мы смылись. Пошли куда-то.

— Ты что, не знаешь куда?

Растерявшись, она закрыла глаза:

— Там был такой большой дом и… я не знаю. Я просто… просто не могу вспомнить. Прости, Джорджина. Я сегодня не выйду, ладно? Прости.

— Хорошо. Так ты понятия не имеешь, чем с ним занималась? Совсем ничего?

Она покачала головой. Вообще-то я не имею привычки выпытывать у персонала подробности личной жизни, но здесь меня что-то обеспокоило. И дело было не только в предубеждении против Алека. Я вспомнила, как он спаивал женщин, как приглашал отправиться туда, «где покруче». То, что Кейси не могла вспомнить, что с ней произошло, попахивало изнасилованием под действием наркотика.

— Алек тебе что-нибудь давал?

Впервые за весь разговор лицо ее приобрело осмысленное выражение. В нем появилась настороженность:

— Я… нет. Нет.

Но она лгала. В этом я разбираюсь. Зачем? Страх перед ним? Смущение? Я не могла ее больше расспрашивать. Слишком жалкий был у нее вид. Я предложила ей пойти домой и отдохнуть; долго уговаривать ее не пришлось.

Проклиная про себя мерзавца Алека, я заняла ее место за кассой. От собственного бессилия я злилась еще больше. Ведь жизнь Кейси и в самом деле меня не касалась, и, без ее признаний в чем бы то ни было, Алек оставался безупречным.

Кейси ушла, Пейдж болела, Уоррен играл в гольф во Флориде, так что, когда появился Даг, я вздохнула с облегчением. Он выглядел, как всегда, энергичным, и я понадеялась, что ему удастся взбодрить и меня.

— Говорят, вы опять праздновали.

— Ну, — ухмыльнулся он из-за соседней кассы. — Я звонил, но тебя не было дома.

— У меня была своя вечеринка. Кстати, ты вчера не заметил чего-нибудь необычного у Кейси с Алеком?

— Чего необычного? Мне показалось, что они друг с другом поладили.

— И все?

— Все. Я больше ничего не видел. Почему ты спрашиваешь? Заинтересовалась? Он для тебя слишком молод, но если ты запала, могу дать его номер телефона.

— Не стоит.

— Тпру! — вдруг возопил он. — Рассчитаемся за эту круть.

Он схватил одну из книг, за которые расплачивалась покупательница. Это был любовный роман, на обложке которого широкогрудый мужчина сжимал в объятиях полногрудую женщину. Шея ее выгнулась назад, из полуоткрытых губ явно вырывался стон. Платье упало к ногам.

— Бьюсь об заклад, это клевое дерьмо. Что может быть лучше вздымающихся членов и уединенного досуга, чтобы слегка подрочить, а?

Он подмигнул покупательнице, потерявшей дар речи и покрасневшей как рак. Она сунула ему деньги и на всех парах понеслась к выходу.

В ужасе я схватила его за руку и, не обращая внимания на очередь, потащила прочь от кассы.

— Что это значит?! — спросила я тихим и злым шепотом.

Он громко рассмеялся.

— Ой, ладно тебе, Кинкейд. Я просто чуток позабавился. Всегда просто охреневаю от этих любовных романов.

— Ты не должен обсуждать выбор наших покупателей. Кроме того, ты ни в коем случае не можешь при них ругаться.

— Начальная подготовка. Все это мне известно.

— Правда? Так поступай соответственно.

Мы стояли там, оба потрясенные моим тоном.

Никак не ожидала, что когда-нибудь буду так выговаривать Дагу. И уж точно не здесь. Мы были помощниками заведующего, сотрудниками. Хорошие служебные отношения были залогом беззаботного существования и возможности валять дурака.

— Прекрасно, — чуть помедлив, сказал он. — Все.

Мы вернулись к кассам, подчеркнуто не замечая друг друга. Некоторое время проработали без происшествий, и тут я услышала, как он говорит:

— Ого, приятель, это круто. Надеюсь, поможет. Повернувшись, я увидела у покупателя книгу о венерических заболеваниях.

