Мальчишник. Правила игры

БУРНАЯ РЕКА

Я проснулась задолго до того, как зазвонил будильник. Попыталась снова заснуть, не получилось. Сон улетучился. Значит, нужно подниматься и приводить себя в порядок. Но как же мне не хочется начинать этот день! Никакого желания быть самой обаятельной и привлекательной. Что ж это такое? Это состояние для меня непривычно. По дороге в ванную я пытаюсь разобраться, что же меня так угнетает, лишает привычного оптимизма. Я ведь кладезь оптимизма, мне присущ светлый взгляд в будущее. Но сегодня я встала явно не с той ноги, спала не на том боку — как угодно.

По опыту я знаю, что нужно немедленно вспомнить что-нибудь приятное. Метод вытеснения. Да, вот — последний разговор с Васей. У нее с Лузгиным все наладилось. Вася нашла в себе силы отказаться от весьма двусмысленного подарка бывшего мужа, чем успокоила и привела в восторг мужа нынешнего. Настал период взаимного приятия. Ах эти влюбленные! Как они умеют мучить друг друга! Какие неожиданные причины находят! Слава Богу, у Василисы хватило ума принять правильное решение. Когда-то радости и удачи одной автоматически оказывали благоприятное впечатление на других, но сейчас случай не тот. Радости Лузгиной раздражают меня. Я бы почувствовала себя гораздо лучше, узнав, что они рассорились в пух и прах, а еще лучше — расстались.

Я пытаюсь бороться со своей завистью, но силы неравны. Я проигрываю. Я чувствую себя как выжатый лимон. Вымотала себя безжалостно и необратимо. Ни самовнушение, ни сеанс массажа — я посетила массажистку в «Фениксе», — ни новые наряды не сняли напряжения. Есть один дедовский способ доставить себе любимой наслаждение, но тело требует настоящей близости, а не механического секса. Ого, сколько же я сижу на голодном пайке!

С отказа Эльдара подняться и начались мои страдания. Неделя без Эльдара — это выбило меня из колеи. Выходит, я привыкла к тому, что он оказывается рядом по первому зову. Сегодня четверг — критический срок. Ни одного приятного общения с мужчинами: Эльдар в гостях у родителей, мое мучительное желание отомстить ему свелось к тому, что я не поехала к Михаилу и отвергла юного красавчика Владимира. Воспоминания о нашем рандеву вызывают усмешку: несколько профессионально сделанных фотографий, на которых я — то само очарование, испепеляющая страсть, то неутешная печаль. Вики сумел выжать из меня широкую палитру чувств, практически не прилагая никаких усилий.

— Лада, мы должны это повторить! — сказал он на прощание.

— Вы так думаете? — Я — сама изысканность, мне хотелось оставить о себе неизгладимое впечатление.

Честно говоря, мне не хочется еще раз побывать там. Никаких негативных ассоциаций, разве что Зинуля с ее неприкрытой ревностью и стремлением подчинять. Я смешала ее карты, все козыри были у меня на руках, я играла по своим правилам, вернее, я играла совсем другую игру. Пусть простит Зинуля, у меня не было иного выхода. Пожалуй, эта женщина тоже не жаждет встретиться со мной. Она вздохнула с облегчением, когда за мной и Владимиром закрылась дверь ее заведения. Нет, все эти «Джунгли», экстремальные компании не для меня. Быть объектом для талантливого художника — здорово, но этот поезд уже ушел, я переросла подобные развлечения, для остроты ощущений мне нужно иное. Мальчику удалось меня удивить, но продолжения я не хотела, о чем сегодня же ему сообщу. Я могла сделать это раньше, но захотелось помучить красавчика!

Вторник и среду он атаковал мой автоответчик, который я подключила после отъезда Эльдара. Теперь я уверена, что ни один звонок Гавроша не пропущу. Он ограничивается короткими сообщениями на мобильный. Делает это регулярно, но почему не хочет услышать мой голос, я понять не могу. Могу нафантазировать, но нарочно этого не делаю. Боюсь, что мои фантазии по поводу охлаждения наших отношений не лишены актуальности. Несмотря на наступивший жаркий август, меня познабливает — нервы не на шутку расшалились. Я оскорблена невниманием со стороны Эльдара, а потому звонки Владимира меня раздражают.

К концу среды я уже не могу слышать его голос. Приятная внешность не компенсирует дикого раздражения, растущего во мне с невероятной скоростью. Я распаляюсь, понимая, что юноша, в общем-то, ни при чем. Все дело в наших отношениях. Все дело в них, в их видоизменении, в их продолжении или точке, которую нужно ставить. Эльдару нужен законный брак, венчание, цветы, белое платье невесты, а для меня… Я все еще не готова делить себя. Я попросту боюсь. Мне не нужны обязательства по отношению к другому. У меня свои радости и печали. Пожалуй, впервые я задумалась над этим. Помнится, на один из браков я согласилась после трех дней знакомства. Я сгорала от страсти, а сейчас… Как же мне объяснить Эльдару, что меня не нужно торопить. Не стоит, ведь я могу заупрямиться просто из чувства противоречия. Я не верю никому. Все, кого я любила, меня бросали: отец, мама, Шурка… Я люблю только себя. Зачем я так мучаю его и себя? Чего-то недостает, чего-то очень важного. Мне нужно найти его, и тогда все станет на свои места.

Когда я уже была готова выйти из дома, раздался телефонный звонок. Я бросила сумочку на пуфик в прихожей и направилась к телефону. Шла нарочно медленно, полагая, что если кому-то нужно, то он дождется. Однако на шестом гудке сработает автоответчик:

— Здравствуйте, меня сейчас нет дома.

Я сажусь на диван, закидываю ногу на ногу. В этой ситуации было что-то общее с подслушиванием чужого разговора. Словно вторжение в запретную, но манящую зону. Ты знаешь, что поступаешь дурно, но именно это возбуждает.

— Оставьте свою информацию после сигнала. Спасибо.

Раздается противный гудок, я слышу знакомый голос. Знакомый, но не настолько, чтобы я узнала его сразу.

