Игра судьбы

Глава III

Игра Самообладания

Заставь кого-нибудь влюбиться в тебя.

Эти слова были жестокой насмешкой, которая эхом отдавалась в голове Аида, когда он бродил в темноте своего клуба, чтобы прочистить мозги.

Возможно, он зашел слишком далеко, критикуя решение Афродиты просить Зевса о разводе, но Аид знал, что богиня любила Гефеста, и вместо того, чтобы признать это, она думала заставить Бога Огня выразить свои чувства, подстрекая его. Чего Афродита не понимала, что не у всех такой подход, как у неё, особенно у Гефеста. Если она и завоюет его любовь, то только благодаря терпению, доброте и вниманию.

Это означало бы, что она должна быть уязвимой, что Афродита, богиня и воительница, презирала.

Он понял. Вызов Афродиты заставил его признать свою собственную уязвимость, свои слабости. Он нахмурился при мысли о том, чтобы найти кого-то, кто хотел бы нести его позор, его грехи, его злобу, но если он потерпит неудачу, вмешается Судьба, и он знал, что они потребуют, если он вернет Бэзила в страну живых.

Душа за душу.

Кто-то должен был бы умереть, и у него не было бы права голоса в выборе жертвы Судьбы.

Эта мысль заставила его тело напрячься, еще одна нить добавится к другим, портившим его кожу. Он ненавидел это, но такова была цена поддержания равновесия в мире.

Запах вывел его из задумчивости и заставил задуматься. Запах был знакомым — полевые цветы, одновременно горькие и сладкие.

Деметра, подумал он.

Имя Богини Плодородия было горьким на его языке. У Деметры было мало страстей в жизни, но одной из них была ее ненависть к Богу Мертвых.

Он снова вдохнул, вдыхая аромат глубже. Что-то в этом было не так. К знакомому аромату примешивалась сладость ванили и мягкая травяная нотка лаванды. Может быть, смертный? Кто-то, пользующийся благосклонностью богини?

Запах вывел его из темноты, в которой он задержался, к краю балкона, где он оглядел толпу и сразу же нашел ее.

Девушка, пахнущая ванилью, лавандой и его врагом, сидела на краю одного из его диванов в розовом платье, которое давало волю воображению. Ему нравилось, как ее волосы вились, падая светящимися волнами на спину. Его пальцы чешутся прикоснуться к ней, потянуть за нее, пока ее голова не откинется назад и она не посмотрит ему в глаза.

Посмотри на меня, приказал он, отчаянно желая увидеть ее лицо.

Казалось, она смотрела куда угодно, прежде чем ее взгляд остановился на нем. Его рука крепче сжала бокал, другая вцепилась в перила балкона.

Она была красива — пышные губы, высокие скулы и глаза, зеленые, как новая весна. Сначала выражение ее лица было испуганным, глаза слегка расширились, превратившись во что-то свирепое и страстное, когда ее взгляд скользнул по его лицу и фигуре.

«Она твоя», — эхом отозвался голос в его голове, и что-то внутри него оборвалось. Заявить на нее права.

Команда была дикой. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не подчиниться, и он подумал, что стакан в его руке может разбиться от того, что он слишком крепко сжимал его. Желание утащить ее в Подземный мир было сильным, как заклинание. Он никогда не считал себя таким слабым, но его сдержанность была тонкой, оборванной нитью.

Как он мог так сильно хотеть эту девушку? Что это было за неестественное притяжение? Он пристально посмотрел на нее, ища причину, и осознал, что не он один ощущает последствия их связи. Она ерзала под его пристальным взглядом, ее грудь поднималась и опускалась, когда дыхание сбивалось, ее кожа становилась довольно розовой, и у него мелькнула мысль, что он хотел бы проследить за этим румянцем своими губами.

Он бы все отдал, чтобы узнать, о чем она думает.

Он был так поглощен своими непристойными мыслями, что не почувствовал, как кто-то приблизился, пока руки не обвились вокруг его талии. Он отреагировал быстро, вцепившись в руки, которые держали его, и повернулся лицом к Минфе.

