Марианна — королева океанов. Марианна — африканская богиня

Глава II ПРИЗРАКИ ОЖИВАЮТ

Облокотись о планшир «Ласточки», Марианна задумчиво всматривалась вдаль. На самом горизонте, там, где гладь океана сливалась с пологом небес, нежное бирюзовое полотно воды приобретало какую-то особо чарующую окраску, с сапфировыми и изумрудными оттенками.

Но эта красота не радовала сердце Марианны. Здесь, в открытом океане, она вновь начала переживать давнее ощущение беспомощной щепки, угодившей в стремительный поток, который несет ее в неведомую бездну. Да, разумеется, она уже не та наивная девушка, каковою начинала когда-то свои странствия, но как знать — может быть, тогда она была более готова к испытаниям, нежели теперь? Несколько лет спокойной семейной жизни, отданных воспитанию сынишки, тихое счастье под опекой любящего мужа словно бы убаюкали Марианну, расслабили ее волю. Это можно сравнить с состоянием человека голодного и сытого: натощак он и подвижнее, и сообразительнее, и отчаяннее, а после сытного обеда поневоле размякает, и мысль работает менее активно, и реакции замедленны. Или же любовная близость: стремясь к ней, горишь огнем, готов преодолевать препятствия, но едва лишь она состоялась — разнеживаешься, впадаешь в сладкую дремоту…

Марианна невольно улыбнулась своим мыслям: смешные какие-то сравнения приходят в голову Может быть, под влиянием солнца, припекающего все жарче?

А что касается опасений насчет своей неготовности к возможным передрягам — то они, скорее всего, напрасны. Тело ее по-прежнему гибко и сильно, а решимость найти Коррадо придает энергии и мужества. Да, впрочем, какие могут быть теперь сложности: рядом надежные друзья, и по прибытии в Сен-Луи можно будет рассчитывать на помощь Россиньоля. А всяческие невероятные приключения хватит, достаточно уже их испытано. Они хороши на страницах авантюрных романов, а вот когда переживаешь их на собственной шкуре — это уже совсем иное дело.

Но как ни успокаивала себя Марианна, какое-то смутное тревожное предчувствие тяготило ее душу В ясном небе — ни облачка, но такое ощущение что близка гроза и вот-вот мрачные черные тучи заволокут беспечную высь.

Молодая женщина провела тонкими пальцами по лбу, словно стараясь отогнать неприятные мысли. Прочь их, прочь! В конце концов самое надежное в любой ситуации — положиться на провидение, прислушиваться к его негромкому голосу.

— Госпожа… — послышался вдруг совсем рядом мелодичный голос.

Марианна вздрогнула от неожиданности. Рядом с ней стояла улыбающаяся Лаура. В руках у девушки была узорчатая персидская шаль.

— Возьмите, госпожа. Дело к вечеру, становится прохладнее.

— Спасибо, милая, — поблагодарила Марианна. — Кажется, и впрямь начинает ощущаться легкий бриз.

Она укутала плечи шалью, которая облегла ее тело теплым невесомым флером.

— Вам очень идет эта вещь. Она так удачно оттеняет ваши глаза, — ласково заметила Лаура.

Марианна благодарно улыбнулась в ответ. За те два года, что проработала Лаура на вилле Сант-Анна эта очаровательная девушка завоевала любовь и расположение хозяйки. Она была на восемь лет моложе Марианны, которая порой воспринимала Лауру едва ли не как родную сестру и только естественная разница в положении заставляла ее сохранять определенную дистанцию по отношению к служанке. Впрочем, ни на доброе слово, ни на подарки Марианна никогда не скупилась — и Лаура отвечала добросердечной преданностью. Выросшая в Венеции, она отличалась каким-то особенно романтичным складом души в сочетании с буквально детской наивностью и веселостью. Марианна даже начала подумывать, что Лаура может составить неплохую пару Гракху — уж очень они сходны характерами. Но у Гракха на уме одни лошади, и хоть он изрядно возмужал, внутренне оставался все тем же парижским шалопаем, каким когда-то узнала его Марианна. И когда Лаура лукаво постреливала в его сторону глазками — только мило улыбался в ответ, и не более. Но Марианна тем не менее надеялась, что рано или поздно ее замысел воплотится в реальность. Может быть, совместное плавание послужит к сближению молодых людей и по возвращении в Италию им суждено будет пойти под венец, тем более что задержка, судя по всему, только за Гракхом… А там, глядишь, в имении Сант-Анна звонко зазвучат новые детские голоса.

— Боже мой, — задумчиво произнесла Лаура, вглядываясь в океанские дали, — могла ли я когда-нибудь подумать, что меня ждет столь увлекательное путешествие…

— Ты и впрямь находишь его увлекательным? — спросила Марианна.

— Разумеется, госпожа! Ведь это настоящий океан! — пылко воскликнула девушка. — Вольная стихия, по которой, подобно птице, несется наша «Ласточка».

— Разве ты мало насмотрелась на море, пока жила в Венеции?

— Что вы — какое может быть сравнение! Океан же ведь и дышит совершенно иначе. И, знаете ли, если бы я была мужчиной — то непременно избрала бы профессию мореплавателя!

— Неужели тебе действительно интересно день за днем созерцать этот однообразный пейзаж? — с легкой подначкой продолжала расспрашивать Марианна.

— Разве он однообразен? — удивилась Лаура совершенно искренне. — Океан так удивительно меняет цвет в зависимости от времени дня и погоды. У него меняется настроение, словно у человека: он то хмурится, то радуется, то величав, то легкомыслен… В него просто можно влюбиться — вот что.

— То есть ты хочешь сказать, что океан похож на мужчину? — уточнила Марианна.

Лаура смущенно зарделась:

— Да… Наверное…

— На мужчину, которому хотелось бы отдаться? — допытывалась госпожа.

Спрятав лицо в ладонях, Лаура с запинкой ответила:

— Да…

Марианну до того позабавило смятение девушки, что она звонко рассмеялась.

— Зачем вы надо мною так шутите? — с ноткой упрека спросила Лаура.

Чуть надув губки, она теребила складку на юбке и до того была похожа в этот момент на маленькую обиженную девчушку, что Марианна громко расхохоталась.

«Господи, совсем еще дитя, — с умилением подумала она. — А я-то собираюсь выдавать ее замуж… Хотя, если у нее будет свой мужчина, то эта девчоночка очень быстро превратится в изрядную бестию».

— Да я вовсе и не шучу, глупенькая, — мягко сказала Марианна. — Просто пытаюсь читать твои мысли — вот и все. Разве ты на меня обиделась?

— Нет-нет…

— Вот и хорошо.

Марианна привлекла служанку к себе и ласково обняла ее за плечи. Ощутив под руками хрупкие девичьи косточки, тихонько вздохнула. Ей так бы хотелось в дополнение к сыну иметь еще и дочку — вот такую же, как Лаура. И когда та подрастет и начнет делиться своими маленькими сердечными тайнами, Марианне будет что сказать ей…

— Вы только посмотрите на эту милую парочку! — раздался вдруг возбужденный мужской тенорок. — Ну просто сестрички, да и только!

Марианна обернулась. По направлению к ним шли по палубе улыбающийся Аркадиус де Жоливаль и помощник капитана «Ласточки» Франко Карлуччи.

— Не правда ли, очаровательное зрелище, синьор Карлуччи? — продолжал Жоливаль. — Словно две пленительные наяды, ненадолго покинувшие океанские глубины, дабы смутить души моряков.

Карлуччи сдержанно поклонился дамам.

— Вы ошибаетесь, Аркадиус! — воскликнула Марианна. — Из нас двоих на звание наяды может претендовать только Лаура.

— Отчего же?

— Да потому, что океан куда более ей по душе, чем мне. Вы знаете, что она только что мне сказала?

— Что?

— Умоляю вас, госпожа… Не надо… — пролепетала Лаура.

— Не бойся: я не собираюсь открывать твоих интимных тайн относительно океана, — шепотом успокоила ее Марианна. — Это будет наш с тобой секрет.

Служанка облегченно вздохнула.

— Видите ли, Жоливаль, — громко сказала Марианна, — Лаура поведала мне о своей мечте: дело в том, что она хотела бы стать адмиралом!

Мужчины рассмеялись.

— Что ж, под начальством такого милейшего адмирала служба могла бы показаться раем, — галантно заметил помощник капитана.

— Черт возьми, в таком случае я непременно запишусь на флот! — поддержал его Жоливаль.

— Простите, господа, но я совсем не то имела в виду! — робко запротестовала Лаура. — Просто я действительно обожаю океан.

— Ах, милая девочка, — вздохнул Жоливаль, — да ведь он только с виду так мил — и то лишь на свежий взгляд. А поболтайтесь-ка вы по волнам недели две-три кряду — непременно, я полагаю, перемените свое мнение. Знаете, как называют океан арабы?

— Право же, нет.

— Они именуют его водяной пустыней, — наставительно объяснил виконт.

— Неужели? — простодушно удивилась Лаура. — Наверное, у них это просто от недостатка воображения — они ведь кроме пустынь ничего и не видят.

— Отчего же, я слыхал, там встречаются и оазисы, — усмехнулся Жоливаль.

— В таком случае в океане оазисы тоже имеются — например, всякие загадочные острова, — парировала Лаура. — Не так ли, синьор Карлуччи?

— Истинно так, — заверил ее помощник капитана. — И поверьте, я полностью разделяю ваше восхищение океаном.

Лаура победительно улыбнулась Жоливалю и Марианне.

«Действительно — сущий ребенок», — вновь подумала Марианна.

— А далеко ли еще до Сен-Луи? — спросила она у Карлуччи.

