Ло. Лётная школа

ГЛАВА 14. Большая игра 2

— Послушай, Леня, может это, ну его на фиг? — Изя заглядывал в лицо заискивающе и снизу.

— Мне не идет? — спросила я высокомерно.

— Выглядишь потрясающе! Не знал бы, никогда не догадался, ей-богу! — толстяк приложил обе красные лапки к мятой сорочке на груди. Уголки воротника были измочалены до полного бесчувствия. — Но я как-то переживаю…

— Не плачь, Герш! Не съедят же нас, — я засмеялась, — подавятся по-любому.

Утро этой пятницы экстрима не обещало. Как и приличной погоды. Порадовало нежным солнышком в шесть утра на общей пробежке и увяло. К завтраку заныл мелкий дождь. Эспо поистине королевской небрежности жестом отпустил меня на все четыре стороны учиться. Сам тщательно оделся и скрылся в неизвестном направлении.

Школьная сеть рассказала, что математику за обоих братьев я успешно закрыла на оценку «удовлетворительно». Это была их особая просьба и далась мне с великим трудом: четыре пятых времени теста я усиленно стратеговала, расставляя ошибки в логическом порядке. Пустые квадраты граф «Общего курса культуры» напротив моей фамилии никакое чудо не отменило. Мадам Бланш готовила обещанную расправу в надвигающуюся субботу. Зато летные мои дела выглядели блестяще! Зачетно, без дураков. Я долго любовалась, наслаждаясь, золотой звездочкой от самого бригадира. Единственной для всей Школы! я — супер! Убрала планшет в рюкзак и отправилась библиотеку. Там, согласно объявлению, ожидалась сходка таких же, как я, культурно-этических бедолаг.

Обед украсился неприятным сюрпризом: вернулся барон. Притащил зачем-то свою безупречную задницу в столовую, словно его в баронском замке плохо кормят, и принимал поздравления и рукопожатия от друзей-курсантов. Иван и Эспо повыскакивали с мест, хлопали гулко Кей-Мерера по плечам. Я не стала даже кивать. Зачем? В густой и разношерстной толпе встречающих сиятельного аристократа никто и ничего не замечал все равно. Три комэска и рыжие близнецы сдвинули вместе столы, как когда-то. Я обнаружила себя сидящей ровно по центру.

Словно по мановению волшебной палочки, на столешнице образовалась бутылка ледяного белого вина. Сухой мартини — любимое пойло командира пограничников. Загорелая рука Эспозито с золотой печаткой на мизинце стала разливать иноземный коктейль по стаканам. Шесть штук.

— Здравствуй, Петров, — глуховатый голос возник напротив. Принес свой позабытый запах. Улыбается.

— Зрассти, — промямлила я. Поглядела по очереди сначала в окно, потом в стену, потом на левое ухо вновь прибывшего. Так он когда-то смотрел на мое.

— С возвращением! — поднял тост мой нынешний комэск.

Остальные шумно поддержали, стукаясь плоским звуком граненных стаканов. Я не доверяю мартини-драй, слишком чувственно для меня. И дорого. Привыкну еще! Не участвовала в приветственных возлияниях, помалкивала. Через пару минут собрала свои тарелки и ушла за стол Кацмана.

Изя, как всегда, не нуждаясь в чужих вопросах, просветил: на родного деда Кей-Мерера, того самого, что обожал фоткаться на фоне отрубленных голов, было совершено покушение. Барон-внук носился в Столицу, помогал там в расследовании этого грубого межгалактического инцидента. Никого в итоге не поймали, все повесили на хомо верус. Кто бы сомневался!

— Короче, переговоры, который вел Отто Кей-Мерер, зашли в непролазный тупик. Градус отношений Межгалактического Союза, Великой Империи и репарационных территорий упал до нулевой отметки. Еще пара подобных историй и перевалит в отрицательную часть жизни, — Кацман улыбнулся неожиданно грустно.

— Будет война? — я не верила.