— Отвлеклись, милорд? — она замурлыкала, забавляясь.

— Минфа, — рявкнул он, отпуская ее руки. — Чего ты хочешь?

Он был расстроен тем, что его прервали, но в то же время благодарен. Если бы он еще немного смотрел на девушку, то мог бы покинуть свое место на балконе и подойти к ней.

— Уже нацелился на свою добычу? — спросила она.

На мгновение Аид не понял ее комментария, а затем уловил связь. Минфа предположила, что он искал потенциального любовного интереса, кого-то, кто мог бы помочь ему выполнить сделку Афродиты.

— Опять подслушиваешь в тени, Минфа?

Нимфа пожала плечом. — Это то, что я делаю.

— Ты шпионишь для меня, — сказал он. — Не на меня.

— Как еще я должна уберечь тебя от неприятностей?

Он фыркнул. — Мне миллионы лет. Я могу сам о себе позаботиться.

— Так вот как ты заключил сделку с Афродитой?

Он прищурился, затем поднял свой стакан.

— Разве я не говорил тебе, что сегодня вечером мой стакан не должен быть пустым?

Она одарила его своей лучшей улыбкой, которая говорила «пошёл ты» и поклонилась. — Сию минуту, милорд.

Он убедился, что Минфа больше не находится в пределах видимости, прежде чем снова уставиться в пол. Девушка повернулась к своим друзьям.

Аид изучал их, пытаясь определить, с какой компанией она водилась, когда заметил того, кто ему не особенно нравился — мужчину по имени Адонис. Он был одним из любимых смертных Афродиты. Почему, он понятия не имел. Смертный был лжецом, и его сердце было темным, как Стикс, но он предполагал, что Богине Любви было трудно смотреть мимо его красивого лица.

Он надеялся, что девушка не разделяла этого качества. Он нахмурился, задаваясь вопросом, уйдет ли она с ним из клуба сегодня вечером, а затем отругал себя за эти мысли. Его беспокойство дошло до опасений за ее благополучие из-за того простого факта, что Афродита любила наказывать любого, кто уделял ее любовникам слишком много внимания.

— Ваш напиток, милорд, — сказал Илиас.

Аид взглянул на сатира, радуясь, что тот почувствовал его приближение.

Илиаса лучше всего можно было бы охарактеризовать как еще одного помощника. Он работал на Аида почти столько же, сколько и Минфа, выполняя роли везде, где это было нужно Аиду: барменом в Невернайт, управляющим его ресторанами и исполняющим обязанности Аида в Наземном мире. Последнее у него получалось лучше всего. Обладая скромной, приятной внешностью, враги Аида часто удивлялись его безжалостности.

Аид не часто нанимал сатиров. Они были дикими, склонными к пьянству и страстям, но Илиас был другим, и не по своей воле. Он разорвал связи со своим племенем после того, как они предали его, изнасиловав девушку, которую он любил. Она покончила с собой, а Илиас убил их.

Аид взял стакан и, прежде чем слишком долго размышлять на эту тему, сказал: — У меня есть для тебя работа.

— Да, милорд?

Аид кивнул в сторону девушки, которая спровоцировала его своими золотыми волосами и зелеными глазами.

— Эта девушка, я хочу знать, уходит ли она с кем-нибудь.

Молчание последовало приказу Аида, и когда бог посмотрел на Илиаса, тот смотрел в ответ, приподняв бровь. — Она в опасности, милорд?

Да, подумал он, ей грозит опасность никогда не покинуть это место. Что-то внутри него хотело пренебречь всеми приличиями и овладеть ею. Что-то в ней взывало к нему — нить, которая тянула за его сердце.

Он замер, когда эти слова всплыли в его сознании, сузил глаза и подумал: «Этого не может быть».

Аид убрал слой за слоем чары, которые защищали его зрение от Нитей Судьбы. Они были похожи на мерцающую паутину, соединяющую людей и вещи — некоторые были тонкими, другие были прочными, их сила возрастала и ослабевала на протяжении всей жизни. Весь пол был похож на сеть, но Аид был сосредоточен только на одном, хрупком шнуре, который тянулся от его груди к девушке в мерцающем розовом.

