Когда плачут цикады

Глава 16

Настоящее

Рэм

— Эшли.

Она смотрит, как будто испугалась, увидев меня.

— Рэм… Привет.

— П-п-привет, — говорю я. Трудно представить, что можно заикаться на коротком знакомом слове, но мне это удается. Все так же, как тогда в аэропорту. Хотя, я думаю, что был меньше удивлен, встретив ее там, чем здесь — в баре Авы. — Так что привело тебя в город? — спрашиваю я.

Ее легкая улыбка быстро исчезает.

— Я… хм… просто нужно было вернуться, знаешь ли, ненадолго. Мне нужно было обсудить некоторые вещи.

Я смотрю в пол и киваю головой.

— Понятно, — говорю я, прерывая ее. Я услышал то, что она недоговорила. Знаю, почему она здесь. И еще знаю, что она пришла не для того, чтобы поговорить со мной. Взглянув на нее, я заметил, что мягкая улыбка вернулась на ее лицо.

— Ну, возвращаться приятно, — говорит она.

— Уверен, что это так.

— Вижу, мы не перестали быть поводом для сплетен, — почти шепчет она, окидывая взглядом бар.

Я оглядываюсь через плечо и встречаюсь взглядом с парой человек, сидящих за столиком на противоположной стороне зала. Мы знакомы еще со школы. Заметив мой взгляд, они сразу же отводят глаза. Стараясь не рассмеяться, поворачиваюсь обратно к Эшли.

— Представь себе.

Она склоняет голову и улыбается.

— Ну, приятно видеть, что некоторые вещи не меняются.

— Да уж, — бурчу я.

А потом никто из нас не произносит ни слова, пока часы на стене отсчитывают секунды, тикая громче обычного.

— Как работа? — спрашивает она, наконец, нарушая тишину.

— Замечательно, — резко отвечаю я. — Как всегда.

Уголки ее губ немного опускаются, и я понимаю, что веду себя не лучшим образом. И в этот момент осознаю, что понятия не имею, как теперь вести себя рядом с ней. Привычным жестом я поправил кепку на голове и прислонился к стойке.

— Как продвигается писательская деятельность? — спрашиваю я, стараясь вложить больше заинтересованности в этот разговор.

Внезапно выражение ее лица становится счастливым.

— Все идет хорошо. Книга почти готова. С одной стороны, я просто не могу дождаться этого, а с другой — я совершенно напугана. Я буквально в ужасе от понимания того, что после публикации настоящие, реальные люди смогут прочесть ее.

— Настоящие, реальные люди, — повторил я с улыбкой.

Она смеется и дарит мне этот взгляд, который обычно использовала, давая понять, что ей хочется поцеловать меня. И поскольку ничего лучшего не приходит мне в голову, то думаю в этот момент о том же самом.

— Как долго ты в городе? — спрашиваю я.

— Я… хм… на самом деле, я уезжаю. Просто зашла выпить чашку чая на дорожку.

Я киваю, прерывая ее объяснение. Понимаю, что она здесь не для того, чтобы остаться, но ее слова о том, что она практически уже одной ногой за дверью, немного ранят мое сердце. Знаю, что так не должно быть. Черт возьми, я понимаю, что не должно. Она больше не моя. Черт, я даже не знаю, была ли она когда-нибудь действительно моей. Но, проклятье, я-то — ее. Как бы глупо и нереально это звучало, но я — ее. Я это знаю. Я понимаю это в глубине своей души. Никогда я не полюблю другую девушку так, как любил Эшли Уэскотт. Интересно, знает ли она об этом?

— Хочешь кое-что узнать? — спрашивает она, вырывая меня из этих мыслей. Уверен, она пытается сейчас подбодрить меня. Она может не знать в точности, о чем я думаю, но легко прочитает это по моему лицу. Уверен, его выражение не самое счастливое. И все же смотрю на нее с легким удивлением. Знаю, что она не обязана быть милой со мной.

— Конечно, — говорю я, соглашаясь на продолжение игры.

— Я пыталась приготовит грибной сэндвич.