— Мы с дедом так не думаем, слишком невыгодный момент для матушки Империи. Но воякам такая мысль нравится.

— Этот Отто — сам придурок, каких поискать, — выступила я. Чуть было не посмотрела в сторону барона-внука. Вовремя спохватилась. — Твой дедуля с ним был ба-а-альшой приятель. Вместе резать скальпы ходили!

— Скальпы? — Изя радостно расхохотался, — герр Шен-Зон служил у легендарного барона кассиром! Да он замороженную курицу убить не в состоянии.

Мой потный приятель сунул уголок воротника в зубы, жевнул сладострастно. Забулькал:

— Послушай, Леня, ты почему ушел от своих? Мне, ясный пень, приятно до судорог, друг мой, но три комэска — компания золотая, высшей пробы! Погляди! Вероника, подружка твоя примчалась. Ее позавчера избрали старостой нашего отделения. Обошла меня на десять голосов, змея! Девчата у нас в корпусе сплетничают, что она нареченная невеста барона. Ну, знаешь, вся эта великосветская чепуха из романов: помолвки с рождения и прочая барская мура.

Я не устояла. Оглянулась. Действительно, Вероника прилетела на синих парусах нового платья. Ткнулась ртом в правую щеку блондина, он чистосердечно пожал ей обе ладошки. Угнездил на жесткий стул рядом с собой по левую руку. Ваня, Эспо, Пит и Пул подняли второй тост за радость обретения товарища. Малютке Веронике достался мой стакан. Сладко? На здоровье!

— Тут многие жизнь прозакладывали бы Неназываемому, чтобы хоть половинкой задницы погреть табуретку за этим столом, — булькал Изя с неприятным восторгом. Обернулся: — что произошло, Леня? Кстати, ты знаешь, кто поднял все бабло на твоем Первом вылете?..

— Кстати, о деньгах, — перебила я весельчака. Ничего не желаю знать! Обжора болтливая. Количество пустых тарелок вокруг моего товарища впечатляло. — Изя, ты на халяву способен съесть слона!

— О деньгах! — он тут же ухватился за любимую тему, — у меня есть план…

— Нет уж! На этот раз план есть у меня, — я решительно встала, — тащи тарелки на кухню, Израэль Герш, я жду тебя на улице.

Взгляд голубых глаз на щеке, когда шла к выходу. Показалось. Чертов запах белыми цветами на коже. Я не куплюсь! Нет ничего. Не было. Я придумала свои страдания, как дурочка Синди из старой зачитанной книжки.

Мы с Изей начали совершать преступления сразу после обеда. Он судорожно блеял, блестя яркими вишневыми глазами, про неотвратимость последствий, но все мимо. Меня несло. Я устала быть нищей забытой коровой.

Мы с Изей начали совершать преступления сразу после обеда. Он судорожно блеял, блестя яркими вишневыми глазами, про неотвратимость последствий, но все мимо. Меня несло. Я устала быть нищей забытой коровой.

Короче. Начали мы с того, что обокрали Веронику. Нет, мы с Изей не злодеи и не планировали это делать. В смысле, взламывать дверь ее комнаты. Просто ее не оказалось дома, а у Изи случайно нашлась электронная отмычка. Он сто лет назад потерял свой собственный ключ и, чтобы не тратиться на новый замок, приобрел по случаю удобную вещь.

Оказавшись в комнате барышни, мы сразу занялись делом, каждый своим. Кацман полез в святая святых каждого — в планшет. Я же мечтала одолжить у девушки то самое платье цвета электрик, но ее где-то в нем носило, поэтому я взяла из шкафа другое, черное и бархатное. Кто-то добрый пришпилил к нему пакетик. Я заглянула: шелковые чулки с широкой кружевной резинкой. Вот это да! Похоже, молочные крендельки собрались в поход на Кей-Мерера всерьез. Удачи! Теперь туфли, куда же без них? М-дя! За плотной чередой нарядов обнаружились пирамиды обувных коробок. Я слегка обалдела. Сколько барахла и весьма недешевого. Почему же по Школе хозяйка всех этих сокровищ рассекает под статусом «чистенькая, умненькая и бедненькая»?

