Стерва. Искушение

Глава 19

Пить начинало хотеться всерьёз, и когда спустя пару часов нам попался небольшой ручей, мы задержались возле него дольше, чем следовало.

Обещанием ещё одного чуть дальше Удо удалось меня по-настоящему подбодрить.

Силы и дыхание нужно было экономить, чтобы не терять темп, но он всё равно развлекал меня всю дорогу, рассказывая о своих приключениях в дороге, но не спрашивая о моих.

Я слушала вполуха, больше размышляя о том, каково это должно было быть — лишиться всего в одночасье? Из герцога, чье имя многих заставляло трепетать, превратиться в бродягу Тобиаса. Какие аргументы пришлось пустить в ход герцогу Бруно, чтобы заставить его взять золото и кинжал?

К счастью, совсем я его слова из внимания не упустила, и успела сосредоточиться вовремя, когда он начал говорить о своей последней герцогине.

О её неравном герцогам Кернам происхождении трепались много, но дочка аптекаря, которой было дано обойти родовое проклятие…

Звучало красиво, а на деле становилось не по себе.

— Почему именно она?

— Не знаю, — Удо пожал плечами и убрал назад упавшие на лоб волосы. — Бруно пытался выяснить, тоже не смог. Он предпочитает думать, что это был тот самый мифический шанс на искупление или черт знает что ещё. Единственная возможность избавиться от проклятия, но ею надо суметь воспользоваться.

— Он думает, что нечто подобное может сработать с тобой?

Он остановился, чтобы посмотреть на меня, прежде чем ответить.

— Он хотел бы себя в этом убедить. Но и ты, и я, и он знаем, что нет.

— А его герцогиня? Что думает по этому поводу она?

Удо пожал плечами и двинулся дальше, но я успела заметить, что на его лицо будто опустилась тень.

— Понятия не имею.

Интонация, с которой это было произнесено, едва не заставила меня споткнуться.

— Ты что, не виделся с ней с тех самых пор?

— Я три года там не был, — Удо развернулся и успел подхватить меня под локоть. — Бруно всегда находил меня сам. Он упрямый черт. И настолько любопытный, что мне пришлось от него закрыться.

Он переводил тему, и мне следовало бы просто сделать вид, что так и надо, но, черт возьми, это было важно.

— Так и не смог её простить?

Удо не то скривился, не то его лицо свела короткая судорога.

— За что мне её прощать… Ей хорошо с Бруно, ну и черт с ними, пусть будут счастливы.

Теперь та неправильность, что звучала в его голосе, начинала подозрительно походить на растерянность, и я не позволила ему отвернуться. Не пытаясь остановить, пошла рядом.

— Я просто подумала, что тебе, должно быть, любопытно. Учитывая, что у них двое детей…

— Знаешь, как зовут этих детей? Эмили и Удо. Герцогине пришла блажь назвать сына в мою честь. Её голова по-прежнему забита всякой чушью о том, что я был не просто первым мужем, а её первой любовью, первым мужчиной и первым настоящим разочарованием. Правда, после моей смерти она сочла, что я был не так уж плох…

Я обогнала его, чтобы все-таки преградить путь, уперевшись ему в грудь ладонями.

Удо выглядел злым, пренебрежительным и раздосадованным.

Я медленно повела руками вверх к его плечам.

— Да ты же трус, герцог Керн. Тебе, мать твою, страшно просить у неё за что-то прощения. И такое искушение — просто не смотреть ей в глаза.

Он перехватил меня за подбородок, впервые делая по-настоящему больно, но испуга не было. Не после того, что я увидела и услышала только что.

— Ты ничего не знаешь ни о ней, ни обо мне.

— Я знаю, что ты до смерти боишься, что это твои дети. И что она не держит на тебя зла. Быть виноватым перед живыми сложнее, чем перед мёртвыми.

Я смотрела на него, не пытаясь вывернуться из захвата, видела, что в эту секунду Удо меня почти ненавидел, и с трудом сдерживалась от того, чтобы засмеяться.

Он наклонился и поцеловал меня снова — глубоко, властно, так, что из головы выбило даже те немногие мысли, что в ней были.

— Это дети Бруно. Ни они, ни эти двое не имеют ко мне никакого отношения, — он произнёс это тихо, чётко, зло.

Я стиснула воротник его рубашки и потянула обратно за ещё одним поцелуем — в конце концов, это действительно не было моим делом. Ни сплетни о том, что герцогиня Мирабелла родила подозрительно раньше срока, ни…

— Я проверял. Чуть не сдох, но проверил.

— А ему ты об этом сказал?

— Сам разберётся, не маленький. К тому же, ему на полном серьёзе всё равно.

Я всё-таки рассмеялась, качая головой, а потом нехотя разжала пальцы.

— Пошли. Скоро начнет темнеть.

Небо за верхушками деревьев и правда начинало хмуриться, и не только от дождя.

Наблюдая, как Удо мрачнеет вместе с ним, я почти пожалела о том, что затеяла и поддержала весь этот разговор. Было интересно, но добраться до места вовремя нам было важнее.

