Измена. Ложь, боль и слёзы

Глава 25

Утром о состоянии Влада стало известно чуть больше, но попала я к нему не сразу.

После утреннего обхода и консультации у хирурга Тимофея еще до завтрака снова направили сдавать анализы. Пока мы перемещались из кабинета в кабинет я успела написать Гордею, чтобы он не переживал о нас, заверила, что сын в порядке.

Также я сообщила в школу, что с каникул Тим выйдет позже и сейчас берет больничный. В классе очень активные дети видели новости и, кажется, поняли, кто именно попал в аварию, поэтому без стеснения написывали и названивали сыну. Проблема была лишь в том, что его мобильный разрядился, а вспомнили мы об этом только с утра. Дежурная медсестра одолжила нам зарядку, тогда то и начался бесконечный поток сообщений и уведомлений о пропущенных вызовах.

Среди сообщений было даже одно от Сережи, сына Светы.

Тимофей, ответил ему как и всем: “Спасибо за беспокойство, со мной все хорошо”. Я не стала говорить сыну стоит ли ему вообще обязаться с этим мальчиком, возможно, что пришло время самостоятельно принимать такие решения.

Со стороны дирекции музыкальной школы, в которой я работала проблем не возникло. Они с пониманием отнеслись к моему вынужденному больничному и очень тактично поинтересовались здоровьем моего сына и мужа.

После анализов и завтрака я решилась пройти в хирургическое отделение.

- Тим, я пойду к твоему папе. Узнаю как он и поговорю с врачом.

- Я с тобой, - сын кивнул и принялся надевать на ноги только что скинутые тапки.

- Нет. Сейчас не стоит.

- Но, мам!

- Я не уверена, что он в сознании и что меня к нему пропустят. Мне просто необходимо спросить у врача как он сейчас и какие… - я попыталась подобрать правильное слово к тому, что хотела сказать.

- Какие у него шансы выжить? - Тим справился быстрее.

Звучало это ужасно.

- Скорее какой прогноз на выздоровление, - смягчила я его формулировку. - Знаешь, у тебя сломана левая рука, но вот я смотрю правой ты хорошо управляешь, поэтому раз уж болтаешь с одноклассниками, то узнавай что вам задают. Больничный - не повод отставать в учебе.

Сын скис и скорчил мину. Школа отличный способ переключить настроение и отвлечь от любой темы.

Тим бормотал что-то про то, что даже в больнице ему не будет покоя от “русича”, “матеши” и “дурдома”, который принято называть скорой, а я, выйдя из палаты направилась в другое крыло. Там, где сейчас, насколько я знала в реанимации и без сознания находился Влад.

Логистика в медицинском учреждении была налажена хорошо. Указатели сопровождали меня на всем пути следования, персонал так же подсказывал куда идти. Огромное здание напоминало муравейник. Много людей, все в спецодежде, все куда-то спешат, а кто-то даже бежит с ошалелыми глазами и очевидным адреналином в каждом резком движении. Здесь спасают жизни, здесь же их рушат.

Наконец то подхожу к двустворчатой двери, надо которой большими красными буквами написано “Хирургическое отделение”, собираюсь взяться за ручки и потянуть одну из дверей на себя, как вдруг они резко открываются и на меня спиной надвигается мужчина в хирургическом темно-синем халате, в шапочке и с маской на лице. За ним каталка, на ней женщина полностью укутанная белым одеялом. Второй врач толкал каталку следом.

Едва с ног не сбили, но я успела отскочить на пару шагов. На меня же ноль внимания.

Прошла внутрь, но передо мной оказался еще один длинный коридор со множеством дверей. Ординаторская, сестринская, процедурная, затем пост.

- Простите, я ищу врача, - обращаюсь к немолодой женщине, которая безотрывно смотрела в монитор компьютера, но на этом все.

- Какого?

- Хирурга.

- Здесь все ищут хирургов, женщина. Имя скажите.

- Я не знаю. Ночью к вам в больницу поступили мой муж и сны. Тимофей внизу с переломом руки, а Владислав Соколов был на операции. Мне сказали, что он еще в реанимации и без сознания. Я бы хотела переговорить с тем, кто проводил ему операцию и…

- Ирина Алексеевна? - за спиной раздается резкий мужской голос. - Вы жена Владислава?

Разворачиваюсь и поднимаю голову, ведь только так могу взглянуть на того, кто ко мне обратился. Незаслуженно резко и с явной предвзятостью. В ту же секунду вижу холодный и до странного знакомый блеск изумрудных глаз.

- Масловский Валерий Степанович, это я оперировал вашего мужа, пока вы проводили время с моим сыном.