— Привет, Лада! Это Вики. Жаль, что не застал вас, но неловко звонить раньше половины девятого. Теперь буду знать, что вы пташка ранняя. Короче, мои прогнозы оправдались: шеф без ума от ваших фотографий. Я никогда не видел его таким. Он просил меня связаться с вами. Он хочет с вами встретиться. Вы не против? В любом случае, перезвоните мне, пожалуйста. Мой телефон…

Я продолжаю сидеть на месте. Не скрою, мне приятно слышать, что директор модельного агентства так высоко оценил наш экспромт. В которой раз убеждаюсь, что все, сделанное на «ха-ха», оказывается точным попаданием в десятку. Теперь остается выяснить, насколько мне нужно общение с директором этого агентства. Пожалуй, мне это не нужно. Своих дел хватает. Где взять время на подобные развлечения? Работа требует полной отдачи. К тому же у меня уже есть занятие для души — мой роман. Скоро он выйдет в свет, и на какое-то время я почувствую себя счастливой. Я знаю, что это состояние недолго продлится, поэтому и говорю «на какое-то время».

Однако проигнорировать звонок Викентия недопустимая грубость. Перезвоню ему вечером. Вот приеду с работы и обязательно перезвоню. По дороге на работу мысли о том, что я произвела впечатление на директора «Алекса», держат меня в каком-то странном нервном возбуждении. Я гоню мысли о Вики, спонтанной съемке, о реакции незнакомого мне мужчины. Но чем больше я стараюсь не думать об этом, тем сильнее мое любопытство. К обеду я окончательно решаю, что позвоню Вики, спрошу адрес агентства и уделю этому директору пару часов. Иначе я не успокоюсь. Я понимаю, что любопытство и тщеславие заведут меня в очередную ловушку. Я ведь не собираюсь заниматься модельным бизнесом. Собственно, мне этого еще никто не предлагал. Моя гордость, мое тщеславие мешают объективности.

Рабочий день прошел без особых хлопот. Настроение приподнятое, я как-то позабыла, что еще один день прошел без наслаждения. Лишь сознание собственной неотразимости переполняет меня. Я улыбаюсь, говорю комплименты.

— Вы сегодня какая-то особенная, — замечает Галочка.

— И в чем особенность?

— Я бы сказала, что вечером у вас свидание с весьма небезразличным вам человеком. Рискну предположить, что это мужчина, — лукаво улыбается Галочка. Для нее этот вариант невозможен.

Я загадочно молчу. Наблюдения Бродской, далекой от желания встречаться с мужчинами вследствие ее нетрадиционной сексуальной ориентации, позабавили меня. В который раз я убеждаю себя в правильности выбора: однажды я решила, что Галя на своем месте на все сто процентов. Она отлично справляется со своими обязанностями, своей своеобразной красотой, элегантностью, бесспорным вкусом не конкурент. Приятно сознавать, что с этой женщиной мы никогда не будем делить одного мужчину. Я нахожу в этом особую прелесть. Кто меня осудит за это?

Однако углубляться в подробности моего настроения не собираюсь. Оставив помощницу в полном неведении относительно моих планов на вечер, я звоню Вики. Не стоит дожидаться окончания рабочего дня. Викентий несказанно рад. Он полон благодарности за то, что я так быстро отозвалась.

— Спасибо, спасибо, что позвонили! Спасибо, что не отложили в долгий ящик! Это ведь так важно, так важно, Лада! Я знал, что вы не оставите без внимания мой звонок, — тараторит он, не давая мне вставить слова.

Я жду, пока он угомонится. Правда, ждать приходится долго, потому что Вики тут же переключается на воспоминания о замечательном вечере, когда мы так плодотворно поработали. Я слышу лишь профессиональные термины, смысл которых сводится к моей исключительной фотогеничности, необыкновенному артистизму, впечатляющей красоте. Одним словом, слышу то, что уже не могло меня удивить, но приятно было, не скрою.

— Хорошо, Вики, я встречусь с вашим шефом, — воспользовавшись паузой в его пламенной речи, говорю я.

— Вы не шутите?

— Я не бросаюсь словами, если вы об этом хотели спросить.

— Да, конечно. Владимир говорил. Он восхищен…

— Спасибо за лестные слова, — прерываю я излияния, которым не видно конца. Собственно, он получил мое согласие. Это главное для него. Уточняю детали: адрес салона, время встречи.

— Директор сказал, что готов встретиться в любое удобное для вас время, Лада, — говорит Викентий.

— Такие привилегии, — подавляю мелькнувшую в подсознании мысль об опасности. Не опасности, скорее — неожиданности. Впрочем, меня это не пугает. Я как раз нахожусь в том эмоциональном состоянии, когда пора шарахнуть чем-то непредвиденным, гротескным, запоминающимся.

— Ладочка, это все из-за вашей исключительности, — уверяет меня Викентий.

— Вики, вы — льстец.

— Я рад, что вы это так воспринимаете.

— Я подъеду в половине шестого. Давайте еще раз уточним адрес.

Мы распрощались на самой оптимистической ноте, которая только может прозвучать в разговоре еще мало знакомых, но уже хорошо относящихся друг к другу людей. Я распрямляю и без того прямые плечи. Теперь до самой встречи с загадочным, очарованным моей красотой директором агентства буду находиться в приятной эйфории. Поделиться я решаю не с Васей, а с Варькой. Может быть, потому, что мы с ней давно не виделись?

— Алло! — Голос Варьки звучит резко, из чего я делаю неутешительный вывод, что звоню не вовремя. Но отступать некуда.

— Привет, Правдина! — нежно воркую я, стараясь задобрить всезнающее и всевидящее око.

— Привет, Леонидовна!

Кажется, она обрадовалась. Это приятно. Честно говоря, в нашей неразлучной тройке Варька — наш рулевой. В зависимости от ситуации она играет ту или иную роль. Мне иногда завидно, что она более близка с Васькой, нежели со мной. Я знаю, Варвара считает меня особой непредсказуемой. Знаю, но уверена — она не может не замечать моих бесспорных достоинств. Необыкновенное чувство, будто тебя просвечивают изнутри, возникает у меня всякий раз, когда я общаюсь с Правдиной. И это совершенно не зависит от того, сидим ли мы за одним столом или беседуем по телефону.

— Варюшка, я так давно не слышала тебя! Соскучилась. Пора бы нам собраться. Как думаешь?

— Думаю, не помешает.

— Ты сегодня что-то очень покладистая. Это не к добру, — замечаю я. Обычно Варя начинает стенания по поводу своей извечной занятости, а тут сразу соглашается! Подозрительно.

— Нет, просто я точно знаю, что нам есть о чем поговорить, — повышает голос Варя.

— Ладно тебе, Варька! — Я начинаю заводиться. — Мы все давно привыкли, что ты знаешь больше, чем любой нормальный человек. Но на этот раз я действительно просто хотела посидеть в кафе, поболтать ни о чем.

— Это пустая трата времени, когда ни о чем. — Правдина уже раздражает меня.

— Как твои дела? — резко меняю тему.