Мой пристальный взгляд встретился с вызывающим Дага. Я закончила со своими покупателями и поставила табличку «касса закрыта». Обнаружив Энди за информационной стойкой, я попросила его поменяться местами с Дагом.

— Только не говори ему, что я тебя попросила. Кажется, помогая покупателям в поиске книг, Даг представлял меньше опасности, хотя где бы я ни находилась, везде слышала его голос. Он слишком громко смеялся и разговаривал. Когда бы я ни взглянула на него, он был в движении — словно не мог удержаться на месте. Один раз я увидела, как он буквально жонглирует книгами перед покупателем. В другой — как он вприпрыжку ведет клиента в отдел кулинарии. Я нахмурилась, не зная, что делать. Последнюю неделю живость его характера зашкаливала, но сейчас это ни в какие ворота не лезло, и я совершенно не понимала, какова здесь должна быть моя роль.

— Та рыжая девица сказала, что вы здесь главная, — вдруг обратилась ко мне женщина средних лет, когда я переставляла книги на стенде.

— Я помощник заведующей. Чем могу вам помочь?

Она показала на информационную стойку.

— Этот мужчина мне нагрубил. Он помог найти несколько книг, а потом… он сказал…

Она не закончила, захлебнувшись гневом и болью. Я посмотрела на книги в ее руках. Все о клинической депрессии. Замечательно. По крайней мере, ни одна не называлась «Взрыв возмущения в бездушной книжной лавке». Я глубоко вдохнула, чтобы взять себя в руки, и принялась извиняться, обещая во всем разобраться. Затем я проводила ее к кассе и велела Энди пробить все книги бесплатно. Уоррен никогда бы такого не одобрил, но сейчас меня это не заботило.

Я подождала, пока Даг закончит с очередным клиентом, а затем снова отвела его в сторону:

— Нам нужно поговорить в кабинете.

Он ответил мне кривой усмешкой. Глаза его лихорадочно блестели.

— Зачем? Давай здесь поговорим. Сама знаешь, мне нужно помогать клиентам. Как же оставить без присмотра это богом проклятое место.

Кажется, я побледнела, с трудом заставляя себя сохранять спокойствие. Нас слышали не меньше четырех покупателей.

— Нет. Давай пройдем в кабинет.

Он закатил глаза и дружески меня приобнял:

— Господи, какие мы строгие. О чем речь?

— Ты знаешь, о чем речь. — Я вывернулась из-под его руки. — Ты переходишь всякие границы.

Улыбка его потухла:

— Нет, это ты переходишь. Что за поза? Как ты со мной разговариваешь?

Он говорил все так же громко. Еще несколько человек остановились, прислушиваясь.

— Я с тобой так разговариваю, потому что ты ведешь себя как полная бестолочь. Ты хамишь покупателям. Ты черт знает что вытворяешь и прекрасно понимаешь это.

— Черт знает что? Опомнись, Кинкейд! Ты сейчас говоришь как Пейдж. Я просто веселюсь. Поняла? Помнишь, что мы с тобой раньше здесь вытворяли, до того как тебе шило в задницу вставили?

Вокруг нас уже собралась целая толпа. И покупатели, и сотрудники. Мертвая тишина, если не считать музыки Вивальди, доносящейся из магазинной аудиосистемы.

— Я удивляюсь, — продолжал он, купаясь в лучах всеобщего внимания, — где ты набралась этого дерьма? Кто тебя поставил начальником? У нас с тобой одинаковый пост, не забыла? Что, десять секунд славы в рассказе Мортенсена — и уже нос задрала? Почему бы тебе не отыскать его? Может, если он тебя снова трахнет, ты перестанешь быть такой сукой.

— Даг, — сказала я, изумляясь силе и твердости своего голоса — словно кто-то другой в моем теле препирался с ним, а я лишь наблюдала со стороны. — Тебе нужно пойти домой. Сейчас же. Если ты сам не уйдешь, я тебя вышвырну.

Конечно, я понятия не имела, как выполню угрозу. На самом деле я была чуть ли не до смерти напугана. Сердце колотилось как бешеное. Мы стояли лицом к лицу, навязывая друг другу свою волю, причем он возвышался надо мной на полголовы да и сложен был покрепче. И все же я не сдавала позиций, держась решительно и непреклонно.

