Графиня из Черного замка

Глава 12

Выставка, вопреки моим самым пессимистичным ожиданиям, не просто состоялась — она вызвала тихий, но несомненный ажиотаж. Гостей, как и договаривались, было немного — всего семь человек, включая Артуа. Но какие это были гости! Старый граф с глазами, похожими на две темные лужицы, который, казалось, видел сквозь века; дама в платье цвета лунной пыли, от которой веяло запахом сухих трав и звёздной пылью; молодой, нервный человек с руками алхимика, покрытыми едва заметными шрамами от реактивов.

Они приехали через портал, возникший прямо в специально отведённой для этого приемной, и их первое, что поразило — не картины, а сам замок. Я видела, как их взгляды скользили по древним камням, впитывали атмосферу места.

— Черный Замок… — прошептал старый граф, — а в нем оказывается, светит солнце.

И этот контраст — мрачная слава места и умиротворяющая красота моих рисунков — стал частью успеха.

Они подолгу стояли у каждой работы. Молча. Иногда перебрасываясь короткими, понятными лишь им фразами: «Чистота линии…», «Этот свет… он внутренний», «Здесь чувствуется дыхание камня». Артуа был незаметным проводником, переводящим иногда их вопросы ко мне, но в основном ограждавшим меня от прямого напора. Я стояла в стороне, в тени колонны, и наблюдала, как мой сокровенный, тихий мир оживает в восприятии других.

А потом подошли с предложениями. Первой — дама-чародейка. Она указала на рисунок круглой комнаты-улья в библиотеке, того самого потайного места.

— Здесь геометрия пространства, — тихо сказала она, — она не случайна. Она резонирует. Этот рисунок… он как схема. Я чувствую в нём покой, который ищут все маги. Я хотела бы купить его.

Потом старый граф попросил продать ему три пейзажа с видами северных гор.

— В них есть величие, которое не зависит от времени, — сказал он. — Они напоминают мне, что есть вещи прочнее империй.

И молодой алхимик, к моему удивлению, выбрал не интерьер, а мой самый первый, ещё неуверенный набросок ледяных узоров на окне.

— Здесь есть хаос и порядок одновременно, — пробормотал он. — Идеальная формула.

Я колебалась. Продать? Это же части меня, мои воспоминания, мой взгляд. Но, глядя на их лица, я понимала — они не просто покупали «украшение для стены». Они покупали понимание. Те самые тишину, покой и красоту, которые я вложила в линии.

Артуа тихо спросил:

— Вы согласны? Цена будет высокой, но дело, конечно, не в ней.

Я глубоко вздохнула и кивнула.

— Да. Но не все. И… я хочу, чтобы они остались в рамах, которые сделали здесь.

Он передал мои условия. Сделки состоялись почти без торга. Золото — значительное, даже пугающее своим количеством — было позже аккуратно сложено в старый сундук в моей комнате. Но важнее золота было другое.

Когда гости ушли, и в галерее воцарилась знакомая тишина, теперь отмеченная пустыми местами на стенах, я не почувствовала потери. Напротив. Было странное чувство… лёгкости. Как будто я не отдала, а поделилась. Как будто частички моего замка, моей зимы, моего покоя теперь будут жить в других местах, неся с собой отголоски этой тишины. И сам замок от этого не стал беднее. Он, как и я, словно расправил плечи, приняв в себя не только новых людей, но и их признание.

Я подошла к окну галереи. Сумерки сгущались над лесом. Артуа встал рядом.

— Вы не пожалели? — спросил он.

— Нет, — ответила я честно, и это было правдой. — Кажется, они поняли.

— Они поняли больше, чем вы думаете, — тихо сказал он. — Они увидели душу места. И душу художника.

И в этот момент вопрос о портале, о его истинных причинах появления здесь, перестал быть колючим подозрением. Он стал просто очередной главой. Главой, которую мне теперь было интересно прочесть до конца.

Прошло два дня после выставки. За обедом, в теплом круге света от канделябров, Артуа был необычно оживлен. Он рассказывал о новостях из столицы, которые доходили до него через магические каналы связи.

