Измена. Ложь, боль и слёзы

Глава 9

Я быстро пробегаю глазами по цифрами и заключению, едва не задыхаясь от шока и неверия. Хорошо. Нужно просто уточнить. Вполуха слушаю разборки Даниловой, которой что-то втирают про необходимость обратиться к онкологу.

И если не кривить душой первой моей мыслью было - вот она - карма.

Но Света упрямо тычет бумагой девочке в лицо и Лиза Кузнецова (так написано на ее бейджика) продолжает кивать головой, как болванчик на торпеде автомобиля.

- Это какая-то ошибка, милочка, я не могу болеть, у меня иммунитет лучше, чем у космонавта. Проверьте еще раз!

И хотя Лиза поначалу казалась испуганной, но уверенной в том, что нигде не ошиблась, она снова берет в руки бумаги Даниловой. Тогда ее глаза округляются от ужаса и попыток сопоставить цифры на медицинской карте и анализах. А потом она поднимает мою карту и смотрит на меня взглядом полным сожаления и печали. Как затравленная овечка перед волком.

- П-пппростите, - запинается Лиза, краснея, - система еще несовершенна и произошла небольшая путаница. Это, вероятно, - она забирает бумагу у меня из рук и передает Даниловой, - ваши результаты. Поздравляю - вы беременны.

Мне же в обездвиженные и негнущиеся пальцы попадает другой лист.

- Ирина Алексеевна, а вам возможно понадобится консультация у онколога, - говорит она и в этот момент я понимаю, что карма действительно сука, но для своей вендетты выбрала не того человека. - Я еще раз приношу вам свои извинения за то, что ввела в заблуждение этой путаницей. Уверяю, что подобного больше…

Администратор извиняется, но не передо мной, а перед Светой, так что я отхожу в сторону и присаживаюсь на ближайший диванчик. Здесь они мягкие и удобные. Дорогие.

Поликлиника частная, негосударственная, поэтому весь интерьер хоть и подчинен нормам и правилам, но выглядит как картинка из пинтерест. Белые столики, стильные салфетницы, дозаторы с антисептическим средством, стены выкрашены в неброский модный бежевый, плакаты на стене вроде и медицинские, но все как на подбор в одинаковых рамках и стилизованы друг под друга.

Наконец-то опускаю голову и смотрю на таблицу. Гемоглобин, РОЭ, СОЭ, уровень эритроцитов, тромбоцитов и вот, лейкоциты - слишком низкие, буквально в красной зоне. Ничего не понимаю в этом, но красный цвет опасности, крови и беды. Делаю фото анализов и размышляю о ом, не стоит ли отправить это Масловскому. Почему-то именно он приходит на ум первым. Но я не успеваю этого сделать, потому что надо мной нависает женская тень, а затем Свеа садится рядом.

- Мне жаль, - тихо говорит она. Не врет, это искренне, но мне все равно и поэтому я молчу в надежде, что она поймет и провалит. - Мне правда жаль, Ира. Это… большая беда и если будет…

- О, заткнись, ладно! Ты хотела сказать “Если будет нужна моя помощь?” Серьезно? В чем, например? Присмотреть за мужем и сыном когда я сдохну? В этом хочешь помочь?

Я смотрю на нее как на самого непримиримого и кровного врага. Смотрю и ненавижу. В этот момент ее ненавижу больше всего на свете. Это наглую, развратную, беременную любовницу моего мужа!

Вот же, черт. Она еще и залететь умудрилась от Соколова. От этого осознания я начинаю нервно посмеиваться, а на глазах наворачиваются слезы. Со стороны я наверняка кажусь совершенно обезумевшей и невменяемой. Ну и пусть.

- Ты не мне веришь, я понимаю, - кивает она. - Но то, что я чувствую к Владу не делает меня плохим человеком, Ира. Он… мне дорог и теперь у нас будет ребенок. А тебе нужно о себе позаботиться. Мне жаль, что ты так обо всем узнала, - она обводит рукой свой еще совершенно плоский живот спрятанный за обтянутой водолазкой, - но ты кажется больше не хотела детей, а Влад, он мечтает о еще одном карапузе.

