Как во сне

Глава 24

– Умоляю! Просто скажите, что с ним!

– Да поймите же, девушка, мы не имеем права разглашать врачебную тайну посторонним.

– Я не посторонняя! Я его невеста. Понимаете?!

– Понимаю. Но вы нас тоже поймите. Это нигде не зафиксировано. Давайте все же мы вас осмотрим!

– Да не надо! Господи, сколько раз мне еще это повторить?!

Я даже не догадывалась, что способна на такую злость. Меня буквально трясло, но в то же время исключительно на этом топливе я еще хоть как-то держалась. Не будь я так зла, страх бы меня сожрал.

– Зря отказываетесь. Вы же тоже были в этой машине.

– А я о чем? Мы с Эльбрусом не посторонние! Я имею право знать, как он.

– Извините, – вздохнул врач, поворачиваясь ко мне спиной.

– Вы садист, да? – взорвалась я. – Вам нравится людей мучить?

Тот остановился, покачал головой, будто страшно чем-то разочарованный, и, так и не оглянувшись, пошел дальше.

– Урод, – буркнула я.

– Уля! Вот ты где…

– Илья! – я поспешила навстречу брату. Упала в его большие сильные руки и разрыдалась, совсем как в детстве. – Хорошо, что ты приехал! Мне ничего не говорят. Может, у тебя получится что-то узнать?!

– Обязательно. А пока расскажи Игорю Павловичу, что случилось.

– Какому еще Игорю Павловичу? – изумилась я. Илья посмотрел на меня, не скрывая своей тревоги. И отступил на шаг.

– Вот. Игорь Павлович Самсонов. Адвокат.

– Зачем нам адвокат? Нас в чем-то обвиняют? Так это глупость. Виноват второй участник… – частила я, страшно разволновавшись.

– Уль, тебя никто ни в чем не обвиняет. Но из такой ситуации и пресса, и менты попытаются выжать максимум. Нужно оформить все так, чтобы даже при большом желании на Эльбруса не смогли ничего повесить.

– Мы с ним были вместе. Для большинства недоброжелателей одного этого будет достаточно, чтобы обвинить нас во всех грехах, – зло усмехнулась я.

– И тем не менее, – вздохнул Илья.

– Хорошо, как знаешь. Давай с этим поскорее закончим.

Сама не своя от тревоги, я пообщалась сначала с адвокатом, а потом и с прибывшим нас опросить гаишником. Потом была страховая, потом кто-то еще… Но тут уж я вообще не вникала, сбагрив наши с Калоевым проблемы на брата.

Страх за Эльбруса меня совершенно опустошил.

– Слушай, Уль, а ты сообщила его семье?

– Нет, – растерянно хлопнула глазами. – Даже не подумала. А ведь надо, да?

– Обязательно. Не хотелось бы, чтобы его мать узнала о случившейся аварии из прессы. Там уже чего только не пишут…

Ох, черт. А я не читала! Как-то не до этого было совсем.

Достав телефон, я набрала номер старшей сестры Эльбруса, который хранила еще с тех времен, когда трудилась его помощницей. Когда Лиана не ответила, позвонила матери. Но тут тоже ни черта не выгорело.

– Абонент не абонент, – пояснила для Ильи. – И сестра, и мать.

– Может, у них принято отключать телефон на ночь? – без особой уверенности в голосе предположил брат. На что я лишь плечами пожала – потому как откуда мне знать? Я ни разу толком не общалась с семьей Калоева, а потому не знала, ни чем живут эти женщины, ни какие обычаи царят в их семье. Что они думают по поводу нас, если, конечно, вообще о нас знают?

– Уля?

Голос Калоева звучал до того непривычно, что поначалу я приняла его за галлюцинацию. Обернулась резко, хлопнула несколько раз ресницами, а убедившись, что это действительно он – маячит в дверях палаты, без сил привалилась к стене.

– Уля… Ты как? В порядке?

Эльбрус сделал шаг ко мне и вдруг пошатнулся.

– Э, брат, не так резко! – возмутился Илья, подхватывая Эльбруса за руку. – Пострадавший у нас ты, а не она.

– Вот именно! – вставила я, подлетая к любимому и вглядываясь в глаза. На первый взгляд – все было хорошо. Он стоял на своих двоих, говорил и в целом неплохо держался… Тогда как я сама рушилась буквально на части, издавая странные скулящие звуки.

– Улечка…

– Мне отказывались предоставлять хоть какую-то информацию, – шептала я, горестно всхлипывая, – я не знала – жив ли ты, не знала, в каком состоянии… Не то что это имело значение – я была бы с тобой любым, но неизвестность – это так страшно, Эльбрус. Мамочки, это так страшно…

Он то ли обнял меня, то ли на мне повис, в поисках опоры – не знаю. Уткнулся носом в затылок, судорожно вдохнул.

