Графоманка

Глава 5

Глава 5

Вий попытался самостоятельно поднять веки. Точней, Лера стянула их с того, что подразумевалось природой, как органы зрения, а сегодня стало раскаленными стеклянными шарами в глазницах. К счастью, не все органы чувств отклонились от выполнения своих функциональных обязанностей. Буквально спиной Новодворская ощущала себя лёжа на чём-то мягком, приятным и шелковым на ощупь, если пошарить по нему руками. И, поскольку руки можно было беспрепятственно поднять над собой, лежала она не в гробу. Уже хорошо.

Пахло чистым бельём.

И лежала она на нём голая.

На коже выступила холодная роса. Сердце перепрыгивая через обрывки воспоминаний, то неслось галопом по кардиограмме вверх, то резко ухало по шкале ниже нуля. Потому что именно то, как она оказалась в таком пикантном положении и непонятно где, Лера как раз и не помнила.

Будто в насмешку, органы слуха уловили зарождающийся в глухом сопении храп. И Лера на сто процентов была уверена, что никогда раньше ничего подобного не слышала.

Она замерла, чувствуя, как покатилась по складочке на шее крупная капля ледяного пота. Медленно повернула голову в сторону источника неприятного звука и предприняла ещё одну попытку открыть глаза.

Лучше бы она ослепла!

Немой крик застрял в горле, в котором ещё, как оказалось, затруднилось глотание.

ЧТО. ТУТ. ПРОИЗОШЛО?

Почему она лежит голая в постели с не менее голым Графом?

«Бабуля, милая, ты же оттуда всё видела, так? Скажи, что это неправда!»

Если загробная жизнь существует, то бабушка Леры выбрала весьма странный способ подать с того света знак. Граф, вдруг, перестал озвучивать машинное отделение парохода и перевернулся с живота на спину.

Лера втянула воздух носом и зажмурилась. То ли от шока, то ли от облегчения. Освещения, проникающего сквозь пластины деревянных жалюзи вполне хватало, чтобы правильно оценить размеры Графьего достоинства и прийти к логическому выводу: ничего не было. Если бы было, Лера бы этого не забыла. Тело бы точно дало знать, какие его места потерпели сокрушительное поражение под натиском этого смертоносного оружия.

Стоп! Но почему тогда так болит горло?

Нет… да нееет.

Новодворская - не тундра. Прекрасно знает, на что только не идут женщины в желании ублажить этих похотливых животных. Если причиной боли в горле является Графский обелиск, то тогда и выборочная Лерина амнезия тоже вполне объяснима. Без анестезии этот акт не представлялся возможным вообще.

По крайней мере, так казалось невинной в данных аспектах Новодворской.

Господи, какой, однако, пиздец!

Комната была чужой, и, судя по идеальному порядку, для Графа тоже. Гостиница? Или дом? Если дом, да ещё и графий, то кранты. Не выбраться. Ни живой. Ни целой. Убил бы уже и с концами. Но, видимо, судьба решила посмеяться над Лерой и напоследок воплотить в действительность всё то, что Новодворская так порицала в отношениях между полами.

- Живая? Хорошо… - Лера вздрогнула от неожиданности. Оказывается, она так задумалась, что пропустила момент возвращения спящего из царства Морфея.

Мужчина потянулся и все его твёрдые мускулы прокатились под смуглой кожей. Наготы он своей совершенно не стеснялся. Поэтому, Лера решила, что одеяло ему не нужно и натянула его себе до подбородка, максимально отползая к противоположному краю кровати.

- Почему я голая? - спросила Лера, отворачиваясь от демонстрации половой мощи сиятельства.

- Я раздел, - Граф потёр кулаками глаза и повернул заросшую рожу к Лере.

- Зачем?

- О, интервью? Я понял. Я по-другому не знаю, как спать с женщиной.

- С какой стати, вообще, ты решил, что можешь раздеть и завалиться со мной спать? Это нарушение личных границ!

- Серьезно? Да ладно! - Граф хохотнул, закинув голову назад на подушку и Лера отметила, что для уголовника у него слишком идеальные зубы. Для графа, пожалуй, тоже. - То есть, вот так правильно называется твой шпионаж?

- Личные границы, - фыркнула Лера, - это то, что ты ревностно оберегаешь от общественности, доверяешь только очень близким людям. А этот ваш групповой промискуитет…

- Ты собачий кайф словила вчера, - перебил ее Граф. - Не мог же я оставить тебя без присмотра.

- Что словила?

- А, тебе же надо все по-научному объяснять? Гипоксия - кислородное голодание, достигается путём странгуляции. Сопровождается мощным расслаблением… - Граф, вдруг резко придвинулся к Лере и даже через одеяло, она почувствовала как горячо у него в том самом месте. - … сексуальным возбуждением и возможной потерей сознания, если перестараться. Возбуждение было, Леррра, прежде чем ты вырубилась?

