Инквизиция и кошка 2: кровавая жатва

Глава 5. Инквизиция везде

Появление Грусиуса стало нонсенсом. Как и состояние Лексы. После того как на её симпатичную белокурую головку обрушился «Гнев инквизитора», моя бывшая подружка вела себя тише воды. На занятиях, которые я посещала в перерывах между проблемами, место Лексы пустовало. Да и если быть до конца честной, последнее время мысли блуждали мимо этой кошечки.

Значит, сектантов со счетов списывать пока рано. Грусиус жив, его планы имеют все шансы на успех. Единственная загвоздка в том, что архивариус и инквизиция находились в диаметрально противоположных лагерях, и удовлетворить интересы обеих сторон не представляется возможным.

Мне не нравилась ни одна группировка, ни другая, а в одиночку справиться что с одними упырями, что с другими для меня являлось сложной задачей. Да и зачем тратить силы на борьбу, если, по большому счёту, они мне даром не сдались? Если бы был выбор, возможно, я бы заняла позицию шакала — дождалась пока гиганты друг друга обессилят, а потом прикончила бы выжившего. Но и такой расклад вряд ли мне по зубам. Впрочем, на самом деле всё, к чему хотелось вернуться — это к спокойной, размеренной жизни и подготовке к экзаменам.

Свет нового дня робко пробивался сквозь лёгкие занавески. Ласковое тепло прошлось по коже и отрезвило. Мечты мечтами, а второй курс сам себя не закончит. Если вечерний разговор с Марианной не займёт много времени, то я могла бы успеть в библиотеку за рецептами, а потом в зал боевой подготовки. Без тренировок тело быстро приходило в какое-то блаженное состояние, которое давало гарантию стопроцентного проигрыша. Могла бы дать голову на отсечение, что все три моих противника посетили спарринги далеко не по одному разу, в то время как я рубила сучья в инквизиторском изоляторе, бегала с выпученными глазами по Тенебрису да предавалась утехам с инкубами. Фе. Прямо мерзко стало от себя самой. Пора браться за ум!

Решение тут же откликнулось позывом тела сходить в душ. Не столько ради гигиены, сколько ради того, чтобы смыть с себя всю ту грязь, которая налипла ночью. Как ни крути, ни оправдывайся, но я повела себя, как мелкая развратная шлюшка. И договор с самой собой мало что решает. Складывалось ощущение, что я переступила ту самую грань, после которой возврата к своему исходному состоянию нет.

Душ не помог. До занятий оставалось около получаса, и я отправилась в библиотеку. Наверняка Толлин тренирует Лексу с упором на катары и серп на цепи. Каково же будет их удивление, когда на арене увидят совсем другое оружие.

Библиотекарь встретил меня тяжёлым взглядом, в котором читалось: «Ходят тут, бездельники, книги мои трогают». Но я старалась не обращать на него внимания. Синяя библиотека в столь ранний час радовала тягучей тишиной и пустотой — ни один из студентов не додумался прийти до начала лекций. Так даже лучше — ни одна живая душа, за исключением старика-хранителя, не будет видеть то, что я задумала. А задумала я страшное.

Потому что катары — это, конечно, хорошо, но ведь не зря же Боги ниспослали мне дар творца артефактов. Когда никто не отвлекает, на ум приходят очень интересные идеи. Похоже, здесь я задержусь.

Мой уровень подготовки не позволит создать ничего легендарного, но проанализировать рецепты и выделить для себя самые полезные функции однозначно стоит.

Старые фолианты мне всегда отвечают благодарностью за то, что я их открываю. Это невидимое, едва ощутимое тепло будто привет от их автора, от того, кто любовно переносил из своей головы знания, по крупице выстраивая сложную, завораживающую красотой композицию на тонком листе бумаги. Наверное, старик-хранитель сможет меня понять, потому что остальные ученики относились к книгам как к простому расходному материалу, удовлетворяющему потребности здесь и сейчас, а для меня каждый лист даже нераскрытого тома хранил тайны и мудрость, время которых пока не пришло. Ещё учитель Аарон привил мне трепет к каждой строчке написанного кем-либо до меня.