Наконец он отступил, отведя взгляд. Потом пожал плечами и одарил окружающих глупой ухмылкой, словно они были его соучастниками в этой хохме.

— Конечно. Все, что пожелаешь. Меня не волнует. Я всяко могу использовать выходной.

Он снова оглянулся с вызывающей и самодовольной миной победителя. Обозрев толпу, он со смехом удалился.

Люди стояли молча и затаив дыхание. Изо всех сил изображая спокойствие, я целеустремленно направилась к лестнице и по дороге бросила Бет:

— Поработаешь здесь?

Я поднялась в кафе и заказала мокко. Трясущимися руками взяла чашку и, повернувшись, увидела Сета. Сегодня на нем была футболка с логотипом группы «Рэтт».

— Фетида, — мягко произнес он.

Я пошла к окну, и он последовал за мной. За окном по кварталу Куин-Энн сновали машины и люди. Я смотрела на них, не видя. Присутствие Сета у меня за спиной утешало и успокаивало. Он готов был меня подхватить, хотя падать я пока не собиралась. Я осознала, что именно поэтому выбрала его, и неважно, что там получается в постели.

— Полагаю, ты все видел.

— Да. Ты неплохо справилась.

— Предпочла бы ни с чем таким не справляться.

— Кому-то надо было. — Он деликатно коснулся моей руки. — Иногда ты можешь быть довольно свирепа.

Все еще в оцепенении, я покачала головой:

— Я вообще не хочу быть свирепой.

— Джорджина. Посмотри на меня.

Я развернулась и посмотрела. Его прекрасные глаза были нежны и преисполнены любви, но была в них и сила.

— Ты все сделала правильно. — Он положил руки мне на плечи, большие пальцы поглаживали обнаженную кожу. — Ты все сделала правильно.

— Он мой друг.

— Это неважно.

— Что с ним, Сет? Что на него напало?

— Разве не ясно?

— Только не мне.

На губах его заиграла печальная улыбка:

— То же, что заставило тебя прошлой ночью слопать целый пакет из «Тако Белл».

— Что? Трава такого сделать не могла. Я имею в виду, заставить его поступать таким образом. «Тако Белл» тут совершенно ни при чем.

— Да, — согласился он. — Трава не могла, но он, наверное, принял что-то еще.

Задумавшись, я снова отвернулась к окну. Вспомнила безостановочную суетливость Дага и этот лихорадочный блеск в его глазах. Да, все это не случайно и наводило на печальные размышления. Я никогда не видела, чтобы он принимал что-нибудь сильнее алкоголя и марихуаны. Хотя… последнее время он был уж слишком избыточен. Под кайфом нельзя и в «Тетрис» так играть, и написать песен на целый альбом меньше чем за месяц.

— Не знаю, что бы это могло быть. Я когда-то почти все перепробовала, — робко призналась я.

Бессмертие позволяет экспериментировать, не опасаясь последствий, с которыми сталкиваются смертные.

— Но моих познаний в этом вопросе недостаточно, чтобы определить наркотик. Как ты думаешь? Какой-нибудь амфетамин?

— Понятия не имею.

Ощутив пренеприятную головную боль, я потерла виски. Единственное, чего я хотела, — это пойти домой и лечь на диван — с одной стороны Сет, с другой — Обри, а на коленях блюдо шоколадных пирожных. Но не бывать этому.

— Мне нужно идти. Теперь у нас двоих не хватает. Снова придется работать до закрытия.

— Хочешь, зайду за тобой после работы? Вечером я собирался в «Террис», но могу оттуда слинять.

Я заверила Сета, что ему совершенно не обязательно менять планы, и спустилась в магазин. Рабочая атмосфера восстановилась, как будто не случилось ничего особенного. Вот только сотрудники смотрели по-другому. Не с насмешкой или злорадством, а как-то еще. Если бы я могла в это поверить, то назвала бы это внезапно возросшим уважением.