— Ночью мы обогнули Зеленый мыс, — ответил помощник капитана. — Так что при благоприятном ветре можем достичь Сен-Луи завтра к вечеру.

— О, это замечательно!

Жоливаль положил обе руки на планшир и, привстав на цыпочки, сделал вид, будто пристально всматривается в сторону горизонта.

— Ого! — воскликнул он. — Кажется, Африка уже показалась вдалеке!

— Где? — встрепенулась Марианна.

— Ваш друг изволит шутить, княгиня, — покачал головой Карлуччи. — До берега еще довольно-таки далеко.

— Как вам не совестно, Аркадиус! — обиделась Марианна. — Разыграли меня как дурочку.

— Полно, не сердитесь, — увещевающе произнес Жоливаль. — Вы же знаете, что я жажду попасть в Сенегал не меньше вашего. Ведь чем черт не шутит — может, из меня получится удачливый колониальный торговец. Набью трюмы «Ласточки» слоновьими бивнями — и по возвращении в Италию выручу изрядный капитал. Как знать — может быть, я — прирожденный делец, а литераторство — всего лишь ошибка молодости.

При этом в глазах старого друга светилось такое неподдельное сочувствие, что Марианна поняла: своей беззаботной болтовней Аркадиус попросту хочет отвлечь ее от грустных мыслей, ослабить напряжение ожидания.

— Я полагаю, Жоливаль, что если бы сенегальские слоны ведали о вашем приближении, то они бы уже разбежались со страху куда глаза глядят, — сказала она.

— О, да я и не сомневаюсь! — зааплодировал виконт как бы самому себе. — По счастью, их никто не поставил в известность об этом.

Он вдруг пристально осмотрел свои ладони, затем провел пальцем по планширу. Пожав плечами, обратился к помощнику капитана в некотором удивлении:

— Милейший Карлуччи, за дни нашего плавания у меня создалось впечатление, что «Ласточка» — поистине безупречное судно в смысле чистоты на борту. А тут, смотрите-ка: пыль!

Тот покачал головой:

— У меня нет претензий к моим матросам: они драят корабль на совесть. А эта пыль накопилась тут всего лишь за время нашего короткого разговора.

— Неужели? — опешил Жоливаль. — Откуда вообще может взяться пыль в открытом океане?

— Для здешних вод это обычное явление, заверил его помощник капитана.

— То есть как?

— Очень просто, — улыбнулся Карлуччи. — Вы чувствуете легкий ветерок?

Жоливаль по-собачьи повел носом:

— Да, пожалуй.

— И что это за ветер, как вы полагаете?

— Видимо, бриз, — неуверенно ответил Жоливаль. — Я вообще-то не специалист в этой области и, конечно, легко могу ошибиться.

— Вот вы и ошиблись — что для вас совершенно простительно. Этот ветер называется гарматан — пыльный и весьма сухой, поскольку приходит из Африки, зарождаясь к югу от Сахары. Гарматан не обладает большой силой, но вот что удивительно: пыль, которую он несет, выпадает порой на корабли, находящиеся за тысячу морских миль от африканского побережья. И даже более того — в широтах, отстоящих друг от друга на расстояние до полутора тысяч миль.

— Поразительно! — воскликнул Жоливаль. — В жизни бы не подумал, что природа способна на подобные фокусы. А вы действительно не шутите?

— Отнюдь. И учтите, что пыль эта бывает столь обильна, что засоряет морякам глаза и зависает в воздухе такой непроницаемой пеленой, что корабли теряют ориентировку и садятся на мель.

Марианна с тревогой посмотрела на небо:

— Надеюсь, нас такая судьба не постигнет, синьор Карлуччи?

— Уверен, что нет.

А Жоливаль озадаченно покрутил головой:

— Нет, это фантастика: пыль в океане! Какая великолепная фраза для сведущего романиста: «Фрегат рассекал океанские волны, вздымая густые клубы пыли». А?

Все четверо дружно рассмеялись.

— Вот видите, милочка, — обратился Аркадиус к Лауре, — какая каверзная штука этот океан. Неужели и этот факт вас не расхолодил?

— Нисколько, — улыбнулась девушка. — Просто у него свои причуды — вот и все.

А Марианна в задумчивости провела рукой по планширу. Действительно: на подушечках пальцев остался сероватый налет с легким серебристым оттенком.

«Как странно, — подумалось ей, — словно бы привет из Африки, в которую я так стремлюсь…»

— Княгиня! — обратился к ней Карлуччи. — Капитан Манчини уполномочил меня передать вам, что будет ждать к ужину вас со свитой и окажется чрезвычайно польщенным, если вы примете его приглашение.

Губы Марианны раздвинулись в улыбке:

— Подумать только, какая отточенная чопорность… «Со свитой» — это звучит просто восхитительно. Что ж, передайте капитану, что мы будем рады разделить с ним трапезу. Как, впрочем, и с вами, синьор Карлуччи.

— Благодарю, — склонился в легком полупоклоне помощник капитана.

До сих пор Марианна со спутниками завтракала, обедала и ужинала в своей каюте, достаточно просторной для такой цели. Им вместе никогда не было скучно, но тем не менее приглашение капитана порадовало Марианну: ей хотелось получше присмотреться к Манчини, производящему внешне впечатление человека сурового и мрачноватого. Но, хорошо разбираясь в мужчинах, Марианна предполагала, что за этим обликом вполне может крыться тонкая и мягкая натура: так ведь часто случается.

— Аркадиус, будьте добры, — обратилась она к Жоливалю, — предупредите Гракха о приглашении капитана. Вы ведь знаете, где его найти, — на какой-нибудь из марсовых площадок, не иначе.

— Да, в этом можно не сомневаться, — подтвердил виконт. — Кажется, корабли — это вторая страсть Гракха после лошадей.

— И он все никак не созреет для третьей…

К ужину Марианна нарядилась в платье из голубого шифона, которого ни разу не надевала во время плавания. Пусть капитан Манчини поймет, что она дорожит его гостеприимством. К тому же платье это имело довольно-таки глубокое декольте — к удовлетворению ее инстинктивного кокетства.

Разговор в кают-компании во время трапезы был скупым и сдержанным. Сводился он в основном к вежливым вопросам капитана относительно пребывания пассажиров на судне: все ли удобно, достаточно хорош ли стол. Вел себя при этом Манчини без тени подобострастия или излишней угодливости, хотя перед ним сидела княгиня, жена владельца «Ласточки». Марианне чрезвычайно понравилось достоинство, с которым вел себя капитан: манера его разговора выдавала человека цельного и независимого.

Когда кок, выполнявший по совместительству обязанности стюарда, подал на стол бланманже, беседа приняла более оживленный оборот. Капитан Манчини уважительно отозвался о британских моряках, Жоливаль же в ответ, обуянный порывом галльского самолюбия, тут же поспешил заявить, что и Франции тоже есть чем гордиться в этом отношении. Капитан не стал возражать — сославшись, в частности, на пример Робера Сюркуфа.

— Вы сказали — Сюркуф? — тут же встрепенулась Марианна, заслышав знакомое имя.

В ее памяти тут же отчетливо всплыло львиное лицо французского корсара, выручившего ее когда-то из гнусной тюрьмы Сен-Лазар.

— Да, Сюркуф, — подтвердил капитан. — Его в свое время именовали Королем корсаров — и я должен признать, что он более чем достоин такого звания.

— А вы когда-либо встречались с ним?

— Нет, не доводилось, — покачал головой Манчини. — Уж не знаю — к сожалению или к счастью… Но вот наслышан я о нем немало.

— Так расскажите нам что-нибудь об этом человеке, — попросила Марианна.

Гракх лукаво покосился на нее. Не удержался от легкой улыбки и Жоливаль. Но Марианна сидела со столь невинным видом, как будто и впрямь впервые слышала названное капитаном громкое имя.

— Видите ли, — начал Манчини, — тут как раз тот случай, когда яблочко от яблоньки недалеко падает. Он вырос в зажиточной моряцкой семье, и даже более того: его прадедом был знаменитый столетие назад корсар. Не исключено, что именно в честь столь славного предка Робер получил свое имя: ведь прадеда звали именно так. И уже в пятнадцать лет он ушел в море юнгой.

— Как романтично! — не сдержавшись, пылко воскликнула Лаура.

— Да, пожалуй, — слегка усмехнулся капитан. — Надо только учесть, что судно, на которое он попал, занималось ремеслом, которое вряд ли придется по душе щепетильному человеку.

— Пиратство? — спросил Жоливаль.

— На мой вкус — похуже. Это судно забрало в Африке партию чернокожих рабов для доставки на французский остров Бурбон, что расположен в Индийском океане.

— Бурбон? — удивился виконт.

— Ныне он называется Реюньон, — пояснил Манчини. — Его переименовали в тысяча семьсот девяносто четвертом году — по вполне очевидным причинам. Но количество невольничьих плантаций на острове от этого отнюдь не уменьшилось…

Марианна была неприятно поражена услышанным. Образ благородного корсара в ее воображении никак не вязался с работорговческим промыслом.

— Но Сюркуф же был тогда совсем мальчиком — и наверняка не знал заранее цели плавания, — робко произнесла она, желая как-то выгородить человека, который так помог ей в свое время и — что уж скрывать — чрезвычайно нравился ей как мужчина.

— Может быть, — сказал Манчини, на мгновение взглянув на Марианну в упор. — Но это первое плавание вовсе не отвратило его от столь прибыльного занятия. Тот рейс оказался неудачным: судно попало в шторм неподалеку от Мадагаскара и разбилось о береговые скалы на африканском побережье. Команде удалось спастись, — а рабы так и остались в трюмах. И когда спустя несколько дней французы вернулись к потерпевшему крушение кораблю — можете себе представить, что они увидели, отдраив люки… Я прошу прощения, княгиня, что мне приходится говорить за столом о подобных вещах.

