Коварная одержимость

52

Впервые в жизни я отдал свою добычу, словно игрушку, чтобы впечатлить девушку. Ара потеряла сознание в моих объятиях, после того как прорыдала несколько часов подряд. Она заснула, всхлипывая и причитая, и я знал, что убийство действует на нас по-разному. Временами меня охватывало ненасытное возбуждение и желание оказаться в ней, но я сдержал себя.

Потому что, неожиданно для нас обоих, она сломалась. Я не думал, что будет именно так. Провожу костяшкой пальца по ее шее, задерживаясь на ключице и краю шрама. С того момента, как я узнал, что Иван когда-то прижал к ее горлу нож, я вознамерился убить его. Понадобилось время, чтобы понять, что той ночью он не был с Дарио, как должен был быть.

Без вмешательства Ары и ее поджога одного из моих клубов, я бы все равно вызвал Ивана обратно через несколько дней. Но она подтолкнула меня к осознанию. Я был поражен ее смелостью. Жаль моего брата, конечно, но мне понравился ее хладнокровный подход, она готова пойти по головам, чтобы добиться своего.

Мы похожи. Но внутри этой маленькой гадюки было что-то нежное. Что-то, что нужно защищать и любить. Я не привык к таким вещам, но ради нее готов постараться. Все, что ей понадобится и когда угодно. Потому что, по правде говоря, я уже давно пал перед ней на колени.

День, который я думал, никогда не наступит. Понадобилось время, чтобы понять, что фотографии в ее тайной комнате связаны не со мной. Большинство снимков связаны с Иваном. Самый простой путь к Ивану был через Дарио и меня.

В ту ночь, когда она вошла в особняк, она охотилась не за чем-то, а за кем-то. Жаль только, что вместо него появился я. Это была случайность, что я развернул рейс из-за пропавших наркотиков. Ночью до или после она могла бы ускользнуть из моих рук.

Теперь я не намерен ее отпускать.

Тело Ивана все еще в комнате. Я не позволял никому из уборщиков заходить, чтобы не разбудить Ару.

Спустя несколько часов я решил, что пора ее унести. Она сделала то, зачем пришла.

Открыв дверь, держа ее на руках, я увидел, что Лоренцо и его люди все еще ждали.

— Уберите его, — коротко сказал я, поднимаясь по лестнице в комнату, в которой я очень редко останавливался в особняке. Брат заметил нас, но ничего не сказал.

Чем больше я пытал Ивана до прихода Ары, тем больше тайн всплывало. Он, оказывается, много лет способствовал зависимости Дарио от наркотиков. После смерти моего отца Иван взял на себя роль его опекуна, так как Дарио потерял контроль. Иван хвастался, как подсовывал ему наркотики в реабилитационном центре, устраивал вечеринки сразу по его возвращении, чтобы тот снова и снова срывался.

Узнав о смерти моего отца, Иван решил отомстить и не чувствовал никакой привязанности к Гончим. Я в какой-то степени уважал его. Он думал, что годы ожидания и завоевание нашей лояльности сделают его незаметным. Но лавина, на которую он рассчитывал, обрушилась на него самого.

Я мог бы убить Ивана десятки раз, но впервые сдержался ради нее.

Она свернулась калачиком в моих объятиях, мокрые слезы все еще блестят под густыми ресницами, когда я переступаю порог безупречно убранной комнаты с деревянными акцентами и темно-зелеными оттенками. Я ничего не менял с тех пор, как моя мать тщательно подбирала мебель для гостевой спальни. Забавно, как и я, и Ара цеплялись за последние кусочки единственного теплого воспоминания, которое у нас украли.

Я опускаю ее на кровать, и она начинает шевелиться. Драгоценное и опасное создание в моих руках. Ее густые ресницы резко распахиваются, и она смотрит на меня. В ее глазах темно-зеленый шторм, в котором я вижу смирение и поражение.

Мне потребуется время, но я должен вернуть ее к жизни.

Она не двигается, пока я вытягиваю ноги на кровати, прислонившись спиной к изголовью, все еще держа ее.

— Когда ты все понял? — Спрашивает она, протирая глаза.

Часть меня думает, что она хочет, чтобы ее отпустили, чтобы ей не пришлось сражаться еще один день. Но моя маленькая гадюка прошла слишком долгий путь, чтобы сдаться теперь.

Я хочу встряхнуть ее, чтобы вернуть в нее жизнь, но сейчас она слишком хрупка, и слишком резкое движение может сломать ее снова.

— Наверное, тогда же, когда ты решила сжечь «Amor». Если ты готова была зайти так далеко ради своей матери, я понял, что была какая-то другая причина, кроме договора. Твой поджог был отчаянным шагом, и тогда я осознал, что та фигура, которую ты пыталась устранить, уже давно покинула доску. Ты охотилась на него с самого начала.

Она не смотрит в мою сторону. Время и давление сломали мою маленькую гадюку. Но, по крайней мере, она была готова умереть за то, во что верила.

— Я не жалею о содеянном, но жаль, что это еще больше отдалило тебя от брата, — тихо говорит она.

Я сжимаю челюсть. Я отреагировал именно так, как она и предполагала. Для Ары я стал предсказуем. Но искренность ее извинения застает меня врасплох. Даже если бы она пожелала мне умереть, я все равно держался бы за свое предложение. Не было никого более подходящего для того, чтобы стать моим партнером по преступлению. Это было даже для меня удивительно. Я никогда не хотел жену или семью.

Я не смог бы жить без нее. Это свело бы меня с ума.

— Месть оказалась такой, как ты себе представляла, милая?

Я полагаю, что она отведет взгляд в знак стыда, но она спокойно смотрит на меня, прежде чем ответить:

— Нет. Она оказалась более опустошающей, чем я думала. Но я не хотела бы ничего менять.

Ара сползает с моих колен и снимает пальто.

— Зачем ты попросил меня надеть черное? — Спрашивает она хриплым от слез голосом.

— На нем кровь не так заметна, — сухо отвечаю я.

— Я должна была догадаться, — она садится рядом со мной. Она подавлена и выглядит немного потерянной. — Что теперь?

— Все, что хочешь. Все твое, — честно отвечаю я.

Она бросает на меня многозначительный взгляд.

— Без фокусов, Лука. Я больше не выдержу этих игр.

Я высокомерно улыбаюсь.

— Никаких игр, милая. Я не шутил тогда, в комнате. Если ты согласишься, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— А как же моя свобода? — Ее голос дрожит. Меня удивляет, как быстро она смирилась с этой мыслью. Я ожидал больше сопротивления, но она сражалась слишком долго. Я не сомневаюсь, что ее острый язык вернется быстрее, чем она сама поймет.

— Я постараюсь вести себя прилично.