- И ты тут как тут, готовая раздвинуть ноги, принять его семя и рожать?!

Видимо я стала повышать голос, потому что проходящая мимо семейная пара осуждающе на меня посмотрела. На меня, а не на любовницу Соколова.

- Я просто хочу быть счастливой.

- Ты просто стерва, которая хочет жить красиво и готова ради этого на все. Свои переживания оставь себе на тот случай, когда Влад выбросит тебя за ненадобностью, осознав сущность твоей лживой натуры.

Я подхватила сумку и двинулась на выход из поликлиники.

На улице по-прежнему светило солнце, но в моей душе и на сердце появилась огромная черная дыра, потому что впервые в жизни я почувствовала себя очень одинокой и абсолютно беспомощной.

***

Дома, точнее в квартире, где я (зачем-то) сняла две жилые комнаты, в одну из которых так никто и не заселился, вкусно пахло. Ася что-то испекла. Такой аромат свежего теплого бисквита и шоколадного ганаша всегда был в соседней с нашим домом кондитерской.

Разуваюсь, скидываю пальто и прохожу на кухню.

Моя соседка колдует над тортом. Крутит его на подставке, выравнивает крем.

- Ты оказывается кондитер?

С моей стороны это прозвучало обвинительно и грубо.

- Иногда, - отвечает она, даже не повернув головы в мою сторону.

- А чем пропитываешь коржи?

- Ликером.

- А еще осталось?

После этого вопроса шпатель над тортом замер, Ася наконец-то взглянула на меня и приподняла бровь. Ей около тридцати, мне немного за тридцать но как по разному мы выглядим. У нее короткие джинсовые шорты, белый топ и рубаха в красную клетку повязаная под грудью, серьги-кольца и платок с бантом на макушке. Не девушка - сошедшая с плаката фантазия мужиков в образе pin-up.

Осмотрев себя я обнаружила только серый брючный костюм и черную водолазку. Тепло, практично, достаточно стильно для города, но не настолько, чтобы выделится.

В сущности меня сейчас волнует совсем не то, что должно.

- Слишком рано для ликёра, - Ася переводит взгляд на электронные часы с зелеными цифрами, которые показывают, что еще нет и полудня, - но не для плохих новостей.

- Точно.

Я собираюсь уйти в свою комнату, чтобы не отвлекать соседку от работы, но она просит остаться и рассказать, что произошло. Я даже фамилии ее не знаю, но почему-то остаюсь.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Сегодня я узнала две новости.

- И обе плохие?

Ася достала кондитерский мешок и ловко набила его черным кремом. Несколько мимолетных движений и на белом креме появилась попсовая надпись: “Старость близко, а пенсия - нет” простыми печатными буквами, но выверенными как по линейке.

- Круто, - вырвалось у меня.

- Это просто хобби, - Ася пожала плечами. - Так что там за новости?

Она упаковала торт в картонный короб и спрятала в холодильник - видимо за ним кто-то должен прийти.

- Любовница моего мужа беременна, - наконец произнесла я, а Ася присвистнула.

- Возможно выпить все же стоит, - пробубнила она. - Это неприятно. Как ты узнала? Как твой муж к этому отнесся? Он вообще знает о том, что снова станет папой?

Я пожала плечами и сцепила пальцы на коленях. О таком принято делится с мамой или подругами, о подобных жизненных неурядицах не рассказывают едва знакомым людям, ведь Ася не “случайный попутчик”, мне здесь еще жить. Хотя возможно жить не долго.

В поликлинике мне успели подсунуть брошюры с телефонами нескольких профильных частных медицинских центров, которые специализируются на анализах с онкомаркерами. Если верить их красочному содержимому, то клиентам обеспечивали полную конфиденциальность и хороший уход.