После работы я пришла домой выжатая как лимон. Слабость, прямо-таки истощение, и физическое, и моральное. Обычно я высасывала жизнь из своих жертв, чтобы продлить бессмертное существование и чтобы перевоплощаться. Но энергию забирает не только это. Взлом и проникновение. Работа две двенадцатичасовые смены подряд. Целомудрие рядом с мужчиной твоей мечты. Головомойка одному из лучших друзей и неожиданное открытие, что он, по-видимому, пристрастился к чему-то очень скверному.

Во мне свербила потребность пополнить жизненные силы, вызывая, несмотря на усталость, раздражение и беспокойство. У меня эта жажда энергии обращается в похоть, внезапную необходимость быть использованной кем-то, кого бы в свою очередь могла использовать я.

Я позвонила Бастьену.

— Что на этот раз? — саркастически осведомился он. — Полагаю, решила взяться за дело и позвонить Дейне? Так ты сможешь разом покончить с этим, рассказав ей о соседе, который задумал совратить ее и нанести ущерб ее организации. А заодно можно упомянуть о взломе и добиться моего ареста. Если хочешь, можешь даже поцарапать мою машину. Это станет превосходным финалом моей уже и так загубленной карьеры.

— Да заткнись ты! — нетерпеливо рявкнула я.

Видно, осталась еще во мне какая-то ярость.

— Во-первых, вчера ты не собирался укладывать ее в постель, так что выбрось это из головы. Во-вторых, ты, возможно, отпугнул ее прежде всего тем, что открыл дверь совершенно обторченный. В-третьих, если бы ты действительно хотел вскружить ей голову, то проявил бы ко мне больше участия, а не вел себя как бездушный козел.

— Как поживает твоя лодыжка? — неохотно проговорил он.

— Прекрасно. Сам знаешь, как это бывает. — Бессмертного растяжение беспокоит не дольше одного дня. — Вполне сойдет для танцев.

— Для танцев?

— Да. Я хочу, чтобы ты взял меня с собой. Сейчас. У меня был худший день в жизни.

— Извини.

— Извини? Ты мне отказываешь? С каких это пор ты стал таким злопамятным?

— Да я вовсе не… ну ладно, может быть, слегка: но Билл пригласил меня посмотреть футбол.

— Ты ненавидишь футбол.

— Да, но это возможность увидеть Дейну. Извини, Цветочек. Сегодня придется самой.

Раздосадованная, я отключилась и набрала следующего из известных мне лучших танцоров.

— Коди, — сказала я, — мы идем тусоваться.

— Ладно, — тут же согласился он, — но я возьму с собой Хью и Питера.

— Фу! Они танцуют не лучше Сета.

— Да, но мы договорились на сегодня. А может, ты сюда подъедешь? Мы как раз в «D&D» играем. Знаешь, сколько тут дополнительных жизней у суккуба?

— Хорошо, хорошо. Тащи их с собой.

Я повесила трубку. На самом деле все равно, кто придет. Я просто хотела, чтобы кто-нибудь был со мной. Дружеское общение придает этим выходам некое подобие нормы, хотя для того, что я собиралась делать, никто из них мне не требовался.

— Господи, женщина, — прошептал Хью, когда через час я открыла им дверь. — Что ты делаешь с моими братскими чувствами?

На мне была плиссированная юбка, не прикрывавшая и половины бедер. Облегающий топ с рукавами в три четверти оставлял плечи обнаженными и кончался прямо над пупком, так что и талия была ничем не прикрыта. Он был из эластичного черного кружева, казавшегося непроницаемым в полумраке, а на свету выставляющим напоказ абсолютно все.

Осталось только решить, в каком теле отправляться на охоту. Мне не нравилось заниматься суккубовским делом в своем обычном теле — том, что работало в «Изумрудном городе» и спало с Сетом. Стоя перед зеркалом в ванной, я перебирала разные черты и этнические признаки. В конце концов я остановилась на хорошенькой пылкой южноамериканке с длинными темными волосами.

