Как во сне

Глава 14

Репутация создается всю жизнь, а рушится в одно мгновение.

Наверняка каждый слышал эти слова, но многие ли задумывались, насколько они буквальны? Секунда – и все. От твоей репутации остается лишь пепел. Собственно, как и от всей прежней жизни. Хлоп – и нет ее.

– К родителям я пойду сама.

– Нет.

– Твое появление сделает все только хуже.

– Не думаю.

– Но…

– Уля, не отвлекай! Я же за рулем, ну?!

– Прости, – пролепетала я, отворачиваясь к окну.

Чтобы не чокнуться, попыталась вспомнить что-то приятное. Например, вчерашний концерт. Всего-то вчерашний, да… А казалось, что он случился со мной в прошлой жизни. Так давно, что все подробности обильно припорошило пылью времени. Неужели это я была такой беззаботной? Неужели я и правда смеялась и танцевала, подпевая кумиру так громко, что сорвала горло? Неужели мне когда-то было так радостно?

– Ульян, закрой пока свои соцсети…

– М-м-м?

– Закрой соцсети. Фото из них шерят все кому не лень, оно тебе надо? – терпеливо повторил Эльбрус.

Широко распахнув глаза, я схватилась за телефон. Проверила обновления в лентах и…

– Убедилась? – процедил Эльбрус. – Ты мазохистка, Уль?

– Если бы... Я просто дура.

Вытерев нос тыльной стороной кисти, принялась методично менять настройки приватности своих профилей.

– Родителей и братьев тоже попроси. Какое-то время у нас будет осадное положение.

Спорить было бессмысленно. Говорить о чем-то – нет сил. Я не справлялась. И как бы ни старался Эльбрус меня поддержать, легче мне совершенно не становилось.

– Ч-что ты делаешь? – опомнилась я, когда Калоев резко выкрутил руль, съезжая на обочину.

– Иди сюда.

– З-зачем?

– Затем. Просто иди сюда.

Он раскрыл объятия. Мои губы предательски дрогнули, а дальше я сама не поняла, как очутилась рыдающей у него на коленях.

– Прости… Прости… Девочка моя… – шептал Эльбрус, с силой гладя меня по спине. – Если бы я знал, Улька… Я бы никогда…

– Т-ты не вин-новат… И ме-е-е-есячных нет, как на-а-азло…

– Вот и не плачь, черт с ними… Поговорят – и забудут, а ты себе душу вымотаешь и ребенка мне превратишь в невротика. Мы же знаем, как было на самом деле! Знаем, что это… – Калоев взмахнул рукой, – неправда!

– Так, м-может, лучше рас-с-сказать свою версию?

– Я думал об этом, – шепнул, задевая кожу у меня на виске, отчего у меня встали тонкие волоски на теле. – Но они же и тут все извратят. Скажут, нажрались до того, что себя не помнили… Понимаешь?

– А разве это неправда?!

– Нет, Уля. Нет. Даже не смей так думать. Слышишь? Ни один из этих, с позволения сказать, судей не может меня судить… И тебя не может. Потому что они никогда не были ни на твоем, ни на моем месте. А если бы были… Я бы посмотрел, как надолго бы их хватило.

– Я не знаю, как жить! Я же в глазах всей страны – разлучница без стыда и совести, а если я беремена, Эльбрус? Ребенку тоже достанется, понимаешь?! Люди такие жестокие.

Я думала обо всем и сразу. И эти мысли взрывали мне мозг. Казалось, хуже уже не будет, но где там… Дошло до того, что поднялся вопрос о несоответствии моральных качеств Калоева занимаемой должности. Это было несправедливо! Потому что не было в стране человека, который бы сделал для федерации бокса больше, чем он. Мне даже за себя не было так обидно, как за него. Хотя вру… Не настолько я благородна. Было! Я же вообще ни в чем не виновата… Вообще. Ни в чем.

– Уля, посмотри на меня.

– Ну что? – слизала с губ слезы.

– Я никому… никогда не позволю обидеть ни тебя, ни нашего ребенка, если он будет. Слышишь? – заявил Эльбрус, обхватив мое лицо ладонями. – Никому. И никогда.

На дне его карих глаз блеснула сталь. Не то чтобы я сомневалась, что он сможет нас защитить, но мне, наверное, как любой женщине, нужно было это услышать. Зачарованно на него уставившись, я кивнула. И даже мысли не возникло уточнить как? Как он собирается это сделать? Ну, ведь каждого не заткнешь…

– Вот и хорошо. А сейчас возвращайся-ка на свое место. – Калоев легко хлопнул меня по заднице. – Не будем заставлять твою семью ждать.