Но это вовсе не то, чего мне хотелось. Миллионы вопросов без ответов осели в голове. Первый из них: почему я? За что судьба так жестоко со мной обошлась, что именно мне приходится сейчас мучится от неизвестности и предположений сколько мне осталось жить. Придется ли пройти через болезненные процедуры и операции, или все обойдется. Может быть у меня первая стадия, а может быть все запущено до такого состояния когда уже помочь ничем нельзя.

- Ира, Ир… - Ася берет меня за руку и это прикосновение ощущается словно куску льда приложили раскаленный камень. Слишком велик контраст. - Какая вторая новость?

- Возможно у меня… рак.

Произношу это страшное слово вслух. Короткое - всего три буквы, а сколько в нем мерзости и ужаса.

Ася не отпрыгивает от меня, не убирает руку, не округляет глаза в недоумении или сожалении. Она ведет себя так, словно слышит это не впервые.

- Ты уверена?

- Результаты анализов крови показали что-то… - выдыхаю и напряжение, которое до этого ощущалось каждой клеточкой тела немного отпускает. Свожу плечи и наклоняю голову вперед. - Вне нормы и Света все говорила про то как ей меня жаль. Мне же хотелось вцепиться в ее волосы, чтобы накрутить их на руку и протащить ее по кафелю коридора. Может быть тогда она поняла насколько мне на самом деле херово.

Ася сжала мою руку еще крепче, словно поддерживая это спорное решение.

- Тебе нужно пройти более детальное обследование, - без сантиментов говорит она. - Для начала. А затем, если потребуется, найдешь врача, которому ты сможешь доверить свое лечение, вот и все.

- И все? Звучит так, словно это рецепт от всех бед.

- Нет, но с чего-то тебя начать придется. Ты можешь сидеть, плакать о том, что твой муж-козел нашел себе другую женщину, что сын в силу возраста не смог отличить хорошее от плохого, что сама судьба решила окунуть тебя головой в дерьмо - и это тоже решение и не мне тебя за него судить. Но и не мне за него уважать. Я видела как люди опускают руки и сдаются. У тебя есть выбор - сдаться или нет.

С этими словами она поднимается на ноги и уходит, не оставив мне возможности что-то возразить или даже успеть придумать достойный ответ, а потом мне на телефон приходит сообщение.

“ДД. Водитель заедет за вами завтра в полдень. Не опаздывайте. МГ”.

Точно. Я могу быть смертельно больна, но даже умирающим нужно на что-то покупать себе еду, одежду, лекарства и оплачивать аренду.

***

Ночь проходит нервно. Я плохо сплю, все время верчусь. Меня бросает то в жар, то в холод. Я постоянно сажусь на кровати, чтобы снова воровато взглянуть на цифры на бумажке.

Свет не включаю - зачем тревожить Асю и мешать ей спать. Она и без того сделала мне большое одолжение - выслушала, накормила сладким и даже сократила сумму аренды, раз уж сын все равно остался жить с отцом.

Включаю фонарик на телефоне и тут же открываю браузер. Ок, гугл и привет, Алиса.

“Доктор Интернет” пестрит статьями и картинками по заданному запросу. По большом счету мне ничего неизвестно, но я поверхностно хватаю каждую частичку информации. Что такое лейкопения, к чему она приводит и в каких случаях просто необходимо обратиться к онкологу.

Я читаю, читаю, читаю, пока глаза не начинают болеть и слезиться, но не из-за усталости, а потому что захожу на форумы и натыкаюсь на истории женщин, которые прошли через химию, операции. Кого-то поддерживал муж, а от некоторых трусливо отвернулись все близкие, малодушно оставив справляться с проблемой в одиночку.

Некоторые истории рассказывались сторонними наблюдателями, вроде тех, что “В палате с моей мамой лежала женщина. Она только что родила второго ребенка и у нее обнаружили рак крови. Муж перестал за нее бороться почти сразу. Оставил умирать и она умерла в одиночестве”.