— Нормально.

— Как твой Крюков? — не знаю почему я назвала его именно так. Не Алеша, Леша, а по фамилии.

С тех пор, как Варька обмолвилась, что у них идиллии не получается, а она рассчитывала на это, я испытываю к этому Леше неприязнь. Мне кажется кощунством не разглядеть в нашей Варваре того сверкающего алмаза, которому не хватает лишь хорошей огранки. Мне небезразлична судьба Варьки. Все-таки к тому, что у нее есть Крюков, я приложила руку. Это я вывела Варьку из состояния амебного равнодушия к своей внешности. Это я заставила ее измениться (я явно себе льщу, потому что ничего бы не произошло без Варькиного добровольного согласия). Именно со мной в тот судьбоносный день моя подруга отправилась в бассейн, где и познакомилась с этой грудой мышц, упакованных в красивую оболочку. На эту оболочку моя подружка попалась. Да, с одной стороны, красота спасет мир, а с другой — сколько сломанных судеб из-за этой чертовой красоты.

Первое время царила полная идиллия. Алексей и Варька выглядели счастливыми. Он закрывал глаза на то, что Правдина совершенно не умеет готовить, на то, что предпочитает книгу общению, что незнакомым людям она отдает практически все свое время, оставляя для общения с ним вечера.

— Она необыкновенная! — Его глаза светились, когда он смотрел на Варьку.

Он говорил, что готов стать ее кухаркой, всепонимающим другом, но хватило Крюкова ненадолго. Стал жаловаться, что чувствует себя не в своей тарелке в Варькиной квартире. Он переехал к ней сразу после знакомства. Это был первый мужчина, который перешагнул порог квартиры как близкий Варьке человек, что означало абсолютное доверие с ее стороны, не оценить этого — преступление. Вот почему я имею все основания не скрывать своего отношения к Леше. Зная, что этим огорчаю Варьку, не могу остановиться. Не Алексей, не Алеша или, на худой случай, бойфренд. Я назвала его официально, по фамилии, которая не нравится мне так же, как и он сам. Он не сделал Варвару счастливой — что может быть хуже?! Получается, я тоже ошиблась, когда поверила в искренность его чувств, когда увидела в нем партнера для нашей неординарной, тонкой, легкоранимой Варьки. Это она с виду такая грозная. Я много лет боролась с ее комплексами. Она слишком далеко прячет свою душу даже от нас. Порой я злюсь на нее, но, может, она права. Каждый из нас имеет право на свой мир, скрываемый даже от самых близких.

Вот доверилась мне Варька, пожаловалась на своего милого и теперь получает порции колкостей. Пусть она не обижается, готова просить прощения за все годы нашей дружбы, за каждое обидное слово, сказанное сгоряча в ее адрес. Подчеркиваю — в ее адрес. А Крюков получает по заслугам! Уж слишком часто он оставляет ее одну, слишком часто Варька говорит о том, что они — два совершенно свободных человека. Я же считаю, что если два человека живут под одной крышей, то это уже не свобода. Каждый может называть это по-своему: гражданский брак, совместное проживание. Но здесь начинается территория бесконечных компромиссов, терпения, деликатности. Каждый раскрывается полностью. Значит, красавец Крюков не выдержал раскачиваний любовной лодки, которая снова разбилась о быт?

— У Крюкова все в порядке, — ровным голосом отвечает Варя.

— А у вас? — Я замираю. Голос не изменился. Все тот же бесстрастный, лишенный эмоциональной окраски. Пожалуй, дела обстоят еще хуже, чем я думаю.

— Мы вместе пока. — Этой фразой сказано все.

— Значит, у вас тоже нет гармонии.

— Оставь, Ладуся. — Варя не часто так называет меня. С чего бы сегодня? — За окном замечательный вечер. Для тебя он станет незабываемым, полным сюрпризов. Зачем тебе мои неурядицы с мужчиной?

— Ты несправедлива.

— О да, конечно! — Характерный короткий смешок Правдиной. Мысленно я вижу, как дергается кончик ее носа. — Ты еще расскажи, что мои неудачи не дают тебе ощущать себя абсолютно счастливой.

— Мне не безразлично…

— Знаю, знаю, — перебивает меня Правдина. — За столько лет я имела возможность убедиться в этом. Только одна просьба — не расспрашивай меня ни о чем. Хотя бы сегодня. Я работаю, у меня люди. Я не хочу снова окунаться в то, что меня огорчает.

— Я убью его! — в порыве злобы шепчу я.

— Не стоит, не стоит. — Кажется, Варьку позабавил мой откровенный гнев. — Нормальный мужик, пусть живет.

— Пообещай, что мы поговорим об этом.

— Обязательно. Со своей стороны пообещай сегодня, хотя бы сегодня быть рассудительной.

— А мне это понадобится? — насторожилась я.

— Да, Лада Леонидовна. Очень скоро ты поймешь, что в твоей жизни есть все для счастья. Для того, чтобы быть счастливой сегодня, сейчас.

— Варька, я же не просила, а ты говоришь такие вещи, от которых у меня мурашки по коже.

— То ли еще будет! — Варя улыбается. Я не вижу, но могу отдать голову на отсечение, что ее лицо озарила мимолетная улыбка. — Все, дорогая, у меня цейтнот. Уверена, ты еще перезвонишь мне попозже.

— А можно?

— Нужно! — Варька хихикает. — Даже если я скажу «не звони», ты не сможешь удержаться.

— Ты меня интригуешь. У меня все чесаться начинает.

— Пока! Конец связи.

— Пока, Варвара. До связи.

Правдина встряхнула меня. Она и Вики прогнали сонливость и апатию, которые вдруг накатились. Я не люблю чувствовать себя подавленной. Да, как и всем, мне присуща смена настроений, но не до такой же степени, когда тебя словно пригибает к земле. Я настраиваюсь на окончание очередного рабочего дня, на встречу с загадочным директором агентства. Пытаюсь представить, о чем он собирается поговорить со мной. Мне не нужно продолжения. Я имею в виду съемки, фотосессии. Я не нуждаюсь в рекламе. За много лет я успела привыкнуть к мысли, что действую на мужчин ошеломляюще. Наверное, загадочный Алекс хочет лично выразить свое восхищение. Пускай. Кто знает, может, он окажется не таким уж занудой, каким я его представляю. Зачем мужчине, перед которым изо дня в день проходит столько хорошеньких молоденьких девушек, уделять внимание случайным фотографиям очередной блондинки? Хорошо бы понял, что блондинки природной, без всяких красителей! Я уверена, мне представится возможность сказать ему об этом.

