Истинная дракону: Пламя страсти.

Глава 26

Мы стояли так, в наступающей темноте, касаясь друг друга, объединенные проклятием и хрупкой, упрямой любовью, которая отказывалась умирать. Он все еще был сломлен, его сердце все еще было покрыто льдом самообвинения. Но я была рядом. И я никуда не уйду.

Внезапно его взгляд стал острее. Он медленно отвел мою руку от своей щеки, но не отпустил её, а лишь удержал в своей, холодной и сильной.

— Она была права, — прошептал он, и в его голосе пробивалась не просто боль, а нечто иное — горькое прозрение. — Мать. Она кричала, что это убьет нас обоих. Но не так, как я думал. Не физически... или не только.

Он посмотрел на меня, и в его глазах читалась мучительная догадка.

— Она знает что-то. Что-то, о чем не сказала. Ты права... причина не в том, что она хотела нас «съесть» или поглотить. Это было... отчаяние. Ужас. Как будто она видела нечто худшее, чем смерть.

Я сжала его руку. — Тогда мы должны спросить её. Прямо сейчас. Мы заслужили правду, Кэлтан. Оба.

Он кивнул, и в его движениях появилась решимость, которой не было минуту назад. Мы больше не были просто жертвами — мы были союзниками, готовыми к битве, даже если нашим противником была его собственная мать.

Мы нашли Леди Серафиму в её личных покоях. Она сидела у камина, но не грелась — просто смотрела на огонь, её лицо было маской холодного, безмолвного горя. Она не удивилась, увидев нас на пороге. Казалось, она ждала этого.

— Мать, — начал Кэлтан, его голос был твёрд, но без прежней ярости. — Мы пришли за ответами. Настоящими.

Она медленно повернула к нам голову. Её глаза, обычно такие пронзительные, сейчас были пусты.

— Я всё сказала. Ритуал — безумие. Он лишь умножает страдания. Вместо одной обречённой души — две.

— Нет, — я сделала шаг вперёд, чувствуя, как Кэлтан стоит за моей спиной, его поддержка ощущалась физически, через нашу связь. — Вы были против не потому, что боялись за наши жизни. Вы... испугались чего-то другого. Когда вы смотрели на нас, вы видели что-то, что повергло вас в ужас. Что это было?

Леди Серафима замерла. Её взгляд скользнул с меня на сына, и в нём мелькнула неподдельная, первобытная боль. Она закрыла глаза, и когда снова открыла их, в них была бездонная усталость.

— Вы не понимаете, дети, — её голос был тихим, почти шёпотом, но каждое слово било точно в цель. — Вы думаете, что разделили бремя? Нет. Вы создали нечто новое. Невыносимое.

Она поднялась с кресла и подошла к окну, глядя в ночь.

— Одиночное проклятие... оно пожирает. Медленно. Неотвратимо. Но оно имеет конец. Смерть — это конец. Но то, что сделали вы... — она обернулась, и её лицо исказилось гримасой настоящего страха. — Вы создали петлю. Вечный круг.

Она посмотрела прямо на Кэлтана.

— Ты будешь винить себя за каждый её вздох, за каждую её боль. А ты, — её взгляд перешёл на меня, — будешь видеть, как твоя любовь разрушает его, день за днём, и будешь ненавидеть себя за то, что не можешь это остановить. И эта ненависть, это чувство вины... они не умрут. Они будут питать Тьму. Вечно. Вы не умрёте. Вы будете существовать. Запертые в аду из собственного изготовления, где каждый миг — это напоминание о том, как вы убили друг друга, даже не подняв руки.

Она снова отвернулась, её плечи сгорбились.

— Я была против, потому что видела это. Я видела это в своём муже. Я видела, как наша любовь стала ядом, который мучил нас долгие годы, пока не свела его в могилу, а меня оставила здесь... с этим знанием. С памятью о том, как мы сами уничтожили всё, что любили. Я не хотела, чтобы мой сын и невинная девушка, которую он полюбил, прошли через это. Лучше быстрая смерть, чем вечное проклятие взаимного уничтожения.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Её слова висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые. Это было не предсказание гибели, а пророчество вечных мук. Ад, созданный не из огня, а из любви и вины.