— Ничего-ничего, — кивнула Марианна. — Я ведь сама вас попросила. Продолжайте.

— Сюркуф больше двух лет провел тогда в Индийском океане, осваивая торговлю живым товаром. Но быть на подхвате ему надоело, он вернулся во Францию и собрал средства на собственный корабль, на котором вновь отправился в Индийский океан, чтобы заняться полюбившимся делом.

— Позвольте, позвольте! — запротестовал Жоливаль. — В каком же году это было?

— Уже после известных вам событий.

— Но в таком случае это довольно странно, — сказал виконт. — Ведь Конвент поставил работорговлю вне закона, разве не так?

— Именно так, — в голосе Манчини зазвучали иронические нотки. — Но, видите ли, одно дело — указ, подписанный в Париже, и совсем другое — живая практика в отдаленных владениях. В результате рабы только подорожали, а торговля ими шла своим чередом. Другое дело, что к тому времени англичане активизировались в Индийском океане и блокировали морские пути в регионе, конфискуя корабли французов и их живой товар в свою пользу. Понятно, что плантаторам такой оборот дела не нравился, — и был организован отряд, призванный прорвать блокаду. Сюркуф принял живейшее участие в этой экспедиции, которая увенчалась успехом. С той поры Сюркуф и начал корсарствовать, охотясь за английскими торговыми судами. Однако и работорговлей он по-прежнему не брезговал. Наконец губернатор Реюньона решил пресечь его деятельность, — вероятно, сказались чьи-то козни. После возвращения Сюркуфа из очередного плавания к берегам Африки на борт судна поднялся полицейский комиссар. Корсар был настороже — и уже успел высадить свой живой груз за пределами порта. Однако уборку в трюмах произвести не успели — так что улик было предостаточно…

Марианна слегка поморщилась, припомнив тот тягостный запах, который издавала «Волшебница моря», принадлежавшая Язону Бофору. Ах, как давно это было…

— Но Сюркуф не растерялся, — продолжал капитан Манчини. — Любезно приняв комиссара и его спутников, он усадил их за обильный стол, а сам тем временем отдал приказ уходить в открытый океан. Комиссар спохватился слишком поздно. Сюркуф же любезно пояснил, что вновь собирается отправиться в Африку за партией рабов, а заодно готов оставить там и своего гостя. Что мог противопоставить комиссар дулам мушкетов — Декларацию прав человека? И пришлось ему пойти на попятный — Сюркуф доставил комиссара обратно на Реюньон и, благодаря ложному свидетельству запуганного чиновника, получил реабилитацию, обвинения были сняты.

— Ловко! — рассмеялся Гракх. — Недаром он мне так понравился тогда, в Сен-Мало!

— А вы имели честь знать Сюркуфа? — удивленно поднял брови Манчини.

— Да, капитан, — ответила за Гракха Марианна. — В свое время он очень помог мне, показав себя как благородным, так и решительным человеком.

— Вот оно что… — протянул Манчини. — И вам, как я могу догадываться, не очень-то приятны мои рассказы о некоторых подробностях биографии Сюркуфа…

Марианна вздохнула:

— Признаться, да. Но что поделать — на этом свете трудно встретить ангела… Мне глубоко отвратительна работорговля, — но моя признательность Сюркуфу тем не менее непоколебима. Хотя, конечно, меня совсем не обрадовали ваши сведения о его персоне.

— Так, может быть, достаточно о Сюркуфе? — предложил Манчини.

— Нет-нет, продолжайте. Мне бы хотелось побольше узнать об этом незаурядном человеке.

— Извольте… Да, что касается решительности — то тут, вы правы, с Сюркуфом мало кто может поспорить. Например, однажды он захватил английский корабль «Тритон» с командой в сто пятьдесят человек, — а против них в абордажной атаке действовали только лишь двадцать французов, считая самого капитана. Англичанам, естественно, подвиги Сюркуфа были не по нраву — и они распускали слухи о том, что он-де сущий зверь, не щадит пленных…

— На Сюркуфа это непохоже! — встрепенулся Гракх. — Никогда бы не поверил!

— Совершенно справедливо, — кивнул Манчини. — Ведь это никак не соответствовало истине. Например, захватив в неравном бою судно «Джейн» — перевес сил на сей раз был в пользу француза, — Сюркуф, признавая мужество, с которым вел бой капитан англичан, вернул ему шпагу. Удача практически неизменно сопутствовала Сюркуфу — и уже одно его имя наводило трепет. Когда в тысяча восемьсот шестом году англичане вновь блокировали французские острова в Индийском океане и их обитателям грозил голод, доблестный корсар всего лишь за три месяца захватил четырнадцать судов, груженных рисом, — и выручил таким образом соотечественников. После же заключения мира с Англией Сюркуф отошел от корсарства, благо им было уже накоплено немалое состояние. Но, говорят, его суда до сих пор занимаются перевозкой живого товара…

— Тем более что Декларацию прав человека теперь никто и в грош не ставит, — добавил Жоливаль, покручивая ус.

— Да-да, — кивнул Манчини.

Марианна сидела, погруженная в глубокие раздумья. Как все-таки непросты и неоднозначны люди — даже лучшие из лучших…

— Я вас не огорчил, княгиня? — осведомился капитан Манчини.

— Нет, капитан. Уж, видно, так жесток наш век, что в нем трудно жить, боясь замарать белые перчатки.

Молчавший в течение всего ужина помощник капитана Карлуччи негромко обратился к ней:

— Простите, если я говорю лишнее, но… Вероятно, вам довелось немало испытать, если вы способны на такие слова. И в них звучит столь явственная грусть…

— Что говорить о пережитом… — вздохнула Марианна. — Мои друзья, Аркадиус и Гракх, были свидетелями и участниками многих передряг, выпавших на мою долю. Надо бы упросить месье Жоливаля засесть за роман — он ведь владеет пером. И, ручаюсь, книга оказалась бы нескучной.

Аркадиус хмыкнул:

— Для этого надобно хорошенько запастись чернилами. Но покамест, право слово, рано браться за перо: ведь ваша эпопея еще не кончена.

— Зачем вы так, Жоливаль? — зябко передернула плечами Марианна. — Я уже сыта по горло всяческими авантюрами, поверьте.

— И тем не менее пустились в очередную, — улыбнулся Аркадиус.

— Сдается мне, — вежливо сказал капитан, — что следующий совместный ужин нам надлежит устроить завтра же — и тогда вы, княгиня, возможно, сочтете уместным поделиться с нами хотя бы частью своих приключений.

— Не знаю, право, — грустно промолвила Марианна. — Перипетии моей жизни со стороны, вероятно, могут казаться занятными историями авантюрного жанра. Но я стараюсь поменьше вспоминать о прошлом — ведь в нем немало и жутких страниц, способных вызвать содрогание…

Она подняла глаза и натолкнулась на взгляд Лауры, которая смотрела на хозяйку со смешанным чувством восхищения, любопытства и сострадания.

Манчини смущенно кашлянул:

— Простите, я вовсе не хотел лезть к вам в душу и вызывать на откровенность…

— Пустяки, капитан… Я готова удовлетворить ваш интерес и рассказать что-либо из пережитого, — успокоила Марианна капитана. — Но только при одном условии…

— К вашим услугам…

— При условии, что наш будущий ужин будет столь же изыскан, как и этот, — закончила Марианна.

— Вы делаете комплимент нашему коку, — наклонил голову Манчини.

— Что ж, завтрашний вечер обещает быть весьма интересным, — добавил Карлуччи.

Сердечно распрощавшись с капитаном и его помощником, Марианна со спутниками вышла на палубу. Ночь уже простерлась над океаном, разукрасив аспидное небо несметной россыпью звезд.

— Какое чудо… — восхищенно вздохнула Лаура. — Это фея ночи разложила свои драгоценности и любуется ими… Никогда в жизни я не видела столько звезд.

— Да вы сущий ребенок, голубушка, — добродушно усмехнулся Жоливаль. — Впрочем, уже отменно созревший.

В темноте Марианна не видела лица Лауры, но не сомневалась, что на щеках девушки сейчас загорелся жаркий стыдливый румянец.

— Не смущайте мою девушку, Аркадиус, — мягко попросила она. — Она слишком добродетельна для ваших рискованных суждений.

— Рискованных? Разве? — удивился Жоливаль, от души воздавший должное за ужином капитанскому коньяку.

— Именно, именно. Гракх, может быть, ты составишь компанию Лауре в прогулке под звездами?

— С удовольствием, — отозвался тот — без особого, впрочем, энтузиазма.

— Ах, нет-нет, госпожа! — взволнованно воскликнула Лаура. — Если вы позволите, я немножко посижу у вас в каюте перед сном.

— Ну, разумеется, моя девочка, — сказала Марианна. — Приятных сновидений, друзья.

— Не иначе мне сегодня будут сниться русалки! — пьяновато хохотнул Аркадиус. — Русалки-блондинки, русалки-брюнетки…

— Еще бы — ведь вы так непостоянны. Берите пример с Гракха — ему снятся исключительно лошади.

— Что ж, ему можно только позавидовать, — отозвался Жоливаль, похлопывая Гракха по плечу. — Видеть во сне лошадей — это добрая примета. Преуспевание в делах, благоприятные обстоятельства, удовлетворение желаний — вот что сулят эти животные. То-то он у нас такой счастливчик!

Гракх только смущенно хмыкнул в ответ.

