Грандиозный план

2

Слова Синди оказались пророческими. Мастерская Берта Мелкома встретила подруг отчаянным телефонным звонком. Оказалось, что за те четыре часа, что заняла их дорога до Сиэтла, Берт ухитрился вывихнуть ногу, споткнувшись на тротуаре.

Рут была готова тут же, несмотря на усталость, отправиться в обратный путь, но Синди и слышать об этом не хотела. Она даже не позволила проводить себя на автобусную станцию, откуда собиралась отправиться обратно в Лонгвью. А Рут должна была вернуться на своей машине в понедельник, как это и было запланировано.

— Ты же не виновата, что мой муж не смотрит себе под ноги, — увещевала ее Синди. — Раз уж ты в кои-то веки выбралась сюда, глупо сразу уезжать.

Это казалось разумным, по крайней мере до тех пор, пока Рут не осталась одна в огромной светлой мансарде, в которой кроме мольберта в углу ничто не напоминало мастерскую художника. Вся их поездка была целиком и полностью затеей Синди. И теперь, проводив подругу, Рут не знала, что ей делать.

Попытаться разыскать старых друзей? Но с ними пришлось бы говорить о Таффи, выслушивать бесконечные ахи и охи и непременное «мы же тебя предупреждали». Нет, к этому она была еще не готова.

Перспектива провести вечер у телевизора с коробкой сырных шариков тоже выглядела не слишком привлекательно. Впрочем, и самого телевизора в мансарде не обнаружилось, так что эта идея отпала сама собой.

За окном сгущались сумерки. Город, еще не остывший от дневной жары, раскинулся перед Рут, маня сотнями неоновых огней, обещая все мыслимые и немыслимые удовольствия. Поколебавшись, она почти уже решила не поддаваться соблазну и пораньше лечь спать, но вместо этого открыла чемодан и извлекла из него вечернее платье цвета берлинской лазури.

В последний раз Рут надевала это платье полгода назад, когда Таффи пригласил ее в ресторан. Тогда она уже жила отдельно от него, хотя официально еще считалась его женой, и Таффи самонадеянно считал, что все ее слова о разводе не больше, чем пустые угрозы. Он был настолько уверен в собственной незаменимости, что даже потребовал, чтобы Рут заплатила за ужин, как это часто бывало прежде. Что ж, ему пришлось сильно разочароваться…

Рут зарылась лицом в голубой шелк, вдыхая слабый аромат духов, и не удержалась от торжествующей улыбки. Таффи обманывал ее, но в конце концов именно она его бросила, а не наоборот.

Поговаривали, что последняя подружка Таффи рассталась с ним как раз накануне того дня, когда было вынесено постановление о разводе. Рут испытывала злорадное удовлетворение при мысли, что неотразимый донжуан одновременно лишился жены, любовницы и средств к существованию. Причем последний удар оказался особенно сильным, потому что Таффи так и не удосужился овладеть какой-либо профессией и жил на те деньги, которые зарабатывала жена.

После развода он время от времени являлся к ней с естественным — с его точки зрения — требованием оплатить его многочисленные счета. Но Рут каждый раз отказывала ему, хорошо понимая, что стоит только дать слабину, как Таффи тут же снова сядет ей на шею.

Прохладная ткань платья нежно ласкала кожу, вызывая в памяти другие прикосновения. Как давно она не была с мужчиной…

Повинуясь внезапному порыву, Рут распахнула дверь маленькой ванной и замерла перед зеркалом, пристально вглядываясь в свое отражение. Синди права: она выглядит просто ужасно. Не успевшее еще загореть лицо кажется серым от усталости, под глазами залегли тени, и — о Боже! — между бровей наметились две вертикальные морщинки. Осталось ли в ней хоть что-нибудь, что могло бы привлечь мужчину?

Медленно, не отрывая взгляда от зеркала, Рут расстегнула пуговицы льняного сарафана и спустила с плеч бретельки. Сарафан скользнул к ногам, за ним последовали лифчик и трусики. Рут придирчиво рассматривала каждую линию своего тела, пока с облегчением не убедилась, что оно по-прежнему в отличной форме. Улыбнувшись своему отражению, она встала под душ. Горячая вода быстро вернула ее щекам румянец, а умелый макияж довершил дело. Повертевшись напоследок перед зеркалом уже в платье, Рут решительно отправилась на поиски приключений.

