Игра судьбы

Глава XIV

Битва за контроль

Аид появился за пределами Ля-Роуз. Как и все клубы, принадлежащие богам, клуб Афродиты был популярным местом времяпрепровождения в Новых Афинах. В то время как многие смертные приходили к нему в поисках любви, точно так же многие стекались сюда, полагая, что глоток ее напитков или брызги от ее печально известного розового тумана означают конец их поискам второй половинки.

Конечно, ничего подобного не было. Никакого напитка или тумана, которые могли бы привести к их второй половинке. Это было на усмотрение Судьбы.

Афродита ждала его. На ней было шелковое светло-розовое платье с глубоким вырезом. Она выглядела бледной в свете за пределами своего клуба, ее щеки и губы раскраснелись.

— Не устраивай сцен, Аид, — сказала Афродита.

— Говорит богиня, которая начала войну из-за яблока, — огрызнулся Аид. — Где она?

Богиня Любви сверкнула глазами, ее разочарование в Аиде было ощутимым.

— Персефона, Афродита.

— Она танцует.

Танцует, подумал он. С Адонисом?

Его челюсть сжалась, и он оскалил зубы, проходя мимо богини, призывая двух огров, Адриана и Эцио, встать с флангов от него.

— Аид!

Голос Афродиты был резким, как у женщины, которая сражалась и убивала на поле боя.

Аид остановился, но не повернулся, чтобы посмотреть на богиню.

— Ты не причинишь ему вреда.

Ее голос дрожал, когда она говорила.

Он ничего не сказал и шагнул в темноту клуба, поправляя пиджак и приглаживая волосы.

«Я идиот», — ругал он себя. Он призвал свою магию, чтобы быть невидимым, когда подошел к краю танцпола, где люди двигались в гипнотическом переплетении конечностей. Над головой вспыхнули огни, и в воздухе тяжело повис розовый туман. Запах роз и пота пропитал его кожу, и где-то в этом хаосе была Персефона.

С Адонисом.

Он стиснул зубы.

Разве он не предупреждал ее держаться подальше от смертного?

Аид взглянул на Адриана и Эцио, и огры разошлись влево и вправо, в то время как он занял середину. Смертные уступали ему место, не подозревая, что он ходит среди них. Он вглядывался в лица, ища знакомые черты Персефоны. Его грудь сдавило, а дыхание стало поверхностным, когда он искал ее, думая обо всех грехах, которые он видел на душе Адониса. Он был хищником и лжецом.

Были ли они где-то в тени вместе? Прикасался ли он к ней так, как Аид жаждал прикоснуться к ней? Эта мысль заставила его почувствовать ярость.

А потом он нашел ее в объятиях Адониса, и все, казалось, происходило в замедленной съемке. Он понял, что никогда по-настоящему не испытывал ярости. Это было первобытно. Это потрясло все его тело и заставило его задрожать. Ему хотелось зарычать, вселить страх в каждого человека в этой комнате, просто чтобы они прекратили свое беззастенчивое веселье.

Рука Адониса обхватила ее голову, пальцы запутались в ее блестящих волосах, а его губы прижались к ее губам так сильно, что его нос изогнулся. Но он наблюдал за языком тела Персефоны — за тем, как она прижималась к груди смертного, когда он пытался приблизить ее, за тем, как она сжимала губы, отказываясь прикасаться к его губам, за слезой, которая скатывалась по ее щеке, чем дольше он держал ее там.

«Это пытка», — подумал Аид.

Внезапно все вернулось к своей обычной скорости. Появились Адриан и Эцио, каждый положил руку на плечо Адониса и оттащил его от Персефоны. Аид двинулся к ней, не уверенный в том, что он намеревался сделать, но желая быть рядом с ней, утешить ее.

Вытирая рот, богиня повернулась к нему, ее глаза встретились с его.

— Аид.