А добраться мы не успевали.

Ночь в лесу всегда наступала раньше, и когда тени сгустились, мне снова захотелось что-нибудь пнуть.

— Значит, ночуем здесь, — первым это вслух произнёс чертов герцог, садясь прямо на землю возле обещанного мне ручья.

Я осталась стоять, внимательно оглядываясь по сторонам.

— Ты уверен, что это безопасно?

— Нет, — он пожал плечами, глядя на меня снизу вверх так знакомо и выразительно, что пнуть мне захотелось уже лично его. — Но мы и так шли весь день. Если окончательно устанем к середине ночи, да ещё и без воды, будет хуже.

— Всегда есть куда хуже, — нехотя соглашаясь, я села рядом и посмотрела на него. — Но ведь завтра все будет иначе?

Удо улыбнулся мне коротко, устало и, кажется, немного благодарно.

— Да. Завтра будет еда, нормальная кровать и воды вдоволь.

Хотела или нет, но я снова ему верила, хотя предпосылок к тому, чтобы все это оказалось правдой, не было никаких.

Пока я умывалась, чертов герцог развел огонь — низкий, тихий, синий.

— Это очень красиво, — сидя над небольшим костром, я впервые решилась поднести к нему руку так близко.

— Оно не обожжет, — Удо сидел напротив, и в отсветах этого пламени его лицо тоже казалось каким-то иным.

Я покачала головой, а потом потянулась к огню. Это был хороший способ проверить…

Он и правда не обжигал. Пропуская бело-голубое пламя между пальцами, я завороженно наблюдала за тем, как оно скользит по ладони и запястью, будто лаская.

Слов не было. Возможности вдохнуть полной грудью — тоже.

— Это…

— Не всегда. Никто кроме тебя и не пробовал.

У него был странный тон, и я подняла глаза, чтобы успеть увидеть…

Ничего. Все то же бесстрастное выражение лица.

Убрав руку, я растерла запястье, как будто могла сохранить частицу этого пламени на коже.

Тревога не отступила совсем, но стала глухой, фоновой, не мешающей отдыхать.

— Я не помню, сказала или нет тебе спасибо.

Как ни старалась, припомнить я в самом деле не могла, а ведь стоило.

— Не за что.

Судя по всему, он правда так считал, и это было…

Первые тяжелые и холодные капли дождя упали мне на нос.

— Да черт же побери!

— Этот огонь не погаснет.

— Мы все равно вымокнем до нитки.

— Думаешь, смерть от простуды так уж отвратительна? — он пересел ближе и притянул меня к себе.

— Унизительна, как минимум.

Ничего другого, кроме как мокнуть в лесу, нам все равно не оставалось, но так и правда стало теплее.

Дождь усиливался, где-то вдалеке послышались раскаты грома.

Я прикрыла глаза, решив хотя бы соврать себе, что намерена подремать, но Удо выпрямился. Почти столкнув меня со своего плеча, он внимательно и настороженно оглядывался по сторонам, и я почувствовала, как спину подергивает холодом, а волоски на шее встают дыбом.

В лесу что-то происходило. Ветер был не таким уж сильным, но ветки начинали качаться, как будто через них ломилось нечто огромное.

В лицо мне полетели листья, и Удо вскочил на ноги как раз в тот момент, когда в отдалении хрустнул какой-то сук.

Он потянул меня за собой, больно сжав предплечье, и когда страх поднялся изнутри обжигающей неконтролируемой волной, я слепо вцепилась в его пальцы.

Это был Итан. Я узнала бы это ощущение и так, но теперь, прочувствовав силу, исходящую от герцога Керна…

— Бежим, — он прошептал это одними губами, почти беззвучно, и я сорвалась с места, не вспомнив ни о потерянном плаще, ни о костре.

Нестись через густую незнакомую чащу было отвратительной идеей, но Удо вел умело. Он оставался на шаг позади, я почти не видела его, то и дело вынужденная закрывать глаза, чтобы не лишиться их из-за хлещущих по лицу веток, но даже в этом безумии я точно знала, в какую сторону двигаться.

Пригорок, поваленный ствол, огромный муравейник… Лес как будто становился гуще и одновременно с тем расступался перед нами, скидывал покровы, предназначенные для обычных смертных.

От бега на бешеной скорости и нехватки воздуха ребра жгло изнутри, но ветер позади нас продолжал нарастать.

Он не мог бы, не должен был найти нас в этом лесу, мы слишком далеко ушли. Значит отправил фантом. Значит…

Впереди была скрытая травой небольшая канава, и мы перепрыгнули ее одновременно.

Удо сжал мое запястье и дернул на себя, едва не вывернув руку, вынудил упасть на землю под развесистым кустом.

Зажимая себе рот ладонью, чтобы не дышать слишком шумно и часто, я смотрела на то, как гнутся ветки. В темноте мне даже померещились очертания знакомой фигуры — высокий, с безупречной осанкой.