Брайан Стоунер уже в который раз украдкой зевнул и покосился на часы. Прием плавно катился к завершению, и вряд ли можно было ожидать еще чего-нибудь интересного. Ежегодный бал Ассоциации промышленников штата Вашингтон был не настолько важным событием, чтобы требовать личного присутствия главного редактора «Нортуэст кантри», обязанности которого, пусть и неофициально, Брайан исполнял уже полтора месяца. Но этот бал был хорошим предлогом, чтобы ускользнуть на пару дней от редакционной суеты и хоть ненадолго стряхнуть с себя бремя ответственности, которое возлагала на Брайана его новая должность — весьма ответственная должность, как кое-кто не уставал ему напоминать.

Смешавшись с толпой покидающих прием гостей, Брайан вышел на улицу и замер в раздумье. Отель, где он остановился, находился чуть ли не на другом конце города, так что, чтобы попасть туда, нужно было поймать такси. Но на тротуаре уже толпились люди, обуреваемые тем же желанием, так что шансы Брайана преуспеть в этом деле были невысоки. Тащиться пешком ему тем более не хотелось. А хотелось выпить пару кружек пива и рухнуть в постель — чем скорее, тем лучше. Первое желание осуществить было нетрудно. Всего в двух кварталах находился «Аполло», небольшой бар, в котором Брайан когда-то любил бывать.

Там обычно собиралась молодежь, ведущая богемный образ жизни, и любопытный журналист всегда мог услышать что-нибудь полезное для себя. Впервые Брайан попал туда со своим кузеном Бертом, который тогда только начинал свое превращение из скромного подмастерья в модного художника и обзавелся собственной студией как раз напротив входной двери бара. Со временем оба стали завсегдатаями «Аполло», и даже теперь, бывая в Сиэтле раз в три-четыре месяца, Брайан непременно заходил туда.

Оглядевшись в последний раз по сторонам и убедившись, что свободных такси по-прежнему значительно меньше, чем потенциальных пассажиров, Брайан окончательно решил навестить любимый бар, а потом заночевать в студии Берта. Правда, самого Берта в Сиэтле не было, но консьержка в его доме прекрасно знала Брайана и обычно без возражений вручала ему ключ от мансарды.

В «Аполло» было, как обычно, шумно, дымно и темновато. На полукруглом возвышении в углу вовсю трудился джазовый квартет, но музыки почти не было слышно за гулом голосов. Впрочем, несколько пар, ничуть не смущенных этим обстоятельством, упрямо топтались на крошечной площадке между столиками и сценой. Брайан устроился на высоком табурете у стойки и, заказав пива, повернулся так, чтобы видеть зал. Разглядывая молодые, в основном незнакомые лица, он вспомнил серию портретов, которые Берт в свое время сделал прямо за этой стойкой, с карикатурной точностью изображая наиболее колоритных посетителей бара. Серия имела успех. Говорят, большую часть портретов раскупили сами завсегдатаи «Аполло».

Забавно, что Берт женился на малышке Синди. Кузен всегда казался Брайану типичным холостяком, одержимым работой. Но, как ни странно, новобрачные были счастливы, безумно, до неприличия счастливы, так что Брайан временами даже завидовал им.

Впрочем, мысль о собственной возможной женитьбе не прельщала его. Он слишком любил женщин, чтобы желать провести остаток своих дней рядом с одной из них. Его бесконечные романы так давно стали объектом всевозможных сплетен в Лонгвью, что в последнее время серьезно мешали его карьере. Второй претендент на место главного редактора «Кантри», Рэнсом Уэлмен при каждом удобном случае твердил, что нельзя доверять такой ответственный пост человеку с «невысокими моральными качествами и сомнительным образом жизни», имея в виду, разумеется, Брайана Стоунера.

Впрочем, Брайан отнюдь не считал свой образ жизни предосудительным. Он никогда не встречался с двумя девушками одновременно и никогда ни одной из них не давал никаких обещаний. Он каждый раз искренне верил, что влюблен в очередную свою подружку, тогда как Рэнсом Уэлмен, как подозревал Брайан, за всю жизнь не любил никого, кроме себя самого.

Потягивая вторую порцию пива, Брайан наконец почувствовал, что его накрывает волна приятной расслабленности. Ему было чертовски хорошо здесь, и немалую роль в этом играл тот факт, что он находился в трех сотнях миль от Лонгвью. Куда-то исчезло ощущение усталости; голова стала легкой, и ее наполнили звуки музыки, звон бокалов и возбужденные голоса. Внезапно один звук привлек его внимание. Серебристый, заливистый женский смех, такой волнующий и завораживающий, что ни один мужчина не мог бы остаться равнодушным, услышав его.