Кэлтан стоял бледный как полотно. Я чувствовала, как его рука дрожит в моей.

Теперь мы знали. И от этого знания становилось невыносимо страшно.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Её слова висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые. Это было не предсказание гибели, а пророчество вечных мук. Ад, созданный не из огня, а из любви и вины.

Кэлтан стоял, бледный как полотно. Я чувствовала, как его рука дрожит в моей.

— Мама, — произнёс он, и в его голосе проскользнула нотка отчаяния. — Но это не просто конец. Мы не можем позволить этому произойти. Я не позволю!

— А что ты можешь сделать? — ответила она, её голос стал резким, как лезвие ножа. — Каждый выбор ведёт к новым страданиям. Разве ты не понимаешь? С любыми действиями приходит ответственность. Вы готовы к этому?

Я смотрела на Кэлтана, его глаза искали ответа в моих. Я чувства его страх, его безысходность. Но в глубине его взгляда мелькнула искра надежды, и я знала, что не могу его оставить.

— Леди Серафима, — сказала я, стараясь говорить спокойно, но не скрывая своего возбуждения. — Мы можем попытаться изменить это. Мы не должны принимать судьбу, которую предрекают нам. Есть ли способ остановить это, изменить наш путь?

Она медленно обернулась, её лицо было измождённым, но в глазах появился интерес.

— Существует множество ритуалов, — произнесла она медленно, как будто взвешивая каждое слово. — Но большинство из них лишь углубляют проблему. Они могут принести временное облегчение, но за это всегда придётся платить.

— Платить, — перебил Кэлтан, его голос звучал твердо, как никогда прежде. — Мы готовы. За любую цену.

— Ты не понимаешь, — произнесла она, и в её голосе зазвучала печаль. — Жертва, которую вы собираетесь принести, может оказаться хуже, чем то, с чем столкнутся. Вы можете потерять себя.

Сейчас в её словах не было хладнокровия — только материнская тревога, которую я могла почувствовать всей душой.

— Мы должны попытаться, — ответила я, хотя сама понимала, что слова звучат слабо, как шёпот на фоне урагана. — Если есть хоть малейший шанс, мы должны взять его.

Леди Серафима взглянула на нас обоих, и на мгновение её лицо смягчилось. Я увидела, как она колебалась, как будто не могла решить, что делать.

— Я не могу предсказать, что произойдёт, — наконец произнесла она. — Но если вы действительно хотите бороться, тогда я помогу. Но запомните — на этом пути нет гарантии успеха. Вы можете потерять друг друга, и это может оказаться ещё хуже, чем ваша нынешняя участь.

Кэлтан сжался, и я почувствовала, как его рука обхватывает мою. Мы обменялись взглядами, и я видела в его глазах то, что ощущала сама: неимоверная решимость и готовность сражаться за нашу любовь, невзирая на любые последствия.

— Мы сделаем это, — сказала я, и в моем голосе слышалась уверенность. — Что бы ни случилось, мы будем вместе.

Леди Серафима опустила взгляд, а затем подтолкнула меня и Кэлтана к столу, уставленному старинными книгами и свитками. Она начала перебирать их, её пальцы словно танцевали по страницам, пока она искала ответы в глубинах познания.

— Есть один очень древний ритуал, — наконец произнесла она. — Ритуал осознания. Он позволит вам увидеть не только настоящую силу Тьмы, но и все последствия, которые могут произойти. Вы сможете взглянуть в будущее и увидеть, что именно будет с вами и вашим окружением, если продолжите на этом пути.

Она замолчала, а я почувствовала, как напряжение в воздухе нарастает.

— Но это опасно. Потому что, увидев это, можно потерять надежду или желание бороться. Вы готовы?

— Мы готовы, — ответил Кэлтан, и его голос звучал твердо. — Мы должны знать, что нас ждёт.

Я кивнула, и хотя во мне тоже жила тревога, я чувствовала, что по отношению к Кэлтана и к нашей связи у меня нет другого выбора. Мы были здесь, в этом моменте, и это было частью нашего пути.