Остаток дня пролетает быстро. Я пью сок, который Галочка принесла в кабинет. Стакан сока, галетное печенье — Бродская явно готовит меня к романтическому свиданию, на которое нужно идти с пустым, но не бурчащим от голода желудком.

— Спасибо, Галочка. В который раз убеждаюсь, что ты незаменима, — благодарю я Бродскую.

— Вы сегодня остались без обеда. — Галочка забирает пустой стакан и остатки печенья. — Насколько я понимаю, вечером вам предстоит встреча.

— Все правильно. — Я поправляю волосы.

— Выглядите замечательно.

— Спасибо.

— Удачи, Лада Леонидовна!

— До завтра, Галочка.

Я провожаю Бродскую взглядом. Все-таки у нее отличная фигурка. Правда, ростом маловата, но на качестве ее работы это никоим образом не отражается. Иногда мне приходит в голову мысль, что эта женщина способна на большее, чем быть моей секретаршей. Я удивляюсь, что ее устраивает такое положение вещей. У нее огромный потенциал. Но зачем я думаю об этом? У каждого свой путь.

Моя неустроенная личная жизнь. Мои бесконечные проекты, ведущие на вершину, к признанию. Я изо всех сил карабкаюсь на вершину. Мне не хватает времени. Я должна обращаться с ним бережно. Мне не нужны чужие проблемы. Почему я думаю о секретарше? Ее жизнь, ее карьера — это только ее. Что ждет меня на вершине? Полное одиночество и новая вершина? Мне хочется плакать. Что со мной? Я становлюсь другой, эти перемены беспокоят меня. Откуда эта нервозность? Неужели я так разволновалась из-за предстоящей встречи в «Алексе»? Бред. Я — публичный человек. Очередная встреча — еще один кирпичик в высоком и прочном здании моего имиджа, имиджа женщины, которой удается все. Все ли?

Волнение нарастает. Хватаюсь за спасительную сигарету, тут же яростно сминаю ее в пальцах. Это тот случай, когда «More» отдыхает. Мне никто не поможет разобраться с самой собой. Не хочу превращаться в издерганную истеричку. Ненавижу этот тип женщин. У них всегда есть повод для стенаний. Слезы для них — орудие воздействия на тех, кто еще не успел привыкнуть. Я не такая, никогда такой не стану! Нужно немедленно взять себя в руки, перестать думать о всяких глупостях.

Медленно бреду к выходу. Фантазия рисует молоденькую брюнетку, сидящую за столом в приемной. Эта девушка замещает Галочку. И страх, что фантазия станет реальностью, снова перехватывает горло. Я останавливаюсь, боюсь дотронуться до дверной ручки. Не хочу видеть никого, кроме Галочки. Это все изменит и не в лучшую сторону.

Почему я думаю об этом? Сегодня замечательный день. Все стараются поднять мне настроение, поддерживают, проявляют внимание, в том числе и Галочка. Зачем же я мучаю себя? Придумывать проблему в тот момент, когда все идет идеально, — мое, несомненно, не самое лучшее качество. В этом я солидарна с Лузгиной. Мы с ней две дурищи, всегда найдем проблему себе на голову. К глазам подступают слезы. Только представила, как Галочка заходит в кабинет и, пряча глаза, издалека начинает говорить о своем уходе. О Господи, я не должна сейчас думать об этом. Иначе мне придется просто выйти из кабинета и напрямую спросить у Бродской о ее планах на будущее. Я так и сделаю, иного выхода нет, иначе я буду мучиться еще долго.

— Галочка! — Я уже в приемной, стараюсь смотреть Бродской прямо в глаза. В них недоумение. По-видимому, что-то в моем облике насторожило ее.

— Да, Лада Леонидовна. — Она поднимается, выходит из-за стола, застывает. В ее руке привычный блокнот с ручкой, которую я подарила ей на день рождения. Ручка, которую Галочка никогда бы не позволила себе купить. Безумно дорогая, красивая, но я нарочно преподнесла ей этот подарок, желая тем самым показать свое доброе расположение к помощнице. Кажется, она поняла это.

— Галочка, я вот что хотела узнать… — Нерешительность мне не к лицу. Выгляжу, как последняя дура. К тому же вот-вот зареву. Что со мной? Кружится голова. Я опускаюсь в кресло.

— Вам плохо? — Бродская уже рядом со стаканом воды. Ну и реакция.

Я не хочу пить и отрицательно качаю головой. Потирая виски, закрываю глаза. Со мной происходит что-то странное, ранее неведомое, и это не может меня не беспокоить. К тому же столь долгое воздержание… Не припомню, чтобы давала обет целомудрия, верности до гроба. Смешно. О целомудрии говорить поздно, о верности — вроде рановато.

— Ничего, прошло, — тихо говорю я, открывая глаза. Галочка присела у моих ног и участливо смотрит на меня.

— Вам нужен отдых, Лада Леонидовна. Ни один проект не стоит жизни.

— Отдых — это да… — усмехнулась я.

Пусть Галочка думает, что я просто устала. Пусть она не узнает о том, как мне страшно остаться без нее в этом кабинете, в этом салоне. Все изменится, стоит только показать, что мне тоже присущи слабости. Поскольку все привыкли видеть меня сильной деловой леди, могу позволить себе лишь медленно опуститься в кресло, объясняя свое состояние усталостью. Никаких вопросов. Это касается только меня, только моего мироощущения, а оно, кстати, со временем меняется.

Я успокаиваю себя. Поднимая, машинально бросаю взгляд в большое овальное зеркало, что висит напротив. Хороша! Паника отступает.

— Вы замечательно выглядите, — произносит Галочка как заклинание. Она словно пытается убедить меня в том, что зеркало не врет. Я вижу темные круги под глазами.

— До завтра, Галочка. — Я оставляю без комментариев слова Бродской. Зачем-то убеждаю себя, что не особенно в них нуждаюсь. Сказала — и ладно.

— До завтра, Лада Леонидовна.

В ее глазах участие. Еще немного, пожалуй, заплачу. Это Васька — мастер лить слезы. Она не стесняется слез и демонстрирует слабость по любому поводу. Я же не позволяю подобного. Стыдно не стыдиться слез. Однажды меня довела Варька… Помню, Вася бросилась защищать меня! Пожалуй, стоило зарыдать лишь для того, чтобы увидеть, как искренне тебя любит эта рыжая кошка.