Мы отправились в тот же клуб, где я танцевала с Бастьеном. Там играли разную музыку, но всегда быструю и ритмичную. Она будоражила кровь. Хью сразу прилип к бару и выглядел в точности как противный парень, строящий девушкам глазки, каким он и был. Питер, казалось, не знал, последовать его примеру или отбивать пол. Он был в достаточной степени домосед, чтобы предпочесть остаться с Хью, однако я знала, что подобные клубы — отличные места для охоты как суккубов, так и вампиров. Неряшливо одетый вампир, смотрящийся здесь совершенно неуместно, неохотно купил себе выпивку и направился к танцующим. Впрочем, за него можно было не опасаться — своим делом он занимался почти столько, сколько я сама.

Я подошла к бару, заказала рюмку «Рампл Минц» и тут же ее осушила. Смешно, мелькнуло у меня в голове: я презираю Дага за то, что он связался с наркотиками, а сама запросто пью, чтобы снять напряжение.

— Потанцуй со мной, — схватила я за руку Коди.

Сегодня он выглядел прекрасно. Свободная рубаха навыпуск с отличным набивным узором, такую может надеть только самоуверенный парень с настоящим чувством стиля. Миловидный, с золотистой шевелюрой, он танцевал отлично. Достойный партнер.

— Я что у тебя, для разогрева? — спросил он через несколько песен.

Я засмеялась. Мы танцевали чертовски близко друг к другу, и я извивалась куда более вызывающе, чем обычно с друзьями. Это получалось само собой, непроизвольно. Так проявлялся мой суккубовский голод.

— Тебя это беспокоит?

— Да нет. Ну разве что появляется странное чувство кровосмешения, о котором говорил Хью. Но ты же не собираешься получить то, что тебе необходимо, от меня.

— Ты прав, — кивнула я, исследуя толпу.

Здесь было множество смертных, тепленьких, полных энергии и кипящих жизнью совсем иначе, нежели я и мои друзья. Кроме того, во мне бурлило желание. Я хотела их всех и знала, что скоро отстану от Коди.

— А что это ты так распалилась? Нечасто увидишь тебя такой.

Чистая правда. И он, и все прочие большей частью слышат от меня жалобы на эту инфернальную работу и скулеж по поводу ненависти к совращению хороших парней.

— Нужно выжечь вожделение к Сету. А еще я сегодня совершенно вымоталась, — объяснила я и рассказала все остальное.

Коди так же, как я, огорчился за Дага, которого знал и любил. Молодой вампир согласился, что сумасбродство Дага, похоже, вызвано амфетаминами, и дал мне несколько советов. Я решила обдумать их позже.

Наконец мы с Коди разошлись и каждый занялся своим делом. Я принялась обрабатывать зал почти как в прошлый раз, только теперь с ясной целью. Я выбирала партнеров и без конца пила на халяву. Всякий раз, когда я посылала кого-то за выпивкой, Хью — все так же прилипший к стойке — тряс головой с насмешливым восхищением.

Часа через два я наметила цель. Он был молод и мускулист, эротичные средиземноморские черты придавали ему особый шик. Я предположила итальянские корни. Еще он был мил, застенчив и изумлен тем, что я с ним танцую. Его друзья удивленно наблюдали за нами издали.

Мы двигались в битком набитом пространстве танцпола среди потных беснующихся тел. Я прижималась к нему еще теснее, чем требовалось в такой давке, мои руки скользили по его телу. Но когда соприкоснулись наши губы, он отпрянул.

Он сообщил мне — мямля и запинаясь на каждом слове, — что у него есть подружка. Это не явилось для меня неожиданностью. Мы остановились, зажатые со всех сторон, и я прикинулась донельзя смущенной собственной дерзостью, якобы не замечая, какого труда ему стоило признание.

— Э, подожди, — воскликнул он, увидев, что я собралась уходить.

Судя по голосу, он разрывался на части. Это был голос человека, пытающегося дать разумное объяснение тому, что объяснению не подлежит. Ужас исказил его лицо.

— Я думаю, мы все же… все же можем… потанцевать. Ведь правда?

Пять танцев спустя я лестью и подкупом уговорила официанта предоставить в наше распоряжение кладовку в подвале клуба. Маленькая и темная, она была забита столами, но для нашего дела вполне подходила. Сверху доносилась музыка, но какая именно, было не разобрать. От ритма сотрясался весь дом. Мой парень все еще нервничал, но алкоголь и благоприятная возможность уверенно побеждали здравый смысл. Я ему не представилась. И не поинтересовалась, как зовут его.