— Ты че там застрял? — Кацман заглянул в шкаф. Присвистнул.

— Нужно черные туфли найти, — вздохнула я с невольным почтением к названиям на разноцветных коробках.

— Нет ничего проще, — мужчина выхватил красную с черным картонку из самой середины.

Ба-бах! Все рухнуло и рассыпалось. Успело даже мне на голову прилететь тонким каблуком с самого верха. Метод оказался действенным: туфли нашлись тут же.

Смываться следовало моментально. Собачка замка сошлась беззвучно с планкой.

— Ты и дома так делаешь? — небрежно поинтересовалась, идя рядом с толстяком по коридору метеокорпуса. Свою добычу завернула в дождевик. Вроде, как в руках у меня ничего нет.

— Да у меня всего две пары. Ботинки и кроссовки. И картонок у них не было никогда, — заржал Изя.

Навстречу нам попались две девчонки-погодницы. Он громко поздоровался. Те не ответили, просканировали меня глазами, фыркнули неясно и ушли по своим делам.

— Как ты думаешь, мы им понравились? — спросила я. Вопрос стыковки парных симпатий стал меня неожиданно занимать.

Изя рылся в чужом планшете, топая по коридору и не глядя под ноги.

— Это большое вряд ли, Леня. Я им не показался по определению, физиологически. Толстый, потный, неспортивный. А ты им не подходишь по, как им кажется, житейским соображениям. Ты слишком молодой, слишком тощий, слишком дерешь нос кверху.

— Я деру нос? — я удивилась. Глянула мимоходом в отражение оконного стекла. Дождь за ним шел, как шел. На меня посмотрело вполне миловидное лицо с округлыми щеками и большими глазами. Коротко подстриженные волосы слегка вьются от влаги. Нос, как нос. — Ничего я не деру.

— Не знаю, вид у тебя нахально-вызывающий. Барышни такого не любят, — впал своеобычно в теоретизирование Изя, — они любят таких, как Кей-Мерер или Эспозито. Два метра, косая сажень, кубики на прессе, улыбка на зубах. Шкаф. С таким самцом приятно пройтись под ручку. Если к этим обвесам добавить деньги, приличные манеры, титул или воинское звание, то…

— А Ваня? — я улыбнулась. Дверь здания со скрипом отворилась в рыдающую непогоду. Я растянула над нашими головами дождевик. Все же я выше приятеля, мне удобнее. И Кацману плевать вечно на атмосферные неприятности. — Ты про Ванечку забыл.

— Не. Не вариант. Иван для этих дурочек слишком громадный. Потеряет их в постели или, того хуже, раздавит нафиг, — компетентно высказался толстяк, шагая прямо по лужам. — Ему нужна женщина других габаритов. Баба.

— А ты сразу прикидываешь постель? — я ловко перескакивала через моря и реки на погибающем футбольном поле. Мы направлялись к казарме Второй эскадрильи.

— А что мне еще прикидывать? — удивился парень, — долго и счастливо?

Я поспешно кивнула. О чем это я, действительно?

— Так, — я остановилась под мокрым кленом. Пятипалая щедрая листва спрятала нашу парочку от окон казармы. — Иди и раздобудь нам транспорт.

— Но, — испугался Изя, — я думал, что ты…

— Я иду к Ивану за деньгами. Машина с тебя.

Я не стала дожидаться дальнейших словесных конвульсий, пошла к дверям. Не оглядывалась.

Я намеревалась ограбить побратима. Наверное, следовало попросту попросить у него денег в долг. Но тогда неминуемо пришлось бы ответить зачем. Ваня — не тот человек, что расстается со своими кровными без вопросов. Так исторически сложилось, что я знала, где хранится его НЗ. В кармане старого пятнистого баула под койкой. Я аккуратно повесила куртку на спинку стула сушиться и нырнула под кровать.