Да, Правдина тогда провела сеанс шоковой терапии, хотела встряхнуть меня, и ей это удалось. И сегодня она проделывает нечто подобное, заинтриговав меня, как всегда. Это даже хорошо, что она не меняется. Варвара меняться не должна. У нас с Васькой есть преимущество — мы можем меняться. А может быть, мы зря тратим время? Важно оставаться собой. Да-да, отбросить ненужное, видеть главное. Просто и невозможно. Я давно пришла к выводу, что Варька счастливее нас, и меня, и Васи. Она может позволить себе не притворяться. У нее нет комплексов, неписаных правил. У нее есть ее дар. Она никогда не останется ни с чем. Вот к какому выводу пришла я за те пару минут, что шла к машине. Но мне жалко Варьку. Женщина, которая никогда не чувствовала себя красивой, считай, не жила вовсе.

Сумбур в мыслях не удивляет меня. Я легко перескакиваю от неизбежности расставания с Бродской на внутреннюю свободу Правдиной. Я испытываю зависть, ревность, раздражение. Я устраиваюсь на водительском сиденье, достаю из сумочки косметичку. Подкрасить губы? Подправить брови? Летом я не пользуюсь тональным кремом, закрасить бы темные круги под глазами. Закрываю косметичку, так и не воспользовавшись ее содержимым.

Кажется, Варька права: мне уже хочется позвонить ей и спросить, что такое творится со мной? Откуда паника? Зачем я издеваюсь над собой, вместо того чтобы наслаждаться жизнью? Я ведь умею наслаждаться как никто другой. Я родилась для того, чтобы получать удовольствие от своей жизни.

— Все, Ладуся! — Я вытягиваю шею, чтобы получше разглядеть себя в зеркальце заднего вида. — Пурга отменяется. Едем на встречу!

Улыбнувшись своему отражению, решительно завожу мотор. На часах начало шестого. Я не хочу опоздать. Я вежлива, как король. (Не беру во внимание случай с Мироном, когда я непростительно опоздала на встречу с редактором, но то была не я, то было не со мной.) Васю я этим измучила, а Варя воспринимает мою пунктуальность спокойно. Она не видит в ней ничего особенного. На то она и Правдина, не придает значения всему, что обычные люди возводят в ранг добродетели.

Я паркую машину возле модельного агентства «Алекс». Взглянув на часы, убеждаюсь, что до половины шестого три минуты. Что-то беспокоит меня, когда я преодолеваю несколько десятков метров. Считанные секунды отделяют меня от встречи с директором. Я уже ругаю себя за то, что согласилась на эту встречу. Зря потраченное время — что может быть хуже? Какое мне дело до того, что какому-то мужику понравились мои фотографии? Захотелось лично услышать слова восхищения? Только что из этого?

Ругая себя, иду, гордо откинув голову. Милая женщина неопределенного возраста интересуется, к кому я.

— К директору. Мы договаривались на половину шестого, — едва сдерживая раздражение, бросаю я.

Понимаю, эта улыбающаяся женщина просто выполняет свою работу, но мне крайне неприятно разговаривать с ней о цели своего визита. Чего доброго, она спросит и об этом. Раздражение переполняет меня. Еще мгновение, и я ей…

— Ты как всегда пунктуальна, Лада…

Говоривший стоит вне поля моего зрения, где-то справа. Но, разрази меня гром, если я смогла сразу повернуть голову. Я чувствую, как на меня наваливается что-то невероятна тяжелое. Я задыхаюсь, машинально прижимаю руку к груди. Сердце выскакивает из груди. Голова кружится, как бы не упасть прямо здесь, у двери этого чертова агентства. Вот так сюрприз! Не знаю, как я устояла на ногах. Секунды показались вечностью. Я собираю все свое мужество, все силы. Поворачиваюсь — рядом со мной Шурик.

— Привет! — улыбается он, я чувствую, что губы мои словно склеены самым прочным в мире скотчем. По-видимому, актриса я плохая, потому что на лице Шурика появляется беспокойство. — Ты что, Ладуся?

То, как он обратился ко мне, повергает в остолбенение. Мое отчаяние несовместимо с жизнью. Мне плохо! Мне страшно! Никогда не думала, что вновь встречу этого мужчину. Я вспоминала о нем, никогда его не забывала, но воспоминания носили характер романтически-печальный. Обычное дело, когда речь идет о первой любви. Я была влюблена в него без памяти. Теперь, когда Шурик вот так неожиданно вынырнул из прошлого и оказался в моем не самом безоблачном настоящем, я вдруг почувствовала себя той наивной, неопытной девчонкой, которой он давал уроки жизни и любви. Господи ты боже мой! Сохрани меня и помилуй! Спаси меня от лукавого…

— Не ожидала увидеть тебя, — наконец выдавила я, нещадно теребя ремешок сумки.

— Пойдем в кабинет. — В его голосе, как и много лет назад, привычные приказные нотки. И тут я смогла улыбнуться и очень обрадовалась, что мое лицо снова подчиняется мне. Шурик берет меня за руку, и мы шагаем по светлому коридору с потолком, усеянным голубыми лампочками. Кажется, надо мной ночное небо. Бесчисленные звездочки мигают, освещая путь, а впереди — остановка, где меня ждет еще одно приключение, еще одно испытание. А вот и кабинет, учтиво распахнутая дверь.

— Присаживайся. — Шурик — сама деликатность. Он помогает мне устроиться в кресле.

Я говорю себе, что пора перестать дергаться, паниковать. В конце концов, не произошло ничего такого, из-за чего нужно вот так нервничать. Чего доброго, Шурик решит, что я превратилась в закомплексованную истеричку. Осматриваясь, прихожу к выводу, что кабинет директора агентства оформлял очень хороший дизайнер. Ничего броского, все практично, но вместе с тем возникает ощущение непоказной роскоши. Вспоминаю кабинет Миронова: здесь вкус, там — кич. Кабинету Евгения далеко до той роскошной простоты, которой окружил себя Шурик.

— И у тебя не было никаких предчувствий? — Шурик усаживается в кресло напротив.

— Нет. — Я смотрю на него, постепенно успокаиваюсь.

Шурик не изменился. Нет, не так. Едва заметная седина делает его еще красивее, привлекательнее, сексуальнее. Он буквально излучает сексуальность, осознает это и невероятно гордится собой. Он принадлежит к тому типу мужчин, которых прожитые годы красят. Еще одна несправедливость: почему жизнь так благосклонна к ним? За что такие привилегии? А нам, женщинам, приходится идти на столько ухищрений, чтобы оставаться привлекательными. Мы столько времени тратим на то, чтобы сохранить красоту, отодвинуть пору увядания, продлить молодость. Сидит напротив мужчина, уверенный, обаятельный. Он — сам по себе ловушка, попав в которую не выбраться, противостоять ему невероятно тяжело. Я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Я возбуждена, встревожена, понимаю, что не должна снова подпасть под власть его обаяния. Шурик старается обаять меня, признаюсь, не знаю, для чего ему это нужно. В его карих глазах пляшут веселые чертики.