— Не тушуйся, паренек! — приободрил его Жоливаль. — Давай-ка зайдем на пару минут ко мне — у меня припасена бутылочка отменного кьянти. Кстати, русалки в сновидениях — помимо чисто эстетического удовольствия — тоже весьма хороший знак. Они предвещают странную необъяснимую удачу — вот как! Впрочем, все удачи в моей жизни — совершенно необъяснимы… Ладно, Гракх, пошли, пошли…

— Кажется, Аркадиус, вы очень внимательно проштудировали сонник, который взяли у меня почитать, — улыбнулась Марианна.

— Но запомнил только счастливые предсказания — донеслось из темноты.

Войдя в каюту Марианны, Лаура попросила:

— Можно, я не буду зажигать лампу, госпожа?

— Почему, Лаура?

— Знаете, я всегда сижу в своей каюте перед сном без света у окошка…

— У иллюминатора, — поправила Марианна.

— Да, у иллюминатора, — поправилась Лаура. — А там, снаружи, — ночной океан, темная бездна, которая словно бы манит за собою, зовет…

— Может быть, Жоливаль прав — и ты и впрямь наяда? — улыбнулась Марианна.

— Ой, ну что вы…

— Иди ко мне, — тихо предложила Марианна. — Послушаем океан вместе.

Она уселась на постель и привлекла к себе девушку. Та прилегла рядом, доверчиво положив голову на колени Марианне.

— Тебе удобно?

— Да, госпожа…

Несколько минут висящий в иллюминаторе узенький месяц, похожий на лимонную корочку, мог слышать только поскрипывание такелажа — едва ли до него доносилось тихое дыхание двух молодых женщин.

— Госпожа… — нарушила молчание Лаура. — Вы говорили сегодня об океане — сравнивали его с мужчиной…

— Да. Ну и что?

— Вы очень точно сказали… Мне тоже так казалось — только я не могла это выразить. Но океан мне как родной, а мужчин я немножко побаиваюсь…

— Почему?

— Они бывают такими агрессивными…

Марианна вынула заколки из прически Лауры, и локоны девушки рассыпались по плечам.

— Тебе приходилось испытывать это на себе? — тихо спросила Марианна.

— Да… — тихо ответила Лаура. — Один раз так случилось… И я была вынуждена распрощаться с девственностью.

Марианна ласково погладила девушку по распущенным волосам.

— Но ведь это же должно было случиться рано или поздно — разве не так, Лаура?

— Конечно, госпожа. Но мне это представлялось совсем иначе… Я не почувствовала ничего, кроме боли. И это произошло так быстро, как-то наспех.

«Бедные мы, бедные… — сокрушенно подумала Марианна. — Всякий раз одна и та же история: то, что мы лелеем как драгоценность, отнимают у нас грубо и небрежно».

Ей вспомнилось, как сорвал цветок ее невинности Жан Ледрю — в пыльной риге, на куче колкой соломы… Не самые приятные были ощущения, что и говорить.

— Так бывает, Лаура… Почему-то именно так, как правило, и бывает.

— Отчего же?

— Оттого, что многие мужчины в такой ситуации думают прежде всего о себе, об удовлетворении собственной страсти и забывают о чувствах девушки, которая в этот миг становится женщиной… А в постели нельзя быть эгоистом. Но чтобы понимать это, нужно по-настоящему любить.

Лаура вздохнула:

— Мне так хочется истинной любви… Так хочется найти того самого, единственного…

— Ты найдешь его, милая. И может быть, даже скорее, чем тебе кажется.

— Ох, не знаю…

— А что ты думаешь о Гракхе? — полюбопытствовала Марианна. — Он тебе нравится?

— Да, пожалуй, — промолвила Лаура после короткого раздумья. — Но он, по-моему, совсем не обращает на меня внимания. Он такой ребячливый…

— Да уж, это верно, — согласилась Марианна. — Гракх явно не торопится взрослеть.

— Мне, честно говоря, очень по душе пришелся месье Жоливаль, — призналась девушка. — Правда, он иногда не совсем скромно шутит, но… Но это мне тоже нравится, хотя я ужасно стесняюсь.

— Увы, тут ты опоздала: сердце Жоливаля отдано Аделаиде, — улыбнулась Марианна.

— Что вы, что вы, госпожа: я понимаю! Вы, пожалуйста, не подумайте дурного… Просто месье Жоливаль такой благородный и остроумный человек. От него исходит такая приятная теплая волна…

— Да, Аркадиус — просто прелесть. И он очень верный друг.

Лаура вдруг хихикнула.

— Ты что, девочка?

— А вы знаете, госпожа: если бы месье Жоливалю было лет на тридцать поменьше — я бы, может быть, позволила себе с ним кое-что…

— Ах ты плутовка! — рассмеялась Марианна, легонько шлепнув Лауру по плечу. — Ладно, моя дорогая отправляйся-ка спать — уже поздно.

— Хорошо, госпожа, — покорно отозвалась девушка. — Желаю вам доброй ночи.

Она встала с постели и направилась к двери. На пороге обернулась и спросила:

— А вы завтра за ужином и правда расскажете что-нибудь из своих приключений?

— Может быть.

— Ах, как интересно было бы послушать… Ужасно люблю всякие истории!

— Ну, иди, милая…

Когда дверь за служанкой закрылась, Марианна неторопливо разделась и прилегла на постель поверх одеяла совершенно обнаженной. Теплый ночной воздух, проникая в открытый иллюминатор, ласково нежил ее тело.

«А что, если сейчас кто-нибудь войдет — ведь дверь не заперта… — подумала она в блаженной истоме. — И увидит меня — вот такой…»

Марианна слегка устыдилась своих нескромных мыслей, — но вместе с тем они были ей почему-то приятны.

«Неужели эта смешная девочка так меня разбередила? Или я просто стосковалась по мужской ласке? Где ты, Коррадо? Я так скучаю по тебе…»

Она прикрыла глаза и попыталась вообразить, что муж сейчас здесь, рядом с нею. Вот он протягивает руку и кладет ее меж упругих грудей Марианны, соблазнительно попышневших после рождения Себастьяно, но не утративших своей плотности. Пальцы Коррадо скользят ниже, описывая круги по плоскому животу, порождая сладкую дрожь во всем теле. Легкая судорога пробежала по ногам Марианны, они непроизвольно раздвинулись и согнулись в коленях…

«Как жаль, что мне это только грезится…» — успела подумать она, погружаясь в забытье.

Марианне привиделось, что она идет по залитому солнцем лугу — безо всяких одежд, вольная и счастливая. Густые распущенные волосы, достигающие поясницы, трепещут на свежем ветерке. В траве полным-полно алых тюльпанов — их головки упруго тычутся в колени, словно целуя… Вплотную к лугу примыкает дубрава — и там, под таинственным пологом могучих деревьев, скрывается нечто такое, что властно влечет к себе Марианну. И эта тяга сильнее смутного чувства опаски. Она подходит все ближе к лесу, и вот уже солнце скрывается за густой листвой, полусумрак царит меж стволов. У Марианны становится тревожно на душе: она ощущает непонятную угрозу. Заслышав шорох за спиной, она резко оборачивается, — но позади никого нет. Осторожно ступая босыми ногами, молодая женщина пробирается вперед. У нее появляется подозрение, что кто-то опасный и жестокий следит за нею, дожидаясь удобного момента для нападения. Хрустит сухой сучок под ступней — и Марианна испуганно вскрикивает. В кустарнике мелькает чья-то тень, доносится странный скрежет. Она в испуге бросается бежать — колючие ветки хлещут по бедрам, цепляются за волосы, словно стараясь остановить, задержать… Марианна оглядывается на бегу — и в ужасе видит, что за ней по пятам следует огромный отвратительный паук ростом с большую собаку. Насекомое передвигалось с отменным проворством, быстро переставляя длинные лохматые конечности. Страх сковал тело Марианны, ноги перестали ей повиноваться, и она обессиленно прижалась спиной к шершавому древесному стволу. Паук неуклонно подступал все ближе, его кривые жвала производили тот самый зловещий скрежет. Марианна издала жалобный стон, не в силах отвести взгляда от немигающих глаз гадкого насекомого. Вот паук приблизился уже совсем вплотную — явственно ощущается исходящий от него тяжелый мускусный запах. Он приседает, готовясь к прыжку… — и Марианна с криком проснулась.

Ее тело было покрыто потом, сердце колотилось как сумасшедшее. Несколько раз глубоко вздохнув, Марианна наконец поняла с облегчением, что это всего лишь сон. По-прежнему тихо вздыхал за иллюминатором океан, и золотистый месяц безмятежно висел на темном небосклоне.

В отличие от Жоливаля Марианна помнила не только добрые предзнаменования и знала, что убегать во сне от паука — знак дурной: это сулит потерю удачи, причем при унизительных обстоятельствах. Она попыталась отогнать дурные мысли: ведь толкование снов — это всего лишь предрассудок, досужая выдумка. Но беспокойство тем не менее не оставляло ее, накатили нехорошие предчувствия. Марианна вскочила с постели, поспешно заперла дверь на ключ и нырнула под одеяло. От давешней приятной истомы не осталось ни следа.

«Может быть, позвать Лауру? — подумала она. — Нет, глупости, это совсем ни к чему. Нельзя же быть такой трусихой и ударяться в панику из-за какого-то скверного сна. Все идет хорошо, и удача не должна изменить мне…»

Марианна попыталась возродить ощущение руки Коррадо на своем теле — но вместо этого ей показалось, что под одеяло лезет мохнатая паучья лапа. Она подскочила как ужаленная и, накинув пеньюар, зажгла лампу. В каюте стало светло, но по углам затаились темные коварные тени, словно какие-то опасные зверюги. Марианна взяла со стола французский любовный роман и попыталась читать, чтобы отвлечься от тягостных ощущений, но глаза ее лишь скользили по строчкам, смысл которых оставался неясным.

