Ло. Лётная школа

ГЛАВА 3. Первый блин

— Принять упор лежа, — ласково сказал мне Ваня. Потрепал по плечу. — Пять отжиманий. Давай по-бырику, брат, на нас смотрит начальство.

И действительно. В теньке открытой зеленой палатки за рингом собрались люди, от которых зависела моя судьба. Подъехавший неспешно на любимом жеребце бригадир спешился. Пощелкивал стеком по голенищу и слушал доклад судейской бригады. Прибежал доктор, затараторил быстро, брызгая слюной. Махнул лапкой в мою сторону. Начальство с интересом прищурилось. Светловолосый комэск глядел в бок и смотрелся в профиль неплохо. Весельчак Эспозито помалкивал, кивая в такт отрывистым фразам бригадира.

— Ленька, старайся! Давай, типа ты готовишься к службе, пусть видят старание. Начальство рвение любит, разве это мышца? Кисель! — бубнил Иван себе под нос, щупая и расставляя мое бедное тело для правильного упора лежа. — Как ты бойца на ринге умудрился завалить, да еще нокаутом? Не понимаю.

Я промолчала, уткнувшись носом в теплую землю. Мой друг и брат перешагнул через меня одной ногой. Навис, прижимая к земле тяжеленной ладошкой, и заставлял подниматься на руках, поддерживая за пояс. Со стороны мы смотрелись убедительно-увлекательно.

— Новая метода, Иван? — веселый вопрос от любителя девушек.

— Старая добрая классика. Лечебная физкультура для дистрофиков. Курсант Петров у меня через месяц сдаст норматив, а через два и тебя, Макс, на лопатки уложит, — безоблачно улыбался Иван. Тыкал меня носом в землю и поднимал обратно в воздух. Я участия в его лечебных процедурах не принимала.

— Поставь испытуемого на ноги, Иван, — велел другой голос. Зеленая куртка, не иначе. — Я хочу ему пару вопросов задать.

Весенняя травка перед глазами сменилась видом разных и не очень добрых мужчин. Хвала Неназываемому, самое главное начальство убыло, стуча подковами в молодую траву. Решение принято или дальше станут мучать?

Побратим поделился со мной водой.

— Эй ты, как тебя, представься.

— Курсант Петров, — ляпнула я недалеко. И впервые поглядела на комэска в упор.

Совершенно иногда не понятно, зачем Неназываемый творит таких людей. Я лично удивлялась всегда, сколько себя помню. Зачем одному так много? Чтобы потом сесть на голову простому человеку и командовать его скучной некрасивой жизнью?

Зеленая куртка очевидно метил в полубоги. Летчик. Рост, талия, шея, плечи, античные кудри, мягкие губы, серо-голубые глаза. Два метра мужской безупречности. Задница в галифе и блестящие сапоги. Баронская золотая печатка на мизинце левой руки. Я загрустила.

— Ты пока еще не курсант, Петров. Я тебя еще не одобрил, — четко выговаривая все буквы, припечатал комэск. Водил по мне голубенькими глазками.

— Отлично! Давай, Кей, я его себе возьму, мне на раптор стрелок нужен.

И этот здесь. Нарисовался, не сотрешь. Комэск пограничников. Те же яйца, вид сбоку. Офицер, красавец и дальше по списку. Смуглый брюнет — вот и вся разница. Интересно, они кроме вступительных испытаний еще в конкурсе красоты парились? Никогда мне не везло с такими по жизни. Всегда заканчивалось дракой и карцером.

— Обойдешься, Эспо, стрельба — это единственное его украшение — приговорила зеленая куртка. — Петров, докладывай, что случилось на ринге.

— Ничего-о, — протянула я.

Затянула скучным голосом. Как провела хук справа. Я, кстати, не знала, что моя жалкая попытка дотянуться до физиономии соперника, так интересно называется. Боец заорал, закатил глаза, грохнулся на ринг и описался. Примчался доктор, диагностировал сердечный приступ. Парня сунули на носилки и так несли через полигон в мокрых трусах. Что, почему, я понятия не имею. Я пересказывала это раз сто за сегодняшний бесконечный день. Четыре — наверняка. Сначала главному судье, потом его помощникам, затем пузатенькому доктору и в конце странному типу в канцелярском сюртуке. Последний мне здорово не понравился, да я уже вляпалась и следовало терпеть.

— А второй? — комэск все так же глядел, не мигая. Непонятно, зачем спрашивает, сам же там был. Стоял в метре от ринга.

— Отказался драться, сказал, что живот болит, — я обвела глазами мужчин. — Повезло. Сам в шоке.

Я сделала оловянное лицо и для пущей верности развела в стороны грязноватые ладошки. Пауза повисла.