«В этих невзрачных вещах скрыто твоё будущее», — говорил он. — «Если у тебя хватит ума вдуматься».

Как же он был прав, настолько же, насколько мне его сейчас не хватает.

Лёгкое покашливание за спиной вывело меня из блаженного трепета. Ну что за привычка — стоять за спиной?! Терпеть не могу таких индивидуумов! Позади оказался библиотекарь, щупающий мою сгорбившуюся фигуру колючим, неприветливым взглядом. Он не стал приветствовать, лишь протянул руку и сказал:

— Давно за тобой наблюдаю. У меня есть для тебя что-то особенное, пойдём.

Я послушно двинулась за ним. Он петлял вдоль бесконечных стеллажей, пока не подошёл к угольно-чёрной дальней стене, на которую было наложено заклятие отвода глаз. Фоном шла едва заметная лёгкая дымка, что обычные ученики вряд ли бы заметили — такие тонкие вещи доступны лишь существам, которые чувствуют низкие частоты вибрации силы.

Хранитель без особых изысков отодвинул жёсткую ширму шкафа и точным движением, ни секунды не раздумывая, выхватил с полки блокнот на спирали… Это была даже не книга. Также молча он открыл мою поясную сумку, спрятал записи туда, подмигнул и приложил палец к губам. Мол, эта тайна должна остаться только между нами.

Калёным железом жгло любопытство, однако, пришлось усилием воли остановить руки, непроизвольно тянущиеся к секретам библиотекаря. Вряд ли он дал мне какую-то бесполезную вещь, тем более что все книги, взятые кем-либо из учеников, в том числе и мной, автоматически заносились в журнал посещений, к которому имел доступ только хранитель. Жемчужина, хранящаяся теперь у меня, скорее всего, доступна лишь избранным.

Непонятным стало, почему библиотекарь выбрал именно меня? Особой вежливостью я никогда не отличалась, никогда не говорила ему лишних слов не по делу, однако же… Если информация действительно окажется ценной, надо будет старика хорошенько отблагодарить.

Первую пару я всё же пропустила, на остальные дисциплины бы успеть. И наконец-то отыскать куратора, чтобы отчитаться.

Когда я зашла в шумную аудиторию, меня встретил хаос: сокурсники мало на головах не стояли, оживлённо что-то обсуждая и игнорируя все нормы поведения в стенах альма-матер. При виде меня народ оживился ещё больше. Начались расспросы от едких замечаний не по делу до вполне откровенных: зачем я убила Виллу. Противостоять такому напору со стороны сокурсников стало сложно, и я тщетно ждала преподавателя, который бы обрезал столь наглые, порой и хамоватые реплики от кого попало. Но помощи ждать не приходилось.

Наконец мой взгляд заметил Толлин, зубрила, с которым я никогда не была в нормальных отношениях, а после происшествия с Лексой и вовсе записавшего меня во враги.

— Никто не придёт, — ехидно заметил он. — Твоими усилиями у нас значительно поубавилось преподавателей.

Ах да! Сейчас же занятие по Красной магии, которое должна была вести Ава, но она, увы, находилась либо где-нибудь в застенках инквизиции, либо и вовсе превратилась в пепел. Со следующей парой точно такая же беда: профессор Цукер вряд ли избежал наказания за выходки секты… Как-то всё печально складывается. Неужели придётся бежать в секретариат за планом учебной программы и подтягивать дисциплины самостоятельно?

— Да не за что, — зло выплюнула я, и сокурсники вмиг притихли.

Причину я узнала чуть позже: плавно перебирая ножками в изящных туфельках, в инквизиторском служебном облачении, в аудиторию впорхнула Марианна. Рыжеволосая ослепительно улыбнулась, прошла к кафедре и открыла журнал, который принесла с собой.

— Итак, мои солнцеликие, меня зовут Марианна Гирлим. Желательно без отчества. Я не так стара, как Ава, — кокетливо начала она. — Давайте отметимся и приступим. И так я немного припоздала.

Она подмигнула мне, и я поняла, что спокойной жизни до экзаменов мне не видать как собственных ушек.