– Я знаю, маленькая, потому что точно так же о тебе волновался. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

– За что?

– За все дерьмо, что я привнес в твою жизнь?

В глазах Калоева было столько беспокойства, столько невысказанной вины, что у меня моментально пересохло во рту. И все слова, которые до этого вертелись на языке, бесславно гибли в глотке.

– Дурак! – прохрипела я, ткнув Эльбруса в грудь.

– Ай, больно…

– Извини, – спохватилась. – Я не хотела. Это помимо воли… – плечи затряслись, из глаз брызнули слезы.

– Улечка, малышка, я еле стою. Давай вернемся в палату, ляжем, а там рыдай сколько влезет.

– Конечно! Илья… – обернулась, выискивая взглядом тактично отошедшего от нас подальше брата. – Помоги мне! Тебя правда шатает, как ту надувную куклу из рекламы, помнишь? – прошептала в губы Эльбруса.

– Больной, вы почему поднялись?! – вскрикнула некстати вышедшая в коридор медсестра.

– Он уже возвращается в кроватку, не шумите, – шикнул на нее Илья, подхватывая Калоева под ругу.

– Беспредел! Что хотят, то и делают!

Кажется, девица этим не ограничилась, но ввалившись в палату, мы сразу же захлопнули за собой дверь и продолжения не услышали.

– Сюда его, осторожно.

– У тебя правда все хорошо? – спросил Эльбрус, с трудом фокусируясь на мне взглядом.

– Правда.

– Тогда побудь со мной. Ладно?

– Побуду. Спи… – примостившись рядом, я зарылась пальцами в темные волосы на затылке, пропустила их сквозь пальцы, помассировала кожу и как-то совершенно незаметно задремала сама. Сквозь сон казалось, что кто-то к нам заходил. Что-то говорил смутно знакомым строгим голосом, кого-то ругал. Но разобраться до конца с тем, что происходило, не получалось – сон был крепким. И в этом сне мне было хорошо. Потому что снился мне мой мужчина. Он ласкал меня, что-то шептал на ушко, водил губами по его краешку и легонько прикусывал. Интересно все же у нас повелось – каждый раз не поймешь – то ли это по правде сон, то ли реальность, да и какая разница?

Заставила себя открыть глаза.

– Ты настоящий?

– Угу. Из плоти и крови. Хочешь потрогать?

Я несмело провела пальчиками по волосатой груди Калоева. Это ощущение мягкого покалывания на коже нельзя было спутать ни с чем другим. Боже мой! Я могла его потерять… Я могла в самом деле его потерять. И теперь мне не давала покоя мысль о том, как сам Эльбрус выжил после своей потери? Как нашел в себе силы жить? Как решился на то, чтобы сделать мне предложение? И на кой черт я тянула с тем, чтобы его принять?

– Эльбрус…

– М-м-м?

– Ты еще хочешь на мне жениться? – шмыгнула носом.

– Хочу. Да. А что?

– А то. Я согласна. Давай не будем откладывать? Я узнавала, сейчас это делается через сайт… Там дел на пять минут – не больше. Что скажешь?

– Зависит от того, что заставило тебя передумать, – задумчиво протянул Эльбрус.

– Я не передумала! Просто зачем тянуть, да? Если я тебя люблю, если…

– Я тебя люблю тоже, – вдруг заявил Калоев, и я даже зажмурилась от страха, что мне просто показалось, послышалось…

– Я тебя люблю тоже, – зачем-то повторила я.

– Да.

– Да…

– Ну и чего ты опять ревешь? Может, тебя на какие гормоны проверить? – прохрипел Эльбрус, поглаживая мою залитую слезами щеку дрожащими пальцами.

– Потом…

– А сейчас что?

– Что угодно, – запальчиво пообещала я, обвивая его богатырскую шею руками.

– Ну смотри. Сама напросилась…

– А скажи еще? – жалобно попросила я.

– Я люблю.

– Кого?

– Тебя.

– А что во мне тебе нравится больше? – никак не могла я заткнуться, хотя видела, что после всего ему довольно тяжело давалась наша беседа.

– Все нравится. Ты моя девочка. Ушки сладкие, губки, шейка… Сисечки – мед. Киса… Никогда мне не надоест тебе отлизывать…

– О господи! Эльбрус…

Это казалось невероятным, после всего случившегося, но он влегкую заставил меня забыть обо всем плохом.

– Иди скорее ко мне…

– Тебе можно?

– Конечно.

– А ты спрашивал? – насторожилась я, потому как, если честно, мне было довольно сложное представить, чтобы Эльбрус стал обсуждать такие моменты хоть с кем-то.

– Нет.

– Ты едва на ногах стоял.

