Файя Эштон была маленькой женщиной – ростом не больше пяти футов. Я сомневалась, что она весит больше сотни фунтов. Хотя ей еще явно не исполнилось шестидесяти, она уже полностью поседела, а ее лицо изрезали морщины. Темные глаза светились энергией, отчего сквозь морщинистую маску словно просвечивал терзаемый юный дух, пойманный в капкан состарившегося раньше времени тела.
Инвалидная коляска не была результатом старости или травмы. Файя была прикована к ней с детства после полиомиелита. Из-за последствий неизлечимой болезни Кабал-клан и получил ее. Когда отец Файи, обладавший даром ясновидения, не смог больше оплачивать растущие счета за медицинские услуги, он обратился в Кабал-клан Кортесов и сделал им предложение. Если они гарантируют девочке наилучшее лечение, то могут взять ее. Они согласились.
Когда Оскар закрыл за нами дверь, Файя резко развернула инвалидную коляску на сто восемьдесят градусов.
– Долго же ты… Только не неси чушь, что, мол, не хотел причинить мне боль. Боль причинять уже давно нечему.
– Мы действовали в других направлениях, – ответил Лукас. – Имелись кое-какие подсказки, которые мы и разрабатывали.
– Хороший ответ, – улыбнулась Файя, затем посмотрела на меня. – А ты, наверное, дочь Рут Винтербурн.
– Пейдж, – представилась я, протягивая руку.
Она пожала ее удивительно сильно, потянула меня вниз и поцеловала в щеку. Затем Файя взяла мое лицо двумя руками и подержала перед собой, глаза в глаза. У нее на лбу выступили капельки пота. Мгновение спустя она отпустила меня и улыбнулась.
– Прекрасная девочка, – сказала Файя.
– Я тоже так думаю, – вставил Лукас.
– Тебе и следует так думать, – рассмеялась Файя. – Лучшей ты просто не мог найти. Так, ну и что у вас для меня есть?
Лукас рассказал ей детали, в особенности об Эдварде, вручил фотографию Эдварда и Наташи, которую забрал у них дома, а также рубашку, которую снял с вешалки там же. Я и не знала, что он так запасся. Наверное, Лукас уже тогда думал обратиться к Файе.
Пока Файя слушала, капельки пота стали появляться также и на щеках и подбородке, и скоро по всему лицу покатились струйки пота. В помещении работал кондиционер, было прохладно, у меня на голых руках выступила гусиная кожа, но Файе, очевидно, было жарко. Когда Лукас закончил рассказ, я предложила сходить к Оскару и принести Файе веер или холодного питья.
– Дело не в температуре воздуха, дорогая, – ответила она. – Дело во мне. Не так-то просто заставить старый мозг работать.
Я вспомнила, как моя мать помогала одной некромантке, когда та начала проигрывать схватку с миром духов.
– Можно я кое-что попробую? – спросила я. – Заговор?
– Пробуй, пожалуйста.
Я произнесла успокаивающий заговор и повторила его, усиливая действие. Файя закрыла глаза, ее губы беззвучно шевелились. Посидев так, она открыла один глаз.
– Неплохо, – признала она. Затем открыла второй глаз, улыбнулась и расправила плечи. – Гораздо лучше. Что это?
– Просто успокаивающий заговор. Его знает любая ведьма. Я удивлена, что здесь в штате нет ни одной. Шаманы – великолепные медики, но на роль медсестры следовало бы взять ведьму.
– Попробуй предложить это проклятым колдунам, – фыркнула Файя.
– Предложу, – ответила я. – Я скажу об этом Беницио при следующей встрече.
Файя удивленно приподняла брови, на ее губах промелькнула легкая улыбка. Создавалось впечатление, что она готова рассмеяться, услышав шутку.
– Пейдж говорит серьезно, – подтвердил Лукас. – Она обязательно ему скажет, а что еще более поразительно, он ее, вероятно, послушает.
– Я знаю, как на него воздействовать, – заметила я, искоса поглядывая на Лукаса.
Файя запрокинула голову и расхохоталась.
– Ты обнаружила у подонка слабое место? Вот умная девочка. Если тебе удастся приставить ко мне ведьму, то ты будешь первой в списке посетителей, которым я рада. А теперь давайте посмотрим, что я могу сделать для вас.
Файя положила фотографию Эдварда себе на колени и уставилась на нее. Я взяла стул и села позади Файи, зная, что всегда легче концентрироваться, когда на тебя не смотрят. Лукас сел рядом со мной.
Мгновение спустя плечи Файи опустились, она склонилась вперед – словно потеряла сознание. Я бросила взгляд на Лукаса. Он кивнул, показывая, что все нормально. В полной тишине прошло минут десять. Затем мышцы Файи напряглись, рот приоткрылся.
– Я… – произнесла она.
И сразу резко вдохнула, выпрямилась, глаза ее закатились так, что остались видны только белки. Лукас вскочил со стула. Файя поморгала, приходя в себя, и отмахнулась от него.