— Повезло? Что-то до тебя никому с Биллом не везло, ты первый. Ладно. Пора в столовую, Петров, на обед опоздаешь, — закончил играть в молчанку блондин. Но взгляда тяжелого, оценивающего с меня не снял.

— Я отвезу, погнали, братишка, — с заметным облегчением Иван обнял меня за плечи.

— Стоп, господа! Как я понял, мальчонка прошел в твою эскадрилью, Кей? Тогда извольте расчесться, — ухмылялся обаятельный брюнет. Пощелкал пальцами в воздухе. — Монетки благоволите дядюшке Эспо, ребята!

Иван вытащил из нагрудного кармана комбеза красную имперскую купюру и с тяжелым вздохом вручил пограничнику.

— Ты ставил против меня! — я прикинулась обиженной. Ткнула кулаком в братские ребра от души.

— Да. Я не верил в тебя, прости, Ленька, больше не повторится, — покаялся Ваня. Поник бессовестной рыжей башкой.

Я зазевалась. Бодрый ответный тычок в корпус отправил на два метра в сторону. Эспозито удачно отловил меня за локоть. Я поскользнулась и чуть не загремела носом ему в сапоги. Пограничник спас меня снова, удержал на ногах. Ржал во все тридцать два белоснежных зуба.

— Классный курсант! Просто находка, поздравляю, Макс!

На гладковыбритом лице блондина родилось страдание. Он стянул красивые губы в тонкую линию. Ямочка на подбородке сделалась резче. Но взял себя в руки, не повелся. Даже не вздохнул.

Комэск вынул из широких штанин галифе тонкий серебряный портсигар. Старинная работа, понятно даже слепому. Внутри вместо табака обнаружились разноцветные ассигнации. Медленно, с ленивой грацией человека, равнодушного к денежным знакам, он отсчитывал выигрыш. Мы с Ваней, словно нас это тоже касалось, завороженно следили за длинными пальцами с безукоризненными ногтями.

— Скажи, командор Петров тебе кем приходится? — услышала я. Оторвалась от портсигара и уставилась обалдело на офицера. Что?

Острый приступ паники. Ноги ватные и холодный пот. Я опустила голову, прячась за длинной челкой. Я соорудила эту дурацкую бумагу в пять минут буквально перед самым выездом. Документов у меня никаких. Катарина сказала: нужна хоть какая-то бумажка. И я тут же придумала нарисовать рекомендательное письмо от важного лица для прикрытия задницы. Начальник Дальних Рубежей Содружества командор Петров ложился в мою схему идеально. Его личную подпись от руки я видела пару раз и подделала замечательно легко и небрежно. Китти лично измяла на сгибах великолепную цидульку для натуральности, прежде чем запустить в сканер и отправить в канцелярию Школы. Дошло, видать, письмо знаменитого командора по назначению. Я выпрямилась и посмотрела в неприязненное лицо блондина свободно.

— Отец, — заявила я. Сделала Андрея родителем по второму кругу.

— Очень интересно, — заключил командир. Смерил в сто первый раз с ног до головы мою помятую фигуру светлыми холодными глазами.

— Отец, — я повторила и не стала дожидаться нового разрешения уйти.

Пошла к краю полигона за вещами. Мой ярко-желтый рюкзак отлично просматривался со всех сторон. Ждал меня преданно у полосатого столбика ограждения.

Сзади бодрым горном протрубил клаксон. Я обернулась. Вместо синей братской телеги меня догнал вранглер. Командир за рулем, близнецы на заднем сиденье.

— Шевелись, птенчик! Залезай в машину! Обед стынет! — махнул мне рукой тот брат, что сидел справа.

Я протянула руку к двери. Комэск вдруг заглушил двигатель.

— Двигай за руль, Петров, поработаешь водителем в первое время, — приказал он и хотел пересесть на пассажирское место рядом.

— Я не умею, — призналась я тихо. Моя полуживая репутация грохнулась в пыль и померла окончательно. Только бы не разреветься.

— Па-па-па, — проговорил командир эскадрильи, стуча указательными пальцами по коже руля. — Весело. Обхохочешься.

Близнецы на галерке тихо икали друг другу в плечи. Блондин провел пятерней по волосам. Глядел, как я устраиваюсь на жестком сиденье в обнимку со своим цыплячьего цвета баулом.

— Поехали! Обед замерзает.

Мне было стыдно. Хотя за что, непонятно. Не умею я машиной рулить. Ну и что? Тоже мне, бином Ньютона. Научусь! Вот попробовали бы эти одинаковые дураки правильно гостей принять на великосветском рауте в Столице, я бы на них посмотрела! На душе было худо, неуютно, зябко. Моя комната в Сент-Грей не казалась сейчас такой уж скучной и постылой. Давно надо мной так много, громко и искренне не смеялись. Давно, я припомнить не могу, когда. Хотелось разреветься с досады и одиночества. И плевать, что подпишу себе слезами последний приговор.