Чертовы Судьбы.

— Милорд? — спросил Илиас, почувствовав внезапную перемену в нем.

Этого не может быть, подумал он. Нить и ее расположение рядом с его сердцем имели значение, которое он не мог до конца осознать — судьба вплела эту женщину в его жизнь. Она должна была стать его любовницей.

— Повелитель Аида?

— Да, — наконец ответил бог, глядя на Илиаса, когда тот отвернулся от пола. — Да, она в опасности.

Он ушел в оцепенении, остановившись в тени, чтобы собраться с мыслями. Его грудь сдавило, нить насмешливо натянулась, и у него мелькнула мысль, что если он продолжит отступление, она может порваться.

Это какая-то игра.

Это был не первый случай, когда Судьба подкидывала ему желание только для того, чтобы забрать его. Это, вероятно, было их величайшим умением — извлекать его самые сокровенные желания, затем вплетать их в его жизнь, только чтобы распутать их, когда они захотят. Это была пытка.

Когда он был моложе, Судьбам было веселее, потому что его реакции были жестокими, его возмездие жестоким, но чем злее он становился, тем больше забирала Судьба. Как будто сестры хотели увидеть, как он разорвет мир в клочья.

Какое-то время он был одержим этим, пытаясь выторговать любовь. Когда это не сработало, он решил бросить вызов Судьбе. Он найдет любовь; он заставит ее. Результатом стала связь на одну ночь с Минфой и бурные отношения с другой нимфой по имени Левка, которая предала его.

Его гнев был стремителен, и его желание бороться с Судьбой по этому поводу было подавлено. Он смирился с одиноким существованием, возводя стены вокруг своего сердца и души. Он существовал, не ожидая счастья или любви, и вместо этого сосредоточился на сделках и равновесии.

До сих пор.

Он навсегда запомнил порочную реакцию своего тела, когда увидел девушку в розовом. Его внутренности все еще дрожали. Как могла Судьба предложить ему попробовать, каково это — иметь родственную душу, только для того, чтобы забрать ее?

«Так же легко, как я могу отправить душу в Тартар», — ответил он, стиснув зубы.

Он все еще был расстроен, когда направлялся в гостиную. Когда он приблизился, Эвриала, горгона, стоявшая на страже у входа, кивнула ему, несмотря на его невидимость.

— Милорд, — сказала она.

Бог улыбнулся, сбрасывая свое маскировку.

Горгона была слепа. Столетия назад ей выкололи глаза, а ядовитых змей, которые когда-то украшали ее голову, разрубили на куски — в наказание за ее красоту. Аид нашел ее в лесу. Она лежала там, где на нее напали, свернувшись калачиком в позе эмбриона, рыдая и дрожа. Он подобрал ее и привел в Подземный мир, позволив ей исцелиться, прежде чем взять ее к себе.

Несмотря на ужас, который она испытала, и попытки нападавших отобрать у нее силу, они не преуспели, потому что под этой повязкой взгляд Эвриалы все еще был могущественным. После того, как она исцелилась, Аид выпустил ее на нападавших, и горгона обратила их всех в камень.

— Твое обоняние поражает меня, Эвриала.

— Ты упростил для меня задачу, — ответила горгона. — Откажись от одеколона.

Аид усмехнулся, положил руку на плечо горгоны и вошел в гостиную.

Обстановка здесь была гораздо более спокойной, смесь смертных и древних существ, болтающих, пьющих и играющих. Некоторые были расслаблены, другие на взводе, нервничали, ожидая, когда их позовут в один из номеров в тени, готовые торговаться за свои самые сокровенные желания, невзирая на последствия. Аид бродил среди них, оценивая и выискивая, пытаясь выбрать свой первый контракт за ночь, когда он обогнул один из игровых столов и остановился, мельком увидев знакомое розовое платье и шелковистые волосы.

Она была сиреной, манящей его своим ароматом, своей красотой, самим своим присутствием.