— Вы не представляете, сударыня, какой переполох вызвали ваши работы, — говорил он, и в его глазах искрилось настоящее торжество. — О них говорят не как о «картинах из Черного Замка», а как о «Хрониках Тишины». Ваше имя — вернее, имя «Хозяйки Черного Замка» — у всех на устах. Коллекционеры рвутся заполучить хоть что-то, критики спорят о «возрождении истинного контемплативного искусства». Это триумф.

Мне было приятно. Не от тщеславия — до сих пор всё это казалось каким-то сном, происходящим с кем-то другим, — а от того, что он искренне делится этой радостью, что он вложил в это столько сил и теперь гордится результатом. Я улыбалась, слушая его, и чувствовала, как внутри всё теплеет.

И тогда он замолчал. Отложил нож и вилку. Его лицо стало серьезным, почти строгим. Он встал из-за стола, обошел его и встал напротив меня. Я замерла, не понимая, что происходит.

— Виктория, — произнес он, и это было первый раз, когда он назвал меня по имени. Звук моего имени на его устах прозвучал как признание. — С первой минуты, как я увидел вас в этом холле — усталую, настороженную, но такую несгибаемо спокойную в сердце своего странного царства — меня к вам потянуло. Как магнитом. Сначала я думал, что это благодарность. Потом — интерес к вашей тайне, к вашему дару. Но это всё — цветочная пыль на поверхности. Правда в том, что я нашел здесь то, чего не знал, что ищу. Тишину, которая не пуста. Покой, который не есть бездействие. И вас. Женщину, которая смогла построить себе целый мир из тишины и бумаги. И я хочу спросить… Нет, я прошу. Позвольте мне остаться в этом мире. Навсегда. Будьте моей женой.

Воздух вырвался из моих легких. Весь мир сузился до его лица, до его глаз, смотрящих на меня без тени сомнения или игры. Шок был абсолютным, физическим. Я услышала гул в ушах. «Женой». Это слово эхом отозвалось в той самой части меня, что видела сон о детях и совместной жизни у камина.

— Я… — голос сорвался. Я встала, отступая на шаг, оперлась о спинку стула. — Артуа… вы знаете, кто я. Старая дева. Затворница. Я не гожусь для жизни при дворе, для вашего мира…

— Я не предлагаю вам мой мир, — перебил он мягко, но твердо. — Я предлагаю вам разделить ваш. Здесь. В этом замке. Я откажусь от столицы, от двора. У меня есть младший брат, который справится с наследством. Моё место — здесь. Рядом с вами. Помогать вам хранить эту тишину и наполнять её… нашим смыслом.

Его слова разбивали все мои доводы один за другим. Он всё продумал. Всё видел. И выбрал — меня. И этот проклятый, тихий замок.

В голове пронеслись обрывки: его восхищение у моего мольберта, его забота о Жераре, его уважение к моим условиям, его руки, преображавшие галерею не для славы, а для того, чтобы моё искусство задышало. Это не была внезапная прихоть. Это было зрелое, выстраданное решение.

Страх отступил. Не исчез, нет. Но его заглушила нахлынувшая, всесокрушающая волна другого чувства. Признательности. Доверия. И той самой нежности, что начала прорастать в последние недели.

— Да, — выдохнула я, и слово прозвучало так тихо, что я сама его едва услышала. Но он услышал. Его лицо озарилось таким светом, что стало похоже на солнце. — Да, я согласна.

Он преодолел расстояние между нами в один шаг. Его руки осторожно, будто боясь спугнуть, взяли меня за плечи. Потом одна ладонь поднялась, чтобы коснуться моей щеки. Я не отстранилась. Я потянулась навстречу. И наш первый поцелуй был не страстным, а бесконечно нежным, воплощением того самого обещания — тихой, прочной, вечной близости. В нём было будущее, которое я когда-то видела во сне и которое теперь, трепетное и реальное, начиналось наяву. Когда мы наконец разомкнули губы, я прижалась лбом к его плечу, и он обнял меня, и в этом объятии не было ничего временного. Это было начало. Наше.