В первое же мгновение Брайан узнал его. И смех, и короткие светлые волосы, отливающие серебром в полумраке бара, и небрежный взмах изящной руки — все это принадлежало удивительному чуду природы, которое называлось Рут Остин.

Она сидела в каких-нибудь трех шагах от него, и Брайан удивился, как это он сразу не заметил ее. Изумительное голубое платье облегало ее ровно настолько, чтобы, ничего не открывая, обещать сразу все. Какая-то затаенная чувственность была в каждом ее жесте, в том, как она поворачивалась к своему собеседнику, в ее взгляде и голосе. Брайан и раньше замечал это, сталкиваясь с Рут на какой-нибудь шумной вечеринке, но никогда не имел возможности познакомиться с ней ближе. Почему-то все его попытки переброситься с Рут парой слов — просто из вежливости, без всякой задней мысли — та встречала в штыки. Это выглядело странным, поскольку репутация Рут Остин в Лонгвью была в своем роде не менее скандальной, чем репутация самого Брайана.

Еще старшеклассницей она неизменно оказывалась замешанной чуть ли не во все городские скандалы, то и дело возникавшие, когда полиция заставала компанию буйной молодежи где-нибудь в укромном уголке пляжа, наслаждающейся радостями алкоголя и секса. И в то же время Брайан ни разу не слышал, чтобы Рут поймали с поличным — с бутылкой вина или с парнем. Возможно, именно за это она заработала свое школьное прозвище — Та еще штучка. Она каким-то образом умудрялась не встречаться ни с кем, создавая при этом впечатление, что встречается со всеми сразу. До тех пор, пока не связалась с этим болваном Таффи Глоссопом.

Брайан слез с табурета и направился к Рут, еще не отдавая себе полностью отчета в том, что собирается сказать или сделать. Но, прежде чем он добрался до столика, за которым она сидела, высокий седовласый мужчина в форме офицера флота подхватил Рут под локоть и увлек на танцевальную площадку.

Брайан застыл на месте, чувствуя себя ребенком, у которого из-под носа увели рождественский подарок. Моряк был слишком стар для Рут, он мог бы быть ее отцом или дядей, но самоуверенная улыбка и жест собственника, которым он обнимал ее талию, говорили о том, что родством здесь и не пахнет.

Глаза Брайана подозрительно сузились. Как бы там ни было, Рут была девушкой из Лонгвью и Брайан не намеревался уступать ее чужаку.

Чужакам, поправил он себя, впервые обратив внимание на столик, за которым прежде сидела Рут. Его занимали шестеро парней, совсем, с точки зрения Брайана, желторотых, но выглядевших так, словно каждый из них был не прочь взять у Рут несколько уроков аэробики.

Ну, это у них не выйдет, решил Брайан и стремительно направился к танцующим.

— Прошу прощения, но этот танец обещан мне, — произнес он, мягко, но властно отстраняя седовласого партнера Рут.

— Брайан? — Глаза Рут удивленно расширились. — Что ты здесь делаешь?

— Танцую с тобой, — серьезно ответил он, подхватывая ее и уводя прочь от застывшего столбом моряка.

Тот сделал было короткое движение вдогонку за нахальным соперником, но затем, видимо раздумав, с кривой улыбкой вернулся за свой столик.

Если бы кто-нибудь сказал Рут Остин, что она встретит в этом баре Брайана, ей бы, наверное, не хватило решимости войти сюда. Рут знала Брайана чуть ли не все свои двадцать пять лет, и на протяжении доброго десятка из них он был непременным участником ее ночных фантазий. Она отчаянно завидовала его спокойной уверенности в том, что все окружающие любят его; уверенности, которой ей тоже смертельно хотелось обладать. Завидовала тому, что он всегда твердо знает, чего хочет, тому, что ему нет нужды ежедневно вновь и вновь самоутверждаться, как это делала она. Ее непреодолимо тянуло к нему, и в то же время рядом с ним ее охватывала какая-то непреодолимая скованность, какой она не испытывала по отношению ни к одному из других представителей сильного пола.

Сначала Рут пыталась бороться, кляня себя за беспомощность. Потом на некоторое время даже возненавидела Брайана. Но в конце концов смирилась и просто избегала его общества, став, словно в отместку, еще более дерзкой и бесшабашной в общении с остальными.

Конечно, теперь Рут уже не была той маленькой девочкой, которая восхищенно замирала, когда Брайан, окруженный толпой товарищей, проходил мимо. Но когда его рука уверенно обняла ее за талию, а изумрудно-зеленые глаза, казалось, заглянули в самую душу, сердце ее бешено забилось.