– Простите, – пробормотала она. – Это была ошибка – мне не следовало так раскрываться. Меня ударило его эмоциями.
– Ты его нашла? – спросил Лукас.
– Большую черную дыру ненависти – вот что я нашла. Это он. Меня чуть не засосало. – Она содрогнулась. – Хорошо, попробуем еще. Теперь я выключу эмоциональный радар и буду придерживаться только визуальных образов. Файя опустила голову. На этот раз ей потребовалась всего минута, чтобы настроиться на Эдварда.
– Он сидит на краю кровати, уставившись в стену. Это особо вам не поможет. Так, давайте я посмотрю, что его окружает. Кровать, туалетный столик, телевизор, две двери… Подождите, на двери что-то есть. План эвакуации при пожаре. Значит, он в гостинице или мотеле. Неудивительно. Детали, детали… Вижу окно. Оно выходит на крыши зданий, значит, расположено не ниже третьего этажа. Возможно, впрочем, что и на уровне четвертого. В номере чисто. На полу даже носка не валяется. Так, направляйте меня.
– Назад к окну, – сказал Лукас. – Опиши здания, которые видишь снаружи.
– Два. Бетон, множество окон. Высокое подальше, более низкое перед окном, футах в пятидесяти. Вида практически нет. Здание все закрывает.
– Какие-нибудь особенности у одного или второго есть?
– Нет… Подожди. У дальнего какие-то буквы на крыше, но слишком далеко, не прочитать.
– Солнце видишь?
– Нет.
– Тени?
– У окна.
– С какой стороны падает?
– Умный мальчик, – улыбнулась Файя. – Прямо в комнату. Значит, окно выходит на юг.
– Вернемся к плану эвакуации. Можешь его прочитать?
– Да. Но на нем не указано названия гостиницы или номера комнаты. Я уже об этом подумала.
– А стоимость номера указана?
– Да. Сто долларов ровно.
– Хорошо.
Лукас еще раз провел Файю по номеру, но не нашел ничего полезного. Хотя я время от времени направляла на нее успокаивающий заговор, пожилая женщина снова покрылась капельками пота, поэтому Лукас завершил свой поиск.
– Последнее, – сказала Файя. – Давайте я быстренько займусь им самим. Он все еще сидит на кровати, наверное, думает. Если он что-то планирует, я могу это узнать.
Она замерла на месте, снова уронив голову на грудь. Минута прошла в молчании, затем Файя содрогнулась, подняла голову и часто заморгала. Лукас положил руку ей на плечо. Мгновение спустя она еще раз содрогнулась.
– Опять проклятая черная дыра. Это… Я никогда не чувствовала ничего подобного. Наташа столько для него значила. – Файя сглотнула. – Но ведь даже Гитлер любил своего пса, правильно? Способность любить еще не делает человека хорошим, а Эдвард к хорошим людям точно не относится. Его волновала только она. Так, давайте попробуем еще разок.
– Наверное, тебе не следует…
– Так, я поймала его. Просто поддержите меня. – Файя выдохнула, голова опять рухнула на грудь. – Он разочарован. Убийства не помогают, не заполняют пустоту. Ему требуются новые. Одно он оставлял напоследок, но не может ждать. Он собирается… – Ее голова резко откинулась назад и с такой силой ударилась о подголовник инвалидной коляски, что снова подпрыгнула. – О-о, – выдохнула она.
Файя схватилась за ручки инвалидного кресла, ее тело напряглось, выгнулось над коляской, выпрямилось как доска и соскользнуло на пол. Мы кинулись к пожилой женщине, и Лукас подхватил ее до того, как она упала. Ее били судороги, глаза закатились. Я схватила с ближайшего стола карандаш, открыла ей рот и прижала карандашом корень языка. Постепенно конвульсии прекратились. Файя замерла, словно замороженная, в руках Лукаса. Он осторожно опустил ее на пол.
– Я позову Оскара, – сказал Лукас.
– А она…
– С ней все будет в порядке… То есть она вернется к своему обычному состоянию. Сейчас она в ступоре.
Он ушел, а я попыталась уложить Файю поудобнее, поправила руки, голову, заглянула в глаза – расширившиеся и невидящие. Нет, не невидящие. Склонившись, я уловила там движение, зрачки расширялись и сужались, как у человека перед телевизором. Она смотрела на крошечный экран, у себя в сознании, на котором проносились сотни фильмов о сотнях жизней – с такой скоростью, что понять хоть что-нибудь было невозможно.
Я обязательно поговорю с Беницио о том, что Файе нужна медсестра-ведьма. Она не выздоровеет, но ей станет легче. Да, я предложу ведьме работать на Кабал-клан, хотя раньше не могла себе такого представить. Но грустная правда заключается в том, что дюжины ведьм хотят работать на Кабал-кланы, а если они способны помочь кому-то вроде Файи, то в данном случае лучшее, что я могу сделать – это содействовать исполнению их желания.