Игра судьбы

Глава VI

Душа за душу

Аид проводил Персефону вниз. Он хотел убедиться, что она согласится на предложенную им поездку домой, и познакомить ее с Антонием, своим водителем.

Циклоп терпеливо ждал, одетый в черный костюм и галстук. Когда он увидел Персефону, он улыбнулся, его глаза загорелись.

— Леди Персефона, — сказал он. — Это Антоний. Он позаботится о том, чтобы ты благополучно добралась домой.

Хотя он знал, что циклоп позаботится о ней, он чувствовал необходимость высказать свою точку зрения, удерживая взгляд Антония во время разговора.

Она важна.

— Я в опасности, милорд?

Ее вопрос привлек его внимание, и он обнаружил, что она смотрит на него снизу вверх. Несмотря на саркастический тон в ее голосе, он почувствовал ее беспокойство.

«Никто не причинит тебе вреда», — хотел сказать он, но эти слова только усилили бы ее страх. По правде говоря, Аид был чрезмерно заботлив. Возможно, это было как-то связано со смертным, которого он пытал прошлой ночью — человеком, который угрожал войной из Триады.

— Просто предосторожность, — заверил он ее. — Я бы не хотел, чтобы твоя мать ломилась в мою дверь, прежде чем у нее появится на то причина.

Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Антоний прочистил горло и открыл заднюю дверцу машины. Они оба посмотрели на Антони, который жестом указал на салон машины.

— Миледи, — предложил он.

— Милорд.

Персефона произнесла его титул тихим, с придыханием голосом. Это заставило его подумать о других вещах, например, о том, как она могла бы произнести его имя, когда кончила бы под ним.

Она повернулась и скользнула на заднее сиденье машины. Когда Антоний закрыл за ней дверь, он взглянул на Аида. Он знал этот взгляд. Это был взгляд «ты поблагодаришь меня позже», но Аид не был так уверен. Если бы Антоний не открыл рот, он мог бы снова поцеловать богиню так, как хотел в своем кабинете.

Но, возможно, именно от этого циклоп и спасал его, потому что Аид не был уверен, что отпустил бы Персефону во второй раз.

Он смотрел, как его черный лексус отъезжает по улице.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказала Минфа, наклоняясь в дверном проеме позади него. Она подслушивала в фойе, пока он провожал Персефону.

Аид не сводил глаз с машины; она стояла на повороте, почти вне поля зрения.

— Как ты думаешь, что я делаю?

— Подталкиваешь ее, — сказала Минфа. — Если ты не будешь осторожен, она влюбится в тебя.

Он был рад, что не смотрел на нимфу, потому что его губы изогнулись в улыбке.

Лексус, наконец, скрылся из виду, и Аид повернулся лицом к Минфе. Черты ее лица были заостренными и раскосыми, отчасти из-за яркого солнца, а отчасти из-за ее бурлящего суждения.

— Танатос искал меня, или ты просто шпионила? — спросил он, имея в виду ее недавнее вторжение в его кабинет.

— Почему каждый раз, когда я ловлю тебя на том, что ты делаешь то, чего не должен делать, я внезапно становлюсь шпионкой?

Аиду не понравились ее слова. Нимфа притворилась, что ее роль помощницы каким-то образом означала, что она была его хранительницей.

— А чего я не должен делать, Минфа?

Нимфа скрестила руки на груди.

— Скажи мне, Аид. Ты бы поцеловал ее, если бы я не появилась?

— Я действительно поцеловал ее, — ответил он. Глаза нимфы расширились, а затем сузились, когда он продолжил:

— Если ты увидела что-то, что тебе не понравилось, Минфа, я советую тебе стучать в будущем.

— Танатос ждет тебя в тронном зале, — сказала она, прежде чем развернуться на каблуках и захлопнуть за собой дверь.

Он вздохнул и телепортировался в Подземный мир, где встретил Танатоса. Бог Смерти был высоким и стройным, с белокурыми волосами и двумя черными рогами гайала. Аиду нравился Танатос, и он доверял ему так же сильно, как Гекате. Он был добрым богом, и он заботился о душах. Он был одним из их величайших защитников, большим королем для них, чем когда-либо был Аид.