– П-ф-ф. Мы и так вернулись на два дня раньше, – промямлила я в некотором шоке от того, что он сделал. – С другой стороны, вряд ли бы мы могли насладиться достопримечательностями, когда тут такое.

– Поэтому я и поменял билеты. Пристегнись.

Когда мы подъехали к воротам родительского дома, нас уже ждали. Мама, папа, братья в полном составе. Работы у них, что ли, нет? Не в силах поднять глаза на родных, уткнулась в телефон. Среди разного рода комментариев стали появляться посты от друзей и просто знакомых спортсменов со словами поддержки. А три минуты назад в очередной новостной помойке кто-то вывесил ролик с женщиной, которую представили как сиделку Риммы.

– Эльбрус! – я в ужасе зажмурилась. – Посмотри!

Запись начиналась где-то с середины. Поначалу сложно было понять, про что идет речь, и кого эта женщина ругает.

– … паразиты! Занялись бы лучше делом!

– То есть вы хотите сказать, что появившиеся в сети записи недостоверны?

– Недостоверны подводки к ним! Я пять лет работаю в доме Эльбруса Таймуразовича, с тех пор как его жена болеет. И знаете что? Я не видела более любящего, более жертвенного мужчины! На таких молиться надо и брать с них пример. Но это слишком сложно, да? Гораздо проще оклеветать! Уйдите с дороги, нелюди!

Ролик оборвался. Я мазнула взглядом по вытянувшимся лицам родных и остановилась, встретившись глазами с Эльбрусом. Желваки на его щеках так отчетливо проступали, что их не в силах была скрыть даже отросшая борода. Но ни один мускул больше не дрогнул в его лице. Верила ли я, что этот человек сумеет меня защитить? Да. Но прямо сейчас во мне крепло совершенно другое чувство – потребность защищать его самого. И злость, и непонимание, почему нам вообще приходится это делать! Такая злость, боже мой!

– Ну?! – рявкнула я. – Кому-то еще нужны объяснения?! – добавила, оборачиваясь к родным. И, видно, во мне реально скопилось чересчур много агрессии, потому что даже моя безумная семейка притихла, уставившись на нас с некоторой опаской.

– Да, в общем-то, Илюша нам все уже объяснил, – пролепетала мама.

– Илюша? – я вцепилась взглядом в лицо старшего брата. – Вот и славно. Тогда никто не будет против, если Эльбрус Таймурозович вернется домой?

В запале я даже не поняла, что сместилась, в прямом смысле закрывая шефа собой. Только когда он раскатисто хохотнул за спиной, дошло, как это выглядит.

– Спасибо, Уль. Если что, я могу говорить за себя сам. – Локтей коснулись его большие руки.

– Так говори, – процедил отец. – Что ты думаешь делать дальше?

– Папа! С этим мы разберемся сами, – возмутилась я.

– Уль. Тщ-щ-щ. – Эльбрус ободряюще пожал мои руки. – Твой отец имеет полное право на эти вопросы.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Будь добр, ответь хоть на один из них!

– Вам же все рассказал Илья, – не сдавалась я.

– О том, как так вышло – да! К этому у меня тоже имеется масса вопросов, но сейчас меня все же гораздо больше интересует, как вы будете справляться с последствиями того, что случилось?

– Я собираюсь быть рядом.

– В качестве кого? – давил на больное отец.

– Георгий Константинович, я понимаю, каких слов вы от меня ждете. Но и вы поймите. Я не могу их произнести, будучи женатым человеком. Развестись я тоже не могу. Да и не хочу.

– Мы не просим этого! – возмутилась мама.

– Я могу только пообещать Уле свою поддержку, как бы там ни было.

– А больше мне ничего и не надо! – поспешила заверить я.

– Тут, кстати, все не так плохо. За вас уже столько не последних людей впряглось, что у охочих до чернухи журналюг просто нет шансов, – вмешался в разговор до этого помалкивающий Паша. – Один пост Илюхи чего стоит…

– Я выложил видос, на котором мы вручаем Ульке билеты на концерт. А в описании добавил, что попросил своего друга, – Илья уставился на Эльбруса, – сопроводить сестренку. В конце концов, на фотках, что распространяются по сети, нет ничего такого. Но думаю, тебе, Уль, все равно нужно будет уволиться, чтобы не разгонять волну дальше.