Память возвращает меня в тот вечер, когда я поднималась по ступенькам грязного обшарпанного дома, в холостяцкую квартиру Шурика. Мне не было двадцати. Невинность, которой, по слухам, я давно лишилась, все еще была при мне. Моим книжным приключениям, захватывающим романам, которые я переживала вместе с героями, вот-вот наступит конец, я ступаю на территорию страстей реальных. Я шла, зная, что мне предстоит взрослое, отчаянно манящее наслаждение. Я была уверена, что мне не придется раскаиваться в своем поступке.

Все именно так и случилось, только я очень быстро переросла те отношения, которые устраивали моего первого мужчину, мою первую любовь. Алые розы, страстные свидания, ревность, злость, примирения, последняя встреча в «Париже». В память о Шурике с тех пор я назначаю встречи только там. Здесь мы с девчонками собираемся, когда хочется пообщаться по душам. Воспоминания настраивают меня на романтический лад, а Вася с Варей, кажется, ничего не имеют против. Очередной ритуал, уходящий корнями в прошлое, где были я и моя первая любовь. Он оказался хорошим учителем, я — способной ученицей, чтобы довольствоваться малым. Уже тогда мне было нужно все. Как и сегодня. Может быть, поэтому я так долго ищу, так долго сомневаюсь, так часто ошибаюсь? Я не теряю надежды. Ведь правда?

Я довольно бесцеремонно разглядываю Шурика. Мы оба молчим. Спохватившись, понимаю, что пауза затянулась. На меня смотрят карие смеющиеся глаза. Когда-то они вызывали во мне целую бурю страстей.

— Ты извини, — Шурик говорит неожиданно тихо и ласково, — я не должен был просить Викентия… Одним словом, я увидел эти фотографии и потерял голову.

Он отводит взгляд, откидывается на спинку кресла, закрывая глаза. Я вижу, ему нелегко вести обычный вежливый разговор. Я чувствую, что страсть сжигает его изнутри. Кажется, он сожалеет, что затеял эту встречу с прошлым. Мне срочно нужно разрядить обстановку. У нас должны сохраниться добрые воспоминания о том, как спустя столько лет судьба снова свела нас вместе. Для чего? Кабы знать…

— Да-а уж, — осматриваюсь я. На стенах кабинета множество фотографий. На меня смотрят красивые женщины, роскошные женщины. — Значит, ты теперь директор агентства?

— Значит, так.

— Ты уезжал из города?

— Меня не было здесь четыре года. Потом я вернулся и создал агентство, которое носит мое имя.

— Алекс? Ну, конечно, — улыбаюсь я.

— У меня «Алекс», у тебя «Феникс». Ты нашла очень точное название для своего салона, — смеется Шурик.

— Что еще ты обо мне знаешь?

— Не так много. Только то, что удавалось услышать случайно. Я не наводил справок. Хотя ты ведь вся на виду, можно было не напрягаться.

— Так уж и вся! — нервно смеюсь я.

— Я знаю то, что знаю, — ответ уклончивый.

Снова неловкая пауза. Мой взгляд случайно остановился на массивном золотом кресте на груди Шурика. Белоснежная рубашка расстегнута. Я впиваюсь глазами в волосатую грудь, к которой много раз прижималась щекой. Как будто заново переживаю ощущение, которое охватывало меня в такие мгновения. Я впитывала в себя всю дикость, необузданность, страстность мужчины, который дарил мне незабываемое наслаждение. Все тогда было неизведанным, манящим, а сам он казался всезнающим, уверенным, невероятным.

Интересно, знает он о том, что я уже три раза была замужем? Этот вопрос заставляет меня занервничать. Пусть не думает, что у меня все не складывается потому, что всех своих мужчин я сравниваю с ним… Они были лучше… Они были во много раз лучше, просто так сложилось.

— Давай выпьем кофе? Или чаю? — спохватившись, предлагает Шура.

— Кофе, чай. Чай, кофе — привычный выбор, — произношу я. Все это уже было. Ну конечно, было. Шура понимает, что это не нужно.

— Хорошо, обойдемся, — нехотя улыбается он.

— Ты женат? — неожиданно для самой себя спрашиваю я.

— Ладуся, девочка, ты что? — Он хохочет, будто я только что рассказала смешной анекдот. Наверное, он не замечает, что обращается ко мне так, как делал это много лет назад. — Если мужчина не женился до сорока, то после… Шансов нет.

— У кого?

— У претенденток, разумеется, — пожал плечами Шура.

— Тебе было тридцать шесть, когда мы встретились, — замечаю я.

— Точно, а теперь мне немного больше.

— Ты почти не изменился.

— Для мужчины это вряд ли можно считать комплиментом. — Шура закидывает ногу за ногу. — А вот ты стала еще красивее. Никогда не думал, что ты станешь такая…

— Какая?

— Роскошно-загадочная! — Шура улыбается, радуясь, что заставил меня покраснеть. — Ты же знаешь, я всегда говорю правду. Мне кажется, что я никогда не знал тебя. Никогда не знал ту женщину, фотографии которой положил на мой стол Вики.

— Это правда. Ты не пытался меня узнать. Поэтому мы и расстались. — Слезы подступили к глазам. В который раз за день я готова заплакать. Оказывается, в моем прошлом не так уже много светлых моментов. Даже первая любовь с привкусом горечи… и какой горечи.

— Ты всегда знала, что так случится.

— Зачем ты позвал меня? — Устало проведя пальцами по лбу, я на мгновение закрываю глаза.

Волнение, грусть, отчаянное желание все вернуть обрушились, не давая вдохнуть полной грудью. Я знаю, ничего и никогда вернуть нельзя, то плачет моя неустроенность, моя несостоявшаяся личная жизнь. Будь в ней тот единственный, которого так упрямо ищу, я не ощущала бы себя беззащитной девчонкой. И в эту минуту я чувствую прикосновение горячих губ к своей руке. Медленно открыв глаза, вижу, что Шура опускается на колени. Он гладит мою руку, то прижимает к щеке, то покрывает короткими поцелуями. На его лице мука и счастье — как и много лет назад. Я больше не хочу входить в одну и ту же реку. Течение слишком бурное, оно унесет меня от всего, чего я добилась за эти годы.