Леди Серафима начала собирать ингредиенты: травы, камни и несколько странных амулетов. Я видела, как её рука дрожит, и понимала, что мой выбор становился не только нашим бременем, но и её собственным.

Мы стали на один шаг ближе к неизведанному. И каким бы ни был наш путь, мы знали, что должны идти вперед.

— Позвольте мне подготовить всё, — произнесла она, погружаясь в работу. — А затем мы проведём ритуал. Но помните, в ловушку Тьмы легче попасть, чем выбраться.

Время замедлилось, но вместе с ним в воздухе зажглась надежда. Мы ещё не знали, через что нам придётся пройти, но одно было ясно: мы будем сражаться — вместе, несмотря ни на что.

Ты права. Мы должны знать. Но не сейчас. — Кэлтан не отпускал мою руку, его взгляд горел не решением, а внезапной, жгучей потребностью. — Позже. Сейчас... мне нужно быть с тобой. Только с тобой.

Он не стал ждать ответа ни от меня, ни от своей матери. Сильной, уверенной рукой он повлёк меня за собой из покоев Леди Серафимы, прочь от давящей тяжести её пророчеств.

Мы почти бежали по холодным коридорам замка, и с каждым шагом ледяная хватка страха отступала, сменяясь нарастающим жаром. Он вёл меня в свои покои, в свою цитадель, и дверь захлопнулась за нами с таким грохотом, что, казалось, содрогнулись стены.

Он прижал меня к этой двери, его тело — твёрдая, живая стена против всего мира, против судьбы, против самой Тьмы.

— Как в последний раз, — прошептал он, и его губы обжигающе горячими прикоснулись к моей шее. — Потому что завтра... мы можем стать другими. А сегодня... сегодня ты только моя.

Его руки скользнули под мою одежду, и ткань с треском поддалась его напору. Его прикосновения были не нежными, а требовательными, почти яростными, словно он хотел впитать в себя каждый мой вздох, каждый стон, запечатлеть в памяти каждый изгиб моего тела на случай, если память — это всё, что у него останется.

Мы не добрались до постели. Мы рухнули на ковёр перед камином, и пламя отбрасывало на наши сплетённые тела дикие, пляшущие тени. Не было места нежности или сомнениям — только животная, первобытная страсть, единственное, что могло на миг заглушить гул надвигающейся беды.

Он входил в меня с глухим стоном, и это было не объединение, а завоевание. Битва, в которой мы оба сдавались безоговорочно. Я впивалась ногтями в его спину, отвечая на его ярость своей, встречая каждый его толчок встречным движением, желая не просто близости, а полного слияния, растворения друг в друге.

Мы не говорили ни слова. Только тяжёлое дыхание, приглушённые стоны, шепот имён, смешанный с предсмертным хрипом. Мы искали в другом не утешения, а забвения. Забвения от страха, от вины, от пророчества вечных мук.

Когда волна наконец накрыла нас, смывая всё на своём пути, он рухнул на меня, его тело обмякло, а дыхание было горячим и прерывистым у моего уха. Мы лежали так в полной тишине, слушая, как трещат поленья в камине и как бешено стучит одно на двоих сердце.

Он откатился на бок, но не отпустил меня, притянув к себе так крепко, словно боялся, что я испарюсь с первыми лучами солнца. Его пальцы медленно, почти с благоговением, водили по моему плечу, по линии ключицы — теперь, когда ярость страсти улеглась, на её месте осталась щемящая, невыносимая нежность.

— Каким бы ни было завтра, — его голос был хриплым шёпотом, — этот вечер принадлежит нам. Только нам.

Я прижалась к его груди, слушая ровный, теперь уже спокойный стук его сердца. Мы не знали, что ждёт нас впереди. Мы знали только, что прямо сейчас мы живы. Мы вместе. И этого было достаточно, чтобы на миг обмануть саму судьбу.

Ночь сменилась рассветом, окрасив стены покоев Кэлтана в бледные, призрачные тона. Мы проснулись в объятиях друг друга, переплетённые словно лианы, бессильные разорвать эту связь, даже если бы захотели. Но мы и не хотели.

