Игра судьбы

ГЛАВА XIX

ПРОЕКТ «ХАЛКИОН»

Аид телепортировался в свои покои, голый, с напряженным членом, отчаянно нуждающимся в освобождении.

«Она бросила меня», — подумал он, делая большой глоток прямо из бутылки виски, которую стащил из своего бара. Он расхаживал, тело напряглось. Чем больше он двигался, тем больше ему напоминали о его нужде.

Чертовы Судьбы. Чертова Минфа.

«Я получил по заслугам», — подумал он. Я также бросил её. Это то, что она чувствовала?

Эта мысль была и приятной, и мучительной одновременно.

Он сделал паузу, еще раз отпил из бутылки и бросил ее в ревущий огонь. Она разлетелась вдребезги, и на мгновение вспыхнуло пламя — идеальное представление о том, что он чувствовал внутри. Когда пламя погасло, он оперся о стол и обхватил пальцами свою набухшую длину, стиснув зубы и закрыв глаза.

В темноте своего разума он телепортировался к Персефоне, обнаружив ее распростертой на кровати, с раздвинутыми ногами, погруженными в нее пальцами, доставляющими удовольствие точно так, как он учил ее в ваннах. Ее пятки впились в кровать, спина выгнулась, дыхание стало тяжелым. Она была прекрасна, обнаженная кожа купалась в лунном свете — серебристая богиня в муках страсти.

Затем она встала на колени и стала раскачиваться взад-вперед, покачивая бедрами и двигая рукой.

«Скажи мне, что ты думаешь обо мне», — сказал Аид, и его рука сжала его член, слегка поглаживая, смакуя удовольствие, которое нахлынуло на него.

Персефона повернулась, ее широко раскрытые зеленые глаза встретились с его в темноте. Даже при таком освещении он мог видеть, что ее щеки раскраснелись. Ее волосы в беспорядке упали вокруг лица, а соски напряглись под ночной рубашкой.

— Ну? — он подсказал.

— Да, — выдохнула она. — Я думала о тебе.

Он низко зарычал своим горлом.

— Не останавливайся из-за меня.

Она встала на колени и стянула рубашку через голову. Его глаза блуждали по ее прекрасному телу, полным грудям и темным соскам. Тонкую талию, которую он хотел обнять, когда она оседлала его, чтобы освободить, и широкие бедра, которые прижимались бы к нему, когда он входил в нее.

Богиня начала снова, раздвигая свою плоть, чтобы доставить себе удовольствие. Некоторое время они поддерживали зрительный контакт, и пока она двигалась вверх и вниз, Аид гладил себя, с возрастающей настойчивостью, чем больше он наблюдал за ее страстью, запрокидыванием головы, подпрыгиванием грудей, прикусыванием зубами ее нижней губы. Вскоре его бедра задвигались, толкаясь в его руку.

— Кончи для меня, — приказал он. — Кончи, моя дорогая.

Ее крики уступили место его собственным, когда его тело дернулось, рука наполнилась горячей разрядкой. Он рухнул напротив стола, тяжело дыша. Несмотря на то, что ему нужно было отдышаться, он рассмеялся.

Он смеялся, потому что у него только что был один из самых жарких сексуальных контактов за всю его долгую жизнь. Потому что его богиня — его будущая жена — ублажала себя — и она думала о нем.

***

— Скажи мне, почему ты идёшь с Минфой на Олимпийский бал сегодня вечером, а не с Персефоной?

Вопрос исходил от Гекаты, которая стояла позади Аида, пока он поправлял галстук перед зеркалом. Богиня Колдовства не выглядела довольной, возвышаясь в своих пурпурных одеждах, скрестив руки на груди.

Олимпийский бал проводился каждый год в Музее древних искусств. Это было экстравагантное мероприятие и повод для богов выставить напоказ свое богатство. Единственная причина, по которой Аид посещал его, заключалась в том, что мероприятие одновременно служило сбором средств. В этом году бал был посвящен Подземному миру, что означало, что Аид и его фонд приложили руку к выбору благотворительной организации.

— Я не иду с Минфой, — сказал Аид. — Она моя помощница.

И он не спросил Персефону, потому что она отправлялась по заданию на работу и забирала Лексу.