Она выдохнула его имя, и этот звук заставил его вздрогнуть. Он был еще больше удивлен, когда она обхватила себя руками за талию и уткнулась головой ему в грудь. На мгновение он застыл. Разве он только что не хотел предложить ей утешение? Почему он вдруг не смог пошевелиться? Медленно он прижал руку к ее спине, другой запустив пальцы в ее волосы, ненавидя то, что пальцы Адониса испытали ее прикосновение.

Он обнял ее на мгновение и хотел держать дольше, но им нужно было покинуть это место, поэтому он провел пальцем под ее подбородком, наклоняя ее голову, пока ее глаза не встретились с его.

— Ты в порядке?

Она покачала головой.

Аид стиснул зубы, подавляя желание найти Адониса и превратить его в пепел.

— Пойдём.

Он привлек ее к себе и повел к выходу. Как и раньше, толпа расступилась, но на этот раз это было потому, что они могли видеть его. Он сбросил свою невидимость, когда приблизился к Персефоне, и не потрудился снова наложить чары. Они замерли и смотрели, пока гремела музыка.

— Аид…

— Они этого не запомнят, — заверил Аид, зная, что ее беспокойство возрастет при мысли о том, что их увидят вместе в таком виде на публике. Средства массовой информации нагрянули бы, в заголовках появились бы спекуляции. Она стала бы историей, а не рассказчицей.

Как бы сильно она не хотела, чтобы это произошло, Аид тоже этого не хотел, и когда они подошли к краю толпы, его магия вырвалась наружу, крадя воспоминания и возвращая танцпол в его блаженный хаос.

Затем Персефона попыталась убежать.

— Лекса!

Она двигалась слишком быстро и покачнулась. Аид не был уверен, то ли она споткнулась, то ли слишком много выпила. В любом случае, он наклонился, чтобы заключить ее в объятия, не желая рисковать и гнаться за ней.

— Я позабочусь о том, чтобы она добралась домой в целости и сохранности, — пообещал он.

Он наблюдал за ее лицом, видя, как она крепко зажмурила глаза и нахмурилась.

— Персефона?

— Хмм?

Ее голос вибрировал, ее дыхание дразнило его губы, принося аромат вина и чего-то металлического, что он не мог точно определить.

— Что с тобой?

— Кружится голова, — прошептала она.

Он ничего не сказал, но вышел из здания. Если он останется еще немного, то сожжет его дотла и навлечет на себя гнев Афродиты, что он мог бы приветствовать, чтобы освободиться от этого гнева. Снаружи воздух был прохладным, и Персефона начала дрожать, теснее прижимаясь к его груди. Она сделала глубокий вдох.

— Ты вкусно пахнешь.

Ее маленькие ручки вцепились в его куртку, и он усмехнулся ее отсутствию сдержанности, крепче прижимая ее к себе, когда нырнул на заднее сиденье своего лимузина. Он подумывал о том, чтобы прижать ее к себе, пока они не прибудут в Невернайт, но передумал. К ней пристали на танцполе Ля Роуз, и, вероятно, она хотела держаться на расстоянии. К тому же, ей было холодно. Он помог ей сесть на сиденье рядом с собой и отрегулировал кондиционер так, чтобы тепло согревало ее.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она тихим голосом, и Аид посмотрел на нее, откидываясь на спинку своего места.

— Ты не слушаешь приказов.

Она издала хриплый смешок.

— Я не подчиняюсь твоим приказам, Аид.

Они сидели близко, соприкасаясь плечами, руками и ногами, склонив головы, делясь дыханием, теплом и пространством, и он знал, что влип, потому что все его тело напряглось, включая член.

— Поверь мне, дорогая. Я в курсе.

— Я не твоя дорогая.

Аид наблюдал за ней, вглядываясь в ее лугово-зеленые глаза, остекленевшие от алкоголя и кипящие от подавленной страсти. Когда он заговорил, его голос был грубым, тяжелым от возбуждения.

— Мы уже проходили через это, не так ли? Ты моя. Я думаю, ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Она скрестила руки, подчеркивая свою грудь, и с вызовом вздернула подбородок.