Кэлтан проснулся первым. Я почувствовала, как напряглось его тело, когда он вспомнил о надвигающейся церемонии. Он осторожно высвободился из моей хватки и сел на краю постели, глядя в окно. Его лицо было мрачным, сосредоточенным.

— Сегодня, — произнёс он, и в его голосе слышалась сталь. — Мы посмотрим в лицо своему страху.

Я села рядом с ним, положив руку на его плечо. Он вздрогнул, но не отдёрнулся.

— Вместе, — напомнила я ему.

Он повернулся ко мне и посмотрел в глаза. В них было столько всего: любовь, страх, решимость, отчаяние... Всё сплелось в сложный, неразрывный узел.

— Вместе, — эхом повторил он, и в его голосе появилась уверенность.

Мы поднялись с постели и молча оделись. В воздухе висело напряжение, и каждое наше движение было пропитано ощущением надвигающейся бури.

Когда мы вышли из покоев Кэлтана, Леди Серафима уже ждала нас в зале, где должен был состояться ритуал. Она стояла у алтаря, украшенного странными символами и уставленного мерцающими свечами. Её лицо было бесстрастным, но в глазах читалась тревога.

— Вы готовы? — спросила она, и в её голосе не было ни капли сомнения.

Мы кивнули в ответ.

— Тогда приступим, — произнесла она, и её голос зазвенел в тишине зала.

Она начала читать заклинания на древнем, незнакомом языке. Её голос становился всё громче и громче, и в воздухе стали ощущаться странные вибрации. Свечи на алтаре начали мерцать ещё сильнее, и тени на стенах стали танцевать в зловещем ритме.

Но… ничего не происходило. Леди Серафима продолжала читать, её голос сорвался на хрип, но тьма не откликалась. Алтарь оставался неподвижным, свечи горели ровно, словно насмехаясь над её усилиями.

Я почувствовала, как Кэлтан сжал мою руку сильнее. В его глазах читался не страх, а… недоумение?

— Что происходит? — прошептал он.

Леди Серафима прекратила читать, её лицо было искажено гневом и отчаянием. Она опустилась на колени перед алтарём, и её плечи затряслись.

— Невозможно! — воскликнула она. — Проклятие… оно исчезло!

В зале воцарилась мёртвая тишина. Я смотрела на Кэлтана, Кэлтан смотрел на меня. Мы оба не могли поверить в то, что услышали.

— Исчезло? — переспросил Кэлтан. — Как такое возможно?

Леди Серафима подняла голову и посмотрела на нас заплаканными глазами.

— Я не знаю, — ответила она. — Но ритуал не сработал. Тьма не откликнулась. Проклятие… оно больше не властно над вами.

Внезапно, я почувствовала, как будто с моих плеч упал огромный груз. Страх, который преследовал меня на протяжении всей моей жизни, исчез. Я посмотрела на Кэлтана и увидела, что он чувствует то же самое.

Мы подошли к Леди Серафиме и помогли ей подняться.

— Спасибо, — произнесла я. — Спасибо за всё, что вы для нас сделали.

Леди Серафима покачала головой.

— Я ничего не сделала, — ответила она. — Это вы сами освободились от проклятия. Ваша любовь… она оказалась сильнее Тьмы.

Она улыбнулась нам, и в её глазах я увидела не тревогу, а надежду.

— Теперь вы свободны, — произнесла она. — Свободны жить своей жизнью.

Мы вышли из зала, держась за руки. В воздухе пахло не надвигающейся бурей, а свежим ветром перемен. Мы не знали, что ждёт нас впереди, но мы знали, что теперь мы будем вместе. Без страха, без проклятия. Только любовь.

На рассвете нового дня, свободные, мы стояли на вершине замковой башни, глядя на раскинувшиеся внизу земли. Проклятие было снято, а наша история только начиналась. Впереди нас ждала жизнь, полная возможностей, и мы были готовы встретить её вместе. Рука об руку, навстречу восходящему солнцу.