— Ты понимаешь, что единственное, что увидит Персефона, это то, что ты придешь на бал с Минфой?

Аид подумал о той ночи в бассейне, когда Минфа прервала их. Персефона многозначительно посмотрела на его пах, на его член и тяжелые яйца. Он слышал ее слова в своей голове. «Тогда Минфа сможет помочь тебе с твоими нуждами».

Аид стиснул зубы и повернулся к богине.

— Я не собираюсь приходить с ней под руку, — сказал Аид. — Она пойдёт для того, чтобы представить проект Халкион.

Это было то, над чем его сотрудники работали в фонде Кипарис — некоммерческой организации, которая будет оказывать реабилитационную помощь смертным бесплатно. Это было вдохновлено Персефоной, чьи слова он все еще слышал ясно, как божий день.

«Если ты собираешься заключить сделку, попроси их пойти на реабилитацию, если они наркоманы, еще лучше — заплати за это».

Он делал недостаточно. Если его истинной целью было сделать так, чтобы жизнь в Подземном мире была лучшим существованием для душ, у них должна была быть надежда, пока они живы. За последние несколько недель Аид узнавал о надежде все больше и больше, чем он когда-либо мог себе представить.

Геката смотрела, приподняв бровь.

— Минфа знает об этом?

— Я не давал ей повода думать иначе, — сказал Аид.

Богиня покачала головой.

— Ты не понимаешь женщин, — сказала Геката. — Если ты не дашь это ясно понять, то есть если не произнесёшь слов: Минфа, ты не моя пара, она подумает именно так.

— И с чего ты вдруг стала экспертом?

— Возможно, меня не интересуют отношения, Аид, но я прожила дольше тебя и видела, как эти эмоции разрушают человечество. Кроме того, — она вздернула подбородок, — я подслушала, как Минфа говорила своим приспешникам, что у нее свидание с тобой этим вечером.

— Ее приспешники? — спросил он.

— У нее есть группа нимф, которым она жалуется на все. Ты бы слышал, как она говорит о Персефоне.

Глаза Аида сузились, и внезапно он преисполнился любопытства.

— Как она говорит о Персефоне?

Глаза Гекаты угрожающе сверкнули, когда она подробно описала ужасные вещи, которые Минфа сказала о Богине Весны, включая то, что назвала ее шлюхой в милости — уничижительный термин, который смертные использовали, описывая кого-то, кто спит с богом в обмен на их благосклонность. Когда Геката закончила говорить, у Аида был только один вопрос.

— Почему я только сейчас слышу об этом?

— Я собирала доказательства, — сказала она, защищаясь. — И если ты думаешь, что я позволяю им безнаказанно обзывать Персефону, ты ошибаешься.

Аид ждал, и Геката наконец объяснила.

— Я… может и отправила армию ядовитых многоножек, чтобы испортить их пикник. Во второй раз я отправила жуков-волдырей.

— Во второй раз? Это случалось не один раз?

— Что я могу сказать? Минфа вышла из-под контроля, — сказала Геката, игнорируя истинную природу вопроса Аида, который заключался в том, почему она не пришла к нему раньше?

Аид отвернулся от Гекаты, стащив свою маску со стола позади себя.

— Итак, — уклончиво ответила Геката. — Что ты собираешься делать?

— Я поговорю с Минфой, — ответил Аид.

— Поговоришь, — повторила Геката. — Ты не собираешься использовать это как возможность для…Ну не знаю… Изгнания ее из Подземного Мира?

— Возможно, я недостаточно ясно дал понять, — сказал Аид и встретился взглядом с Гекатой. — Как ты так… метко отметила в начале этого разговора. Поверь, богиня, после того, как я закончу с Минфой, у нее не останется сомнений в том, как ей следует обращаться с Персефоной.

Аид двинулся, чтобы открыть дверь, обнаружив нимфу с другой стороны. Ее рука была поднята, как будто он поймал ее как раз перед тем, как она собиралась постучать. Она была одета в изумрудное платье, и драгоценные камни тяжело свисали с ее ушей и шеи.

— О, — сказала она, широко улыбаясь, ее глаза метнулись к Гекате, которая все еще оставалась на заднем плане. Они слегка сузились, прежде чем снова сфокусироваться на Аиде.

— Я… пришла посмотреть, готов ли ты.