Он поклонился, когда появился Аид, его большие черные крылья развевались за его спиной, как шелковая накидка.

— Милорд, — сказал он, и когда выпрямился, ярко-голубые глаза встретились с его.

— У нас проблема.

— Какая?

— Судьбы в смятении, — объяснил он. — Ножницы Атропос сломались.

Аид приподнял бровь. — Сломаны?

Танатос кивнул. — Тебе лучше пойти.

Ужас скрутил желудок Аида, но он согласился и последовал за Танатосом на остров Судьбы. Он нашел трех сестер в их ткацкой комнате.

В центре комнаты находился блестящий черный шар, в поверхность которого, как в гобелен, были вплетены миллионы нитей. Каждая нить представляла человека — судьбу, — которую Мойры соткали для существования. Обычно три сестры сидели по дуге вокруг земного шара. Клото начинала Нить Жизни, вплетая ее в поверхность карты, и когда она становилась достаточно длинной, Лахесис начинала свою работу, вплетая в нее судьбу, в то время как Атропос вырывала и распутывала нити, определяя смерть всех душ, перерезая их жизненные линии своими ножницами.

За исключением того момента, когда появился Аид, Клото и Лахесис утешали Атропос, которая причитала и рыдала, уткнувшись в ее руки.

— Ты должен исправить это, Аид! — потребовала Лахесис, когда заметила его.

— Да, ты должен! — воскликнул Клото.

— Мои ножницы! Мои прекрасные ножницы! — воскликнула Атропос.

— Я не могу помочь, если не знаю, что произошло, — сказал Аид, уже разочарованный этими тремя.

— Разве ты не слышал? — сплюнула Лахесис.

— Ножницы Атропос сломались! — вскипела Клото.

— Как? — спросил Аид сквозь зубы, сжимая пальцы в кулаки. Он терял терпение — опасное качество, когда дело касалось Судьбы. Аид знал, что ему придется действовать осторожно, иначе он окажется в их власти.

— Атропос? — спросил Аид.

Судьбе потребовалось мгновение, чтобы успокоиться. Затем она заговорила, ее темные глаза покраснели от слез.

— Я взяла нить с глобуса, выбрала и сплела смерть, и когда я пошла перерезать нить, она не порвалась. Я пробовала снова, и снова, и снова, и снова, пока мои ножницы не развалились на части.

Ее голос задрожал, и она снова начала выть, ужасный вой, который пронзил уши Аида и заставил его почувствовать ярость. Он сделал вдох и задержал его, пока не почувствовал себя немного менее кровожадным.

— Чья нить? — следующим спросил Аид.

Тяжело дыша и всхлипывая, Атропос снова посмотрела на Аида свирепым и диким взглядом. Он узнал этот дикий взгляд — это был взгляд богини, готовой к мести.

— Это смертный, который пытается обмануть смерть! — кипела она. — Сизиф де Эфира.

Аид нахмурился, услышав это имя, и темное чувство закралось в его грудь. Смертный с рыбного двора. Не было ничего удивительного в том, что этому человеку каким-то образом удалось найти способ бросить вызов Судьбе. У него были связи в преступном мире Новой Греции, а также в «Триаде». Вероятно, он перепробовал множество вариантов — магические зелья и заклинания, сотворенные магами, смертными, практикующими темную магию, даже реликвии, — пока не нашел то, что сработало.

— Исправь это, Аид! — воскликнула Клото.

— Найдите его! — взвизгнула Лахесис.

— Исправь это, найди его, Аид, — сказала Атропос. — Или мы расплетем Богиню Весны из твоей жизни!

— Да, — прошипели они все в унисон. — Или мы расплетем Богиню Весны из твоей жизни!

Тогда вы вызовете войну.

Глаза Аида вспыхнули, и он почти озвучил угрозу — обещание, — которое он сейчас давал, когда сестры начали кричать.