– Поэтому сегодня ты сверху. Развлекайся, может, такой возможности больше не будет.

Всхлипнув сквозь смех, я неуклюже оседлала бедра Калоева. Поерзала, приноравливаясь к его объемам. Эльбрус поднял руки, чтобы снять с меня худи. Опустил под грудь чашечки лифчика. Я наклонилась, будто приглашая себя попробовать, но когда Эльбрус потянулся к соску, отстранилась, его дразня. И еще, и еще, пока он не набросился на меня с рыком, плотно зафиксировав на месте.

– … что значит – подождать? Не буду я ждать, там мой сын…

До предела раскаленные, мы не смогли остановиться, даже услышав чужие голоса. А потому мать Эльбруса застала нас в самой провокационной позе.

– Вижу, все не так плохо, как я боялась… – не глядя на меня, будто я для нее – пустое место, сказала она Эльбрусу. Чуть не сгорев со стыда, я едва ли не кубарем свалилась с кровати, попутно суетливо одергивая одежду.

– Мама? Ты чего здесь? – спросил Эльбрус, в последний момент удерживая меня за запястье.

Женщина перешла было на родной язык, но Калоев, к счастью, на эту провокацию не повелся, ответив ей по-русски.

– Ульяна никуда не пойдет. Более того, мы скоро поженимся. И я буду признателен, если ты выкажешь моей невесте положенное ей уважение.

– Это совершенно необязательно, – запротестовала я, не в силах даже представить, как тяжело будет этой строго воспитанной женщине переломить себя в угоду главе семьи, коим для нее, если я правильно разобралась в традициях их народа, стал Эльбрус после смерти отца.

– Обязательно! Мам, пожалуйста. Ты все не так поняла. Уля совсем не такая. В том, что ты видела – только моя вина. Ну и стресса, чего уж. Мы чуть не погибли.

В этот момент за спиной моей будущей свекрови показалась еще одна женщина – помоложе.

– Мам, ты слышишь, что говорит брат?

Глотая слезы, я отвернулась к окну. Вот прикол! Дожилась до стольких лет девственницей, чтобы в итоге прослыть какой-то шаболдой в глазах тех, чье мнение для меня действительно важно. Плечи затряслись от обиды…

– Улечка, ты чего? – всполошился Эльбрус. – Лиана! – обратился к сестре. – Давай, забирай маму, и не расстраивайте мне девочку.

– Да я что?! – всплеснула руками младшая из женщин. – Я же ничего плохого…

– А она вон как расстроилась…

– Все нормально, – попыталась вставить свои пять копеек я, но в конце разрыдалась, наоборот, добавив ситуации драматизма.

– Будете расстраивать мою женщину – я вас к нашим детям не подпущу! И не говорите потом, что я не предупреждал.

– Уже и дети… – ахнула мать Эльбруса, прижимая сухонькую ручку к груди. – Боже мой… Лиана, ты слышишь?

– Слышу, мам. Дети – это же хорошо. Поздравляю, братик, – улыбнулась широко, вытаскивая мать за руку из палаты. Калоев, прихрамывая, подошел ко мне.

– Они решили, что я беременна, – в шоке хлюпнула я, сдаваясь в плен его рук.

– И что?

– Но это же совсем не так…

– Ты уверена?

– А?!

– Сама знаешь, как у нас обстоят дела с предохранением… А ты у меня стала такая эмоциональная, что невольно наводит на мысли, – пояснил Калоев, но увидев мою реакцию, улыбнулся и спешно добавил: – Нет, ну правда, я не припоминаю, чтобы за тобой такое водилось раньше.

– Ты, конечно, извини, но так ведь раньше у меня была спокойная жизнь, а сейчас… Что ни сделай – все каким-то пиздецом оборачивается.

– Не ругайся! – строго оборвал мои стенания Калоев, недовольно сведя брови над переносицей.

– Так ведь это же правда!

– Да… Но лишь потому, что мы действительно не с того начали.

– Не начнись все так, мы бы просто прошли мимо друг друга, – пожала плечами я. – Ты бы, вероятно, погряз в депрессии, я…

– Что ты? Договаривай.

– Никогда бы не узнала, как это – быть с тобой. – Провела пальчиками по его заросшим щекам. – Нашла бы другого парня, стала бы с ним встречаться и наверняка бы думала, что мне повезло.

– Я тебе нашел бы! И думать о них забудь.

– Так я и не думаю, – фыркнула, теснее прижимаясь к Калоеву. – Ты спросил – я представила, как это могло бы быть.

– Не могло.

– Думаешь?

– Определенно. Я не такой дурак, чтобы упустить свое счастье.

– Ты вообще не дурак. Ты мой самый лучший.

– Нет. Но против таких заблуждений я не возражаю. Обманывайся на здоровье.