— Да? — спрашиваю я.

— Ну, я пыталась. Я действительно не смогла приготовить его так, как ты.

— Лошадиное дерьмо! — вырывается у меня. Я сказал это слишком громко, и взгляды всех присутствующих устремились на меня. Даже Эшли пораженно посмотрела, прежде чем рассмеяться. Я вижу, как уголки ее губ приподнимаются, когда она отворачивает лицо в сторону. А потом, когда она снова поворачивается ко мне, наблюдаю за ее рукой, заправляющей за ухо прядь длинных светлых волос. И потом она дарит мне этот взгляд — взгляд, заставляющий меня жалеть о том, какой я есть, и что между нами все могло бы сложиться иначе. А потом мне в голову приходит безумная идея. Скорее всего, это совершенная глупость. Но я ничего не могу с этим поделать — временами я бываю глупым. Думаю, это у меня от природы.

— Пойдем, — говорю я, поднимаясь.

— Что?

— Я заново тебя научу.

Она смотрит на меня так, будто я только что потерял рассудок.

— Где?

— Здесь.

— Ты не сможешь учить меня здесь, — она качает головой, словно пытается отогнать саму эту мысль.

— Уверен, что смогу. Подожди. У меня есть немного в машине. Я сбегаю за ними.

— Ну, конечно, — говорит она с заминкой в голосе. — Ну, конечно, у тебя в машине есть грибы.

— Какой девиз у бойскаутов? — спрашиваю я, проходя через бар.

— Не знаю, — говорит она, тихо смеясь.

— Всегда будь готов!

— Но ты никогда не был бойскаутом.

— Ну, технически нет, но это только потому, что каждый, кто родился здесь, — от рождения бойскаут. Просто мы никогда не задумывались о том, чтобы дать этому название, — я оставляю ее улыбающейся в баре, а сам, толкнув дверь, направляюсь к грузовику. Я замечаю, что, впервые за долгое время, передвигаюсь вприпрыжку. Хватаю грибы и меньше, чем через минуту, влетаю в бар через заднюю дверь, направляясь к кухне.

— Рэм, что ты делаешь? — спрашивает Кристен.

— Хочу пожарить немного сморчков.

— Что?

— Все в порядке, Кристен, — заверяю я ее. — Мы быстренько.

— Ты хоть понимаешь, что это нарушение 110 санитарных норм, — говорит Кристен, упираясь руками в бока.

— Я никому не скажу, — обещаю я.

Она просто закатывает глаза и уходит в ту часть бара, где стоят столики и находится большинство людей. А я в это время кладу сморчки рядом с фритюрницей и оглядываюсь назад. Эшли стоит перед дверью в кухню.

— Давай, — говорю я, жестикулируя. — Все в порядке.

Выглядит так, будто она размышляет над этим несколько секунд, а потом бросает взгляд на Кристен.

— Бывало и хуже, — говорит Кристен, пожимая плечами. — Мне никогда не удавалось переспорить Джуда. Поэтому я перестала с ним бороться.

Эшли смотрит на меня с улыбкой и, прежде чем я это осознаю, встает вплотную ко мне.

— Это моя девочка, — говорю я.

Она одаривает меня полусердитым взглядом, но потом уголки ее губ приподнимаются. Мне все понятно.

— Хорошо. Итак, нам нужно сделать немного панировки, — говорю я, глядя на муку.

— Ох… — этот звук вырывается у нее с несколько разочарованной интонацией. Я прерываюсь и смотрю на нее. На ее лице появляется такая полуулыбка, словно она только что услышала откровение.

— Дай-ка угадаю. Ты их не панировала?

Она закрывает глаза и морщит носик. Я с хохотом откидываю голову назад. Мы готовим сэндвичи, но больше смеемся. Это длится не более пятнадцати минут, но мука везде. Даже у нее на лбу. Ничего не могу поделать — мне все сейчас очень нравится. Хочу, чтобы это продолжалось бесконечно. И уже понимаю, что буду скучать, когда все закончится. Я откусываю от сэндвича с грибами и смотрю на нее. Она сидит на стойке, болтает ногами и жует. Я могу смотреть на нее дни напролет — эта мысль так ненавистна и так приятна.