— Ты когда-нибудь думал, что, может быть, это ты мой?

Ее слова зажгли огонь в глубине его живота, и уголки его рта приподнялись, взгляд упал на ее запястье.

— Это моя метка на твоей коже.

На мгновение воцарилась тишина, и это обожгло воздух между ними. Затем она оседлала его, положив руки ему на плечи, ее стройные ноги обхватили его бедра. Ее мягкость прижалась ко всем его твердым краям, и он стиснул зубы, сжав пальцы в кулаки по бокам. Он хотел прикоснуться к ней, прижать ее ближе, почувствовать ее сильнее, но она была пьяна, и это казалось неправильным.

Улыбка тронула ее губы, и он почувствовал, как его глаза загорелись, прожигая ее душу. Она знала, что делает, дразня его, бросая ему вызов. Она наклонилась ближе, кончики ее грудей задели его грудь.

— Мне стоит оставить метку? — спросила она приглушенным голосом.

— Осторожнее, богиня, — предостерег Аид. Она играла с тьмой, и он поглотит ее.

Она закатила глаза.

— Еще один приказ.

— Предупреждение.

Слова проскрежетали у него сквозь зубы. Наконец, он больше не мог этого выносить. Его руки сомкнулись на ее обнаженных бедрах, и он был вознагражден звуком, когда у Персефоны перехватило дыхание. Он немного наклонил голову, так что их губы оказались на одном уровне. Ее руки переместились, пальцы запутались в его волосах у основания шеи.

— Но мы оба знаем, что ты не слушаешь, даже когда это лучше для тебя.

— Ты думаешь, что знаешь, что лучше для меня?

Ее губы коснулись его губ, когда она говорила.

— Думаешь, что знаешь, что мне нужно?

Он усмехнулся, и его руки проникли под ее платье, ища ее тепло. Персефона ахнула.

— Я не думаю, Богиня, я знаю. Я мог бы заставить тебя поклоняться мне.

Воздух вокруг них казался тяжелым и заряженным, насыщенным их голодом. Аид обнаружил, что не может сосредоточиться ни на чем, кроме нее — на каждой части ее тела, которая касалась его, на запахе ванили в ее волосах, на том, как она прикусила свою пышную губу, когда смотрела на его губы.

Затем она поцеловала его, и он открылся для нее, их языки скользнули вместе, пробуя на вкус, исследуя, требуя. Его руки переместились к ее спине, и он прижал ее ближе, его возбуждение поместилось между ее бедер, становясь все сильнее по мере того, как она становилась все более неистовой, пальцы запутались в его волосах, заставляя его голову запрокинуться, целуя его глубже и сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. Он не мог не задаваться вопросом… Была ли это реакция женщины, которая считала его напряженным, холодным и грубым?

Когда она отстранилась, его губы были зажаты между ее зубов. Она наклонилась, ее язык коснулся мочки его уха, затем она слегла укусила его за ухо.

— Ты будешь поклоняться мне, — сказала она, терясь о его член. — И мне даже не придется тебе приказывать.

О, дорогая, подумал он. Если бы ты только знала, что я уже тебе поклоняюсь.

Его руки снова опустились на ее бедра, крепко сжимая ее. Что-то первобытное разворачивалось внутри него, и он хотел знать, каково это — быть внутри нее. Он мог бы овладеть ею вот так, сидя на заднем сиденье этой машины. Он получал удовольствие от того, как она двигалась вверх и вниз по его члену, ее груди подпрыгивали, когда она находила разрядку.

И, несмотря на его живое воображение и отчаянное желание обладать ею любым способом, он обнаружил, что перекладывает ее так, чтобы она прижалась к нему, и опускает ее платье. Ему удалось выскользнуть из своей куртки и накрыть ею ее. Он должен был избавиться от искушения или, по крайней мере, обуздать его. Он не позволит ей сожалеть о нем.