Неназываемый! Что хранит здесь большой человек Иван? Камни? Боеприпасы? Я пыталась сдвинуть с места сумку. Ноль. Кряхтела и пыхтела, ощупывая брезентовые карманы. Отправила мысленно большущую благодарность местному уборщику. В подкроватной темноте пахло яблочным дезодорантом и чистотой.

— Послушай, Ви!

— Нет, ты послушай, Кей!

Дверь в комнату комэска открылась и вернулась назад. О-па! Я затаила дыхание. Только не это! Неужели у них свидание? Неназываемый! Только не на этой кровати!

Пара знакомых сапог. У меня самой такие же. Промокшие замшевые лодочки втиснулись в интимное пространство между сапогами. Это понятно.

— Ви, ты прекрасная девушка, я прекрасно к тебе отношусь, но прошу тебя, не надо.

— Почему, Кей? Я люблю тебя с детства.

— Вот именно, с детства, Ви. Оно закончилось, слава богу. Мы знаем друг друга так давно…

— Но мы же помолвлены, Кей. Поцелуй меня, — в приятном контральто Вероники родилось что-то хрустальное. Слеза?

— Это старая, надоевшая шутка. Извини, я не стану тебя целовать, — в глуховатом голосе барона явно вылезло раздражение.

А меня он, между прочим, целовал. Правда, в губы — ни разу. Картинка нарисовалась сама, я не хотела. Слюна скопилась в самом горле, я инстинктивно сглотнула.

Сапоги дернулись, потом сделали два шага назад и пошагали к двери.

— Но моя бабушка всегда говорила, что между нашими семьями подписан контракт, — балетки упрямо остались на месте.

Вот это интересно. Я хотела удобнее лечь под койкой и задела лбом металлическую ножку. Бамм! сказала ножка.

— Вот пусть твоя бабушка и отвечает по этим обязательствам, — проговорил Кей-Мерер.

Раздался скрип половиц, потом сапог, и его лицо возникло у пола строго напротив моего. Барон моргнул. Я стиснула зубы. Плакать? Смеяться?

— Ви, — он рывком поднялся на ноги. — Давай забудем этот грустный разговор и останемся друзьями, как раньше. Я буду просто счастлив видеть тебя на моем празднике. И не плачь, я тебя очень прошу. Ты же знаешь, моя милая, еще с детства я боюсь женских слез и готов ради одной твоей чудесной улыбки на все.

Полились хлюпающие звуки, но на поцелуи не тянули. Похоже, малютка все-таки расплакалась. Плетя бархатным тембром всю эту сладкую чушь, блестящие сапоги выставили мокрые балетки вон.

Кей-Мерер сделал два шага и уселся на кровать.

— Вылезай! — он улыбался. Белая сирень.

— Не хочу, — я вытерла вспотевшие ладони о собственные штаны. Не вылезу.

— Вылезай, я сказал! И доложи, что ты там делаешь! — Кей-Мерер раздавал приказы, как жил.

— Пошел в жопу! Ты мне больше не командир! — с мстительным удовольствием высказалась я.

Барон вскочил на ноги, за долю секунды поставил на бок тяжеленую койку и вздернул меня на ноги.

— Что ты сказал?!

Белые губы кривятся. Белые кулаки сжимают в клещи бедное мое запястье. Как не уходила.

Ладно, Максик, что ты на это скажешь? Я приблизила лицо опасно к самому уху комэска:

— Поцелуй меня, Макс, — и зажмурилась. Неужели ударит?

— Что ты сказал? — тихо-тихо. Только мне. — Открой глаза.

— А ты драться не будешь?

Мы стояли близко. Между нами ладонь прошла бы с трудом.

— Нет, — запах сирени трогал дыханием кожу на губах.

— А целовать?

— Заткнись. Я не гей.

— Ладно. Тогда можно мне?

— Нет.

— Будем так просто стоять? — я открыла глаза.