Аиду потребовалось некоторое время, чтобы понять почему, но он, наконец, заметил источник их агонии. Нить между ними поднялась на поверхность земного шара и распалась — и это было не по воле Судьбы.

Душа за душу, подумал Аид. Вселенная обрела бы равновесие, даже вопреки воле богов.

— Танатос, — сказал Аид, поворачиваясь к Богу Смерти. Это был приказ — отведи нас к этой умирающей душе.

Бог повиновался, и они вдвоем оказались в верхнем мире за пределами полуразрушенной квартиры в районе Македония.

Аид сразу узнал запах смерти — резкий, отвратительный и осязаемый. Это был запах, к которому он так и не привык, который захватил его разум и вернул его в ранние и древние дни на кровавом поле битвы, где он узнал различные запахи разложения.

Он обменялся взглядом с Танатос. Они пришли слишком поздно.

Аид коснулся двери, и она открылась. Внутри лежал мужчина. Он лежал на полу лицом вниз, раскинув руки веером. Это было так, как если бы он только что вошел в свой дом и рухнул безжизненным.

— Он должен был умереть только через год, — сказала Танатос. Хотя неожиданная смерть смертных не была редкостью, эти смерти все равно были организованы Атропос.

И кто-то отказал ей в этом праве.

Аид долго смотрел на безжизненный труп. Мужчина был молод, но его лицо было покрыто шрамами и струпьями, а на сгибе руки виднелись следы от уколов и синяки.

Евангелина, мрачно подумал бог.

— Имя? — спросил Аид.

— Александр Сотир, — сказал Танатос. — Тридцать три.

Аид нахмурился. Острая боль в груди застала его врасплох, но он понял, что это было — печаль. Он хотел бы помочь этому человеку преодолеть свою зависимость.

— Аид, — сказал Танатос. — Смотри.

Его взгляд переместился с тела на Танатоса и черные царапины на полу; они были влажными и выглядели как следы от волочения. Аид последовал за ними, и то, что он обнаружил в углу комнаты, привело его в ярость.

Это была душа Александра, и она лежала у ног Аид в позе эмбриона, сломленная и избитая. Он выглядел скорее как скелет, чем как человек. Кожа вокруг него была похожа на мембрану, почерневшую и похожую на смолу. Состояние души сказало Аиду две вещи о том, как умер смертный; что смерть была травматичной и неестественной.

Аид видел мало душ в таком состоянии, и он знал, что надежды нет. У этой души не было ни шанса на исцеление, ни шанса на перевоплощение.

Это был конец.

— Свяжись с Илиасом, — проинструктировал Аид Танатос. — Я хочу знать, как Сизиф связан с этим человеком.

— Да, мой господин, — сказал Танатос. — Должен ли я…

— Я позабочусь о нем, — быстро сказал Аид.

— Очень хорошо.

Он кивнул и исчез, оставив Аида наедине с душой.

Бог на мгновение замер, не в силах пошевелиться. Он не сомневался, что это будет продолжаться и дальше. Будет ли каждая смерть ломать душу? Будет ли каждая смерть обрывать еще одну нить, связывающую его с будущей королевой?

Он был уверен только в одном — он найдет Сизифа и сам пожнет его душу.

Аид опустился на колени и взял душу в свои объятия, телепортируясь на Поля Элизиума. Несмотря на тяжесть дня, здесь царил покой в тишине, в том, как ветер шевелил золотую траву. Это было место, предназначенное для исцеления, и хотя Аид знал, что душа Александра никогда не оправится от своего ужасного конца, он устроит ему лучший конец.

Под ярким голубым небом Аид поселил душу под листьями гранатового дерева, отяжелевшими от малиновых плодов.

— Хорошо отдохни, — сказал он, и в следующую секунду тень превратилась в полосу красных маков.

