Ло. Лётная школа

ГЛАВА 4. Безупречный Макс

Мне приснился сон. Это не часто случается со мной. А вот запомнилось. Некрасивая женщина в красной бандане грозила мне пальцем. Кто? Что? С чего бы? Проснувшись, я села и поглядела в сереющее небо за окном. Не помню. Что за тетка? Пиратка, атаманша, цыганка или… Никого из своей родни я не помнила. Ни разу, сколько знаю себя в мире, память не выбрасывала мне событий первых лет жизни. Ощущение крупной неприятности отчетливо ковырялось в душе.

Я обняла себя за плечи в грязном вчерашнем свитере. Сверилась с действительностью. Все идет как должно, план по приключениям выполнен. Сегодня зачисление и заветная фуражка с птичкой на лбу. Все прелестно у меня.

Я доверяю своей интуиции крепче, чем мозгу, но сегодня она явно сбоит. Мне достался чей-то чужой сон. Что в этой казарме, набитой четырнадцатью храпящими мужиками, было совсем не трудно. Я втянула в себя запахи целой эскадрильи. Ох ты! Надо что-то предпринимать, я не выживу здесь год. Задохнусь и оглохну.

Накануне я вырубилась сразу, как только Правый раздвинул полотняную походную койку, а Левый бросил туда матрас, подушку и белье. Скорее всего, это был величайший акт человечности с их стороны, но оценить я не успела. Стянула кроссовки и залезла под одеяло, как была.

Зато вопрос жизни, а особенно гигиены, накрыл меня сейчас с головой.

Ряд белых писсуаров на правой стене туалета насмешливо спрашивал: ну? Совсем я не думала об этой стороне жизни, продираясь сюда сквозь танковые ежи пятиборья. Писать стоя — это фокус на все времена. Ладно. Унитазы в кабинках были.

Что там в душевой? Нет дверей. Нету. Зачем мускулистым красавцам скрывать друг от друга чудные рисунки и подробности атлетических тел? Хочешь интима и скромности? Вали к умникам на метеоотделение. Я понятия не имела, как там устроен быт, но отчего-то казалось, что там обильной мышцой не хвалятся. Скорее решают кроссворды седьмого уровня всей группой за закрытыми на крючки перегородками. Вспомнилась уютная моя ванная комнатка в Сент-Грей с незабудками по глянцу веджвудского сантехнического фаянса. Я подавила вздох. Ушла в самый угол к окну. Приоткрыла форточку. Ночью здорово похолодало, март все же. Температура упала до нуля. Желтенькие цветочки куриной слепоты скукожились на побелевшем газоне. Очкастая змея, ботаничка в Сент-Грей, умудрилась вдолбить в меня пару-тройку названий. Минусовой ветер потек во внутрь. Я врубила кипяток. Через пару минут душевую заволокло паром.

— Ого! Вот это баня! Кто там в засаде, отзовись! — незнакомый мужской голос.

Я призвала Неназываемого на помощь. Отвернулась лицом к стене, намылилась пожирнее и откликнулась:

— Петров.

— А! новенький! Слышь, Петров, покажешь приемчик, которым ты Билла-дебила уложил? — не унимался кто-то сзади.

— Это собственность пятого звена! Иди лесом, двойка! — Правый возник где-то в горячем паре. — Птенчик Ло, у тебя три минуты, я следующий. Время пошло!

Блин! Я судорожно смывала шампунь с волос. Когда они успели все подняться! Как я голая пойду?

Черное казенное полотенце легко обмотало меня в два ряда. По женской схеме: от подмышек до колен. Я пошлепала к койке сквозь строй сослуживцев. Изредка кто-то кивал, основная масса не замечала, тащась, как зомби по утренним делам. Я прикидывала, как решить неподъемную задачу: надеть трусы в компании полутора десятков мужиков.

— Построение через пять минут! — звучный голос заставил мир вертеться и нестись вскачь.

Делая минимум движений в общей суете, я натянула чистые черные брюки прямо на голое тело. Потом батистовую рубашку с узкими кружавчиками по краям манжет и воротника. Вспомнив вовремя Катарину, собрала складки в штанах ближе к паху. Пиджак оказался великоват, но так даже лучше. Достовернее. Это был мой второй и теперь единственный костюм. Синий погиб вчера смертью храбрых в испытательной борьбе. Интересно, как тут с химчисткой?