Ему следовало бы развернуться, слиться с темнотой и притвориться, что он никогда ее не видел, но от вида ее профиля у него заныло в груди, и какая-то часть его возмущалась этим чувством. Он никогда не хотел, чтобы Судьба контролировала его личную жизнь, и все же это было неизбежно.

Я мог бы контролировать ситуацию, сказал он себе. Используй это в моих интересах, чтобы выполнить сделку с Афродитой.

Аид не часто чувствовал себя виноватым, но от этой мысли у него заныло в груди и стало тяжело.

Заставь кого-нибудь влюбиться в тебя.

Сделка была бессердечной и несправедливой, но Аид хотел победить.

Чертовы Судьбы.

Отбросив свои беспокойные мысли, он подошел к ней.

— Ты играешь? — спросил он.

Она повернулась к нему, и у него перехватило дыхание, когда он снова был поражен ее красотой. Ее глаза были широко раскрыты и обрамлены темными ресницами. Россыпь веснушек покрывала кончик ее носа и яблочки щек, исчезая под румянцем, окрасившим ее кремовую кожу.

Аид сделал глоток из своего стакана, чтобы промочить горло, но движение привлекло ее внимание к его рту, и он подавил стон, задаваясь вопросом, была ли она на вкус такой же, как пахла — сладкой, медовой, запретной.

Через мгновение она улыбнулась, в ее взгляде появился игривый блеск. — Если ты готов научить.

«Ты бы так не говорил, если бы знал, кто я такой», — подумал он, делая еще один глоток.

Любой, кто вступал с ним в игру, был связан правилами Невернайт — проигрыш означал сделку.

«Ты ублюдок», — сказал он себе, подходя к столу и садясь рядом с ней. Движение всколыхнуло воздух, и ее запах продолжал вторгаться в его разум. В атмосфере было что-то еще — электричество, от которого его сердце бешено колотилось, а волосы на руках и шее вставали дыбом.

— Смело — сесть за стол, не зная правил игры, — сказал он.

Он подумал, что она, возможно, почувствовала предупреждение в его тоне, потому что она выгнула бровь и спросила:

— А как ещё мне научиться?

— Хм.

Она была права, хотя Аид не советовал бы бегать, прежде чем научиться ходить, особенно когда дело касалось сделок с ним. Тем не менее, ее ответ продемонстрировал ее хитрость и готовность пробовать что-то новое, и ему это безумно нравилось.

— Умно.

Теперь, когда он был рядом с ней, он не мог перестать пялиться. Он хотел знать, почему от нее пахло полевыми цветами. Что ее связывало с Деметрой? Казалось навязчивым и неправильным снимать барьеры, которые скрывали ее душу от его глаз, но он солгал бы, если бы сказал, что не хочет знать, кто она под этой идеальной внешностью.

Она задрожала, ее гибкие плечи затряслись. Было ли ей холодно или неудобно?

— Никогда не видел тебя раньше, — наконец сказал он, надеясь, что это объясняет его пристальный взгляд.

— Ну, я никогда не была здесь раньше. — ответила она, а затем прищурилась. — Тебе надо почаще сюда приходить.

Он ухмыльнулся, услышав в ее голосе нотку подозрения.

— Я прихожу.

— Почему?

В ее голосе звучало скорее любопытство, чем отвращение, затем она покраснела и попыталась прийти в себя, добавив: — В смысле… тебе не обязательно отвечать на этот вопрос.

— Я отвечу. Он с вызовом встретил ее взгляд. — Если ты ответишь на мой.

Скажи «да», мысленно умолял он, хотя никогда не стал бы принуждать ее. Скажи «да», чтобы я мог узнать тебя всю.

Небольшая морщинка появилась между ее бровями, когда она обдумывала его предложение. «Ответ на вопрос — это небольшая цена, которую нужно заплатить, если она проиграет», — хотел сказать Аид. Другие рискуют своей душой. Но он оставался спокойным.

— Хорошо, — согласилась она.

Было сложно не улыбнуться.

Он ответил на ее предыдущий вопрос: — Я прихожу, чтобы повеселиться.

Это не было полной ложью, и это звучало так, как сказал бы смертный, и на данный момент именно таким он и хотел быть — хрупким и человечным.

— А теперь ты… Почему ты сегодня здесь?

— Моя подруга Лекса была в списке, — объяснила она, глядя на свои руки, сплетая пальцы на коленях.

— Нет, — сказал он. — Это ответ на другой вопрос. Почему ты сегодня здесь?

Она встретилась с ним взглядом, в ее глазах появился озорной блеск, и он обнаружил, что отчаянно пытается поймать его — этот проблеск вызова, этот намек на страсть.

— Мне показалось это бунтарством, — наконец ответила она.

— А теперь ты не уверена?

— О, я уверена, что это бунт, — сказала она, проводя пальцами по столу. Взгляд Аида проследил за ними, и он подумал, что хотел бы, чтобы эти пальцы исследовали его кожу. Через мгновение он поднял на нее взгляд.

— Я просто не уверена, что буду чувствовать по этому поводу завтра.

Теперь ему стало любопытно. — Против кого восстание?

Ее улыбка была подобна стреле в его груди — разрушительной, скрытной, соблазнительной. — Ты сказал, один вопрос.

— Да.

Хорошо сыграно, дорогая, подумал он с улыбкой. Она снова вздрогнула.

— Тебе холодно?

— Что?

Казалось, ее удивил его вопрос.

— Ты сильно дрожишь с тех пор, как села.

Она покраснела, снова заерзала под его пристальным взглядом, а затем выпалила:

— Кто была эта женщина с тобой?

Он нахмурился, но потом вспомнил. — Оу, Минфа. Она всегда кладёт свои руки туда, где им не место.

Она побледнела, и он понял, что сказал что-то не то.

— Думаю… мне пора идти.

Нет.

Они говорили недостаточно долго. Он не знал ее имени, и он хотел научить ее — он хотел научить ее стольким вещам. Прежде чем он понял, что делает, его рука оказалась на ее руке, и что-то летучее вспыхнуло между ними, вызвав вздох с ее идеальных губ. Она быстро отстранилась.

— Нет, — сказал он, но это прозвучало как приказ, и она впилась в него взглядом.

— Прошу прощения?

— Я хотел сказать, что еще не научил тебя играть.

Он понизил голос, подавляя истерику, которая заставила его потянуться к ней.

— Позволь мне.

Пожалуйста.

Она отвела от него взгляд, и он подумал, что она может убежать. «Доверься мне», — он хотел умолять, хотя и знал, что просить об этом нелепо. Он был последним человеком, которому она должна была доверять.

Наконец, она казалась решительной и расслабленной, опустила ресницы и заговорила самым эротичным голосом, который он когда-либо слышал: — Тогда научи меня.

Я научу. Всему, подумал он.

Он перетасовал карты и объяснил правила игры. — Это покер. Сыграем в пять карт и начнем со ставки.

— Но мне не на что ставить, — сказала она, оглядывая себя.

Я бы с радостью взял это платье.

— Тогда ответ на вопрос. Если я выиграю, ты ответишь на любой мой вопрос, и если ты выиграешь, я отвечу на твой.

Она поморщилась, но выражение ее лица, казалось, противоречило ее телу, потому что, говоря это, она наклонилась к нему. Воздух между ними сгустился, и Аиду стало трудно дышать.

— Идёт.

Взволнованный Аид продолжил объяснять правила игры.

Он объяснил, что в покере существует десять различных рейтингов, самый низкий-старшая карта, а самый высокий- флэш-рояль. Цель состояла в том, чтобы получить более высокий ранг, чем у другого игрока. Он объяснил и другие вещи, такие как чек, фолд и блеф.

— Блеф?

Это, казалось, пробудило в ней интерес.

— Иногда покер-это просто игра в обман…особенно когда ты проигрываешь.

Аид раздал каждому из них по пять карт, и они не торопясь разглядывали свои руки, а затем друг друга. Наконец, она раскрыла свои карты, и Аид сделал то же самое.

— У тебя пара королев, — сказал он. — А у меня фулл-хаус.

— Итак… ты победил.