Веки барона сомкнуты. Тень от ресниц касается щек. Рот, теплый, добрый, улыбается. Я забыла про все. Сложила лапки на горячую баронскую грудь и поцеловала. В губы.

Он сначала не отвечал. Словно бы терпел. Я нахально залезла языком между потрясающе мягкими губами, потом глубже.

Макс отмер, вспомнил, кто тут настоящий парень. Выгнал мой язык из своего рта. Я в ответ втянула его. Он застонал, обхватил меня за плечи и вжал в себя. Да! Здесь меня ждали крепко и надежно. Голова кружилась, сердце норовило выскочить в горло и в пах сразу

— Я приду ночью, — я на секунду вынырнула из поцелуя — или ты ко мне приходи.

— Нет. Никогда. Я не гей, — постановил Максим и втянул мои губы в рот с такой горячностью, словно мир кончался вместе с поцелуем.

Вышибающая мозг похоть стаскивала нас в жгут. Стучала одним пульсом на двоих. Вдавливала друг в друга, грозя продырявить одежду. Я расстегнула верхнюю пуговицу на его армейских брюках. Плевать на все!

— Нет, — он оторвался от меня. Сделал шаг назад. Выдохнул шумно и вытер ладонью рот. — Все. Конец.

— Чертов дождь! Почему сушилка не работает? — раздался из коридора бодрый окрик Ивана. Близко.

— Я приду, — я попробовала коснуться щеки барона на прощание, потянула к нему лицо и руки, — я хочу, Максим.

— Нет, — он сделал еще шаг назад. Проверил машинально застегнуты ли галифе. Одернул вниз полы френча. Сказал негромко: — прости.

Нагнул низко светлую голову. Кудрявые пряди выбивались из туго заплетенной прически тут и там, как нимб. И вышел из комнаты.

Фух! Дыхание восстанавливалось с трудом. В ушах тикало. Настроение шкалило в самое горло и выплескивалось неуместным смехом. Бедняжка Вероника! Не видать тебе титулованного женишка. Не в этой жизни.

— Привет, Ленька, — сказал Иван, входя в дверь. Приклеился взглядом к моим распухшим губам. — Рад тебе. Какими судьбами?

— Мне нужно пятьдесят крон, брат, — не стала я ходить долго кругами.

— Ого! Женщина?

— Ну-у, — я поискала глазами что-то на потолке и засмеялась.

— Дороговато начинаешь, братка, смотри избалуешь, — ухмыльнулся здоровяк, — но раз надо, значит надо.

Он, как пушинку, выдернул сумку из-под кровати. Отсчитал грубыми толстыми пальцами лиловые купюры.

— Я верну, — я чуть было не чмокнула побратима в щечку, но вовремя одумалась.

— Не парься, малыш. Когда разбогатеешь, я первый займу у тебя без отдачи, — Ваня пребольно приложил меня коленом пониже спины, отправляя на выход. Медведь!

Крайнее преступление снова совершила я, когда увела ключи от кабриолета из комнаты комэска. Кацман в деле краж и обманов оказался на диво бездарен. Обнаружив мои губы в известном состоянии, толстяк впал в меланхолию и жевание воротника. Сел в уголке моей спальни на жесткий венский стул. Что-то бормотал себе под нос и рисовал круги на штукатурке стены указательным пальцем.

В тесной душевой я разделась догола. Снова пыталась разглядеть себя в отражении надоевшего оконного стекла. Надо купить нормальное, обычное зеркало. Как это было у меня в Сент-Грей. Что-то часто я вспоминаю свою бывшую школу. Соскучилась? Тянет? В природе окончательно спустился поздний вечер. За стеклом стояла я. Белая фигура с красными губами на фоне квадратной плитки грязно зеленого цвета. Достал этот аскетизм мужского обитания! Но интересно! Что нашел во мне Максим? Как он вежливо-небрежно отшил Веронику! А ведь ее фигура гораздо женственнее моей. Зато у меня черты лица тоньше, идеальнее. Плечи прямые, пацанские, попа с кулак. Вдруг барона все же мальчики заводят? Как он меня целовал! Внизу живота заныло мучительно-сладко, мужской аромат Макса прилетел в нос неизвестно откуда, не романтическая, осточертевшая цветочная гамма, отнюдь! Тот самый, острый, настоящий запах жизни. Я чуть слюной не захлебнулась. Я — хомо верус, пошлая, похотливая тварь. Я открыла холодную воду на всю.