— Не носишь белья? — прилетел слева заинтересованный вопрос. Кто там такой глазастый? — Я тоже не люблю. Но пока не рискую, слишком холодно.

Я кивнула, не глядя, внимательному соседу на реплику. Надо срочно что-то делать, в таком плотном мужском кольце я провалюсь быстрее, чем черный евнух в женской бане.

Ничего удивительного в том, что в общем строю я стояла последней. Или первой, как считать. Я — замыкающий пятого звена. Комэск, радуя свежим видом, прохаживался вдоль шеренги и вещал. Рассказывал, какая интересная жизнь ждет всех нас с завтрашнего утра. Все это можно прочитать в объемистой брошюре, что присвистела с раннего утра всем на рабочие планшеты. Еще вчера у меня родилось стойкое ощущение, что большинство знают здесь друг друга давно, чуть ли не с детства. Одна я, как ком с горы, скатилась, разогнав кругами их планы.

— Петров, почему без формы? — законно поинтересовался у меня начальник.

Я пожала плечами и улыбнулась. Понятия не имела, где остальные курсанты так чудесно приоделись в новенькие комбезы цвета болота и зеленой травки.

— За мной, — коротко скомандовал комэск.

Я потопала следом, стараясь попадать в широкие шаги начищенных до зеркала сапог.

Имперские соколы встречали новый день. Пограничное отделение, куда я так стремилась вначале и не попала, бодро занималось физкультурой, подставляя первым лучам солнышка обнаженные торсы. Красиво бежали строем по трое парни из военной эскадрильи: черные майки, белые штаны. Иван замыкал и что-то орал им для ритма. Помахал нам с комэском рукой. Солнце выкатилось в яркое небо над Заливом и обогрело школьный утренний тестостероново-спортивный микс. И только здание наземных наук не приносило жертвы богам силы и красоты тела. Из его слегонца приокрытых форточек сквозь лилово-розовый тюль лилась веселенькая музычка, тянуло свежесваренным эспрессо да звенел колокольчиком нежный девичий смех. То и дело проступали женские силуэты, то ли надевая на себя одежду, то ли снимая. Сбивали с четкого шага Ванин спортивный отряд. Я завистливо загляделась. Командир жестким захватом плеча повернул меня в нужную сторону.

Кастелян, немолодой дядька с видом и запахом любителя темного эля, громко присвистнул, когда я вошла, поклонившись низкой притолоке склада.

— Нет у меня такого, командир. Комбинезон и хэбэшку еще подберу, а парадка только на заказ, — он провел мягкой ладошкой по моей спине и заду. Финальный отрезок замера мне совсем не понравился. — Чего ж это пацанов совсем стали набирать? Не война, вроде. Ему четырнадцать-то есть, хотя бы?

И он пощупал меня за зад. Как женщину. Я развернулась и заехала старому придурку в глаз. Ну, то есть хотела, да только долго собиралась по местным меркам. Пузатый гад ловко перехватил в полете мой кулак и сжал в своей лапище. Стоял и ухмылялся. Пережатая кисть отекала со скоростью сверхзвуковой.

— А я уж подумал, что ты девчонка, салага, — закаркал он прокуренным смехом. Глядел на меня коричнево-глумливо. — Отпущу, драться не полезешь?

— Хватит ерундить, Марчелло, — сказал командир. Моего бледного вида словно не замечал. Стоял вполоборота, засунув руки в карманы светло бежевых галифе с малиновым кантом. Мне б такие!

Ловкач-кастелян разжал пальцы. Кровь иголочками разбежалась в руке. Я получила гору разного обмундирования и тяжеленные берцы в придачу.

— А сапоги? — возмутилась я.

— Где ты выкопал это чудо, Кей? — рассмеялся Марчелло и захлопнул за нами дверь.

— Садись за руль, — велел мне комэск.

Я удивленно поглядела. Вообще-то, нормальным людям следует на завтрак торопиться. Особенно мне: на свидание с бюджетной овсянкой.

Но у провидения и начальства были явно планы свои.

— Давай учись, хватит позорить звено, — блондин на полном серьезе перебросил мне ключи.

Я погладила теплый бок джипа. Привет, малыш! Он слегка запылился, пока добирался на встречу ко мне. Водительское кресло приняло мой зад с добродушным вздохом. Я повернула ключ и поласкала подошвой педальку газа. Тот рыкнул доверчиво громко. Вперед!