И все же, когда их страсть растворилась в неловком и резком молчании, он не мог избавиться от ощущения, что, возможно, она уже это сделала. Он уставился в окно, хотя и чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Через мгновение она заговорила, ее слова были горячими и произносились шепотом.

— Ты просто боишься.

Она не ошиблась.

Он боялся, что даже если каким-то чудом она решит, что не испытывает к нему ненависти, Судьба заберет ее у него. Это была слишком реальная возможность, особенно после катастрофы, которая произошла сегодня вечером. Сизиф снова выскользнул из его рук.

Когда они прибыли в Невернайт, Антоний помог Персефоне выйти из салона лимузина. Затем Аид взял ее на себя, ведя ее в клуб, кивая Меконнену, когда они проходили мимо. Прежде чем они вошли в основную часть клуба, Аид использовал свою магию, чтобы они незаметно прошли через переполненный зал, вверх по лестнице и в его кабинет. Он слишком нервничал, чтобы телепортироваться с ней в данный момент, и не хотел, чтобы ей стало плохо, опасаясь, что она слишком много выпила.

Как только они оказались в его кабинете, он сбросил свою магию и пересек этаж к своему бару, наливая ей стакан воды.

Когда он поднял глаза, то был поражен ее красотой. Почему это восхищало его по-разному каждый раз, когда он смотрел на нее? Сегодня она была одета в бирюзовый цвет, и это придавало ее коже бронзовый оттенок, а волосам — золотистый оттенок.

Он подтолкнул стакан через стол.

— Выпей.

Она подошла, когда он наливал себе выпить. Когда он закончил, она стащила его со стола.

— Персефона, — прорычал Аид, и она улыбнулась, поднеся его бокал к ее губам.

— Да, Аид?

Ее голос был хриплым и заставил его крепко вцепиться в край стола. Она отхлебнула виски, а затем повернулась и зашагала по комнате. Ее бедра покачивались, привлекая его внимание.

— Я думаю, тебе следует бросить пить, — сказал он.

— Ты умеешь командовать.

— Я не склонен командовать. Я… даю советы.

— Разве кто-то не должен спрашивать твоего совета, прежде чем ты его предложишь? — спросила она, повернувшись и прислонившись к его столу.

— То же самое можно сказать и о твоём мнении.

Она свирепо посмотрела на него.

— Зачем ты привел меня сюда?

Аид вышел из-за стойки и приблизился.

— Потому что я хотел, чтобы ты была в безопасности.

Он взял у нее стакан и, удерживая ее взгляд, допил остатки, прежде чем отставить его в сторону.

— Я не думаю, что с тобой я в безопасности, — прошептала она, когда он снова посмотрел на нее.

Аид не знал, что означали эти слова, но он чувствовал себя обязанным сказать:

— Я бы никогда не причинил тебе боль.

— Ты этого не знаешь.

Они уставились друг на друга, прежде чем он поднял руку.

— Пойдем.

Он подвел ее к стене за своим столом и заметил ее нерешительность в том, как она отстранилась от его прикосновения.

— Почему бы нам просто не телепортироваться?

— От этого у тебя закружится голова, — сказал он. — И я бы предпочел не способствовать этому, учитывая твоё… состояние.

Глаза Персефоны сузились, а губы плотно сжались.

— Я не в таком состоянии.

Он мысленно вздохнул и потянул ее за руку, и она последовала за ним через стену, которая на самом деле была порталом или вратами в Подземный мир. Те, кто входят сюда, оказываются у похожего на пещеру входа, называемого мысом Тенарон. Там их встретит река Стикс, водоем, в котором они, скорее всего, не выживут.

Аид мог использовать этот вход, чтобы попасть в любое место Подземного мира, куда он пожелал, и когда они вошли через него, то оказались в его покоях.

Он указал на кровать.

— Отдыхай. Когда ты проснешься, мы поговорим.

У него были вопросы об Адонис и о ее статье в Нью Афин Ньюс.