— Не нужно, Шура. — Я осторожно высвобождаю руку. Словно извиняясь, быстро, неуклюже провожу кончиками пальцев по его жестким, тронутым сединой волосам. Это новое ощущение, другой мужчина, другая я.

— Извини. — Он поднимается, подходит к окну. Шура поправляет жалюзи, сквозь щели просачиваются оранжево-желтые лучи заходящего солнца.

Я не могу найти в себе сил, чтобы встать с кресла. Я до сих пор во власти его горячих прикосновений. Мне приятно, мучительно приятно. Очередное безумие, ведущее в никуда. У нас не было будущего тогда, нет его и теперь. Зачем бередить затянувшиеся раны. Сколько боли, сколько счастья…

— Я знаю, зачем мы встретились. — Шура поворачивается. — Наверное, для того, чтобы я сказала тебе спасибо.

— Брось, Ладуся…

— Правда, правда. Если бы не ты, в моей жизни ничего бы так и не случилось. Я бы не стала той, какой стала. Ты — начало всех моих побед, всех моих планов. Если бы ты не бросил меня, я была бы просто счастливой, ничего никому не доказывала, и себе тоже.

— Ты счастлива?

Это уже не по правилам. Удар ниже пояса. Я пытаюсь сохранить хорошую мину при плохой игре. Я старательно играю роль успешной женщины, а он, как всегда, требует правды. Его прямолинейность возмущала меня в прошлом. Вот поэтому он так и не женился. Его никто и ничто не удержит просто потому, что ему никто не нужен. Он сам себе и царь, и бог, и пророк. Он позволяет любить себя, но время на это отводит сам. Все сам: строит, разрушает, уходит.

Ему нужно знать, счастлива ли я. Снова лелеет надежду, что наш роман оставил в моем сердце кровоточащую рану, а у него тоже сердце изранено? Пусть не пытается меня обмануть. Он любил меня! Любил так, как любят только раз. И больше никто никогда не займет в его сердце мое место. Оно и сейчас свободно для меня. Стоит только сказать, что я согласна… Согласна? Нужно ли мне это? Тогда Шурка был для меня непререкаемым авторитетом, взрослым мужчиной, на которого я готова была молиться, а теперь пусть молится он. И все снова закончится, потому что мы оба не умеем делить себя с другими. Выжженная земля. Здесь нет места жизни. Осталась только боль. Она измучит нас. Даже если мы не будем говорить об этом вслух, мысленно мы будем винить друг друга, думать, как бы сложилось, если бы…

— Ты счастлива?

Он ждет правды, он всегда говорил только правду. Бедный Шурка, он так и не понял, что я выросла. Я выросла уже тогда, когда первой сказала, что между нами все кончено. Теперь нас разделяет океан. Океан страстей, который в любую минуту всколыхнется разрушительным цунами непонимания, обид, обвинений.

— У меня есть друг, который любит меня, который сделает все, чтобы я была счастлива.

Я отвечаю и тут же пугаюсь: не то сказала! Шура сразу все понял. На его лице я вижу удовлетворение. Он получил признание в том, что мое сердце бьется ровно. Любят меня, а я лишь принимаю эту любовь.

— Не сомневаюсь, что это во всех отношениях достойный друг, — замечает Шура.

— Да, мы вместе скоро год.

— Это говорит о многом. — Серьезен или полон иронии?

— Ты считаешь?

— Да. О детях не думали?

— Не думали. — Сколько еще вопросов?

— Знаешь, это определенный тест, когда женщина говорит, что хочет родить тебе девочку или мальчика. Тем самым она показывает, что видит в мужчине свое продолжение, любит тебя.

— Какая наивность, — повела я плечами. — Дети, беременность — один из способов манипуляции. Некоторые женщины беззастенчиво пользуются этим. Они пытаются привязать к себе того, кого боятся потерять.

— А ты не боишься его потерять?

— Кого?

— Того друга, который, как я понимаю, отчаянно пытается сделать тебя счастливой.

— Если бояться, то не стоит быть вместе.

— Вот поэтому я все еще один. О себе я точно знаю, что ни одна женщина не интересует меня настолько, чтобы я боялся потерять ее. Не бояться значит не любить, а бояться — значит жить в постоянном страхе.

— Чепуха какая…

— Рядом с тобой, Ладуся, я становлюсь косноязычным и волнуюсь, как мальчишка.

— Брось, Шурик. — Я поднимаюсь.

— Ты уже уходишь?

— Должна же эта пытка когда-нибудь закончиться. — Мне невыносимо тяжело.

— Тогда я назову официальный повод, который я придумал для нашей встречи.

— Да, слушаю.

— Агентство готовит проспект сезона «Осень-зима». Я хотел предложить тебе демонстрировать коллекцию шуб. Если ты принципиально не против, давай обсудим сроки, оплату.

Мне неинтересно. Конечно, мелькнуть на глянцевых страницах никогда не помешает, но что-то останавливает меня. И я даже знаю что. Мне больше не хочется встречаться с директором «Алекса». Пути Александра Александровича и мои должны идти параллельно. Мы не должны лишний раз попадаться на глаза друг другу. Я в этом уверена. Я откажусь, сошлюсь на цейтнот. У меня нет свободного времени.

— Знаешь, если бы я согласилась, я бы не стала делать это за деньги, — после паузы отвечаю я. — Но я вынуждена отказаться. У меня слишком плотный рабочий график, найти в нем время для творчества невозможно.

— Ты отказываешься?

— Да, я не смогу принять твое предложение. — Мне тяжело произносить это.

— Все-таки странно…

— Что именно?

— То, что ты оказалась в компании юных экстремалов и искателей приключений. — Шура подходит ко мне. В его глазах снова пляшут чертики, смех так и рвется наружу. — Я имею в виду Вики.

— Я пришла туда с Владимиром, — зачем-то признаюсь я. Хотя уверена, Вики уже рассказал об этом Шуре.

— С Володей? Андерсом? — Хотя я впервые слышу его фамилию, киваю в знак согласия. Шура понимающе причмокнул. — Отличный паренек. Гордость моего агентства. Боюсь, он настолько хорош, что его вот-вот переманят в столицу.

— Он — модель? — искренне изумляюсь я.

— Ну ты даешь. Не знаешь, с кем на вечеринки ходишь? — Шура смотрит на меня недоверчиво. — Баловень, красавец, умница. Город напичкан плакатами с его необыкновенным запоминающимся лицом. Ты не могла не заметить.