— За воротами направо.

Комэск едва успел запрыгнуть на сиденье рядом. Глянул сбоку, ничего не сказал. Фуражку держал рукой на затылке. Потом на серпантине, когда скорость вынужденно упала, он прикрепил рант с тульи под подбородок, как кавалерист. Держался за железный поручень на передней стойке машины и помалкивал.

Правобережье открылось за стройными рядами синих елей. Городок проснулся давно. Спешил по утренним делам. Узкий пригород мелькнул на скорости мимо белыми простынями на веревках и полосатыми парусами маркиз над французскими окнами кофеен. Минута и мы оказались на главной улице. Стрэнд. Пальмы, белые замки справа, сияние и запах океана слева. Несутся в обе стороны тяжелые лимузины и кабриолеты. Мужчины за баранками мужественны и серьезны, девушки держат смуглыми тонкими руками шляпки и веют шарфами. Засмотревшись, я проскочила съезд. Скорость упала на ноль.

Меньше всего я думала, что глухая провинция — это про меня. Но!

Благоухание тяжелое коротких чайных роз. Широкая клумба обозначает границу движения. Конные экипажи и отдельные всадники. Кареты и ландо. Перья и гербы. Снова сердитые дядьки, но в цилиндрах, и барышни с шарфами и шляпками. Я открыла рот в изумлении и вперлась своим чудом цвета камуфляжа в этот расфуфыренный мир. Усатый, как таракан, детина в полосатой ливрее с запяток ближней золоченой колымаги длинно сплюнул на капот моего вранглера. Я потеряла дар речи снова. Хотела ударить по тормозам, но не успела.

— Будь внимательней, Петров. Следующий поворот налево на светофоре — наш. Вот эта ручка — сигнал поворота. Вверх-вниз, — спокойный, как угол дома, комэск показал которая. Прощелкал поворотник. — Езжай медленно, не отвлекайся на ерунду.

— Ерунда? Да он в морду нам плюнул! — пропыхтела я, запоминая мужика, цвет ливреи и герб на карете. На всякий случай. — Это что, нормально тут?

— Он чужой холоп, мы — имперские офицеры, пусть и будущие, неважно. Мы не станем мараться из-за каждого плевка, — равнодушно-холодно декларировал командир.

— А у тебя какой титул? — осенило меня слегка запоздало. Мы миновали благополучно мой первый в водительской жизни светофор и перекресток.

— Что, так заметно? — вдруг улыбнулся мой спутник. Глядел светло-голубыми глазами в длинных, почти девичьих ресницах. Не замечала.

Я отвернулась и стала вдвое внимательнее глядеть на дорогу. Жег горючей слезой бессильный стыд перед директрисой Сент-Грей. Леди Анна лично читала будущим невестам курс здешней планетарной геральдики. Я еще «отлично» заработала у нее в аттестат, хоть мы на дух друг друга не выносили. Ай-яй-яй! Барон Кей-Мерер, Август Максимус Отто и еще десяток имен. Перед глазами сразу всплыл надутый дядька в рыжей круглой бороде и меховой тужурке с картины четырехсотлетней свежести. Ледяной взгляд голубых глаз сомнений не оставлял. Я заткнулась от огорчения.

Дорога все дальше уводила джип от Центра Правой стороны. Конники перестали попадаться, зато параллельно загудели экономными дизелями семейные минивэны и универсалы. Среди пышных цветников замелькали сады и теплицы. Архитектура сделалась практичнее и веселее. Ярче и смелее в цветах и смешении жанров-оттенков. Красила вывески и названия золотой и пурпурной красками щедро. Ничто здесь не стремилось к небу в душевной простоте. Каждое авто или здание торопилось выделиться, показать солнцу, а особенно соседу, что тоже не хлебает лаптем щи.

— Тормози, — велел Кей-Мерер. Выпрыгнул красиво из открытой машины прямо поверх дверей. Смахнул небрежным жестом несуществующую пылинку с рукавов. Обернулся к моей персоне. — Почему ты соврал, что не умеешь водить машину?

Тут он сделал паузу. Такое чувство родилось, что командир подбирает мне название. Еще какое-нибудь, кроме надоевшей фамилии. Не подобрал. Глядел молча, приподняв красивую бровь.