— Я не хочу отдыхать, — сказала она.

Аид просто уставился на нее.

— Спроси меня, чего я хочу, Аид.

Ему хотелось застонать. Это была пытка, и, что еще хуже, он потакал ей.

— Чего ты хочешь?

— Закончить то, что мы начали в лимузине.

Для него было важно, что она не ответила «ты начал». И это только укрепило его желание убедиться, что они не зайдут дальше, чем уже зашли.

— Нет, Персефона.

Она нахмурилась.

— Ты хочешь меня.

Он ничего не сказал; он не мог этого отрицать и не хотел этого признавать.

Она отошла от него и подошла к кровати, сбрасывая бретельки платья с плеч.

— Персефона…

— Что?

Она повернулась к нему, и ее платье упало в лужу у ее ног. Она стояла перед ним обнаженная, вся золотистая кожа и великолепные изгибы.

— Скажи мне, что ты не хочешь меня.

Он тяжело сглотнул, сжимая руки по бокам. Так много эмоций бурлило внутри него, плотская потребность овладеть ею и защитить ее. Он не мог сделать ни то, ни другое. Он потянулся за халатом, который она носила, когда была здесь в последний раз; он висел на том же месте, на ширме позади того места, где она переодевалась. Он протянул его так, чтобы она могла просунуть руки внутрь.

— Оденься, Персефона.

Она свирепо посмотрела на него и выхватила халат из его рук, но не стала его надевать. Вместо этого она уставилась на него.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Он не ответил, потому что, если бы он сказал, что не хочет ее, это было бы ложью, а признание этого означало бы приглашение ее в свою постель.

Она прикоснулась к нему, ее руки скользнули вниз по его рукам, задержавшись на его кулаках.

— Отпусти, — уговаривала она, разжимая их и кладя его руки себе на бедра, его пальцы впились в ее кожу. Было ли это каким-то испытанием? Была ли эта женщина послана, чтобы проверить его самоконтроль? Он пристально изучал ее, ожидая, что она растворится в дымку, но она этого не сделала. Она оставалась там, твердая, теплая и мягкая под ним. Ее руки обвились вокруг его шеи, ее обнаженные груди прижались к его груди.

— Аид?

Она прошептала его имя, дыхание ласкало его губы.

— Обними меня.

Ее рот накрыл его рот, и его руки крепче обхватили ее талию. Он крепко прижал ее к себе, высвободив одну руку, чтобы скользнуть вверх по ее спине к затылку, где он держал ее голову, сильно прижимаясь губами к ее губам, заставляя ее рот широко открыться, пробуя и принимая. Руки Персефоны переместились с его шеи вниз по груди к промежности. Она схватила его член через ткань брюк, и он застонал, оторвавшись от ее рта.

— Персефона.

— Я хочу прикоснуться к тебе, — сказала она, и внезапно Аид обнаружил, что его ведут обратно к кровати. Она толкнула его, заставляя лечь плашмя на шелковые простыни, и когда она забралась на него сверху, оседлав его, обнаженная, розовая и прекрасная, он подумал, что тогда может кончить. Она склонилась над ним, ее горячий и мягкий центр покачивался на его твердой длине, кончики ее грудей едва касались его груди.

— Позволь мне доставить тебе удовольствие, — прошептала она и снова поцеловала его.

Его руки опустились на ее бока, и он перекатился, прижимая ее к себе. Он взял ее за запястья и запрокинул их над ее головой.

— Ты доставляешь мне удовольствие, — сказал он, целуя ее припухшие губы в последний раз, наслаждаясь тем, как ее тело выгнулось навстречу его телу, согретое желанием. Это было напоминанием о том, почему он должен был это прекратить.

— Спи.

Команда прозвучала с приливом магии, который мгновенно погрузил Персефону в глубокий сон. Аид на мгновение замер, нависнув над ней, прежде чем перекатиться на спину.

Он вздохнул, полный разочарования и ярости, и зарычал. — Чертовы Судьбы.