Я притянула его к себе, и мы стали целоваться — от таких яростных поцелуев ходишь потом с распухшими губами. Его руки начали с бедер, а затем поползли выше, поднимая кружевную блузку и обнажая груди. Он ласкал их как-то недоумевающе, будто знакомясь с их формой и размером, отчего у меня выступили и отвердели соски. Он наклонился, припал к одному губами и стал жадно сосать. Ощутив его нежно покусывающие губы, я одобряюще всхлипнула и опустила руки, чтобы ослабить у него ремень.

Он выпрямился, и теперь пришла моя очередь пасть — в буквальном смысле. Стоя на коленях, я стащила его боксерские трусы, высвободив натянувшее ткань вздыбленное естество.

Я провела языком по головке, слизнув несколько уже выступивших соленых капель. Затем, без дальнейших колебаний, взяла его в рот целиком, перекатывая языком и двигая губами взад и вперед на всю длину ствола. Он застонал и засучил пальцами по моей шее, пытаясь проникнуть еще глубже. В меня хлынули первые, восхитительно вкусные сгустки его энергии. Он был хорош — полон сил. Я стала сосать энергичнее, подразнив его еще пару минут, а потом оторвалась и встала. Когда я остановилась, на лице его проступило почти комическое отчаяние. Словно он поверить не мог, что я только что с ним такое выделывала. Как будто я взяла да перебила ему голени бейсбольной битой.

Облизнув губы, я улыбнулась:

— Хочешь больше? Так иди и возьми.

Это был аргумент. Раз уж я сподобилась захватить парня с изрядной жизненной силой, можно заодно выполнить квоту для Джерома и сделать что-нибудь извращенное. Парень должен чувствовать себя виноватым, изменяя подружке с другой женщиной, но он почувствует себя еще более виноватым, если инициатива будет исходить от него. Слишком уж легко сказать: «Она заставила меня сделать это». Моя роль сыграна, теперь его очередь.

Он не мог понять моих скрытых мотивов, но, казалось, что-то почувствовал. Сейчас он стоял на краю, на грани решения, от которого зависела судьба его бессмертной души. Решится или нет? Поддастся похоти и предаст женщину, которой верен? Воспользуется случаем, который может больше не представиться никогда? Или отвергнет меня и уйдет? Сохранит ли он верность?

Пока он сомневался, на моих губах ширилась томная улыбка. Я ходила по комнате, как будто в моем распоряжении было все время этого мира, как будто меня совершенно не заботил его выбор. Каблуки громко стучали по твердому полу. Я отвернулась от него и рассматривала какую-то старую картину в раме, висящую на стене. В полумраке различались только темные пятна.

Потом я ощутила его за моей спиной. Его руки легли мне на талию, скользнули к бедрам и между ягодиц. Он задрал мою минималистскую юбчонку и сдернул состоящие из нескольких тесемок черные трусики «танга». Пальцы медленно и внимательно изучали складки моего тела. Одна рука, обогнув ногу, нырнула между бедер, и я ощутила его плоть — все еще твердую, все еще наготове, — прижавшуюся ко мне.

Рука проникала все дальше, и я чувствовала шеей его тяжелое горячее дыхание. Его пальцы гладили маленький, аккуратно подстриженный островок волос между моими ногами, затем двинулись ниже и дразняще закружились на краях губ. У меня вырвался судорожный стон, и я стала тереться о него в надежде на отклик.

Его пальцы двигались в плавном ритме, распаляя меня все больше и больше. Минуту спустя эти пытливые, настойчивые пальцы вошли в меня. Я уже была влажная и скользкая, но это застало меня врасплох, и я громко вскрикнула. Другой рукой он обхватил меня за талию и прижал еще ближе к себе, продолжая водить пальцами туда и обратно. В меня снова потекла его жизнь. Во мне вскипал жар, возраставший с каждым его проникновением. Но прежде чем это ощущение достигло апогея, он вынул пальцы. Теперь я почувствовала себя неудовлетворенной. Схватив за плечи, он развернул меня, и я приготовилась к тому, чтобы оказаться на столе или прижатой к стене.