«Да что же такое, Боже мой…»

Раздосадованная Марианна достала из резного деревянного шкафчика бутылку сладкого испанского вина и калила полбокала. Спиртное приятно согрело ее, напряжение постепенно отпускало. Марианна погасила лампу и вновь забралась под одеяло. Через несколько минут дрема полонила ее, и страшные видения больше не возвращались.

Открыв глаза наутро, она уже напрочь забыла о дурном сне. Наскоро умывшись, Марианна облачилась в сиреневое шелковое платье, выгодно оттенявшее ее зеленые глаза. Чувствуя себя на удивление бодрой и свежей, она решила совершить небольшой моцион перед завтраком и вышла наружу.

По палубе уже прохаживался щегольски одетый Аркадиус де Жоливаль. Он учтиво поздоровался с Марианной.

— Доброе утро, Аркадиус.

— Как вам нынче спалось?

Марианне вспомнился отвратительный паук, преследовавший ее в чаще, и она слегка передернула плечами. Но делиться этим неприятным воспоминанием с Жоливалем ей не хотелось: зачем омрачать такое чудесное утро. Поэтому она ответила с улыбкой:

— Спасибо, неплохо.

— А мы с Гракхом заболтались почти до рассвета. Нужно будет разбудить его к завтраку: он вчера немного переусердствовал по части кьянти.

— Но и вы, наверное, от него не отставали? — усмехнулась Марианна.

— Да уж… Но не могла же старая гвардия ударить лицом в грязь…

— Но по вам, Аркадиус, и не скажешь, что вы чуть ли не всю ночь предавались возлияниям и разговорам.

Жоливаль залихватски тряхнул головой:

— Это вопрос практики…

— Парус на зюйд-весте! — раздался голос марсового матроса с бизани.

— Ага, оказывается мы вовсе не одиноки в этой водяной пустыне! — обрадовался Жоливаль.

На палубе появилась Лаура, очаровательная в своей свежести.

— А вот и наша наяда! — расцвел в улыбке виконт. — Как изволили почивать?

— Прекрасно! — ответила девушка. — Мне приснился восхитительный сон!

Она внезапно чуть покраснела. Проницательно взглянув на служанку, Марианна многозначительно поинтересовалась:

— Не иначе тебе приснился океан, Лаура… Я ведь угадала, да?

Девушка смущенно потупилась и выдавила:

— Д-да… Он самый. Это было замечательно…

Жоливаль, не уловивший подтекста их разговора, с интересом всматривался в сторону горизонта:

— Ага, кажется, теперь и я вижу корабль. Может быть, он тоже следует в Сен-Луи?

— Простите меня, госпожа, что я проспала и не помогла вам одеться.

— Пустяки, Лаура, — махнула рукой Марианна. — Ты ведь знаешь, что я вполне способна делать это самостоятельно. Просто я сегодня проснулась раньше обычного.

Тем временем Жоливаль достал из кармана сюртука складную подзорную трубу и припал к окуляру.

— А кораблик будет побольше нашего, — заметил он. — Не могу только пока рассмотреть, что у него за флаг.

— Да что вам за забота, Аркадиус? — беззаботно спросила Марианна. — С Англией мы, слава Богу, больше не воюем, так что опасаться нечего.

— Да я просто из чистого любопытства, — пояснил Жоливаль. — Когда мы отплыли из Венеции, я намеревался вести путевой дневник, да вот так до сих пор и не собрался. Собственно, никаких событий ведь и не было. А теперь вот можно, пожалуй, и начать… Да, и обязательно нужно будет записать про пыль в океане. Помните вчерашний рассказ помощника капитана?

— Да, это было интересно, — кивнула Марианна. — А с чего это вы решили заняться дневником?

— Видите ли, когда мы вернемся, Аделаида неизбежно засыплет меня расспросами. А я ей просто дам почитать свою тетрадь — и дело в шляпе.

— Разумно…

Жоливаль вновь вперился в подзорную трубу:

— Ага, кажется, это американский флаг. Наверное, торговец какой-нибудь…

Корабль уже можно было разглядеть невооруженным глазом. Впрочем, Марианна смотрела на него без особого интереса. Встречный корабль — не Бог весть какое событие.

— А ведь он упорно идет таким курсом, как будто торопится на рандеву с «Ласточкой», — проронил Жоливаль. — Может быть, компанейские американцы решили пообщаться, соскучившись по новым собеседникам? Ну-ну… Ха, а это что же такое?..

И тут виконт опустил подзорную трубу и заметно помрачнел. От Марианны не укрылась внезапная перемена его настроения.

— Что случилось, Аркадиус? — спросила она. — Что вы увидели?

— Нет, ерунда, ничего особенного, — пробормотал Жоливаль, рассеянно теребя ус.

Он снова приложился к окуляру, всматриваясь в приближающийся корабль. Лицо его помрачнело еще больше.

— Чертовщина какая-то… — буркнул виконт себе под нос. — Просто глазам не верится…

В душу Марианне закралась тревога.

— Дайте-ка мне тоже посмотреть, Аркадиус, — попросила она.

— Нет-нет, — поспешно отстранился Жоливаль. — Ничего интересного там нет…

— Аркадиус, вы совершенно не умеете кривить душой! — строго сказала Марианна. — Я прошу вас, слышите?

Виконт вздохнул и подал ей подзорную трубу, проговорив грустно:

— Что ж, смотрите…

Марианна навела подзорную трубу на корабль. Тот сразу приблизился — как будто находился всего лишь ярдах в двадцати. Поначалу она не заметила ничего заслуживающего особого внимания.

— Не понимаю, что вас так взволновало…

Она повела трубой в направлении бушприта американца — и едва не выронила ее из рук. Нос корабля украшала деревянная фигура женщины, в которой Марианна с изумлением узнала саму себя… Точно такая же носовая фигура была у «Волшебницы моря» Язона Бофора, сгоревшей и затонувшей в одесском порту. И тогда же ее бывший возлюбленный поклялся, что когда у него будет новый корабль, то он опять украсит его изображением Марианны. Как он собирался назвать судно? Ах, ну да: «Добрая надежда»… Какая ирония звучит теперь в этом названии…

— Видели? — тихо спросил Жоливаль.

— Я просто не могу поверить… — в растерянности промолвила Марианна.

Она вновь взглянула в подзорную трубу. Да, для совпадения это слишком невероятно, — но неужели же это и впрямь Язон Бофор? Ей вспомнились слова Крэга О’Флаерти о том, что «Волшебница моря» собиралась идти на невольничью базу в Старом Калабаре. Это ведь, кажется, Гвинейский залив — то есть неподалеку отсюда… Неужели Язон вновь взялся за старое? Нет-нет, такая встреча — это невозможно. А сходство носовой фигуры с Марианной — это всего лишь совпадение, игра случая. В конце концов красивые женские тела, должно быть, похожи друг на друга…

— Что там такое, госпожа? — с интересом спросила Лаура, теребя Марианну за рукав платья. — Можно мне тоже поглядеть? Ну, пожалуйста…

Марианна молча подала ей подзорную трубу. Девушка всмотрелась в корабль — и восхищенно воскликнула:

— Господи, как удивительно! Ведь эта скульптура на носу — вылитая вы, госпожа!

— Тебе действительно так кажется? — спросила Марианна, еще не пришедшая в себя от растерянности.

— Да-да! — радостно подтвердила девушка. — Просто поразительное сходство! А вы тоже заметили, да?

Марианна только вздохнула в ответ.

— Вы полагаете, это он? — промолвил Жоливаль напряженным голосом.

— Откуда мне знать… Во всяком случае, это не та встреча, о которой я могла бы мечтать.

— Если это Бофор — то он, без сомнений, опознал флаг князя Коррадо Сант-Анна, который развевается над нашей «Ласточкой».

— Без сомнения… Но, Аркадиус, мне все же не верится, что это и на самом деле может быть он.

— В вашей жизни было уже столько удивительных совпадений, что меня поразить чем-либо в этом роде уже довольно затруднительно.

Лаура тем временем опустила подзорную трубу и в недоумении посмотрела на хмурые лица Марианны и Жоливаля:

— Что с вами? Вас почему-то испугал этот корабль?

Жоливаль досадливо поморщился и опять принялся терзать свой ус.

— Не волнуйся, Лаура, — проговорила Марианна. — Просто вид этого корабля вызвал у нас некоторые не самые приятные воспоминания…

В это время к ним подошел энергичной походкой помощник капитана Карлуччи. Его смуглое лицо выглядело озабоченным.

— Княгиня, — обратился он к Марианне, — я хочу предложить вам и вашим спутникам пройти в каюты.

— А что случилось?

— Пока ничего, — уклончиво сказал Карлуччи. — Но этот корабль упорно идет на сближение и никак не отвечает на наши сигналы.

— И у вас возникли какие-то опасения? — поинтересовался Жоливаль.

— Береженого Бог бережет, — сдержанно ответил помощник капитана.

— Но ведь пока что никакой угрозы нет — разве не так? Во всяком случае — явной угрозы…

— Во всяком случае, я прошу вас быть начеку. И я буду рад, если вы все же последуете моему совету.

— Спасибо за заботу, синьор Карлуччи, — поблагодарила Марианна. — Мы будем настороже.

— Очень вас об этом прошу, — повторил Карлуччи и направился в сторону полуюта.