- Удачно? - спрашиваю, пропуская шпильку в свой адрес.

Мужчина напротив возможно ожидал, что я покраснею, застесняюсь или потеряюсь из-за его выпада в мою сторону. Но эти слова отскочили от меня достаточно легко, как теннисный мячик от корта. Сейчас у меня была такая броня, что ее могли бы пробиться лишь немногие обвинения - и слова о супружеской неверности явно не входят в первую десятку.

Валерий Степанович все-таки взял себя в руки и ответил:

- Достаточно удачно, учитывая, что мы сейчас собираемся разговаривать не о том, какие вам заполнять посмертные документы, а о сложности восстановительного периода.

Я кивнула раз или два.

Будь все по-другому я бы сейчас рыдала от счастья и облегчения от того, что этот человек, этот хирург вытащил Соколова с того света. Но я не рыдаю от счастья.

Я… благодарна за то, что отец моего ребенка жив. Пока что.

Судя по тону и виду Масловского старшего (наверно уместно так называть его про себя) он не был уверен в том, что будет дальше.

- Какой у Влада прогноз?

- Следующие сутки будут решающими. У вашего супруга, - он снова нарочито медленно и особенно тягуче выделил это слово, - обширные повреждения внутренних органов, перелом нескольких ребер, кровотечение, которое нам хоть и удалось взять под контроль, но я не могу исключить факт его возобновления.

- То есть?

- То есть ему может понадобиться как минимум еще одна операция. Его организм на пределе, а значит лучше бы ее избежать.

Иначе Влад ее может просто не пережить. Я поняла. Поняла и все равно ничего не почувствовала кроме переживания о чувствах Тимофея. Так мне стало совершенно ясно, что ничего личного и близкого между нами не осталось. Мне было жаль, что он оказался на грани жизни и смерти, я буду переживать, если он покинет этот мир, но я смогу и буду жить дальше. Без боли, без сожалений, без острого чувства утраты.

Он убил во мне все это.

Вырвал с корнем.

- Я вас поняла, Валерий Степанович. Большое спасибо, что дали Владу шанс, уверена, что это стоило вам нескольких часов работы.

Мужчина коротко кивнул.

Все это время он неотрывно смотрел на меня, продолжая изучать как мелкого жучка под микроскопом. Но больше меня этот взгляд не пугал, как несколько минут назад.

- Это просто моя работа.

- Гордей вдохновился вашим примером, когда выбрал свое будущее призвание? - спросила я, совершенно неожиданно для себя.

На самом деле я могла бы спросить его об этом сама, но сейчас показалось это правильным. Я так немного знала о нем, почти не спрашивала, переживала что не ответит. Он похож на меня - не доверяет людям, мало кого пускает чуть дальше, чем того требуют приличия. И даже с теми с кем становится ближе всегда крайне осторожен.

- Скорее он поступил в медицинский мне назло. Упертый у меня сын - что уже вздумал, то обязательно сделает. Я не хотел, чтобы он становился хирургом, или чтобы заводил романы с замужними женщинами, но как видите мое мнение его мало интересует.

Я улыбнулась, он нахмурился. Видимо не такой реакции ожидал.

- Мы с Владом находимся в процессе развода.

- Но по закону вы все еще замужем, - настаивает мужчина.

- Уверена, что Гордей бы оценил то, с каким рвением вы защищаете его честь и достоинство, но у меня нет намерения обидеть вашего сына или Алису, если вы переживаете за внучку. Она прекрасная талантливая девочка и у нас сложились замечательные отношения. Поэтому, пожалуйста скажите могу ли я сейчас пройти и взглянуть на Влада, чтобы… - я не знала зачем именно мне нужно смотреть на почти бывшего мужа, который боролся за свою жизнь, но это казалось очень важным, - чтобы передать своему сыну, что я увидела его папу, как и обещала.

Валерий Степанович нехотя и коротко кивнул, и взмахнув рукой повел меня следом дальше по коридору, через еще одни двойные двери, там где были палаты реанимации. Он выдал мне одноразовый белый халат, шапочку, бахилы и маску. Пожал плечами, мол “так положено” и показал то стекло, за которым я могла увидеть Соколова.

Неподвижный. Бледно серый. Весь увешанный трубками и мониторами.

Но все еще живой.

***

Смотреть на него вот так было непривычно.

Не считая того, что Соколов полностью разрушил наш брак,самым мерзким образом не только изменяя, но еще и рассказывая как минимум одной своей любовнице о моей на тот момент несуществующей болезни, он, как оказалось, был простым человеком.

К нему подошла медсестра, проверила приборы, настроила капельницу, ушла.