— Да, он очень красив, — согласилась я, думая, почему Володя напомнил мне Шуру. Бедный Шурка, он сам не знает, что говорит. Он сам необыкновенный, только в его жизни что-то складывается не так. Я чувствую это… но ничем помочь не могу.

— Андерс — моя самая удачная находка. Случайно встретил его на одном мероприятии. У него большое будущее, да еще с такой мамой, как Катерина Львовна Андерс.

— Да, да, да… Эффектная шатенка, высокая, стильная. Надменная посадка головы, царственные жесты.

— Описание точное. Это Катерина Львовна во всей своей красе.

— Она — клиентка моего салона.

— Не сомневаюсь, что так. — Шура подошел совсем близко. Я почувствовала аромат его одеколона, незнакомый, волнующий. — Все, кто хочет продлить молодость, становятся клиентами твоего салона.

— Почти так.

— А о мужчинах ты тоже подумала, насколько мне известно? Скоро я приду в твой «Феникс» и попрошу сделать мою шевелюру более густой и без этой предательской седины.

— Ты знаешь обо мне все! — Я смеюсь, подняв руки вверх. Это признание снимает напряженность. — Но от седины отказываться не рекомендую. Она чертовски тебе идет.

— Ты ушла от ответа на вопрос: как оказалась в компании юных гениев? — Шура умеет все ставить на свои места.

— Владимир — очень приятный молодой человек.

— Согласен.

— Я просто решила немного развлечься.

— Ко всему, ты наверняка поссорилась с тем, кто из кожи вон лезет, чтобы сделать тебя счастливой, — совершенно серьезно заключает Шура.

— Мы с ним никогда не ссоримся. У меня появилось желание посмотреть на ночную жизнь. Тряхнуть, так сказать, стариной. К тому же меня обещали удивить. Я ведь это люблю!

— А получилось, что всех удивила именно ты, — улыбается Шура.

— Если ты так говоришь…

— Вики и Володя мне все уши про тебя прожужжали. Ну а когда я увидел фотографии, разделил их восторг… Я тоже захотел пообщаться с натуральной блондинкой…

— Мне пора.

Я не могу больше терпеть присутствие этого мужчины. Наш разговор кажется мне верхом глупости, потому что каждый говорит не то, что думает. Мы врем друг другу, стараясь выглядеть беззаботно. Сегодня мне это особенно тяжело. Я не была готова к этой встрече. Но, по-моему, кое-кому за это здорово влетит! Я имею в виду Варьку. Эта ясновидящая явно знала, куда я направляюсь. Как иначе объяснить ее таинственную фразу, что мне обязательно захочется поговорить с ней попозже? Ах ты, Правдина, интриганка ты моя. Она понимала, что меня будут переполнять впечатления и я начну судорожно набирать номер ее телефона. Я накажу тебя, душенька. Не стану звонить! И Васе не стану. В конце концов, все, что произошло, касается только меня, моего прошлого. Шурка — только мой.

Что-то теплое, давнее разлилось в груди. Неожиданно для себя я прильнула к Шуре. Он с готовностью обнимает меня, я чувствую его дыхание. Я снова невинная юная девчонка, которая стремительно мчится навстречу новой жизни, счастью. Тогда рядом со мной был Шура, а сейчас совершенно другой мужчина. Слабость прошла. Я другая. У меня все сложится так, как я того хочу, как мечтаю! И Варька твердит об этом, а главное, я сама верю в это!

Закрываю глаза, и вижу лицо Эльдара. Именно в этот момент понимаю, что готова идти с ним по жизни. Зафилософствовалась ты, душа моя, погрязла в капризах, сварах. А счастье так близко. Быть может, Эл уже выскользает из моих рук!

— Будь счастлива, девочка, — шепчет Шура, целуя меня в макушку.

— Как скажешь, — сквозь слезы бормочу я. Слова застревают в горле, слезы катятся по щекам.

— Надеюсь, если мы встретимся случайно на какой-нибудь тусовке, мы поздороваемся?

— Разумеется. — Я поднимаю мокрое от слез лицо. Шура осторожно вытирает мои щеки, качает головой.

— Не плачь, родная.

— Как скажешь, любимый.

— Если бы ты всегда была такой покладистой. — Он опускает руки. Я тут же отступаю назад, стыдясь своих слез.

— Будь я покладистой, ты бы не любил меня…

— Всю жизнь… — Шура разводит руками. — Слаще, чем с тобой, у меня ничего не было. Не было, да и уже не будет. Так уж получилось. Я не хотел, честное слово.

— Мне нужно идти.

— Да, пора.

Я направляюсь к двери, с ужасом думая о том, что мне предстоит сесть за руль. Я чувствую себя раздавленной, выжатой как лимон. Экскурс в прошлое отнял последние силы. На смену печали пришло тупое отчаяние, но приключения этого дня не закончились. Я снова встречаю открытый взгляд Шуры. Красивый, уверенный, обеспеченный мужчина. Когда-то мой, но все в прошлом, и глупо думать, что после стольких лет история может иметь продолжение.

— Лада! — неожиданно зовет он меня.

— Что?

— Знаешь, я никогда не завидовал тем мужчинам, которые оказывались с тобой рядом. Никогда не ревновал тебя к ним.

— Зачем ты говоришь мне об этом?

— Потому что я знал, ты их рано или поздно забудешь, а меня — никогда! — не глядя на меня, говорит Шура. — Всем им ты изменяла со мной.

— Как трудно…

— Скажи, что я ошибаюсь!

Я не отвечаю, выхожу из его кабинета.

Потолок с лампочками уже не кажется мне звездным небом. Это просто коридор, где я оказалась случайно. Случайно ли? Не хочу думать об этом. Сажусь в машину, я знаю, что прошлому конец. Мгновение назад я словно повисла над пустотой, бездной, мне нечем было дышать. Насколько иначе я чувствую себя рядом с Эльдаром! У меня есть все, чтобы быть счастливой. У меня есть Гаврош. У него тяжелый характер, он не балует меня звонками. Я понимаю его. Я не стану звонить ему: я погрущу немножко о былом, а вот завтра… Я обязательно позвоню. Я хочу слышать его голос. Как сказал о нем Шура? Мужчина, который отчаянно пытается сделать меня счастливой? Я постараюсь объяснить ему, что я счастлива с ним. Разлука оказалась кстати. Гаврош скоро вернется, я буду благоразумной. Обещаю! Нельзя играть с огнем. Любовь дарит огонь созидательный, его тепло согревает, соединяет. Я знаю, Эльдар будет в восторге. А я?! Пора, наконец, решиться.