Пронзительно засвистела боцманская дудка — и свободные от вахты матросы «Ласточки» высыпали на палубу и выстроились в очередь к крюйт-камере. Затем, уже вооруженные мушкетами, пистолетами и абордажными саблями, они рассредоточились вдоль борта со стороны приближающегося брига.

— Да, дело дрянь, — процедил Жоливаль в задумчивости. — На «Ласточке» всего восемь пушек…

— Господи, что вы такое говорите! — всплеснула руками испуганная Лаура. — Неужели вы думаете, что этот корабль может на нас напасть?

— Все может быть, милочка. Океан таит не только приятные неожиданности… Пойду-ка разбужу Гракха — совсем парень заспался.

Но взъерошенный Гракх уже появился на палубе собственной персоной.

— Доброе утро, мадемуазель Марианна! Привет, Лаура. Что это за переполох, Жоливаль?

— Да вот какой-то морской бродяга обратил на нас внимание, — а нам это не очень понравилось. Можете удовлетворить свое любопытство, юноша…

Виконт протянул Гракху подзорную трубу. Тот сладко зевнул во весь рот и воззрился на приближающееся судно, до которого оставалось уже менее трех кабельтовых.

— Ого! — воскликнул он. — Да это же вылитая «Волшебница моря»! Черт побери, вот бы удивился Бофор, если бы увидел этот корабль! Неужели суда обладают способностью воскресать из небытия?

— Кажется, Карлуччи подозревает, что это пираты, — разъяснил Жоливаль.

— Ха, вот это здорово! — обрадовался юноша. — Кажется, опять начинаются приключения!

Виконт посмотрел на него как на несмышленыша.

— А помнишь ли ты, мой дорогой, сколько пушек было на «Волшебнице моря»?

— Да не менее двадцати, если мне не изменяет память, — весело отозвался Гракх.

— А сколько их на «Ласточке»?.. Вот то-то и оно. Так что я лично не вижу особых причин для ликования.

— Вы сказали — «пираты»? — в ужасе переспросила Лаура. — Я не ослышалась?

— Увы, нет. Слово «пират», между прочим, происходит от греческого корня, означающего «пробовать, испытывать». Так что смысл его можно истолковать как «пытать счастья на море», — козырнул эрудицией Жоливаль.

— Тогда я, пожалуй, сбегаю к себе и заряжу мушкет — он может пригодиться, — бодро заявил Гракх. — А вы еще не завтракали?

— К сожалению, не успели, — покачал головой Жоливаль. — И боюсь, этот американец — если, конечно, его флаг поднят не для отвода глаз — может помешать нашей трапезе.

Загадочный корабль тем временем обрасопил паруса по ветру и резко сменил галс. Женская фигура на его носу горделиво вздымала высокую грудь.

— Что это они затеяли? — пробормотал виконт.

Ответом ему был пушечный залп — дымки выстрелов выпорхнули из бортовых амбразур близнеца «Волшебницы моря», и шквал картечи обрушился на палубу «Ласточки». Жоливаль слабо охнул и рухнул на колени.

— Что с вами, Аркадиус? — вскрикнула Марианна. — Вы ранены?

— Пустяки… — с трудом выдавил тот.

Алое пятно медленно расплывалось на плече его серого сюртука.

Гракх, ни секунды не раздумывая, взял тщедушного Жоливаля на руки:

— Лаура, быстрей за мной — поможешь сделать перевязку! Госпожа, а вас я прошу укрыться в каюте. И ради Бога — не подходите к иллюминатору! Пожалуйста, скорее — пока они не перезарядили пушки!

— Канонирам занять места у каронад! — послышалась с мостика команда капитана Манчини.

Вбежав в свою каюту, Марианна вдруг ощутила странное спокойствие. Мгновенный шок, который она испытала при звуках пушечного залпа, прошел, сознание работало ясно и отчетливо. Не нужно поддаваться панике: в конце концов чему быть — того не миновать. Может быть, капитану удастся увести «Ласточку» от столкновения с морскими разбойниками? Вступать с ними в поединок слишком рискованно. Но ходовые качества пиратского брига явно превосходят возможности их корабля…

Вопреки предостережению Гракха, Марианна выглянула в иллюминатор. Загадочный бриг произвел маневр сближения и, подойдя на расстояние пистолетного выстрела, дал новый залп. Ему ответили пушки «Ласточки» — и Марианна с удовлетворением отметила, что в результате оснастка бизань-мачты противника заметно пострадала. Послышались разрозненные мушкетные выстрелы — и в следующую секунду чиркнувшая по медной окантовке иллюминатора пуля впилась в пол каюты. Марианна отшатнулась в сторону.

Может быть, стоит воссоединиться с друзьями? Марианна осторожно приоткрыла дверь каюты, — но тут же послышался новый залп, и град картечи замолотил по стенам снаружи. Нет, лучше не рисковать…

Марианна подошла к встроенному в стену шкафу, достала оттуда деревянный сундучок, обшитый медными полосками. На дне его покоился футляр с парой пистолетов. Наскоро проверила заряды и взвела курки. За время жизни на вилле Сант-Анна она не растеряла навыков обращения с оружием: не реже раза в неделю они с князем упражнялись в стрельбе и фехтовании. Так что в твердости своей руки Марианна не сомневалась — хотя это было слабым утешением в сложившейся ситуации.

А события между тем развивались стремительно. Послышался громовой удар, жалобный скрип переборок, и «Ласточка» содрогнулась так, что Марианна едва устояла на ногах. Взглянув в иллюминатор, она увидела, что неприятельский бриг столкнулся бортами с «Ласточкой», через планшир полетели абордажные крючья, впиваясь в доски обшивки. Марианна торопливо захлопнула иллюминатор, затем подскочила к двери каюты и заперла ее. Теперь оставалось только ждать.

Снаружи слышались звуки схватки: хриплые яростные возгласы, лязганье оружия, выстрелы и стоны. Что-то стукнуло в иллюминатор, стекло его покрылось густой сеткой трещин.

«Почему-то морские путешествия никогда не оканчиваются для меня благополучно, будь то Ла-Манш, Средиземное море либо Атлантика», — подумала она рассеянно.

И тут дверь задрожала под напором ожесточенных ударов. Марианна отступила в угол каюты и взяла пистолеты наизготовку.

«Во всяком случае, первым двоим здесь очень не повезет. А вот дальше…»

Удары становились все мощнее — и наконец дверь не выдержала и сорвалась с петель. В каюту ворвались двое морских разбойников, вооруженные абордажными тесаками. Первого из них Марианна уложила наповал — пуля угодила негодяю в лоб, но другой пистолет дал осечку, и она осталась беззащитной перед лицом разъяренного пирата.

— Вон отсюда, подонок! — крикнула она в отчаянии. — Убирайся!

Но слова ее не возымели действия. Чернобородый громила с довольным ржанием отбросил в сторону тесак, сгреб Марианну в охапку и легко, словно перышко, швырнул ее на стол лицом вниз. Она попыталась вырваться, но безуспешно — противник был слишком силен. Сиреневый шелк затрещал под его жадными пальцами, затем настал черед панталон — и Марианна с ужасом ощутила, как насильник грубо проникает в ее тело. Она не смогла сдержать жалобного стона, звук которого только подхлестнул похоть пирата.

— Люблю брать бабенок с кормы, — хрипло прорычал он на скверном английском.

Подлец действовал хватко и умело, и, несмотря на испытываемые стыд и отвращение, Марианна не могла не отметить его мужских достоинств. Пират атаковал ее столь энергично, что тяжелый дубовый стол скрипел и шатался в такт его фрикциям. От мужчины разило тяжелым духом пота и перегара — и это усугубляло мучения молодой женщины.

— Хороша… Ты хороша…

Внезапно она почувствовала, что насильник отстранился от нее, и подумала было, что все кончено. Но нападавший оказался иного мнения на сей счет: он тут же перешел ко второму акту сладострастного спектакля, овладев Марианной столь мерзким и наглым способом, к которому не прибегал доселе ни один из ее любовников — даже нанаец Чернышов, даже отъявленный скот Маттео Дамиани…

Марианна исторгла отчаянный вопль — и только издевательский смех был ей ответом. Много повидала она на своем недолгом веку, — но такого отвратительного унижения ей еще не доводилось испытывать.

Наконец насильник завершил свое черное дело и с удовлетворенным хрюканьем отвалился от истерзанного женского тела. Марианна с трудом приподняла голову от стола — и обнаружила, что на этом спектакле присутствовал зритель. Посреди каюты стоял худощавый мужчина в черном, на его бледном лице мрачным огнем горели пронизывающие светлые глаза. Марианна тут же узнала эту мертвенную физиономию: то был Джон Лейтон, судовой врач с «Волшебницы моря», предательски опоивший наркотиками Язона Бофора и высадивший ее с корабля в открытом море, обрекая на неминуемую погибель.

— Достаточно с нее, Хоппер, — холодно произнес он. — Дамочка, по-моему, получила удовлетворение.

Чернобородый широко ухмыльнулся, туго затягивая ремень на поясе.

— Иди теперь помоги ребятам на палубе, — продолжал Лейтон. — Там еще осталась кое-какая работенка.

— Эта птичка пришлась мне по вкусу, сэр, — довольно пробурчал Хоппер. — Рекомендую: редко встретишь такую отменную задницу.

— Спасибо, дружок. А теперь ступай.

Обидчик Марианны повиновался. А молодая женщина, судорожно запахиваясь обрывками платья, промолвила:

— Не вздумайте воспользоваться этой рекомендацией, Лейтон. Я буду защищаться до конца!