А я снова прислушалась к себе.

Было ли мне жаль Влада? Да. Влияет ли это на мое будущее? Нет.

Кивнув самой себе и убедившись окончательно в том, что из чувств к нему во мне осталось пожалуй лишь только благодарность за то, что он подарил мне сына. А за все остальное я буду бороться в суде и докажу, что имею право на долю и квартиры и бизнеса.

Выхожу из отделения чувствуя как в спину мне смотрит отец Масловского.

Нет ни одной возможности того, что Гордей не знал про своего отца работающего именно в этой больнице.

Да, у нас не было возможности поговорить более подробно про семьи, и да, формально я все еще была замужем, но никак не ожидала, что буду испытывать неловкость перед отцом своего… я даже не знала кто мы друг другу.

Мы не давали нашим отношениям никаких определений, не вешали ярлыков. Все было очень спонтанно, хрупко и ново. Такие сильные эмоции, такие сложные вводные. У обоих дети, у меня развод и едва не рухнувшее здоровье, он - отец одиночка и весьма видный мужчина. В отличие от него я невзрачная и совершенно простая учительница музыки.

Между нами огромная пропасть, но нам так хорошо и легко вместе, так что мне не было стыдно перед Валерием Степановичем, я просто не хотела вы будущем быть не готова к таким встречам и разговорам.

Словно почувствовав, что я думаю о нем Гордей прислал сообщение.

“Ну как дела?”

“У тебя большие неприятности”, - быстро набрала я, дошла до лифта и так и не получила ответа ни когда оказалась на первом этаже, ни даже дойдя до дверей палаты Тима.

Там-то я и обнаружила Гордея вместе с сыном и Алисой.

И для чего он тогда мне писал?

- Привет, - поздоровались они. Девочка улыбнулась, кивнула и продолжила что-то с интересом показывать моему сыну, пока тот не отвлекся и, немного неловко качнувшись в сторону встал на ноги.

- Мам, смотри, дядя Гордей принес мне приглашение на отбор в спортивную школу. Это профессиональный клуб. Они набирают новичков для нового сезона!

Тимофей подошел, точне почти подпрыгнул ко мне с яркой глянцевой брошюрой - целым журналом, где на фото были дети и тренера, спортивный инвентарь и амуниция, мячи, игра и все остальные атрибуты того, чем ему прямо сейчас заниматься очевидно нельзя.

Кажется, что все это явственно отразилось на моем лице.

Масловский тоже поднялся на ноги, выступил перед Тимом, предполагая, что моя реакция сейчас может быть не совсем адекватной. Как мило, что все они спелись и начали принимать какие-то решения за моей спиной, даже не спросив моего мнения.

- Я знаю о чем ты думаешь, - выронил Гордей.

- Неужели.

- И все совсем не так как кажется, - он примирительно протянул руки вперед и аккуратно шагнул навстречу.

- Ну конечно.

- Понимаю, что возможно немного поторопил события и …

- Немного? Ты понимаешь, что даешь моему сыну надежду на то, что может никогда не произойти. Он вчера едва насмерть не разбился! Едва не потерял отца. Вся его жизнь могла обрушиться в один миг!

Тим выглянул из-за мужчины и испуганно посмотрел на меня. Черт.

- Прости меня. Прости, что я допустила это, Тим.

Я действительно чувствовала себя виноватой в том, что недоглядела, упустила и отпустила его с отцом в Европу. Мне нужно быть лучшей мамой и думать в первую очередь про сына, а уже потом про все и всех остальных.

- Но, мамочка, ты не виновата, - прошептал он. - Я сам согласился ехать с папой, и мне жаль, что ты расстроена. Я не хотел тебя пугать и тем более, чтобы ты думала, что в чем-то виновата.

- Тогда что делаешь сейчас? А ты, - обратилась к Масловскому, - не находишь, что слишком рано приглашать ребенка с переломом на спортивные отборы?

Обвинительно. Грубо и, наверняка, несправедливо.

Но он лишь молчит и внимательно смотрит на меня.

- Я поторопился, - говорит примирительно.

Но бурю внутри уже трудно угомонить простыми словами, а на большее я сейчас не готова. Ни к прикосновениям, ни к чему-то еще.

- Возможно мы оба поторопились, - делаю акцент на последнем слове и Гордей улавливает смысл совершенно верно.

Подходит а Алисе, что-то шепчет ей на ушко и та, легко кивнув, берет отца за руку.

- До свидания, Ирина Алексеевна. Пока, Тим. Приходите в гости, - она тащит отца за собой и Масловский не успевает ничего сказать на прощание. Даже не смотрит.

Что ж. Сейчас так будет лучше.