— Более чем, — ответил Аид, и прежде чем нимфа успела отреагировать, он призвал свою магию и телепортировался. Они появились в Музее древних искусств, сразу за бальным залом, где должен был состояться ужин.

— Шлюха в милости, — сказал Аид, закрепляя свою маску.

Минфа посмотрела на него со смесью опасения и страха на лице.

— Что?

— Ты утверждаешь, что не узнаете эти слова? — спросил Аид.

Минфе нечего было ответить.

— В следующий раз, когда я услышу, что ты плохо отзываешься о Персефоне, будет последним разом, когда ты работаешь на меня, — сказал Аид. — Я ясно выражаюсь?

Нимфа вздернула подбородок, глаза заблестели от гнева, но она хранила молчание, более чем вероятно, смущенная и рассерженная тем, что ее призвали к ответу за ее злонамеренное поведение. Аид покинул холл и вошел в бальный зал. Его сразу же приветствовал вид Персефоны, спускающейся по лестнице, увенчанной золотом и облаченной в пламя.

Он смотрел открыто и жадно. Платье облегало ее тело, напоминая ему, что он видел ее обнаженной, касался ее самым интимным образом, слышал, как она шепчет его имя. Он знал, что она думает о том же, когда ее бутылочно-зеленые глаза прошлись по его телу, воспламеняя его изнутри, а затем его мысли превратились в хаос, и он задался вопросом, носит ли она что-нибудь под этим платьем.

Но пока она смотрела, ее глаза потемнели. Аид напрягся, когда Минфа подошла к нему, и шелест ее платья резанул его по ушам, как затачиваемый стальной клинок.

Он не обращал внимания на нимфу, но это не имело значения. Он понял выражение лица Персефоны. Она предположила то, что предсказала Геката, что они пришли вместе. Аид мог слышать самодовольный голос Гекаты.

Я же тебе говорила.

Персефона допила свое вино и затем исчезла в толпе, Лекса следовала за ней по пятам.

— Я думаю, тебя просто оскорбили, — прокомментировала Минфа.

Настроение Аида омрачилось, и он обошел толпу, пытаясь удержать Персефону в поле зрения. Он хотел объяснить, пока не стало слишком поздно, но путь ему преградил Посейдон. Бог был одет в яркий костюм, а его волосы, казалось, были уложены гелем во что-то, напоминающее океанскую волну. Аид подумал, что он выглядит нелепо, и задался вопросом, что Танатос подумал бы о его волосах.

— Брат, — сказал Посейдон и оглянулся через плечо туда, где Персефона стояла с Гермесом. — Я тебя от кого-то скрываю?

Аид не ответил.

— Она прекрасна, — сказал он. — Я могу сказать это даже через маску. Возможно, ты поделишься, когда устанешь от нее.

Аид прищурился, наклонив голову, и сделал шаг ближе к своему брату. Они были равны по росту, но не по размеру. Посейдон был крупнее, но Аид был сильнее. Если Посейдону требовалось напоминание, Аид был рад услужить.

— Если ты еще раз хотя бы взглянешь в ее сторону, я разорву тебя на части и скормлю твою тушу титанам, — сказал Аид. — Хочешь проверить?

У Посейдона хватило наглости выглядеть удивленным, его аквамариновые глаза сверкнули, и он приподнял светлую бровь. — Защищаешь территорию, брат?

— Это ещё фигня. Ты бы видел, что он сделал, когда я спас ее от утопления, — сказал Гермес, прогуливаясь вокруг них, волоча крылья по земле. Аид сделал шаг назад.

— Он мочился по кругу вокруг нее? — спросил Посейдон.

Челюсть Аида напряглась, и он перевел свой темный взгляд на Гермеса, который только начал открывать рот, когда он посмотрел на Аида и закрыл его. У него было чувство, что он знал, что Гермес собирался сказать, что он пометил Персефону другим способом, заключив сделку.

— В чем дело, брат? Боишься, что ее взгляд будет блуждать?

Аид почувствовал, как в нем поднимается тьма. Он покажет Посейдону, каково это — иметь блуждающие глаза, когда его извлекут из черепа и швырнут через всю комнату.

Но Посейдона спасла Минфа, появившаяся у него за спиной. Она взяла его под руку и одарила очаровательной улыбкой.