Тряхнув длинными волосами, тот саркастически усмехнулся:

— Ваша оборона не так уж и надежна, как я мог заметить только что. А потому, ваше светлейшее сиятельство, на вашем месте я бы не вел себя столь нахально и вызывающе.

— Просто пистолет дал осечку, — а то бы вашему дружку не поздоровилось бы!

— Что уж теперь хорохориться, — рассудительно заметил Лейтон. — В конце концов ничего страшного не произошло: просто попробовали на одного мужчину больше — вот и все. Вам ведь не привыкать…

— Подлец! — вспыхнула Марианна.

— Разве? — Лейтон обнажил в улыбке длинные желтые зубы. — Будь я подлецом — отдал бы вас для развлечения всей команде. А вы ведь знаете, как моряки охочи до женщин… Но я пощадил вас тогда, на «Волшебнице моря», и сейчас тоже не собираюсь подвергать столь суровому испытанию. Естественно, при том условии, что вы будете вести себя благоразумно… А то, что боцман Хоппер успел отведать ваших прелестей, — что ж: это ему награда за отвагу — он шел в первых рядах атакующих.

Марианна негодующе фыркнула:

— Что вы имеете в виду под благоразумием?

— Просто я просил бы вас избегать резких телодвижений. С вами будут вполне сносно обращаться во время плавания, если вы будете вести себя в рамках. Повидаете новые края и все такое…

— Новые края? А куда вы собираетесь меня везти? — вскинулась Марианна.

— В Америку, — коротко ответил Лейтон.

— В Новый Свет? — ужаснулась Марианна. — Но мне нужно в Сен-Луи…

— Ваши желания теперь не играют большой роли, ваше светлейшее сиятельство, — язвительно проронил Лейтон. — Вам остается только полагаться на мои указания. И на распоряжения господина Бофора, естественно.

— Как — значит, Язон все-таки с вами?!

— Ну да.

Итак, подозрения Марианны подтвердились. Это Язон Бофор атаковал их корабль, это его люди ведут сейчас бой на палубе «Ласточки». Впрочем, судя по доносящимся в каюту звукам, схватка заканчивается. И спокойствие Лейтона свидетельствует о том, что успех не на стороне команды «Ласточки»… Что же сулит ей эта новая встреча с Язоном?

— Неужели Бофор примирился с тем, что вы в свое время его предали, оставили совершенно беспомощным на произвол судьбы?

— Такова ваша трактовка событий, — но ведь она не единственная… К тому же Язон Бофор — человек не столь щепетильный, как вам могло показаться. Он истый американец — и интересы дела для него превыше всего.

— Интересы дела? — поморщилась Марианна. — Это что же за дело — захватывать мирные корабли?

— Отнюдь. Ваша посудина просто случайно нам подвернулась — и команда была не против слегка поразмять косточки. А вообще корсарское ремесло — не наш профиль.

Марианне живо вспомнился затхлый запах, который источала «Волшебница моря», предательский запах, неопровержимо выдающий, что судно занимается перевозкой невольников. Да-да, Гвинейский залив, бухта Биафра…

— То есть вы продолжаете промышлять работорговлей, не так ли?

— Вы угадали, — спокойно отозвался Лейтон. — И ваш бывший друг Бофор очень удачлив в этом деле.

— Это отвратительно!

— Свои соображения по этому поводу вы сможете высказать ему лично. Прошу вас пока оставаться здесь и не высовывать носа из каюты — ради вашей же безопасности. А то ведь мало ли охотников полакомиться женским телом…

— Спасибо за предостережение! — неприязненно процедила Марианна.

Лейтон поднял с пола пистолеты и вышел. Марианна обессиленно опустилась на постель. Итак, плен. И, если Лейтон не врет, путь в Америку Снова судьба строит ей козни — и надежды разыскать Коррадо рушатся бесповоротно… Она как бы физически почувствовала, как удаляется от берегов Африки, — хотя сцепившиеся корабли пока что дрейфовали в ином направлении.

Марианна выглянула в иллюминатор, но ничего не смогла рассмотреть сквозь покрытое трещинами стекло. В это мгновение скрипнула перекособоченная, полуоторванная дверь. Резко обернувшись, женщина ожидала увидеть мертвенно-бледное лицо Джона Лейтона или, того хуже, черную бороду боцмана Хоппера, — но на пороге стоял Язон Бофор собственной персоной. В руках у него был тяжелый мушкет.

— Теперь ты ходишь на рандеву с представительницами прекрасного пола только хорошо вооруженным? — с трудом совладав с собою, спокойно спросила Марианна. — Стал так боязлив?

— Ах, ты об этом… — буркнул Язон и поставил мушкет к стене.

Марианна пристально рассматривала своего бывшего возлюбленного. Все та же гордая осанка, яркие синие глаза, — но в черных волосах уже виднеются серебристые паутинки седины. Все кипело у Марианны в душе: унизительно, что он видит ее вот такой — изнасилованной, в разорванном платье… Неужели ему не стыдно? Человек, когда-то искренне заверявший ее в своей любви, выступает теперь в роли бандита, безжалостного пирата…

— Может быть, ты объяснишь мне, что происходит? — строго спросила Марианна, понимая, впрочем, определенную нелепость своего вопроса — ведь ситуация была более чем очевидной.

— Ты даже не здороваешься со мной?

А голос его остался все тем же — и ведь было время, когда Марианна готова была исполнять все, им произнесенное. Кажется, будто миновало уже несколько десятилетий с той поры, — а ведь прошло всего лишь шесть лет.

— Я не здороваюсь с разбойниками, — твердо ответила она.

— Вот как?

— А как же иначе? Как я могу еще тебя назвать? Что означает это подлое нападение?

— Всего лишь то, что я заметил флаг князя Сант-Анна над этим кораблем — и не трогать его было бы выше моих сил, — пояснил Язон.

— А ты знал, что я нахожусь на борту?

— Да, я хорошо разглядел тебя в подзорную трубу, когда ты прогуливалась по палубе. И подумал: зачем же я буду отпускать эту птичку?

Глаза Марианны полыхнули яростью.

— Решил захватить меня как трофей?

— Почему бы и нет? Конечно, прежде всего меня привлекал корабль… У этой «Ласточки» недурной ход. А у князя и без того целая флотилия — он не обеднеет.

— А если бы сам князь был на борту — как бы ты взглянул ему в глаза?

— Спокойно. На море свои законы — тут прав сильнейший. А князя бы отправил своим ходом на шлюпке — на все четыре стороны.

Потрясенная таким хладнокровным цинизмом, Марианна посмотрела на Язона Бофора, словно на опасное кусачее насекомое:

— Как ты можешь?

— А что такого? Он же увел у меня любимую женщину — почему бы мне не поквитаться?

— Что значит — увел? — возмутилась Марианна. — Разве это не ты сбежал от меня в Москве? Ты же всегда думаешь прежде всего о себе!

— Когда мы встретились потом в Данциге, я предлагал тебе плыть со мной до Анвера, а если б ты пожелала — и в Америку, — возразил Язон.

— Ты просто хотел скрасить себе путешествие моим присутствием! Как, видимо, собираешься сделать это и сейчас. Решил использовать меня как удобную подстилку, да? — резко заявила Марианна.

Бофор вспыхнул:

— Не смей так говорить! Я любил тебя — и ты это прекрасно знаешь!

— А в Америке жил бы с этой ужасной Пилар, а меня бы превратил в содержанку, которую изредка можно навещать ради прихоти?

В Марианне всколыхнулась старая обида. Она ведь тогда едва не пожертвовала собственным сыном ради этого человека! Тогда, в Данциге, ей все же удалось принять единственно правильное решение…

— Ты видела мой корабль, Марианна? — глухо спросил Бофор. — И, наверное, обратила внимание на фигуру, украшающую его нос? И не могла не узнать в ней себя… Я сдержал обещание, данное в Одессе, когда подожженная моими руками «Волшебница моря» пошла ко дну. Опять твое изображение красуется на моем корабле — и знаешь ли ты, как он называется? «Добрая надежда» — как я и обещал! Так что я от своих слов не отступаю.

— Если ты думаешь мне этим польстить, то напрасно, — покачала головой Марианна. — Ты просто исполнил свой каприз, и не более. И ты осквернил мой образ, поставив его на корабль, занимающийся разбоем и работорговлей!

— Отчего же? Эта фигура меня так вдохновляет — словно талисман… А как ты догадалась, что я занимаюсь перевозкой «черного дерева»? Лейтон разболтал?

— Я просто достаточно хорошо знаю тебя — вот и все. Ты ведь ради наживы готов заниматься даже столь подлым ремеслом.

Но на Язона ее упрек не произвел должного впечатления. Он просто отмахнулся:

— Работа как работа. Просто нужны люди для плантаций в Луизиане.

— Не люди, а рабы!

— Какая разница… За работу эти негры получат в Америке стол и кров, приобщатся к цивилизации. А ты все та же чистоплюйка?

— Цивилизация! — воскликнула Марианна. — Ярмо на шею получат они в Америке — и ты это прекрасно знаешь! Зачем ты лицемеришь?

— Они вполне довольны таким уделом, — отрезал Язон. — Зачем ты берешься судить о том, чего не знаешь? Я рос среди негров, работавших на отцовской плантации Фай-Бланш, — и, поверь, им там жилось совсем неплохо.

Припомнив скупые рассказы Язона об Америке, Марианна не удержалась от ехидного замечания:

— А не эти ли благодарные негры подожгли имение твоего отца?

Бофор нахмурился и сказал с расстановкой:

— Послушай-ка, чем рассуждать о благе черномазых, не лучше ли тебе побеспокоиться о собственной судьбе?

— Но ты же не согласишься доставить меня в Сен-Луи, ведь так?