— Надо накрасить рот, — авторитетно заявил мой кавалер, — я погуглил. Теперь красят либо глаза, либо губы. Глаза красить все равно нечем.

Он вытащил из кармана пиджака разноцветные блестящие трубочки. Упер походя в комнате неудачливой подруги барона. Я хмыкнула, заметив среди красных и розовых оттенков черный тюбик для ресниц. Приблизилась в сотый раз к оконной поверхности.

— Губы жирнее делай. Гуще мажь! — болел за дело всей душой Кацман справа и снизу, — если намазать губы, как следует, то можно многое наворотить!

— В смысле? — могла бы я спросить, да рот занят. Я нарисовала лицо, как умела. Прошлась по комнате на каблуках. После длинного перерыва передвигаться в узких туфлях оказалось неожиданно приятно. Нога в шелковом чулке мелькала в высоком разрезе.

— Чума! — констатировал Изя, доходя мне макушкой едва до плеча, — ты девушка мечты!

Я сделала полный оборот кругом себя.

— Послушай, Леня, может это, ну его нафиг? — Изя заглядывал в лицо заискивающе и снизу.

— Мне не идет? — спросила я высокомерно.

— Выглядишь потрясающе! Не знал бы, никогда не догадался, ей-богу! — толстяк приложил обе красные лапки к мятой сорочке на груди. Уголки воротника были измочалены до полного бесчувствия. — Но я как-то переживаю…

— Не плачь, Герш! Не съедят же нас, — я засмеялась, — подавятся по-любому.

Дождь прекратился. Выглянули звезды. По душе терпким холодком разливался кураж.

Заведение строго охраняло свою тайну. За тяжелые, красного дерева двери проникали только избранные. Те, что знали заветное слово. И народу тут хватало. Неяркие лампы низко освещали ловкие руки дилеров, выделывающих с колодами разные чудеса. В зеркальном буфете икра и клубника, сигары в черном хьюмидоре, многоцветие напитков в тяжелом и изящном хрустале. Недурно-недурно. Как в кино.

Я взяла своего мужчину под руку. Прижалась плотно бархатным бедром, заставив кавалера вздрогнуть. На фоне местной сверкающей пошлости и рядом с шикарной мной вечно помято-изжеванный Изя смотрелся вопиющим мезальянсом. Но мне нравилось. Сбивало чересчур навязчивый пафос нелегального казино. Я наклонялась и говорила Кацману в самое ухо, шепча и щекоча. Он довольно жмурился, как бездомный пес, попавший в случайное тепло. Мы чинно вышагивали вдоль разнокалиберных игровых столов. На нас обращали внимание.

— Как ты узнал пароль?

— Вероника сказала. Вернее, намекнула, вернее, я сам в ее ноуте нашел, — зачем-то стал оправдываться Изя, вертел взлохмаченной башкой по сторонам, норовил начать жевать рубашку и сам себя одергивал.

— Ты почему так нервничаешь? — я поймала его беспокойную левую руку в полете к воротнику. — Откуда староста прогноза погоды знает про игорные дома?

— Понятия не имею! — отмахнулся Кацман. И добавил тихо: — так я и знал.

Овальный холдем-стол. Разметка на зеленом сукне. Игроки самого серьезного разлива. О-па! Герр Шен-Зон собственной персоной мостил почтенный зад в удобное кресло за зеленое сукно. Глянул на меня с зоологическим интересом. Увидел внука и открыл рот. Закрыл и поманил к себе пальцем.