Быстро миновав разнокалиберные постройки, вранглер вырулил на круглую стоянку в самом сердце летной школы «Имперские соколы». Моя мечта сбывалась на глазах. Только как-то не веселила.

— Вещи в машине оставь, — велел блондин.

— Не сопрут? — вякнула я едва слышно. Комок слез опасно корябал горло.

Он оглянулся и посмотрел, как на умалишенную:

— Хотел бы я такое увидеть. А заодно, как ты завалишь вора своим чудо-хуком слева, Петров. Не отставай.

В низких окнах столовой отражалось синее небо над Заливом. Мы шли по дорожке к зданию, как боевое летное каре. Впереди широкоплечий командир, красивый словно истребитель, следом пара близнецов плечом к плечу и тоннажом поменьше. И замыкала я легкой ведомой птичкой. Прикрывала хвосты. Красота, динамика, сила. Чума! Я приободрилась.

— Привет, Максик! Говорят, у тебя новый курсант? Эспо уже вовсю принимает ставки на первый вылет, — веселый женский смех попытался остановить наше решительное движение к еде. Хихикают, колокольчики, штук пять, не меньше.

Красавчик блондин даже головы в сторону барышень не повернул.

— Подскажи, Безупречный Макс, на кого нам поставить? Очень хочется выиграть. Кто победит? Погранцы? Вояки? Или твой универсальный солдатик?

Смеющиеся глазки в густых ресницах. Розовые и перламутровые губки. Локоны всех оттенков блонд. Девчонки сыпали вопросами и стреляли стрелами в незащищенные сердца. Комэск прошел сквозь прелестный строй равнодушно. Двойняшки помалкивали, топая следом за начальством, держались из последних сил, не реагировали. Никаких приколов и флирта. Так принято тут? Что-то прилетело в ухо. Я поймала. Леденец на палочке.

— Привет, малыш! Сколько тебе лет? Три? Пять? Восемь? Мамочка уже отняла тебя от груди? Она разрешает тебе кушать вилкой? А ножиком? — развлекались девчата. Хорошенькие на мой взыскательный глаз, даже очень. — Иди к нам, деточка, мы тебя усыновим!

— Спасибо, я уже, — ухмыльнулась я и, окончательно освоившись, ткнула пальцем в направлении командирского затылка. — Ставьте на меня красавицы, не прогадаете! Первый вылет будет за мной!

Понятия не имела, что за фигня такая. Я передумала страдать и ныть. Поймала еще несколько конфет. Послала девочкам воздушный поцелуй во ответ. Конопатая пятерня одного из близнецов подзатыльником направила меня внутрь помещения. Больно!

В большом зале столы стояли по определенной схеме. По плитам пола шла белой полосой разметка. По отделениям, наверняка. В моей бывшей школе цвели похожие порядки, только девиц разделяли по годам обучения. Делали границы между столами из цветочных горшков во избежание слишком тесного общения. В первый год в Сент-Грей меня это мало останавливало, если требовалось засунуть свое мнение кому-нибудь в ухо или в нос. Интересно, здесь как? Или все же тыкают друг в друга рапирками курсанты на дуэлях? Гарцуя верхом на кобылах. Я зазевалась. Снова подзатыльник. Да что же это такое!

— Из бюджета осталась овсянка и одна котлета! — объявила тетя по ту сторону раздачи. Белый колпак на ее голове колыхался полупрозрачным облаком. Кивнул. — Все. Только овсянка.

Упс. Денег нет. Щедрая Китти снабдила меня пятнадцатью экю из своей копилки, на ее чудесной планетке имели хождение монеты любой давности. Но не в столовке же расплачиваться трехсотлетним раритетом. Я беспечально выдохнула. Овсянка так овсянка. В Сент-Грей в первый понедельник месяца не давали и ее. Голодный день блюли. К тому же чай и хлеб абсолютно даром и без ограничений. И конфет девчонки набросали полный карман. Я взяла плошку с кашей.

— Нищий. Малолетний нахальный неумеха. Да еще сомнительного происхождения. Кто ты, курсант Петров? Каким ветром тебя занесло на мою голову? — проговорил комэск.

Он как-то чересчур близко придвинул свое лицо к моему. Пялился светлыми глазами в упор и непонятно. Сквозь навязчиво-съестные кухонные ароматы ко мне протянулась тонкая свежая струя. Вереск, белая влажная сирень, холодноватый морской бриз и вкус табака с ментолом. Как от изящной женской сигареты.