Она никогда не была так близко к нему. Даже на свадьбе Синди, когда Брайан был шафером, а Рут — подружкой невесты, она постыдно сбежала и заперлась в ванной прежде, чем их по обычаю вызвали танцевать вместе…

Возможно, виной тому были три выпитых ею коктейля, но сейчас ноги не слишком хорошо слушались Рут. Она попыталась сосредоточиться на танце, но споткнулась и наступила Брайану на ногу, смущенно извинилась, споткнулась снова и окончательно остановилась.

Брайан наклонился к ней так близко, что она почувствовала сладковатый табачный запах, исходящий от его пиджака.

— Давай же, Рут, покажем им, как танцуют у нас в Лонгвью, — заговорщически прошептал он, и от этого почти интимного шепота она вдруг успокоилась.

Глубоко вздохнув, Рут обняла Брайана и закружилась в медленном танце.

— Ты замечательно танцуешь, — подбодрил ее Брайан. — Хотя в этом ведь нет ничего странного.

— Спасибо, — отозвалась она.

— И очень сексуально.

— Да, мне говорили, — рассмеялась она, упиваясь вдруг обретенной непринужденностью в разговоре с ним.

— Те парни, с которыми ты сидела? — с напускным безразличием уточнил он.

Рут уловила напряжение в его голосе и на мгновение вскинула на него глаза, удивляясь, что кто-то может придавать значение подобным мелочам.

— Это студенты консерватории, — объяснила она. — Пришли отметить сдачу экзамена и пригласили меня выпить с ними по такому случаю.

Брайан еще крепче прижал ее к себе. Рут подумала, что ей следовало бы отстраниться, чтобы сохранить хотя бы видимость дистанции, но почему-то даже не попыталась сделать это. Она закрыла глаза и отдалась фантазиям, в которых между ней и Брайаном не было никаких преград, в том числе и одежды. Она почувствовала приятное тепло внизу живота при мысли о том, как его руки скользят вниз по ее влажной от пота коже, когда он приподнимает ее, и…

— Музыканты? — задумчиво переспросил Брайан.

Рут, вырванная из своих грез, удивленно моргнула, возвращаясь к реальности, и едва успела сообразить, о чем идет речь, чтобы пауза не слишком затянулась.

— Ну да, — подтвердила она. — Музыканты. Тебя это смущает? Думаешь, они собирались напоить меня и похитить, спрятав в футляре от контрабаса?

— Вряд ли у них бы это получилось.

Тон, каким были произнесены эти слова, заставил Рут отчасти пожалеть, что студентам и впрямь не пришло такое в голову. Лучше бы ей сейчас оказаться за сто миль отсюда, пока дело не зашло слишком далеко.

Брайан Стоунер совершенно не годится в партнеры на одну ночь, сказала себе Рут. В его постели перебывало слишком много женщин, а она никогда не позволяла себе быть лишь одной из многих.

Он был журналистом, а значит, воплощал собой общественное мнение, которое Рут презирала.

Он был родственником ее ближайшей подруги.

Он… скользнул кончиками пальцев вдоль ее позвоночника, продвигаясь все ниже и ниже. Сквозь тонкий шелк Рут ощущала его прикосновение всем своим существом. Его горячее дыхание обжигало ее, рождая ответный жар где-то в глубине тела, там, где еще недавно и, казалось, навек поселилась гнетущая пустота.

Рут боролась изо всех сил, чтобы противостоять желанию, о котором — она знала — ей придется пожалеть.

— Ты одна в Сиэтле?

Она вздрогнула, услышав его вопрос. Больше всего ей хотелось прижаться к его груди и рассказать наконец, как безумно она устала быть одна. Но вряд ли Брайан поймет ее. Откуда ему знать, что такое одиночество. Ему, который успел погулять чуть ли не со всеми девушками в Лонгвью. Кроме нее, Рут Остин.

— Собираешься с кем-то встретиться?

— Это допрос? — рассердилась она.

— Просто интересно знать, — пожал плечами Брайан.

Интересно знать. Интересно знать, какими окажутся на вкус его губы. Интересно знать, как он поступит, если она предложит ему заняться сексом в мастерской его кузена.

— Мне нужно было купить сырных шариков и попытаться все-таки разыскать телевизор, — пробормотала Рут.

— Как ты сказала? — удивился Брайан.

— Неважно, — отозвалась Рут. — Послушай, Брайан, у меня действительно назначена встреча. Фактически меня уже ждут в… другом месте.

