Хочу влюбиться...

Глава 18

София

Сегодняшний день радовал стабильностью.

Визуально ничего не происходит. Ну, вот шестым чувством или пятой точкой, я чувствую эти невероятные невербально-когнитивные импульсы, которые пропитали воздух. Они заполнили лёгкие и пробрались в мозг, пропитали своим ядом весь организм. Это, когда никто ничего не говорит, все завязано на интонациях, полуфразах, полужестах, но все знают, что именно ты вытащил очень хреновый джекпот. В глазах у всех понимание, сочувствие, сожаление, а может даже и сострадание, но в случае реальной опасности все просто отвернутся.

Лично меня, вся эта ситуация вводила в состояние тихой ярости. Снаружи — лёд, а внутри — мой внутренний дьявол рвал и метал. И хуже всего, что к концу дня я начала поддаваться какой-то всеобщей панике. Мой внутренний голос просто вопил об опасности. Я еле дождалась окончания рабочего дня и выжимая все со своей машины, мчалась в дом к родителям. Сейчас очень важно расчленить всю эту ситуацию на важные составные, понять, что есть — результат, который ожидают люди, затеявшие все это, а главное — кто под ударом. У меня уже был горький опыт общения с людьми чеченской национальности. Я не хочу сказать, что всех гребу под одну гребёнку, но те, с кем предстоит иметь дело, именно из той категории.

Открываю дверь родительского дома

— Ма…, па…, привет.

На мое приветствие выходит отец.

— Привет, Соня, — целует меня в макушку, — как ты?

— Я б сказала хорошо, но не буду. Мы можем поговорить?

— А ужин? Там мать что-то печет и запекает… — папа хмурится, видя мое обеспокоенное лицо.

— Давай поговорим, а потом поедим, хорошо?

— Иди в кабинет, я попрошу, чтобы мать нас не беспокоила.

Захожу в папин кабинет. Он всегда ассоциировался у меня с безопасностью, надёжностью и даже каким-то умиротворением. Выполненный в темных тонах, обставленный тяжёлой дубовой мебелью, с глубокими кожаными креслами — указывал на твердость и стойкость характера хозяина, и на важность решений, которые принимаются в его стенах.

Отец зашёл в кабинет, плотно прикрыв дверь. Сел напротив меня в кожаное кресло, сложил руки на столе. Сигнал ясен, он готов слушать.

— В понедельник мне отдали дело одного товарища из Чечни. Предварительное слушание назначено через месяц. Основной судья — Ильин, второй — Клавдия Семёновна, но она всегда на стороне главенствующего судьи, они как иголка с ниткой, их столько вместе дел связывает, что они как одно целое — сработались, короче. Третьим был Фадеев, но у него резко обострилась язва. Как только я была назначена, в воздухе запахло грозой, прямо видны движения воздуха. Что хотят — не знаю. Что делать — тоже. Начала изучать, там прямо все плохо, почти терроризм, и то, там читать — не перечитать, почти 200 томов. — Я закончила краткое изложение и жду папиного вердикта. Может я себя накрутила? Сейчас он скажет: “не ссы в муку не делай пыли”, я встану и пойду есть за троих.

Он потер руками лицо. Уткнулся в них и молчит. Значит все плохо.

— Да, я слышал об этом деле, — начал говорить он, положив голову на согнутые в локтях руки, — и о том, что там за преступления. Вопрос: ”почему это дело отдали вам, а не в военный суд?”

— Скорее всего хотят свести на другие статьи…

— На сто процентов уверен, что это твой старый хрен Федор Степанович мутит, давно пора списать в утиль, а он все дела тасует. Наверное, занесли ему бабла, а он наобещал с три короба и чужими руками жар загребает. Ильин, тот калач тертый, своего не упустит…, где бабки, там и он… Ну, а за Клавку, ты сама знаешь…

Тут зазвонил мой телефон.

— Да, — внимательно слушаю. Наверное, я сильно побледнела, раз отец начал смотреть на меня с беспокойством. — Я поняла, спасибо.