К моему изумлению, он, судорожно дыша, поставил меня на колени. Глаза его горели похотью и вожделением.

— Твой рот, — выдавил он из себя. — Я хочу еще.

Неожиданно и, пожалуй, немного разочаровывающе, однако для моих целей все едино. Не успела я начать, как он сам ворвался между моих губ.

Возглас удивления застрял у меня в горле и, казалось, завел его еще больше. Можно было не беспокоиться насчет того, на чьей стороне инициатива: его и только его. Удерживая руками мою голову и шею, он снова и снова входил в меня всей длиной.

Переход жизненной силы начался по-настоящему, энергия хлынула в меня вместе с его мыслями и чувствами. «Наконец-то, наконец-то, наконец-то», — думал он, бурля ноющим вожделением. Ощущая его сознание и душу, я поняла, что он не так прост, как мне сначала казалось.

Он любил свою подружку. Любил ее страстно. Но ей не нравился оральный секс, и одной из самых больших фантазий в жизни этого парня было — скажем прямо — трахнуть ее в рот. Начни я сегодняшнюю прелюдию каким-то иным образом, он вполне мог пересилить себя и отклонить мои притязания. Но я предложила ему именно то, от чего он не мог отказаться. Это перевесило чувство вины, затаившееся в глубине его души.

«У меня больше никогда не будет такой возможности. Эллисон никогда не узнает».

Я прекрасно знала эти оправдания, старые как мир.

Пожирая меня взглядом, он вторгался все настойчивей, длинный ствол переполнял мой рот, а в его горле клокотали нечленораздельные звуки. Суккубы не испытывают оргазма — мое удовольствие заключалось в другом. Передача жизненных сил происходит не в результате физического контакта или даже оргазма. Это нечто большее, нечто глобальное. Душа в душу. Теперь его энергия захлестывала меня волнами, и, взмывая все выше и выше в этом океане, я испытывала чистый экстаз. Мое тело пылало, готовое взорваться. И прежде чем рухнуть с этой вершины, прежде чем прервался наш контакт, я уловила еще одну его мысль, простую и понятную: «В лицо или в рот?»

О, мужчины.

Он выбрал рот и громко застонал, изливаясь. Теплая горькая жидкость залила мой язык, тело его билось в судорогах, а ногти впились мне в шею. Я дождалась, когда он закончит, а потом проглотила, ибо знала, что именно этого он хочет от меня. Этого каждый парень хочет. И, по правде говоря, это было самое малое, что я могла для него сделать, потому что вместе с его оргазмом наивысшей точки достигла и я.

Его энергия всей мощью поразила меня, словно удар молнии, и одновременно он почувствовал ее упадок. Я освободилась от него, задыхаясь ощущением силы, купаясь в блаженстве, возрожденная и полная жизни. А он, оцепеневший и бледный, вдруг ослабел и пришел в замешательство, потеряв то, чем обладал, сам не зная того. Вслепую он стал нащупывать опору и наткнулся на край стола, когда ноги уже отказывались ему повиноваться. Стол не позволил ему рухнуть на пол, а я подхватила его за другую руку, не давая потерять равновесие. Потом я осторожно усадила его на стул.

Он старался держать глаза открытыми, хотя из-за потери энергии он почти лишился чувств. Еще одно основное правило суккуба: чем сильнее парень, тем больше он теряет.

— О, боже… что со мной?

Отогнав всякие дружеские чувства и какую бы то ни было симпатию, напоминая себе, что он — в конце концов — оправится, я холодно посмотрела на него и привела в порядок одежду.

— Похоже, ты слишком много выпил. — Нагнувшись, я подтянула ему штаны. — Пойду за помощью.

Он принялся возражать, но я уже была за дверью и в ореоле его энергии шагала к танцполу. Я чувствовала себя богиней, вступающей в храм своих поклонников. Оглядевшись, я нашла его приятелей, предложила им спуститься на помощь другу и оставила разбираться с этим делом.