— Посейдон, — сказала она страстным голосом. — Сколько лет, сколько зим.

Бог моря посмотрел на нее сверху вниз, одарив широкой хищной улыбкой.

— Минфа. Ты выглядишь восхитительно.

Она потянула Посейдона за руку.

— Вы нашли свой столик? — спрашивала она. — Я была бы более чем счастлива помочь.

Когда она повернулась, она посмотрела на Аида так, как будто говоря «не устраивай сцену».

Когда они ушли, Аид заговорил.

— Если ты не хочешь, чтобы Посейдон был придурком, ты не должен провоцировать его.

Аид посмотрел на Бога Обмана.

— Что Персефона сказала тебе?

Гермес приподнял бровь.

— Любовная ссора?

Он сверкнул глазами.

— Я призвали ее к ответу за то, что она трахала тебя глаза, и она пыталась это отрицать, но мы все это видели — от вас обоих, я мог бы добавить — и мы все чувствовали себя неловко. Ты знал, что она думает, что ты не веришь в любовь?

— Что?

— Она, кажется, тоже довольно огорчена этим, — добавил Гермес, блуждая глазами по комнате. — Ой! Вишенки!

Он начал уходить, но остановился и посмотрел на Аида.

— Если тебе нужен мой совет…

Аиду не нужен был, но ему также не хотелось говорить.

— Скажи ей.

— Сказать ей что?

— Что ты любишь ее, идиот.

Гермес закатил глаза.

— Все эти прожитые годы, а ты ни капельки не познал себя.

Затем Гермес ушел, и когда Аид снова начал искать Персефону, ее там уже не было. Он разочарованно вздохнул, и его пальцы сжались в кулаки по бокам. В его голове крутилось так много слов — слова Гекаты, Минфы, Посейдона и Гермеса. Странно, но это было то, что Геката сказала давным-давно, и теперь это эхом отдавалось в его голове.

У Персефоны есть надежда на любовь, и вместо того, чтобы подтвердить это, ты насмехался над ней. Страсть не требует любви? О чем ты думал?

Он не был, вот в чем была проблема.

«Почему я позволил ей думать что-то настолько ложное?» — подумал он, а потом ответил сам себе. «Потому что я боялся раскрыть правду своего сердца — что я всегда хотел любить и быть любимым».

Он надеялся защитить свое сердце, построить вокруг него такую прочную клетку, что ничто — даже Персефона с ее состраданием — не сможет пробиться сквозь нее. За исключением того, что сейчас она была единственным человеком, которого он хотел принять близко к сердцу. Он искал ее сострадания. Он хотел ее любви.

Потому что он любил именно ее.

Эти слова пронзили его грудь и повернулись там, как лезвие. Он почувствовал боль во всем теле, в подошвах ног и кончиках пальцев. Он остался с чувством неуверенности, сырости и беззащитности. Он посмотрел поверх толпы на собравшихся смертных и бессмертных, которые не обращали внимания на тот факт, что он полностью изменился в этот самый момент, в самом причудливом месте.

Почему у него не могло быть этого осознания в другом месте? Может быть, в Подземном мире? Нависая над Персефоной, когда его член дразнил ее вход?

— Чертовы судьбы, — пробормотал он.

— Что это было? — спросила Минфа, появляясь рядом с ним.

Аид взглянул на нее.

— Я надеюсь, что Посейдон счел твою помощь приятной.

— Ревнуешь, Аид?

— Едва ли, — ответил он.

— Не обижай меня, — огрызнулась Минфа. — Я сделала это ради тебя. Все, что я делаю, — это ради тебя.

Они уставились друг на друга. Аид не был уверен, что ему следует сказать. Он не был в неведении относительно чувств Минфы к нему, и ему пришлось признать, что он никогда не обращался с ней хорошо.

— Минфа…

— Я пришла сказать, что пришло время для твоего объявления, — сказала она, прерывая его. — Ты должен занять свое место.

Она взяла платье в руки и, повернувшись, направилась к сцене. Аид следовал позади, держась в тени, его присутствие игнорировалось, когда Минфа была представлена и оказалась в центре внимания. Она выглядела почти радостной, когда говорила, без малейшего намека на ее прежнее разочарование, но она не могла скрыть от него свое разбитое сердце. Он мог видеть это неуловимо — глаза, которые были недостаточно яркими, улыбка, которая была недостаточно широкой, плечи, которые были недостаточно высокими.