От такого саднило в горле и становилось плохо.

Утро застало меня практически врасплох. Будильник сработал в семь и я едва смогла выскрести себя из кровати. Сегодня был только один урок в школе, но он стоял первым, так что пришлось принимать душ, одеваться и рисовать не только лицо, но и собранность.

Все прошло хорошо. Ученики не успели слишком расслабиться за неделю моего отсутствия и перед предстоящими каникулами усердно готовились к промежуточным экзаменам.

До того как за мной приехал черный седан от Масловского я даже успела заскочить домой, чтобы сменить строгую белую блузку и черный сарафан на более повседневный вариант - серую водолазку и джинсы. Подхватила руками сумку шоппер, результаты анализов сунула внутрь и вышла из дома.

Нет, я не собиралась трясти ими перед носом крутого хирурга-травматолога. В голове крутились мысли о том, чтобы наведаться на работу к Владу и пристыдить его за попытки выставить меня больной перед любовницей.

Ворваться посреди совещания и бросить ему в лицо что-то дерзкое вроде: “Ты никогда не женишься насвоей беременной шлюхе, по крайне мере не раньше чем я сдохну, урод”. Я репетирую эту речь всю дорогу до дома Алисы и злобно улыбаюсь. Водитель то и дело посматривает на меня в зеркало заднего вида, вероятно решив, что я не в себе.

Огромный дом Масловского… все такой же огромный, но сегодня меня встречает не домоправительница, а сам хозяин.

- Вы поправились, - заключает он, мазнув по мне беспечным взглядом, пока я снимаю пальто и переобуваюсь.

- Добрый день. Да, спасибо за советы и лекарства. А Алиса…

- Ждет вас в гостиной.

Стараюсь держаться уверенно и прохожу в уже знакомую комнату. Девочка сидела у инструмента и на первый взгляд бездумно перебирала клавиши. Перед ней стоял учебник с нотами, она наигрывала До Мажор.

Что ж, по крайней мере простейшие вещи Алиса точно умеет.

- Вы нас не оставите? - спрашиваю Масловского, который навис надо мной, словно тень.

Только сейчас я поняла, до чего же он был высокий. Но не худощавый и смешно вытянутый - нет. Довольно пропорциональный, хорошо сложенный. И теперь от него ко мне передавалось тепло и уверенность. У него были крепкие руки, которые теперь почти не скрывали рукава черной футболки и крепкий пресс. Я же не слепая - он хорошо сложен и точно знает как одеться, чтобы показать все свои достоинства.

- Я должен убедиться, что сегодня дорогой преподаватель музыки не грохнется в обморок.

- Неужели никто из спортсменов-миллионеров не подвернул свои драгоценные конечности, - пробубнила я под нос, тяжело вздохнув.

Впрочем Масловский не мешал занятию, хотя Алиса в присутствии отца вела себя чуть сдержаннее чем я помнила.

За час, который я провела с ней стало совершенно ясно две вещи - девочка умела играть и делала это с легкостью, не особенно напрягаясь и не задумываясь над тем, как ее пальцы двигаются над клавишами. Она совершала переходы между аккордами интуитивно, почти не задумываясь о сложности и сбивчивости ритма. Рвала его, когда хотела, выкручивалась даже если звучание растягивалось и убегало.

И еще Алисе нравилось играть и не только потому что она пыталась поймать на себе одобрительный взгляд отца - просто нравилось.

- Что ж, у тебя хорошие данные и есть чувство ритма, музыкальность, но не хватает дисциплины и техники. Вот в этом учебнике… - я подхватываю свою сумку, чтобы достать конспекты и тренажер для игры, но вместе с этим нечаянно на пол падает папка с анализами.

И к сожалению, пока я растерянно хлопаю глазами ее поднимает Масловский. Изучает цифры и пристально смотрит на меня.

Вот черт.