Что-то дрогнуло в душе Марианны, когда она задавала этот вопрос: на какое-то мгновение ей показалось, что Язон и впрямь может исполнить ее пожелание — ведь когда-то он был не чужд благородства. Но смешок Бофора тут же развеял ее слабые иллюзии.

— Отнюдь: возвращаться в Африку мне нет никакого резона. Груз у меня скоропортящийся: эти обезьяны плохо переносят путешествие в трюме через океан. Да и у местных французских властей могут возникнуть ненужные вопросы… Придется тебе последовать за мной в Новый Свет. Поселю тебя неподалеку от своего имения, мы будем часто видеться…

Марианна гордо вскинула голову:

— Ни за что!

— Знаешь, как говорится: время — лучший лекарь, — примирительно сказал Язон. — Человек со всем рано или поздно примиряется. Вот и ты когда-нибудь заговоришь по-другому. И еще будешь мне благодарна…

— Решил все-таки сделать из меня наложницу?! — разъярилась Марианна. — Лучше отдай меня на потеху своему вонючему боцману — я не желаю дышать одним воздухом с тобой!

— Почему — боцману? — прищурился Язон.

— Да потому, что я уже имела несчастье с ним, так сказать, познакомиться! — Марианна в раздражении встряхнула подолом разорванного платья. — Он, во всяком случае, не будет играть в благородство, а просто станет брать то, что хочет. И он вызывает во мне меньшее отвращение, чем ты! Так и знай, Язон!

Бофор взглянул на нее исподлобья — видно было, что слова Марианны задели его за живое.

— Этот мужлан Хоппер напал на тебя?

— Да! — с вызовом подтвердила Марианна. — И получил то, чего добивался!

— Ее светлейшее сиятельство говорит истинную правду, — раздался насмешливый голос. — И я могу засвидетельствовать это. Причем, насколько я могу судить, на сей раз беременность ей не грозит…

Голос принадлежал, разумеется, Джону Лейтону, стоящему на пороге каюты.

При его словах Марианна залилась краской стыда: от этого подлеца не укрылось, каким именно образом надругался над нею бородач, — и он смеет говорить об этом вслух! Боже, какой позор…

— А, это ты, Джон… — взглянул через плечо Бофор. — Как посмел Хоппер чинить здесь насилие? Я же отдал приказ: женщин не трогать!

Лейтон скорчил презрительную гримасу:

— Должны же были наши люди вознаградить себя за храбрость при абордаже… Наша дорогая княгиня еще очень легко отделалась: тут есть еще одна цыпочка, которой пришлось куда тяжелее. Ее взялись обслужить сразу человек десять и стараются сейчас вовсю… До чего все-таки не везет вашим служанкам, сударыня, в открытом море!

Марианну передернуло: бедная Лаура! Какое потрясение для наивной романтической девушки…

— Язон! — гневно воскликнула она. — Немедленно распорядись прекратить бесчинства!

— Джон! Почему абордажная группа не выполнила моего распоряжения? Они будут наказаны! — с неудовольствием проговорил Бофор.

— Придется наказывать сразу полкоманды. Я бы не советовал, учитывая, что нам предстоит долгий переход до американского берега, — равнодушно отозвался Лейтон. — Право, не стоит раздражать людей — сделанного уже не воротишь.

Язон в замешательстве потер лоб:

— Да, пожалуй, так будет разумнее…

— Опять ты пляшешь под дудку этого проходимца! — всплеснула руками Марианна. — Даже моя попранная честь для тебя — ничто!

— Надежный боцман для нас гораздо важнее, — хихикнул Лейтон.

— Мразь…

— Вы напрасно пытаетесь меня оскорбить, княгиня: я вообще не восприимчив к женским мнениям, независимо от их характера.

— Ладно, довольно! — оборвал их пикировку Бофор. — Пусть пленных посадят в наш трюм. Если уж они не доплыли до Африки, то пусть хотя бы пообщаются с представителями тамошнего коренного населения…

— Я лучше брошусь за борт, чем соглашусь ступить на палубу твоей проклятой «Доброй надежды»! — вспылила Марианна. — Я не желаю находиться на одном корабле с тобой — ты это понял?

— Ради Бога, — хладнокровно отозвался Бофор. — Я и не собираюсь гноить тебя в трюме. И портить себе нервы общением с тобой тоже не желаю. Ты останешься здесь, на «Ласточке». Вот Лейтон за тобой присмотрит. Он возглавит призовую команду.

— Твоя «Добрая надежда» не принесет тебе удачи! — отрывисто бросила Марианна.

Решение Язона ее вполне удовлетворяло: меньше всего ей сейчас хотелось видеть его.

А Бофор никак не отреагировал на эту реплику. Он озабоченно повернулся к Лейтону:

— Нужно побыстрее заканчивать и расцеплять корабли. Мне не понравилось, как с утра резко менялся ветер. Возможно, нас ожидает шторм.

— Для начала я подберу для княгини клетку с хорошим замком, — сказал Лейтон.

Язон согласно кивнул и, не говоря более ни слова, вышел.

— Следуйте за мной, ваше сиятельство, — ернически оскалился Лейтон.

Марианне оставалось только повиноваться.

На палубе «Ласточки» царила сутолока. Расторопные молодцы с «Доброй надежды» собирали оставшееся после боя оружие, бесцеремонно сбрасывали за борт трупы. Одно из тел, как показалось Марианне, принадлежало капитану Манчини…

Она бросила взгляд на соседний корабль. Там, у люка, ведущего в трюм, стоял Гракх, поддерживаемый двумя пиратами. Юноша повернул к Марианне окровавленное лицо и хотел что-то крикнуть, но тут же получил сокрушительный удар в спину и рухнул в трюм.

«К счастью, Гракх все же остался в живых, — с облегчением подумала молодая женщина. — А вот что с Жоливалем? Серьезно ли он ранен? Или его прикончили эти бандиты? Бедняжку Лауру они, без сомнения, пощадили — если только она смогла пережить унижение, которому ей пришлось подвергнуться… Несчастная девочка…»

Лейтон провел Марианну на ют и толкнул дверь каюты, принадлежавшей ранее помощнику капитана Карлуччи. Здесь был полный беспорядок, — видно, пираты уже основательно похозяйничали. Стенные шкафы были распахнуты, ящики письменного стола валялись на полу. В углу Марианна с ужасом заметила медленно впитывающуюся в ковер лужу свежей крови…

— Крепкий оказался парень, — проронил Лейтон в пространство.

Он внимательно осмотрел помещение. Найдя на столе кинжал с резной рукоятью, выбросил его в открытый иллюминатор. Удовлетворенно крякнул, обнаружив ключ от каюты торчащим в замочной скважине.

— Располагайтесь, княгиня, — сказал Лейтон. — Вполне даже уютное гнездышко.

— Я прошу вас доставить мне хотя бы одно целое платье! — резко распорядилась Марианна. — Не могу же я ходить в этом рванье.

— Нет проблем.

— И еще: моя служанка — если она жива…

— А вот это уже лишнее, — оборвал ее Лейтон. — Да, она жива — хотя изрядно помята, конечно… Но вам придется обойтись без ее услуг — ей место в трюме «Доброй надежды». Комфорт там, естественно, минимальный…

— Она же совсем еще ребенок! — вспылила Марианна. — Как вы смеете!..

— Была ребенком — до сегодняшнего дня, — злорадно уточнил Лейтон.

У Марианны даже перехватило дух от негодования:

— Как же вы циничны!

— Такова жизнь, — равнодушно отозвался ее собеседник. — Женщинам вообще нечего делать в океане — тут их не ждет ничего, кроме неприятностей… И вы убедились в этом в очередной раз. Ладно, располагайтесь, отдыхайте. А платья вам принесут.

Лейтон вышел. Щелкнул замок. Марианна осталась одна. Она рассеянно подошла к столу и принялась бездумно перебирать разбросанные на нем предметы. Под руку ей подвернулся небольшой портрет в лакированной деревянной рамке. С портрета мечтательно смотрела молодая женщина, по виду — ровесница Марианны. Кем она доводилась Карлуччи — невестой? Женой? Она и не знает, что ей не суждено дождаться своего любимого из плаванья… Марианна со вздохом отложила портрет. Невольно вспомнился Коррадо, его сильные руки, проницательные серо-голубые глаза…

Достав из шкафа одеяло, она прикрыла им кровавую лужу на ковре.

«Как жесток этот мир… И как он подло устроен: человеческое счастье так ненадежно…»

Внезапно Марианна почувствовала сильное утомление. Натянутые до предела нервы расслабились, и груз пережитого за день тяжко лег на плечи. Едва передвигая ноги, она добрела до койки и рухнула как подкошенная.

Сквозь тягучую дымку полузабытья до нее доносились крики команд, какое-то громыханье. Ей почудилось, что корабль дрогнул: видимо, «Добрая надежда» разжала абордажную хватку и отвалила в сторону. Но сейчас Марианне все уже было безразлично.

Спустя некоторое время в скважине заскрежетал ключ. Женщина приподнялась на постели и выжидательно воззрилась на дверь. В каюту вошел чернобородый Хоппер. В руках у него был деревянный сундучок, из которого торчали скомканные платья. Небрежно сбросив свою ношу на пол, боцман плотоядно уставился на Марианну. Его физиономия дышала откровенной похотью.

— Не смей приближаться ко мне! — предостерегла Марианна.

И тут же в страхе подумала, что ее слова сейчас не имеют власти: этот хам волен сделать с нею все, что ему заблагорассудится… Нет, если насилие повторится, то она просто удавится этой же ночью, чтобы не служить игрушкой грубому сладострастию.

— