Игра судьбы

ГЛАВА XXIII

ОЛИМПИЯ

Аид с нетерпением ждал совета. Он ненавидел своих сородичей-олимпийцев, и он ненавидел зрелища и драму. Он бы предпочел провести свой вечер с Персефоной, погрузившись в нее, снова исследуя ее тело, открывая новые способы трахать ее, которые доставляли бы удовольствие им обоим. Вместо этого он был бы вынужден присутствовать на совете, слушать споры своих братьев, слышать, как Афина пытается заключить мир, слышать, как Арес требует войны, и ему пришлось бы встретиться с Деметрой, зная, что он трахнул ее дочь.

Он вздохнул и материализовался в Саду Богов на территории кампуса Университета Новых Афин, используя свою магию, чтобы найти Персефону.

На этот раз он нашел ее быстрее и подумал, что это может быть как-то связано со слабым эхом силы внутри нее. Его тьма тянулась к этому свету, желая принять его и способствовать ему.

Он телепортировал ее к себе. Как только она появилась, он обхватил ее за шею и поцеловал. Она издала горловой звук, который побудил его раздвинуть ее губы и погрузить свой язык ей в рот. Он хотел ощутить ее вкус на своих губах, когда прибудет в Олимпию; это была бы злая тайна, которую он унес бы с собой.

Он неохотно отстранился, прикусив ее нижнюю губу.

— Ты в порядке?

— Да, — ответила она, затаив дыхание. — Что ты здесь делаешь?

Он улыбнулся, почти грустно, его взгляд снова упал на ее губы. Он должен ответить всю правду, даже ту часть, где он думал о том, чтобы трахнуть ее в этом саду.

— Я пришел попрощаться.

— Что?

Ее голос был резким. Очевидно, она этого не ожидала, но ее удивление заставило его усмехнуться. Ему нравилась мысль о том, что она будет разочарована его отсутствием. Возможно, это означало бы страстное воссоединение.

— Я должен отправиться в Олимпию на совет.

— Оу.

Она нахмурилась.

— На долго?

— Если мне есть что сказать по этому поводу, то день и не больше.

Он не был похож на других олимпийцев, которые оставались на вечеринки и разгул.

— Почему бы тебе не высказаться? — спросила она.

— Это зависит от того, насколько сильно Зевс и Посейдон спорят, — ответил Аид, закатывая глаза. Когда он это сделал, то заметил копию Божественных Дельфов с жирным черным заголовком, который гласил: «Бог Подземного мира посвящает проект Халкион журналистке». Аид схватил журнал, где он лежал стопкой поверх ее книг, пробежав первые несколько строк.

Аид, Бог мертвых, поразил всех субботним вечером, когда объявил о новой инициативе — проекте «Халкион», реабилитационном центре для смертных, строительство которого должно быть завершено в следующем году. Ультрасовременное учреждение будет расположено на десяти акрах земли и будет удовлетворять разнообразные потребности в области психического здоровья. Далее Лорд Аид сказал, что его щедрость была вдохновлена смертной Персефоной Рози, журналисткой, ответственной за написание и публикацию скандальной статьи о Короле Подземного мира. Теперь люди задаются вопросом, насколько правомерны были притязания Рози, или Бог Подземного мира просто влюблен?

Челюсть Аида сжалась. Вот почему он ненавидел средства массовой информации — они никогда не могли придерживаться фактов. Они должны были включать предположения и комментарии, и, что еще хуже, он знал, что эти слова дошли до Персефоны из-за ее вопроса.

— Так вот почему ты объявил о проекте Халкион на балу? Чтобы люди сосредоточились на чем-то другом, а не на моей оценке твоей личности?

— Ты думаешь, я создал проект «Халкион» ради своей репутации?

Он пытался скрыть разочарование и гнев в своем голосе, но это был вызов. Она должна знать, что из всех людей ему было наплевать на то, что о нем думают другие. Она была исключением.

Она пожала плечом.

— Ты не хотел, чтобы я продолжала писать о тебе. Ты так сказал вчера.

Ему потребовалось мгновение, чтобы заговорить, мгновение, чтобы расслабить челюсть, чтобы слова могли сорваться с его губ.

— Я начал проект Халкион не в надежде, что мир будет восхищаться мной. Я начал это из-за тебя.

— Почему?

— Потому что я увидел правду в том, что ты сказала, — отрезал он. — Неужели в это действительно так трудно поверить?

Она не ответила, и Аид возненавидел то, что это заставило его почувствовать. Как будто что-то тяжелое давило ему на грудь. Возможно, он был неправ, придя сюда попрощаться или думая, что их воссоединение будет приятным.

— Мое отсутствие не повлияет на твою способность войти в Подземный мир, — сказал он, собираясь уходить. — Ты можешь приходить и уходить, когда заблагорассудится.

Что-то изменилось в выражении ее лица, и он почувствовал, что она внезапно почувствовала себя такой же опустошенной, как и он. Она шагнула к нему, потянувшись к лацканам его пиджака, ее бедра прижались к его. Ему хотелось застонать, но он ограничился тем, что обхватил руками ее запястья.

— Прежде чем ты уйдешь, я подумала, что хотела бы устроить вечеринку в Подземном мире… для душ.

Он приподнял бровь, ища ее глазами.

— Что за вечеринка?

— Танатос сказал мне, что души перевоплотятся в конце недели и что Асфодель уже планирует празднование. Я думаю, мы должны перенести его во дворец.

Она имела в виду Вознесение. Это было событие, которое происходило примерно каждые три месяца, время, когда души, которые были готовы, должны были возродиться. Жители Асфоделя всегда праздновали, так как это символизировало новую жизнь, второй шанс.

— Мы? — спросил Аид.

Ему понравилось, как Персефона прикусила губу.

— Я спрашиваю тебя, могу ли я спланировать вечеринку в Подземном мире.

Он моргнул, слегка сбитый с толку. Как они дошли до этого? Она только что усомнилась в его мотивах проекта «Халкион», но теперь планировала отпраздновать с его народом в его царстве.

— Геката уже согласилась помочь, — добавила она, как будто это могло поколебать его, ее ладони легли ему на грудь.

Это позабавило его, и он приподнял брови.

— Правда?

— Да. Она думает, что мы должны устроить бал.

Он плохо справлялся с тем, чтобы сосредоточиться на словах, слетающих с ее губ. Единственное слово, которое он действительно слышал, было «мы», и она продолжала использовать его. Он тоже хотел его использовать. Нам надо идти спать. Мы должны заниматься любовью часами. Мы должны вместе искупаться и еще немного потрахаться.

— Ты пытаешься соблазнить меня, чтобы я согласился на твой бал? — спросил он.

— Это работает?

Он ухмыльнулся и обнял ее за талию, притягивая к себе, прижимая свою твердую длину к ее животу.

— Работает, — прошептал он ей на ухо, его губы скользнули вниз по ее шее, прежде чем сомкнуться на ее рту. Его руки скользнули по ее ягодицам, и он обхватил ее попку, прижимаясь к ней. Когда он отпустил ее, ее глаза горели желанием, и он задался вопросом, доставит ли она себе удовольствие этой ночью, думая о нем внутри себя. Он знал, что так и будет.

— Планируйте свой бал, леди Персефона.

— Возвращайтесь скорее домой, лорд Аид.

Он улыбнулся ее словам, прежде чем исчезнуть, и держался за них, когда появился в тени Зала Совета с золотым полом, где собрались боги. Колонны выстроились вдоль комнаты в форме овала, и внутри этих колонн было двенадцать тронов, по одному для каждого из Олимпийцев. Все они были созданы по-разному и состояли из символов, присущих только богу.

Зевс восседал во главе овала на дубовом троне, на спинке которого были скрещены молния и золотой скипетр. Его орел, золотая птица, восседал на скипетре, его звали Этос Диос. Он был шпионом, которого Аид хотел бы поджарить на вертеле, но он предпочел бы не быть причиной драмы на совете, поэтому воздержался. Зевс больше всего походил на их отца, крупного мужчину с волнистыми волосами и окладистой бородой. На голове у него была корона из дубовых листьев, один из его многочисленных символов.

Рядом с ним сидела Гера. Она была красива, но непреклонна, и Аид всегда думал, что она выглядит неуютно рядом со своим мужем, за что Аид на самом деле не мог ее винить. Бог Небес был известен тем, что прелюбодействовал на протяжении вечности, и нисхождение в современный мир не имело никакого значения. Богиня женщин восседала на золотом троне, за исключением спинки, которая напоминала разноцветные перья павлина — блестящие, переливающиеся синим, бирюзовым и зеленым.

Следующим был Посейдон, чей трон был похож на его оружие, трезубец, сделанный для него перед битвой Титаномахии тремя Старшими Циклопами. Рядом с ним стояла Афродита, чей трон имитировал раковину розового цвета, украшенную жемчугом и цветами розового. Затем появился Гермес, чей трон был золотым, а спинка сделана похожей на жезл его герольда — крылатый посох с двумя переплетенными змеями.

После была Гестия, Богиня Домашнего очага, чей трон был рубиново-красным и сделан в форме пламени. Арес восседал сбоку от нее, сидя на куче черепов, некоторые из которых были белыми, а другие пожелтевшими от времени. Все они были от людей — смертных и бессмертных — и монстров, которых он убил.

Рядом с ним была Артемида, к ее великому разочарованию, поскольку она не ладила с Аресом. Ее трон был простым — золотистый полумесяц. Рядом с ней сидел Аполлон, чей трон имитировало солнечные лучи в виде мерцающего ореола, кружащегося позади него. Следующей была Деметра, ее трон больше походило на покрытое мхом дерево, усыпанное белыми и розовыми цветами, а плющ ниспадал на пол. Рядом с ней — Афина, на троне, представляющего собой набор серебряных и золотых крыльев. Она сидела, красивая и спокойная, с невыразительным лицом, увенчанная золотым ободком, украшенным голубыми сапфирами. Наконец, между троном Афины и Зевса находился трон Аида, черное обсидиановое сиденье, сделанное из смертоносных зазубренных краев, очень похожее на то, что было у него в Подземном мире.

Единственным богом, который говорил, был Зевс, а все остальные выглядели сердитыми или скучающими, кроме Гермеса. Гермес выглядел удивленным.

Наверное, все еще смеется над своей шуткой, подумал Аид.

Аид не был уверен, о чем говорил Зевс, но он подумал, что тот, должно быть, рассказывает историю, потому что он говорил: «Я имею в виду, я не безрассудный бог, поэтому я сказал…

Аид вышел из своего укрытия и прошел по центру овала.

Прогремел голос Зевса, отдаваясь эхом повсюду вокруг.

— Аид! Опаздываешь, как обычно, я вижу.

Он проигнорировал суждение своего брата и сел рядом с ним.

— Ты осведомлен об обвинениях против тебя? — спросил Бог Небес.

Аид просто смотрел. Он не собирался облегчать это. Он знал, что его действия будут иметь последствия, и мог признать, что его решение украсть скот Гелиоса было мелочным, но Гелиос предотвратил Божественный Суд Аида. Разве Титан не был здесь только по милости самого Зевса?

— Он говорит, что ты украл его скот, — продолжил Зевс. — И он угрожает погрузить мир в вечную тьму, если ты не вернешь их.

— Тогда нам придется запустить Аполлона в небо, — сказал Аид.

Бог Музыки и Солнца сверкнул.

— Или ты можешь вернуть скот Гелиоса. В любом случае, зачем их брать? Разве ты не осуждаешь остальных из нас за такое… тривиальное поведение?

— Не будь слишком строг к Аиду. Это то, как он чувствует, что должен действовать, учитывая, что он самый страшный среди нас.

Это были слова Геры, и они заставили Аида стиснуть челюсти.

— Больше нет! — прогремел Зевс. — Наш угрюмый влюбился в смертную. Он заставляет весь мир падать в обморок.

Зевс рассмеялся, но больше никто не смеялся. Аид сидел, вцепившись пальцами в края своего трона, обсидиан впивался в его кожу. Он мог чувствовать гнев, исходящий от Деметры. Никто из этих богов, кроме Гермеса, не знал истинного происхождения Персефоны. Он задавался вопросом, рассмеялся бы Бог Молнии, узнав, что Аид влюбился в богиню. Когда боги объединялись, это имело более серьезные последствия, потому что это означало разделение власти.

— Ради всего святого.

Заговорила Афродита, ее голос сочился сарказмом, ее гнев на Адониса все еще был очевиден.

— Аид не знает разницы между вниманием и любовью.

— Ты говоришь по своему опыту, Афродита? — Аид бросил вызов.

Выражение ее лица стало угрюмым, и она скрестила руки на груди, опускаясь на свое место.

Его ответ Афродите заставил остальных замолчать, потому что, как бы им ни нравилось подшучивать, они знали, что Аид опасен. Кража скота Гелиоса была проявлением доброты, местью в ее самой простой форме. Если бы он захотел, он мог бы сам погрузить мир во тьму. Гелиосу не нужно угрожать этим.

— Ты вернешь его скот, Аид, — сказал Зевс.

И снова Аид ничего не сказал. Он не стал бы спорить с Зевсом в присутствии других богов.

— Так как мы все в сборе. Есть ли еще какие-нибудь вопросы, которые вы хотели бы затронуть?

Это была та часть, которой Аид боялся. Совет должен был собираться всего четыре раза в год, и все же Зевс созывал его по тривиальным причинам, а затем просил выслушать жалобы, как будто ему нечем было заняться, кроме как быть посредником в спорах между Посейдоном и Аресом — единственными, кто когда-либо говорил.

Кроме этого раза.

— Триаду возглавляют полубоги, — сказал Аид, и он посмотрел на Посейдона, когда говорил. — У меня есть основания полагать, что они планируют восстание.

На этот раз смеялся не только Зевс. Посейдон, Арес, Аполлон, даже Артемида смеялись.

— Если они желают битвы, я затею ее, — сказал Арес, всегда жаждавший кровопролития. Аид ненавидел его, ненавидел его жажду смерти и разрушения. Он не знал ни одного другого бога, который хотел бы упиваться ужасом войны.

— Я полагаю, вы смеетесь, потому что думаете, что это невозможно. Но наши родители верили в то же самое о нас, и посмотрите, где мы сидим, — сказал Аид.

— Я слышу страх в твоем голосе?

Арес бросил вызов.

— Я Бог Мертвых, — сказал Аид. — Кто я такой, чтобы бояться битвы? Когда вы все умрете, вы придете ко мне и предстанете перед моими судьями, как и любой смертный.

За его заявлением последовала тишина.

— Этим полубогам потребовалась бы огромная сила, чтобы победить нас, — сказала Артемида.

— Где бы они ее черпали?

«От Божественной благосклонности», — подумал Аид, но не сказал.

— Мы больше не живем в древнем мире, — сказала Афина. — В их распоряжении есть оружие, отличное от магии.

Это было правдой, и чем дольше смертные изучали магию богов, тем больше они понимали, как использовать ее и потенциально использовать против них.

— Я просто утверждаю, что в наших интересах было бы следить, — сказал Аид. — Триада будет расти в численности и силе, если их верховные лорды будут такими предсказуемыми, как я думаю.

— И кто же эти верховные лорды? — спросил Зевс.

Аид посмотрел на Посейдона, и Зевс проследил за его взглядом, сузив глаза.

— Это какой-то твой план, брат?

— Как ты смеешь!

Посейдон сжал подлокотники своего трона, расколов скорлупу, из которой он был сделан.

— Ты уже пытался занять мой трон раньше, ты, назойливый придурок!

— Придурок? Кого ты называешь придурком? Нужно ли мне напоминать тебе, брат, только потому, что ты сидишь на троне как Царь Богов, это не значит, что я менее могущественен.

Внезапно все уставились на него, кроме Зевса и Посейдона, которые сцепились в словесной битве. Аид только усмехнулся.

— Представьте это вашей пыткой в Тартаре, — сказал он. — Потому что это приговор, который вы все получите за то, что заставили меня высидеть всю эту хуйню.

Несколько часов спустя Аид оказался в кабинете Зевса. Это было традиционное помещение, обставленное большим дубовым письменным столом, который стоял перед рядом книжных шкафов, уставленных томами в кожаных переплетах, которые он определенно использовал для показухи. Большие окна выходили на обширное поместье Зевса, где он держал стадо быков, коров, овец и лебедей. Возде окна стоял Аид, пока Зевс наливал им напиток.

— Итак, ты украл скот Гелиоса, — сказал Зевс.

— Он помешал мне осуществить Божественный Суд, — сказал Аид. — Он должен был быть наказан.

— Но ты согласен с тем, что его наказание длилось достаточно долго, да?

— Если ты просишь подтверждения того, что я верну его скот, то да.

Аид сделал паузу.

— В свое время.

Зевс вздохнул.

— Гелиос может угрожать тьме сколько угодно, но он забывает, что я и есть тьма. Она отвечает мне.

Зевсу нечего было на это сказать. Он сделал глоток и прополоскал алкоголь во рту, прежде чем сказать:

— Хорошо, но если дело дойдет до битвы, я не буду вмешиваться.

— Я был бы оскорблен, если бы ты это сделал, — ответил Аид.

Он осушил предложенный Зевсом напиток и со щелчком поставил стакан на стол, собираясь уходить.

— Расскажи мне об этой девушке, которая вскружила тебе голову.

Аид замер.

— Я всё сказал на балу, и добавить больше нечего.

— Я не верю, что это так, — сказал он. — Если бы это был любой другой смертный, ты искал бы возмездия за то, что она сказала. Вместо этого ты развлекаешь ее, посвящаешь ей целое гребаное здание.

— У нее были веские аргументы, — заявил Аид, готовый уйти.

— И она привлекла твое внимание. Признай это, брат!

Аид не признал.

— Бах! Я не должен ожидать, что ты будешь уязвим, хотя я действительно желаю тебе счастья.

Аид поднял брови.

— Запомни эти слова, брат.

«Ты не долго будешь так думать», — подумал он.

— Поэтому, я считаю своим долгом предупредить тебя об обмане женщин, смертных в частности.

— Говорит бог, который соблазняет женщин в виде животных.

— Это не было обманом. Я не мог приблизиться к ним в своей Божественной форме, поскольку это форма, которую простые смертные не могут по-настоящему постичь.

«И все же ни у кого из нас нет такой же проблемы»- подумал Аид.

— Ты замаскировался, потому что они уже отвергли тебя, — возразил Аид. — Не пытайся лгать мне, младший брат. Мы оба знаем, что это бесполезно.

Губы Зевса сжались, глаза сузились.

— Женщины хотят только одного, Аид, и это власть.

Аид не сомневался, что это была одна из нескольких вещей, которых хотели женщины, и среди них свобода существовать, не беспокоясь о хищниках вроде Зевса.

— Возможно, ты боишься женщин, находящихся у власти, из-за того, как ты используешь свою власть — для изнасилования, жестокого обращения и пыток.

Этот разговор прошел не так, как ожидал Зевс, но Аид не хотел слышать, как его брат плохо отзывается о женщинах.

Он отвернулся от него и вышел из его кабинета. Выйдя наружу, он оказался во внутреннем дворе, открытом небу. Через центр прорезана дорожка, по бокам которой стоят мраморные статуи нимф. В центре был простой фонтан в форме шестиугольника. Когда Аид начал спускаться по дорожке, его остановила Деметра, которая вышла из-за одной из колонн, окаймлявших двор.

Она была полна ненависти к нему, которая скопилась в ее глазах, делая их мутного цвета, как вода в болоте. Аид знал, что это противостояние произойдет. Хотя Деметра не знала о присутствии своей дочери на торжественном балу, она знала, что Аид говорил о ней, когда произносил свою речь, и теперь это преследовало ее. Она, вероятно, заново переживала это в каждой газете, в каждом журнале, на каждой новостной станции. Она даже не смогла избежать знания на совете. Вполне возможно, это была лучшая пытка, которую когда-либо применял Аид.

— Держись подальше от моей дочери, Аид.

Ее голос был ровным, но угрожающим. Это был голос, который она использовала, чтобы вселять страх в сердца своих нимф и проклинать смертных.

Но это доставляло Аиду только удовольствие.

— В чем дело, Деметра? — он бросил вызов. — Боишься Судьбы?

Его слова были признанием. Они сказали, что он знает о пророчестве.

— Если ты действительно заботишься о ней, как ты так публично заявляешь, тогда оставь ее, — сказала Деметра. — Она может потерять все, если ты этого не сделаешь.

— И это действия кого-то, кто заботится о ней? — спросил Аид

Деметра шагнула к нему, ее голос дрожал.

— Я делаю это, потому что мне не все равно! Ты не подойдёшь моей дочери.

— Я думаю, она бы не согласилась.

Деметра сверкнула глазами и через мгновение, смеясь, отступила назад.

— Моя дочь никогда бы не предала меня.

У Аида возникло ощущение, что Деметра только пыталась убедить в этом саму себя.

— Она никогда бы не выбрала тебя, вместо меня.

— Тогда тебе нечего бояться, — сказал Аид.

За исключением того, что ей было чего бояться, потому что Персефона уже предала Деметру. Она предавала ее каждый раз, когда приходила в Невернайт, каждый раз, когда их губы встречались, каждый раз, когда она прижималась ртом к его члену, раздвигала ноги и позволяла ему попробовать ее на вкус. Персефона предавала Деметру каждый раз, когда они встречались, называя друг друга по именам, и именно эта мысль заставляла его улыбаться, когда он исчезал с территории Олимпии.