***

Аид обменял покой Элизиума на ужас Тартара, телепортировавшись в ту часть своего царства, которую ласково называют Пещерой. Это была самая древняя часть его владений, которая могла похвастаться высокими каменными образованиями, мерцающими драпировками и кристальными бассейнами с ледяной водой. Природная красота была омрачена отчаянными мольбами душ, которые были замучены здесь; частью страданий были гулкие крики, которые разносились по огромным потолкам.

Аид подошел к одной из каменных плит, на которой был распростерт Дункан со скованными запястьями и лодыжками. Он был раздет, и его пах был прикрыт тканью. Его грудь быстро поднималась и опускалась — признак страха. Его текстурированная кожа была покрыта потом. Он повернул голову и встретился взглядом с Аид, в глазах-бусинках было отчаяние.

— Милорд, мне очень жаль. Пожалуйста…

— Ты поднял руки на женщину, — сказал Аид, обрывая его. — Тот, кто не причинил никакого вреда, если не считать нескольких едких слов.

— Это никогда больше не повторится!

Огр начал бороться со своими оковами, тяжело дыша, когда его охватила истерика.

Губы Аид изогнулись в дьявольской улыбке.

— О, в этом я уверен, — ответил он, когда в его руке появился черный клинок. Король Подземного мира склонился над огром, прижимая лезвие к его выпуклому животу. — Видишь ли, богиня, к которой ты прикоснулся, которую ты пытался задушить, на которой ты оставил отметину, будет моей женой.

Как раз в тот момент, когда Дункан проревел свой последний отпор, Аид вонзил нож в живот огра.

— Я не знал! — воскликнул Дункан.

Аид опустил нож, делая глубокий надрез с намерением обнажить печень существа и призвать стервятников полакомиться ею, но чем больше Дункан повторял — я не знал, я не знал, — тем злее становился Аид. Чем больше он думал о Персефоне, хрупкой и бессильной, подвешенной за горло в руке огра, тем сильнее разгоралась его ярость. Он вонзил клинок в живот огра раз, другой, затем снова и снова, пока тот не перестал говорить, пока изо рта у него не потекла кровь. Пока он не умер.

Наконец, Аид отрубил ему руки, и когда он закончил, он отступил назад, тяжело дыша, с лицом, забрызганным кровью.

Это не было пыткой.

Это было убийство.

Аид выронил клинок, как будто он обжегся, и заложил руки за голову. Он закрыл глаза и делал глубокие вдохи, пока снова не почувствовал спокойствие. Он был безумным, больным и жестоким. Как он мог думать, что однажды станет достоин любви?

Мысль была смехотворной, а его надежда — эгоистичной.

И тогда он понял, что единственный способ удержать Персефону — это если она никогда не раскроет эту его сторону. Ту, что жаждала жестокости и кровопролития.

***

Позже тем же вечером Танатос нашел Аида в его кабинете и предложил сверток, завернутый в белую ткань.

— Ножницы Атропос, — сказал он.

Аид отнесет их Гефесту, чтобы Бог Огня мог их восстановить.

Эти двое молчали, каждый погрузившись в свои мысли.

Через мгновение Танатос заговорил.

— Какая сила может разрушить магию Судьбы?

— Их собственная, — ответил Аид.

Что означало, более чем вероятно, что Сизиф де Эфира нашел реликвию.

После Великой войны падальщики собирали предметы с поля боя — куски разбитых щитов, мечи, копья, ткани. Это были предметы, которые содержали остаточную магию, предметы, которые все еще могли представлять угрозу, если попадут не в те руки. Аид годами работал над извлечением реликвий из обращения на черном рынке, но их были тысячи, и иногда требовалась катастрофа, чтобы выяснить, у кого из них они есть.

Катастрофа, подобная Сизифу де Эфире.

Аид был бы проклят, если бы позволил такому смертному, как он, обмануть его.

Илиас доставил досье ранее. Это подтвердило то, что подозревал Аид — Александр Сотир был зависим от Евангелины и задолжал своему дилеру Сизифу, но установление связи не принесло пользы, пока Аид не обнаружил смертного.

— Что ты будешь делать? — спросил Танатос.

— Отправлюсь на Олимп, — ответил Аид, содрогаясь.