Сухой спазм саднящего горла можно было заносить в книгу рекордов Гиннеса, как самый громкий. Он выдохнул последние слова Лере в ухо и ухватив за край одеяла, потянул его на себя. Почему-то это движение отозвалось тянущей болью внизу живота.

Что происходит?

- Не трогай моё одеяло, - проблеяла Новодворская и крепче вцепилась пальцами в материал.

- Здесь всё моё! - Граф продолжил наступление. - Слушай, - шептал он, пытаясь взять бастион снизу, - я у тебя там такой пушистый раритет увидел. Прям обалдел. Я такого ретро давно не встречал. Даже молодость вспомнил. Стояк, как в восемнадцать! Покажи…

Лера задохнулась, когда до еще функционирующих участков мозга дошёл смысл его слов.

- …хочу кончить на твою мохнатку, прежде чем ты пойдешь в душ и избавишься от нее.

- Что ты себе позволяешь?! Какая еще мохнатка… - Лера чувствовала, что проигрывает в схватке по перетягиванию одеяла, - убери от меня руки, урод! Я член союза свободных журналистов! - зачем-то пригрозила она, усиленно изображая возмущение, чтобы скрыть стыд, как реакцию на его гривуазность.

- Ну-ка, ещё раз скажи? - судя по довольной роже, барин совсем не испугались.

- Я член… то есть, что?

- Да, Лера «член»! Повтори! - Граф цапнул Леру за ухо. От боли она рефлекторно подняла над кроватью бедра. Задница её мгновенно оказалась в лапах нахала.

- Отвали от меня, обезьяна! Я своего согласия на это не давала! Отпусти сейчас же! - она отчаянно забрыкалась под графьей тушей, невольно покидая кокон одеяла.

- Ты больная, что ли? - Граф чуть отпрянул, чтобы удостовериться в том, что больная. Наверное, сиятельство искренне считает, что отказать ему может только сумасшедшая на всю голову.

Лера, карты в руки.

Она набрала полные легкие и заорала трубой иерихонской прямо в графий лик.

- Ох, звонкая какая попалась! - оскалился он. - А ещё громче можешь? А то, боюсь, не все ещё пацаны поняли, как тебе хорошо у меня в постели!

Какая-то неведомая сила вселилась в Новодворскую. На ее стороне выступало все ее внутреннее сообщество борцов за личную свободу! Лера замолотила ногами по постели, целясь коленями хоть куда-нибудь, но попадала упорно в пустоту. Зубами она впилась, что есть силы, в графье запястье и ногти запустила в его стремительно теряющую самодовольное выражение морду.

Нефть заполнила стальную радужку глубоко посаженных глаз. Все черты Графа стали жесткими, острыми, словно грубо стесанными. Он замер. Правая щека его пострадала от Лериных ногтей больше левой, две глубокие красные борозды перечёркивали на его лице всё человеческое.

Убьёт…

Но он пару раз моргнул и всего лишь схватил ее за волосы.

- Охренеть… она ещё и дерётся!

Лера всхлипнула и подняла руки к голове, пытаясь перехватить основание сжимающей ее пряди клешни.

- Ну, Валерия Ильинична, - прошипел Граф, когда у Леры закончились силы сопротивления. - Эта ваша инкарнация визуально гораздо симпатичнее, но долго вы в ней не протянете. Или ищите себе другое тело. Или я сожгу эту ведьму вместе с вами!

С этими словами Граф отпустил ее волосы, словно отбросил от себя, впечатывая Лерин затылок в подушку и резко, агрессивно поднялся над ней.

- Не могу более тратить на вас своё драгоценное время, сударыня. Много дел. - он с некоторой досадой посмотрел на слегка опавший дуб. - Предлагаю вернуться к нашему разговору позже.

Граф облачился в трусы, надел брюки, накинул рубашку в павлинах и стал не спеша застегивать пуговицы.

- Ты посиди пока, подумай, - бросил он Лере, которую подкидывало от пережитого шока, - увидимся, как только получу информацию о тебе, дикая женщина.

Граф поправил ремень на брюках, подцепил часы с комода. Крутанул их на пальцах. Ещё раз бросил колючий взгляд на скукоженную и униженную Леру и вышел из комнаты, оставив ее одну.

Почему-то именно с таким моментом ассоциировался у Леры образ любого мужчины. После постельной сцены, не важно какой, женщина обязательно всегда остаётся одна наматывать на кулак сопли и разбитые надежды. Были они или нет - тоже не важно.

Поэтому, Лера убедила себя, что достаточно просто ни в коем случае не доводить отношения с мужчинами до постели, чтобы никогда не испытывать боли.

И вот пожалуйста…