— Добро пожаловать, — сказала она. — Для Лорда Аида большая честь представить благотворительный проект «Халкион» в этом году.

Свет потускнел, и экран опустился, воспроизводя короткое видео о проекте. Аид не был сентиментальным, но этот проект пришелся ему по душе. Возможно, это было потому, что он был вдохновлен Персефоной, или потому, что он принимал активное участие в проектировании здания, выборе технологии и услуг, которые будет предоставлять объект. Каждый раз, когда Катерина, директор его фонда, задавала ему вопросы, он отвечал на них, думая о Персефоне. Он надеялся, что она будет гордиться этим, что она увидит, как много значат для него ее слова.

Аид пробрался на сцену в темноте, и когда зажегся свет, он предстал перед толпой, которая приветствовала его при виде. Когда они успокоились, он заговорил.

— Несколько дней назад в «Нью Афин Ньюс» была опубликована статья. Это была язвительная критика моей роли бога. Среди этих гневных слов были предложения о том, как я мог бы стать лучше. Я не думаю, что женщина, написавшая это, ожидала, что я приму эти идеи близко к сердцу, но, проведя с ней время, я начал понимать, как я мог бы стать лучше, я начал смотреть на вещи ее глазами.

Он ухмыльнулся, посмеиваясь, думая о том, какой свирепой она могла быть, защищая смертных.

Я никогда не встречал никого, кто был бы так увлечен моими ошибками, поэтому я последовал ее совету и инициировал проект Халкион. Я надеюсь, что просматривая выставку проекта, Халкион послужит пламенем во тьме для потерянных.

Боги и смертные вскочили на ноги, хлопая в ладоши, а Аид отступил, чувствуя себя неуютно в центре внимания. Он хотел дематериализоваться во тьме на остаток вечера, но он также хотел знать, что Персефона думает о проекте. Он отошел в сторону, когда очередь людей пробралась на выставку, и встретился взглядом с Афродитой, которая свирепо посмотрела на него, вероятно, не простив ему угрозу, которую он высказал Адонису.

Он отвел взгляд и поискал Персефону, найдя ее за своим столом. Он узнал выражение ее лица, каким увидел его в первый раз, когда она прибыла в Невернайт.

Она колебалась.

Она не приближалась, пока почти все не вошли внутрь, и когда она это сделала, Аид последовал за ней, призвав свою магию, чтобы идти рядом с ней. Наблюдать за ней таким образом казалось навязчивым, но в то же время интимным, и он восхищался безмятежным выражением ее лица, когда она не торопясь бродила по выставке, останавливаясь у каждого плаката, чтобы посмотреть на концептуальные рисунки здания и садов, статистические данные о текущем состоянии наркомании и психического здоровья в Новой Греции, и как эти цифры только увеличились после Великой войны.

Дольше всего она задержалась у 3D-печатной модели реального здания и обширной территории, полной деревьев, садов и потайных тропинок. Он подумал о том, чтобы подойти к ней, но во взгляде ее лица было что-то прекрасное — что-то задумчивое и нежное, — и он не хотел беспокоить ее, поэтому ушел.

За пределами выставки Аид нашел своего брата, Зевса. Бог Грома ухмыльнулся, больше похожий на древнего Царя Богов, чем на современного человека, которого он обычно пытался воплотить, стоя полуодетым рядом с Герой.

— Хорошо сыграно, брат.

Он хлопнул Аида по спине, и бог сжал пальцы в кулак, чтобы не ударить его.

— Весь мир падает в обморок от твоего сострадания.

— Молодец, — сказала Гера скучающим тоном. Она лишь на мгновение встретилась взглядом с Аидом, прежде чем вытянуть шею, глядя в другой конец комнаты, ее рука все еще была обвита вокруг руки мужа.

— О чем ты говоришь, Зевс? — спросил Аид.

— О смертной! — воскликнул он. — Используешь ее клевету в своих интересах. Гениально, на самом деле.

Аид сверкнул глазами. Он не рассматривал это как возможность выглядеть лучше, и ему было неприятно, что его брат искажал его намерения, но это было неудивительно.