— Я не врал, — я не врала, впервые в жизни сидела за рулем автомобиля. Рулила когда-то давно космическим легким катером. Еще год назад морской яхтой управляла в Океании и транспортом на воздушной подушке, но такой примитивной машиной, да еще в городе — нет. — Я впервые.

— Что-то ты не договариваешь постоянно, Петров. Это раздражает, — сообщил комэск в своей нудно-надменной манере и первым вошел в здание.

Шух! Пронеслось перед носом. Как пуля. Или муха. Резкое движение воздуха обожгло льдом кончик носа. Я тряхнула головой. Принюхалась.

У меня редкое обоняние. Сверхточное. Мне давно не приходилось им пользоваться. Я и не хотела. Засунула это умение в известное место четыре года назад, когда дала честное слово Андрею вести себя прилично и быть такой. Как все. Не было нужды. Ни разу в Сент-Грей не понадобилось. Идиотский сон растревожил старые струны. В чем дело?

Не дав себе заколебаться в предчувствиях, я нырнула в сумрак дома следом за начальником. В нос ударила жизнь большой семьи. Деды, бабки, невестки, сыновья и внуки. Скандалы, свары и пронзительная любовь. Страх. И древний, всеми забытый покойник, вмурованный в стену лет триста назад. Этот-то зачем всплыл? Все глушил сверху аромат розовой пудры. Изысканный зверски.

Чертовски красивая женщина в черном платье и кроваво-красной косынке на беломраморных плечах плыла бронебойной торпедой к моему командиру.

— Максимус! Дорогой сын! Каким богам я должна принести благодарную молитву? Как счастливо мы встретились! — она протягивала лапки в кружевных красных перчатках Кей-Мереру. Старше его была от силы лет на семь.

Круглая удобная зала без окон наружу. Зеркала в золоченых рамах по периметру. Бра. Бархатные, нежно-кремовые драпировки. Обивка полукресел и оттоманок впечатляет розочками и наивными ромашками. За высоким столом, заваленным штуками шелка и сукна, делают вид, что смущены, двое. Мастера ателье мужского и женского платья. Старый и молодой. Ленты сантиметров на шеях. Белые полотняные сорочки под черными шелковыми жилетами. Ждут паузы в представлении.

Нахальная брюнетка прикоснулась пунцовыми губами к хмурому лбу комэска. Встала на носочки высоких красных сапожек.

— Здравствуй, Макс! — придыханное интимное контральто.

Бе! Вот тупо: бе! Я отвернулась синхронно с ребятами в жилетках. Если у него свиданка с этой мадамой, зачем меня сюда припер? Похвастаться? Я не оценю. Никогда мне не нравились дамочки с бюстом. И тонкой талией рюмочкой, и бедрами не про всякий обхват. У меня такого нету. И плевать, если есть у других!

— Герр Шен-зон, доброго дня! — проговорил комэск, делая пару шагов в маневре от дамы. Зря суетился, та отловила его локоть в долю секунды. Переплела пальчики на мужском предплечье в надежный красный замок. — Все готово?

— О! Мы счастливы видеть вас в добром здравии, господин барон! — отмерла старшая жилетка. Дед взволновался белыми волнами кудрей и бороды. — Ваш заказ, что вы так великодушно сподобились сделать нашей мастерской, готов! Дава, мальчик мой, принеси сиятельному господину его прекрасные вещи!

Старик кланялся, прижимая к белой сорочке на груди коричневую руку. Черная шапочка на его макушке держалась чудом, как приклеенная. К нему присоединился молодой. Тоже кучерявый, но пока еще брюнет. Этот не дергался в подобострастии, просто согнулся буквой зю и ждал, протянув вперед руки с объемистым свертком.

— Герр Шен-зон, — мужчина, блондин, комэск и барон — все разом, сделал попытку высвободиться из плена шикарной дамы. Увы. Подергался, потом похлопал легонько пальчики на руке. Заговорил. — Этот человек — мой курсант. Сегодня торжественное посвящение в Имперские соколы. Надо бы ему хоть как-то помочь с одеждой, герр Шен-зон. Пожалуйста. сделайте.

— Всенепременно, господин барон! Такая честь! Такая честь…

Ухватив меня за локоть и не забывая кланяться в сторону Кей-Мерера, седобородый перетек в соседнюю комнату.