— Что?

— Федеева нашли мертвым в лесополосе, — и выдыхаю остатки воздуха из лёгких. Пульс начал долбить в висках и разболелась голова.

— Вот тебе и язва…, - протянул отец. — Ты же знаешь, что с этими людьми не пошутить? Я не хочу повторения 2002 года.

— А я что, хочу? Если ты не забыл, я там то же была… Что мне делать?

— Сиди тихо. Можешь даже не читать дело, меньше знаешь — проще жизнь.

— Может написать на перевод в военный…

— Сейчас толку не будет, потом… Как свяжутся сразу звони и говори, что хотят, если не будет возможности — жми кнопку SOS на телефоне.

— А план какой-нибудь есть?

— Плана нет. Надо было вручить тебя Давиду и отправить первым же рейсом в Лондон…

— А ты не думал, что нужна не я, а выход на тебя, ну, то есть спецслужбы?

Отец только почесал голову.

— Говорю сразу, чтоб потом не ругался… Если меня будут тормозить, похищать и все такое, сопротивляться не буду… Если нужен ты, могут действовать через детей, лучше я…

— Я сейчас закрою тебя дома…, - говорит папа вгорячах.

— Ты знаешь, что это вообще не решение. Просто знай, если успею, нажму и кнопку, и машину брошу под камерами, чтобы упростить поиски.

— Умеешь ты пожелать приятного аппетита. Иди к матери, я сейчас сделаю пару звонков и приду. Ничего ей не говори, пусть спит спокойно, пока, спокойно.

Наш разговор со стороны мог выглядеть, как ничего не значащая перекидка незаконченными фразами. Но, на самом деле, отец уже начал выстраивать цепочку возможных событий. Его аналитический ум начал соединять цепь за цепью события последних дней: кто что говорил, обрывки фраз, неслучайные встречи случайных людей… А мне все это придало сил и вернуло мой внутренний стержень. На данном этапе, главное, чтобы больше никто из семьи не пострадал.

Ужин прошёл в щебетании мамы, молчаливости папы и моей задумчивости.

Мама все пыталась выспросить меня об отношениях с Давидом, но что я ей должна была сказать? Мама, он трахается как бог, тело — супер и, походу, я влюбилась? Поэтому, говорила, что все нормально.

Еду в машине и мысленно возвращаюсь в октябрь 2002 года. Да, папа, и я не хочу повторения тех событий.

23 октября 2002 года.

За последние несколько лет я смогла устроить себе выходной. Это был только мой день. Я сходила в салон, наконец-то покрасила волосы в цвет мечты, купила платье и с нетерпением ждала вечера. Мы должны были пойти с Игорем, но он уже тогда был занят делами России, а меня легко можно было подвинуть на второй план. Он бурчал, говорил, чтобы я не ходила, но я не могла отказаться от билета, который достался мне с таким трудом.

Сказочный момент. Я, в красивом платье, вокруг много людей, все суетятся, спешат занять места.

В 2001 году постановка стала настоящей сенсацией и вошла в историю, как самый масштабный российский театральный проект. Но вот уже ровно через год, в 2002, ему стало суждено пережить трагедию, которая сделала его имя нарицательным и открыла новую главу в нашей истории. Это был “Норд-Ост”…

Радость сменилась на страх, непонимание, общее горе на более чем девятьсот человек. И мой один выходной превратился в три дня заточения. Если бы эти люди, захватившие нас, знали, что я родственница человека, который принимает непосредственное участие в руководстве штурмом, меня б расстреляли первой… Женщины, готовые пожертвовать своей жизнью, ради общей цели и мужчины, в глазах которых нет души, а вместо крови течет “война”. Зрители в зале, работники театра, дети, актеры — все превратились в один организм, который излучал страх, непонимание, отчаяние, безнадежность.

А потом пошел газ… И я очнулась только в больнице.

Прошло почти двадцать лет, но лица людей и эмоции этого момента в моей жизни, я помню до сих пор.