— Я не желаю такой похвалы или внимания, — сказал Аид. У Персефоны были веские доводы, и он прислушался.

— Конечно, нет, — съязвил Зевс, толкая Аида в бок, как будто они делились каким-то секретом. — Должен признаться, я занижал свои ожидания, когда услышал, что бал будет посвящен твоему королевству, но это… это мило.

— Какая похвала, — вежливо прокомментировал Аид. — Если вы меня извините, мне нужно выпить.

Аид обошел своего брата и Геру и направился прямо к бару. Он заказал виски и быстро осушил его, гадая, сколько еще ему нужно здесь оставаться. Это было не так, как если бы эти люди пришли за ним или даже за благотворительностью. Речь шла о моде, выпивке, танцах, веселье, за исключением того, что это не было идеей веселья Аида. Он хотел провести ночь между ног Персефоны, доставляя и получая удовольствие.

При этой мысли он обернулся и обнаружил объект своих скандальных мыслей в нескольких шагах от себя. Его взгляд сразу же привлекла ее обнаженная спина, и он подумал о том, как она выгибалась навстречу ему в бассейне, отчаянно желая удовольствия. Он приблизился, и он знал, что она почувствовала его, потому что она выпрямилась и повернула голову так, чтобы он мог видеть ее лицо — тонкий носик и красивые губы.

— Есть что критиковать, леди Персефона? — спросил он.

— Нет, — сказала она тихо, задумчиво. — Как давно ты планировал проект «Халкион»?

— Недавно.

— Это будет прекрасно.

Он наклонился ближе, пальцы скользнули по ее плечу, обводя края черной аппликации, которая змеилась по ее спине. Она была теплой, ее кожа мягкой, и она вздрагивала каждый раз, когда они прикасались кожа к коже.

— Прикосновение тьмы, — пробормотал он, скользя пальцами вниз по внутренней стороне ее руки, пока они не переплелись с ее собственными. — Потанцуй со мной.

Она повернулась к нему лицом, наклонив голову так, что их взгляды встретились. Он мог ясно видеть ее светлую душу, и его тьма была притянута к ней.

— Хорошо.

Он поднес ее руку к своим губам, целуя костяшки пальцев, прежде чем повёл ее в центр зала. Он притянул ее ближе, их бедра соприкоснулись, и он низко зарычал. Его член напрягся, напомнив ему о ваннах и о том, как сильно он хотел быть внутри нее. Он задавался вопросом, какие заголовки появятся в средствах массовой информации, если он поцелует ее сейчас и уведет в Подземный мир.

«Аид похищает Персефону», — подумал он, сжимая пальцы вокруг ее руки и бедра, когда он вел ее в танце, их взгляды были непоколебимы, жар между ними нарастал, ад, который стал холодным как лед, когда она заговорила.

— Потанцевал бы с Минфой.

Он стиснул зубы.

— Ты бы предпочла, чтобы я танцевал с ней?

— Она твоя спутница.

— Она не моя спутница.

Ему пришлось потрудиться, чтобы сдержать свое разочарование.

— Она моя помощница, как я уже говорил вам.

— Помощница не придёт под руку на торжественное мероприятие.

Он узнал слова Гекаты, когда она говорила, и закипел.

— Ты ревнуешь, — сказал Аид, ухмыляясь.

— Я не ревную!

Ее глаза вспыхнули.

— Я не позволю, чтобы меня использовали, Аид.

Он нахмурился.

— Когда я использовал тебя?

Она молчала, ее разочарование было ощутимым.

— Отвечай, богиня

— Ты спал с ней?

Он замер, как и все остальные, кто делил с ними танцпол.

— Звучит так, как будто ты просишь об игре, богиня.

— Ты хочешь поиграть в игру?

Она отдернула свои руки от его.

— Сейчас?

Это был единственный способ, которым он мог ответить на ее вопрос, и она знала это. Он протянул ей руку, чтобы она взяла ее, его глаза горели, умоляя ее восстановить их связь.

Пойдем со мной в Подземный мир, подумал он. Ты не вернешься прежней.

Он знал, когда она приняла решение, потому что ее взгляд стал свирепым и решительным — она получит то, что хочет. Затем ее пальцы переплелись с его, и он улыбнулся, телепортируясь в Подземный мир.