Человек не мог бы двигаться так быстро.

— Ханна, — Удо позвал негромко, и я повернулась к нему.

Он смотрел туда же, куда и я, не отрываясь, и то, что он видел, ему явно не нравилось.

— Что?

Я ответила, и ветки зашуршали громче. Та часть Итана, что преследовала нас, без сомнения, узнала мой голос.

Удо перевел взгляд на меня, а потом заставил меня развернуться, указывая в противоположную сторону.

— Видишь те ели? С тройной макушкой?

Ели и правда были где-то далеко впереди — очень высокие, старые. Четыре дерева, стоящие в ряд. Все с тройными макушками.

Говорить вслух было слишком рискованно, да и сил на это не было, поэтому я просто кивнула.

— Хорошо, — он оглянулся через плечо, проверяя, насколько близко успело подобраться то, что гналось за нами. — Беги туда. Когда выберешься из леса и увидишь дорогу, не вздумай останавливаться. Беги через нее к этим деревьям. Ты поняла?

«Беги» означало, что он не пойдет со мной. Зато кинжал у моего пояса…

— А ты?

— Не спорь, черт тебя побери! — он поднялся так резко, как будто не устал точно так же, как я. — Вперед. Верь мне, я следом.

— Чертов мудак, — я прорычала это сквозь зубы, не думая о том, услышит он или нет, и, сделав два коротких вдоха, бросилась вперед.

Больше ничего, кроме леса и дождя, не было. Только болезненные удары мокрых веток, скользкая трава, ливень и густой черный лес, которому ничего не стоило меня убить. Достаточно просто подвернуть ногу…

Заросли расступились так неожиданно, что я едва не вскрикнула. Прямо за широкой полосой невысокой травы была дорога достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться две телеги.

— Ханна, беги!

Я поняла, что остановилась только когда позади меня раздался голос Удо.

Я не видела и не чувствовала его рядом, а оглянуться оказалось выше моих сил.

Ноги уже почти не слушались, дышать было больно, и едва не споткнувшись, я сорвалась с места, понимая, что бегу слишком медленно.

Мелкий противный камень больно врезался в ступню, и я почти застонала, добравшись до очередной травы.

До елей.

Вблизи они оказались не просто большими, а огромными.

Ненормально огромными даже для давно живущих деревьев.

Я почти упала под ствол одной из них, и развернулась, когда совсем рядом раздался жуткий треск.

Окончательно обретший форму тела Итана фантом крушил кустарник на той стороне дороги, поднимал с нее чудовищную пыль и несся прямо на меня.

Дождь заливал глаза, и, даже если бы я захотела, закричать наверняка не получилось бы.

Удо возник рядом, как будто материализовался из воздуха.

То ли за оглушительным стуком собственного сердца, то ли за шумом дождя я не слышала, что он говорил, но его губы двигались. Чудовищный ветер, рвавший мои волосы, не мешал ему стоять прямо.

Я видела, как пламя, похожее на то, что я гладила в лесу, вспыхнуло на кончиках его пальцев, но стало гуще и светлее. Как будто он держал в руках молнию.

Фантом завопил.

Застыв посреди дороги, он метался и выл так, что у меня закладывало уши, рвался вперед, но не мог пройти.

Отпущенное Удо на свободу пламя крепко держало его снизу, поднимаясь вверх к голове и плечам.

Сидя на траве, я завороженно наблюдала за тем, как вспыхнул его контур.

Ветер оставался таким же сильным, но как будто стал мягче, перестал немилосердно бить по мне.

Ели качались. Они не скрипели, не гнулись, но словно предупреждали, и среди густых огромных веток мне померещилось все то же бело-голубое пламя.

Удо был страшен. В нем больше не было ни сомнений, ни нормальной человеческой слабости. Он сам превратился в часть той огромной силы, что проходила через его тело волнами, становясь мощнее и смертоноснее с каждым разом.

Вой перешел в визг, а потом ничего не стало.

То, что совсем недавно было частью Итана, разбилось о землю, смешиваясь с пылью, и ветер улегся.

Остались только ночь, лес и дождь.

Ловя холодные крупные капли губами, я перевела взгляд на Удо.

Он медленно опустил руки, как будто они плохо его слушались или он вовсе их не чувствовал, и повернулся ко мне.

— Ты в порядке?

Он стал другим.

В этой непроглядной темноте под дождем я вдруг увидела его лицо так четко, как ни разу прежде — красиво очерченные скулы, высокий лоб, ясные голубые глаза.

Теперь он был в полной мере герцогом Керном, и я почувствовала, как ладони начинает саднить.

— Ханна? — опустившись на землю рядом, он взял мое лицо в ладони, как прошлым вечером трактире, заставил посмотреть прямо. — Ну же, малышка. Все хорошо. Ты все сделала. Все уже в порядке.

Он нес еще какую-то чушь, а я глупо держалась за его рукав, пытаясь отдышаться и одновременно уложить в своей голове перемены, произошедшие с ним, стоило нам только оказаться в его землях.