— Господи, Рэм! — всплеснув руками, Кристен входит в кухню. Мы вздрагиваем от ее пронзительного вопля. Я выпрямляюсь. Эшли спрыгивает со стойки и, едва коснувшись ногами пола, теряет равновесие. Заметив, что она вот-вот упадет, я отбрасываю сэндвич и подхватываю ее рукой за талию. На мгновение она замирает и смотрит мне в глаза. И я вижу мою Эшли. А она, клянусь, видит меня.

— Ладно… хорошо… — заикается Кристен. Ее голос звучит так, будто она извиняется за то, что чему-то помешала. — Скоро на смену заступит Карен. Просто сделайте так, чтобы здесь все выглядело хотя бы наполовину приличнее.

Я не оборачиваюсь, потому что уже знаю, что Кристен ушла. Вместо этого, убедившись, что Эшли твердо стоит на ногах, отступаю на шаг назад. Она одергивает футболку и поправляет несколько выбившихся прядей волос.

— Спасибо, — шепчет она.

Я только киваю. Кажется, я просто не могу подобрать нормальных слов. Она смотрит на меня, а я на нее. Между нами все еще что-то есть. Я чувствую это. Но через мгновение она отводит взгляд, прочищает горло и хватает пакет с мукой, подтверждая тем самым, что момент упущен. А я просто стою и в душе вздыхаю о том, что ощущалось вечностью, прежде чем поднять свой сэндвич с пола.

Мы прибираемся и вытираем стойку, а потом я провожаю ее до машины.

— Эй, — говорю я, — ты ведь пришлешь мне книгу, когда она будет закончена, правда?

Она бросает на меня странный взгляд, значения которого я не понял. Не знаю: то ли сочувственный, то ли печальный, то ли все вместе.

— Конечно, — говорит она, кивая. Затем поворачивается и садится в машину.

— Эй, — снова говорю я, привлекая ее внимание. Жду, когда она повернется ко мне лицом. — Если бы все было по-другому, мы были бы вместе?

На ее лбу образуются маленькие морщинки. Могу сказать, что она задумалась.

— Ты имеешь в виду, если бы я жила в сказке, ты жил бы в сказке — мы оба жили бы в сказке, были бы мы вместе?

Я медленно киваю.

— Да. Вроде того.

Я замечаю ее улыбку, прежде чем она качает головой.

— Да, думаю, мы смогли бы, — она останавливается на мгновение, прежде чем сказать следующую фразу. — Если там живут долго и счастливо, у нас был бы шанс, но…

Она не договорила, но это и неважно. Я и так знаю, чем все закончится. Делаю глубокий вдох и склоняю голову, прекрасно понимая, что у нас никогда не будет «долго и счастливо».

— Рэм?

— Да?

Она сжимает губы и смотрит вдаль, словно хочет что-то сказать.

— Не имеет значения, — говорит она, тряхнув головой.

— Ты уверена?

Скажи что-нибудь, Эшли. Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Знаю, что ни черта не могу изменить между нами, поэтому не понимаю, зачем сам себя мучаю. Но ничего не могу с собой поделать: хочу, чтобы она поверила в нас, даже если мы все испортили, даже если все это всего лишь обман.

— Да, — говорит она, глядя на меня своими прекрасными глазами. — Это неважно.

— Ладно, — нехотя шепчу я.

Она заводит машину, и я протягиваю ей чай, слегка хлопаю по капоту и отступаю назад.

— Ну, береги себя, Эш.

— Ты тоже, Рэм.

С этими словами она медленно выруливает со стоянки. Я наблюдаю за ее машиной, пока она не исчезает из виду примерно в полумиле дальше по дороге. В итоге она ушла — ушла так же быстро, как и пришла. А я просто остался с воспоминаниями о тех нескольких моментах в кухне небольшого старенького бара — сладостными, прекрасными воспоминаниями, навсегда запечатлевшими то время, где мы — это почти снова мы.