Она выскользнула из его объятий, торопливо извинилась перед разочарованными студентами, схватила со стола свою сумочку и вылетела за дверь. Почти бегом пересекла улицу, не переводя дыхания взлетела по лестнице в мансарду и без сил рухнула в огромное кожаное кресло, забыв даже запереть дверь.

Кокетничать с Брайаном Стоунером было куда опаснее, чем играть со взрывчаткой. Беда в том, что Рут всю свою жизнь обожала фейерверки.

Дверь распахнулась так резко, что ударилась о стену. В проеме стоял Брайан, и вид его не сулил ничего хорошего.

— Ты обманула меня, — с угрожающим жестом произнес он. — Тебя никто здесь не ждет, если, конечно, ты не назначила свидание моему братцу. Но даже в этом случае маловероятно, что он придет, так что мы можем поговорить спокойно.

Брайан подтянул к себе стул и уселся на него верхом.

— Я-то все думал, — заговорил он, положив подбородок на скрещенные на спинке стула руки, — каким чудом ты оказалась в моем любимом баре. Но то, что я нашел тебя здесь, многое объясняет. Должно быть, Берт и Синди всерьез считают, что свести нас вместе было бы большим благом. Ты тоже согласна с ними?

— Не больше, чем ты, — отозвалась Рут из глубин своего кресла. — Я действительно приехала сюда с Синди…

Брайан удовлетворенно кивнул в подтверждение своих мыслей.

— Но, — продолжала Рут, — я и понятия не имела ни о том, что ты в Сиэтле, ни о том, что это твой любимый бар. Если бы знала, — добавила она, — я бы и носа не показала из Лонгвью.

— В таком случае, почему ты одна? — не сдавался Брайан. — Куда девалась Синди?

— Ей пришлось вернуться домой. Берт вывихнул ногу.

— Я поверю в это, только когда увижу его на костылях, — проворчал Брайан. — Ладно, — добавил он уже мягче после небольшой паузы, — похоже, я действительно был не прав в отношении тебя. Приношу свои извинения.

— Все в порядке, — с облегчением ответила Рут. — Твои извинения приняты.

— Значит, мир? — улыбнулся он, протягивая ей руку.

— Мир, — согласилась она и пожала ее.

Он тут же накрыл ее ладонь своей и, подавшись вперед, заглянул Рут в глаза.

— Отныне и навсегда?

Рут отвела взгляд, опасаясь, что Брайан прочтет в нем слишком многое о тех желаниях, что обуревают ее.

— Ты надолго в Сиэтле? — спросила она, чтобы уйти от опасной темы.

— Уезжаю завтра днем, — ответил он. — А ты?

— Остаюсь до понедельника.

— Ну что ж, тогда желаю тебе приятно провести время.

Рут очень хорошо представляла, как именно она могла бы приятно провести время. Возникший перед ее глазами образ был настолько реальным и откровенным, что она чуть заметно покраснела. Тем временем Брайан встал и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся и очень серьезно сказал:

— В следующий раз, если мы встретимся в «Аполло» или где-нибудь еще, пожалуйста, не убегай и не прячься от меня.

— Я вовсе не…

— Именно это ты и сделала, но больше так не поступай, хорошо?

Не дожидаясь ответа, он повернулся к Рут спиной и стал спускаться по лестнице.

Рут закусила губу. Она еще могла бы остановить его. Все, что ей нужно, — это пригласить его остаться в мастерской, провести с ним ночь, чтобы наконец утолить сжигающее ее желание, и назавтра обо всем забыть…

Брайан преодолел первый лестничный пролет и скрылся из виду.

Только одна ночь, чтобы напомнить себе, что она женщина. Короткое приключение, ради которого она и вышла на улицу сегодня вечером.

Шаги Брайана звучали все тише.

— Подожди!

Рут кинулась к лестнице и перегнулась через перила. Брайан был уже внизу. Стоял, запрокинув голову, и смотрел на нее.

— Подожди! — повторила она.

— Я жду, — спокойно отозвался он.

— Я подумала… может быть, ты не очень спешишь? Мы могли бы вместе выпить… или что-нибудь еще.

Его левая бровь поползла вверх.

— Что-нибудь еще? — переспросил он.

Рут призвала на помощь всю свою храбрость.

— Что-нибудь еще, — твердо сказала она.

— Ты в этом уверена? — Он повернулся и положил руку на перила.

«Ни в чем я не уверена, — хотела сказать Рут. — Ни в чем, кроме того, что если не сделаю этого, то немедленно сойду с ума».

Но вместо этого она молча стояла и смотрела, как он поднимается к ней.