Вернувшись к бару, я услышала голос Хью:

— Я угощаю. — Ему мое посткоитальное очарование было особенно заметно.

Я заказала рюмку «Егермайстера» и отполировала его рюмкой «Гольдшлягера». Нет ничего лучше этого ликера с забавным названием, чтобы закончить вечер.

— Теперь чувствуешь себя получше? — осведомился черт, кивнув на две пустые рюмки.

— Нет, — сказала я. — Но иногда это помогает не помнить слишком много.

После чего я отправилась домой и долго стояла под горячим душем, стараясь смыть ощущение похоти. Только я, уже в обычном своем обличье, расположилась на диване, бездумно пялясь в телевизор, как явился Сет.

— Хотел узнать, как у тебя дела, — объяснил он, садясь рядом со мной.

— Лучше, — смущенно ответила я. — Вроде бы. Потусовалась с ребятами.

— А-а. Звучит неплохо.

Сам он звучал не вполне искренне. Думаю, это мое «с ребятами» слегка его ошарашило. Он откинулся на диване и долго смотрел на меня, не произнося ни слова.

Я через силу засмеялась:

— Что?

— Сам не знаю.

Лицо его оставалось серьезным. Он напомнил мне ребенка, уставившегося на елку рождественским утром.

— Как-то странно. Просто ты так… так прекрасна сегодня. Я хочу сказать, что ты, конечно, всегда привлекательна, но сегодня, я не знаю… я глаз от тебя оторвать не могу. Я хочу…

Он не озвучил свое желание.

— Должно быть, из-за пижамы и мокрых волос, — небрежно сказала я. — Всегда возбуждает.

Но я-то знала, что именно ослепляет его. Парень из клуба. Или, верней, украденная жизнь этого парня. Смертные не могут устоять перед этим. Я вспомнила, что Сет никогда не видел меня сразу после дозы. Иногда мы встречались в тот же день — и тогда он тоже обращал внимание на особую мою привлекательность, — но первый раз в полную силу испытал на себе это воздействие. От его взгляда я чувствовала себя виноватой.

Его рука потянулась к моей, и я постаралась ее не отдернуть. Даже после душа я чувствовала себя грязной дешевкой. Даже в другом теле я не хотела, чтобы он до меня дотрагивался после случившегося. Я не заслуживала такой любви.

Сет вздохнул, по-прежнему зачарованный. Его длинные пальцы выводили на моей коже теплые круговые узоры. Дыхание мое участилось.

— Как бы мне хотелось обратить в слова твою красоту. Но я не настолько хороший писатель. Наверное, надо больше работать.

В сердцах я вскочила и дернула его за руку:

— Это просто глупо. Кажется, тебе нужно пойти домой и отдохнуть.

Он прищурился:

— О-о. Так больше не будет… э-э… попыток совместного сна?

Я колебалась. Мне очень хотелось, но могла ли я себе доверять? А Сету, глядящему на меня с таким восхищением, с таким жаром в глазах? Приключение в кладовке должно бы насытить мою страсть хоть на эту ночь, но я хотела Сета все так же. Конечно, оглядываясь назад, это неудивительно. Упомянутое приключение вовсе не удовлетворило мои физические потребности.

— Нет, — сказала я Сету. — Пока нет. Слишком рано.

Он глядел так, словно разлука причиняет ему телесные страдания, но в конце концов уступил, когда я позволила поцеловать меня в щеку. Поцелуй был долгим и более чувственным, чем можно было ожидать. Я сделала глубокий вдох и долгий судорожный выдох. Впрочем, возвращать поцелуй я не собиралась. Только не этими губами. Прежде чем удалиться, он еще несколько раз восхитился моей красотой, и вскоре я отправилась спать.

Лежа в кровати, я повторяла и повторяла себе, что в клубе все сделала правильно. Я взяла то, в чем нуждалась, чтобы остаться здоровой и сильной. В конце концов, Сет сказал, что любит мою «необузданность». Секс был средством сохранять ее. Я все сделала правильно. И с Дагом я поступила правильно. Что я ни делала сегодня, все к лучшему.

И тем не менее… если это правда, то почему я так ужасно переживаю?