Она казалась не столько расстроенной, сколько задумчивой, все еще пытаясь вспомнить правила и понять игру. Аид, с другой стороны, был нетерпелив и ухватился за возможность задать свой вопрос.

— Против кого бунт?

Она криво улыбнулась. — Моя мама.

Он приподнял бровь. — Почему?

— Тебе придется выиграть еще одну партию, если я собираюсь ответить.

Он был слишком нетерпелив. Когда он выиграл во второй раз, он не задал вопроса, просто выжидающе посмотрел на нее.

— Потому что…

Она сделала паузу и отвела от него взгляд, сосредоточившись на столе перед ними, нахмурив брови. Она искала ответ. Для того, чтобы не говорить правду, понял Аид. Она печально вздохнула и сказала: — Она меня разозлила.

В ее словах был намек на тьму, и он хотел поймать этот момент. Это был первый раз, когда он почувствовал, что она сдерживается. Он ждал дальнейших объяснений, но она только улыбнулась.

— Ты не говорил, что ответ должен быть подробным.

Его улыбка была такой же, как у нее.

— Учту на будущее, уверяю тебя.

— На будущее?

— Что ж, надеюсь, мы не в последний раз играем в покер.

Особенно сейчас. Она учила его тому, как она думает и работает, и он будет более чем готов к их следующей игре. Она не смогла бы так легко срезать углы. Условия будут подробными, ставки выше.

Выражение ее лица стало настороженным, и у него возникло ощущение, что она не планировала снова встречаться с ним после сегодняшнего вечера.

Что-то пронзило его — эмоция, похожая на страх.

Я должен увидеть ее снова. Я сойду с ума.

Он отогнал эти мысли прочь. Заканчивай игру, сказал он себе, сдал еще одну комбинацию и выиграл.

— Почему ты злишься на свою мать? — он спросил.

Она на мгновение задумалась, а затем сказала: — Потому что она хочет, чтобы я была той, кем я не могу быть.

Было ли это то, что я почувствовал в ней? Ее истинная природа, отчаянно желающая быть свободной?

Ее взгляд упал на карты.

— Не понимаю, зачем люди играют.

Он наклонил голову.

— Тебе не нравится наша игра?

— Нравится. Но я не понимаю, почему люди играют с Аидом. Почему они хотят продать ему свою душу?

«Разве ты никогда не была в отчаянии от чего-то?» — хотел он спросить, но знал ответ. Он чувствовал, как между ними все горит.

— Они соглашаются на игру, не потому что хотят продать свою душу. Они делают это, потому что думают, что могут победить.

— И у них получается? Выиграть?

— Иногда.

— Как думаешь, его это злит?

Она поджала губы при этом вопросе, и страх сжал его грудь. У этой девушки были связи с Деметрой, а это означало, что она слышала о нем худшие вещи. Если у него была хоть какая-то надежда на миф, который был создан вокруг него, ему придется провести с ней время, а это означало, что ей нужно было знать, кто он такой, поэтому он честно ответил на ее вопрос.

— Дорогая, я выиграю в любом случае.

Ее глаза расширились, и она быстро встала, чуть не опрокинув стул. Он никогда не видел, чтобы кто-то так стремился покинуть его компанию. Его имя сорвалось с ее губ, как ругательство.

— Аид.

Он вздрогнул. Скажи это еще раз, хотел приказать он, но держал рот на замке. Его глаза потемнели, и он сжал губы. Выражение ее лица будет преследовать его целую вечность. Она была потрясена, напугана, смущена.

Она совершила ошибку. Он прочел это на ее лице.

— Мне нужно идти.

Она развернулась, убегая от него, как будто он был самой смертью, пришедшей, чтобы украсть ее душу.

Он подумал о том, чтобы погнаться за ней, но знал, что не имеет значения, последует он за ней или нет. Она вернется. Она проиграла ему, и он отметил ее.

Он допил остатки виски и улыбнулся.

Возможно, сделка Афродиты в конце концов не будет такой уж невыполнимой.

— Быстрый путь, быстрая выгода, — пробормотал он.