— Что молчишь, новобранец? — командир отстранился. Двинул свой поднос вдоль застекленных, разграбленных дочиста витрин.

Что отвечать? И надо ли? Я для вида пожала плечами. Пристроилась за крайним из одинаковых парней.

Повариха без вопросов выставила для моих спутников еду. Наверняка, ждала только их. Дымящийся бульон с тьмой фрикаделек. Мясо под сырной шубой, фри, овощи и дальше по списку. Я старалась туда не смотреть и, упаси боже, больше не принюхиваться. Бюджетная овсянка в белой керамической миске парила не хуже чужой калорийной жратвы. Горячая.

— Запоминай, Петров, это твое место, — объявил комэск.

Мы приземлились за столик у окна. Отличное расположение. Самый центр зала. Все просматривается отлично. Я, правда, сижу спиной к публике, да наплевать: в стекле жизнь отражается не хуже. Знакомые девчонки махали мне ладошками слева. Я обернулась и помахала в ответ. Реальная оплеуха припечатала мой нос к столешнице. Комэск за долю секунды успел убрать с траектории горячую кашу. Кровь капала на белый пластик.

Я не стала выяснять, кто из близнецов. Ребрами обеих ладоней отправила стаканы с чаем каждому на штаны. Рыжие гады заорали и запрыгали в стороны. Чай растекался мокрыми сладкими пятнами по светлому камуфляжу. Одинаковые дураки шипели и дергали коленками, бесполезно отряхиваясь.

— Горячо же, дебил! — высказался Левый, пытался ладошкой смахивать кипяток. — Будешь теперь штаны мои стирать!

— Я тебе это запомню, салага! — пыхтел Правый.

Я придумала братьям имена.

— Не плачьте, девочки, все у вас будет, я обещаю, — я с грохотом уехала на стуле от стола на пару метров. Ухмылялась кровавым лицом. Босоногое детство мое вернулось, как не уходило. Я посмотрела на главного: — Кашей угостить?

— Не надо, — быстро ответил комэск. Уголки губ его точно гнулись кверху, но держался. — Ребята, садитесь на место. Хватит смешить народ.

— Если еще кто-нибудь… — начала я, спеша закрепить успех. С этим медлить нельзя! — если…

— Да мы поняли, не переживай. Ты крутой. Зачет имеешь, — начальник опустил немаленькую ладонь на стол, подтверждая. Вынул из кармана штанов пачку влажных салфеток и толкнул ко мне по столешнице.

Близнецы вернулись на места. Занялись обедом, как ни в чем не бывало.

— Меня зовут Максим Кей-Мерер. Это Питер ОНил. Это Пауль ОНил. Теперь мы твое летное звено и семья. Ешь, — командир пододвинул ко мне сначала тарелку с бульоном, потом мясо и салат. Светлые глаза глядели почти по-доброму. — Как твое имя?

— Ло, то есть Лео, — я едва не спалилась. Блондин почти купил меня своей внезапной чертовой добротой. Нет. — Я привык откликаться на Леньку.

— Разберемся. Ребята, покажите парню территорию, — командир встал. Забрал со стола свою фуражку. — До завтра.

И ушел. Рыжие изверги глядели на меня с полминуты молча. Потом вернулись к еде.

— Поскольку ты самый мелкий среди нас, то убираешь посуду, — распорядился Пауль или Левый.

— Да, это справедливо, — согласился Питер. Правый из близнецов по моей личной классификации. — Поторопись, птенчик Ло. А то тебе еще штаны нам стирать…

— Шнурки не погладить? — вскинулась я тут же. Но сытная еда надежно похоронила агрессию. Бешено хотелось одного: спать.

— Да ладно тебе, че ты злисся? Закон моря: тарелки уносит последний, — заржали близнецы и удрали на выход.

Я медленно поднялась со стула. Бадья супа и полновесное второе блюдо норовили вернуть меня обратно. Таких порций в Сент-Грей не бывало отродясь. Я икнула. Я объелась. Давненько я себе такого не могла позволить. Мое бедное тело слегка покачивалось, мечтая перейти в горизонт. Я сгребла все со стола на поднос и поковыляла к кухонной двери.

— Ой, дите! Спасибо, мой хороший, за помощь, — давешняя полная тетя в колпаке всплеснула красными руками и отняла у меня грязную посуду, — да ведь у нас работник есть для этого! Нельзя будущему офицеру тарелки таскать, не по статусу. Ты ж мое дите золотое!

Правый и Левый подыхали от смеха в дверях. Я погрозила им кулаком. Ничего, жизнь длинная, земля круглая, сочтемся. Не злилась на однояйцевых балбесов ничуть.