– Бред! Этим они только подтвердят, что нет дыма без огня, – возмутился Андрей. Я заметалась взглядом от одних родных глаз к другим.

– А ты как думаешь? – спросила я у Эльбруса, затаив дыхание.

– Меня полностью устраивает твоя работа. Я не собираюсь тебя увольнять, потому что кто-то что-то придумал.

– Ну, хоть в декрет, если что, отпустишь? – съязвил отец.

– Папа!

– Что папа? Ваш план шит белыми нитками. Марина, хоть ты ей скажи… Вы сейчас отмоетесь, да. С такой поддержкой даже это возможно. Но что вы будете делать, если окажется, что Улька беременна? Скрывать, от кого именно? Ты как, Эльбрус Таймуразович, вообще собираешься давать свое имя моему внуку?

Дослушивать я не стала, потому что у меня свело низ живота.

– Я на минутку.

Заскочила в туалет. Щелкнула замком, свободной рукой стаскивая вниз штаны сразу вместе с трусами. И чуть не расплакалась от облечения, увидев бурые пятна на прокладке.

Господи, спасибо! Спасибо, что ты не допустил худшего. Я не уверена, что справилась бы. Потому что одно дело, когда хейт направлен на тебя, и совсем другое – на ни в чем не повинного ребенка.

От облегчения закружилась голова. Я осела на унитаз, захлебываясь слезами. Это все же немыслимо – как круто может изменить судьбу один неосторожный шаг. Да чтобы я… еще когда-нибудь… хоть с кем-нибудь… Нет. Никогда. Чур меня. Ну их – эти острые ощущения. Я вообще на следующий Новый год загадаю, чтобы моя жизнь была максимально скучной. Работа, дом, спортзал, редкие тусовки с друзьями. А на работе Эльбрус, ага…

Может, и впрямь, уволиться? Не сразу – это действительно палевно, но через несколько месяцев, когда все уляжется, может, это действительно – единственный выход? В конце концов, Эльбрус никогда сам подобного не предложит, даже если я своим видом буду мозолить ему глаза и постоянно напоминать об измене.

От мысли, что мне придется искать работу, моя истерика сделала новый виток. Долбаный ПМС.

– Улечка! Дочь, открой, – постучала в дверь мама. Я умылась, высморкалась и послушно открыла дверь.

– Ну что такое, малышка, мы перегнули, да? Так это потому, что мы тебя очень любим!

– Я знаю.

– И ребеночка твоего будем любить. И помогать будем, а там, может, жизнь так повернется, что…

Если и мама скажет «что Эльбрус овдовеет», словно я такая стерва, что только этого и жду, наши отношения никогда не будут прежними.

– Не надо, мамуль, не будет никакого ребенка. Я как раз в этом убедилась.

– У тебя месячные начались, да? А я, дурочка, думаю, куда она побежала! Ох, Улечка… Девочка моя… И хорошо. Плачешь-то чего?

– Нервное. Переволновалась.

– А мы как! – покачала головой мама. – Хорошо, что бабуля так и не подружилась с современными технологиями.

– Извини. Меньше всего я хотела вас волновать.

– Ну, ничего. Обошлось, и слава богу. Бедная ты моя… Это же надо! Перепутал он… Ты хоть не испугалась?

– Да нет же! – возмутилась я, от стыда пряча лицо в маминых волосах. – Все было по согласию, просто… так вышло.

– Ты же его не покрываешь? Нет? – строгим голосом поинтересовалась мама.

– Ты что, мам? Вы ведь знаете его! Эльбрус и мухи не обидит. А уж чтобы женщину… Давай не будем об этом, мне ужасно неловко. Пронесло – и ладно. Пойду ему скажу, чтобы не переживал.

– Ага. А я сообщу папе.

Прекрасно. Теперь вся семья будет обсуждать мои месячные. Впрочем, учитывая, что в эти самые минуты целая страна обсуждает подробности моей личной жизни, это такие мелочи!

Эльбруса я нашла там же, где и оставила.

– Я не беременна. Это абсолютно точно, – выпалила я на одном дыхании при всех. Ну а что? Раз они посвящены в подробности случившейся драмы, пусть знают, чем она закончилась.

За этими мыслями совсем упустила реакцию Эльбруса. Когда повернулась к нему, он был уже совершенно невозмутим.

– Ты в порядке?

– Более чем. Езжай, Эльбрус Таймуразович.

– А ты?

– А я сегодня переночую у родителей. Соседка сказала, что мой дом оккупировала пресса. Отсижусь тут.