— Что я ему скажу? — на гране обморока просипел Изя. Краска стыда набежала на полное его лицо.

— Скажи, что я твоя любовница, и ты привел меня поиграть в холдем. Неназываемый! Че ты скуксился, Герш? Фарт сам катит в рот, как смазанный, — я наклонилась и лизнула приятеля в правое ухо. Изя подскочил, — так, дорогуша, шементом взял себя в руки и пошкандылял к дедуле. Пусть нароет мне местечко на зеленке.

Моему булькающему приятелю стоило бы поучиться у собственного деда. Через пять минут, усадив справа от себя за стол и касаясь деликатно указательным пальцем моего мизинца, герр Шен-Зон мило и забавно интересовался, мол, как такой шлимазл Кацман смог-таки подцепить такую шиксу Ло. Я врала вдохновенно и слегка неприлично. Старикан краснел и жмурил бледно-коричневые глазки от удовольствия. Делался похож на внука и честного человека. Я поняла: вездесущий дед меня не узнал.

Составилась приятная компания. Играли чинно по маленькой. Я прилежно считала ауты и шансы, согласно Изиному учебнику, и благоразумно не высовывалась. Кое-что получалось. Нудновато, зато в плюсе.

Дама по диагонали слева допила свой третий стакан. Глянула сердито в новую раздачу. Остальные игроки хранили заветную невозмутимость.

— Пятьсот крон, — сказала она на фолде. Ого! Что же у нее в картах? Рояль флеш?

— Магда, возьми себя руки, не спеши, умоляю. Мы разминаемся. Сейчас подъедет старый друг Вальтер и станет веселей. Да, моя умница? — старый охотник на хомо верус в сотый раз погладил меня по ручке.

Вот прикольно бы было увидеть его лицо, задери я рукав до школьной татушки. Повезло мне с платьем, спасибо, Вероника. Скучища.

— Тогда пятьдесят! — не унималась леди. Глаза ее блестели вполне себе ярко для настоящей игры. Ну-ну.

Я намеревалась сбросить карты, ничего приличного не имела, так, сплошной воздух. Но тетка права, тоска! Я уровняла ее ставку, победно улыбаясь. Герр Шен-Зон глянул с интересом поверх половинок очков. Но повышаться не стал, присоединился. Остальные благоразумно последовали его примеру. Тут многие за столом глядели деду в рот, я заметила. Неугомонная Магда рейзанула до ста на терне, я сделала колл, хотя мой невеликий стек показывал дно.

На ривере пришла восьмерка бубен. Пусто. Ничем не помогла моему глупому недоделанному флешу

— Сто пятьдесят крон, — захохотала хрипло Магда и сделала приличный глоток из нового стакана. Глядела на меня из-под иссиня-черных татуированных бровей с откровенным вызовом. Я не стала морочиться с прикидками шансов. На агрессию я всегда отвечала агрессией.

— Олл-ин, — развела я руками, выкладывая перед собой последние пять фишек. Полтинник.

— Девочки жгут, — ухмыльнулся герр Шен-Зонн и сбросил карты. Следом покидали руки на стол его сателлиты.

Мы остались с веселой дамочкой вдвоем.

— Вскрывайтесь, — объявила дилер.

Выдох возмущения мужчин и нетрезвый женский хохот. В картах Магды не было ничего. Сплошной блеф и виски.

Мои открытые листы поразили уважаемого и маститого герра Шен-Зона в самую печень. Ничего приличного, тот же безосновательный мусор и нахальный развод. Нет даже дешевой младшей пары. Я захлопала в ладоши звонко. Строила счастливую дурочку искренне в ноль.

— Старшая карта. Старшая рука, — с равнодушной вежливостью толкнула лопаткой ко мне выигранные фишки крупье, — поздравляю.

— Подумать только, всего лишь девятка червей! Ты извлекла велью из воздуха, дорогая! Чертовское везение и твердый характер! Узнаю тебя, мой дорогой дружочек Ло! — услышала я из-за спины.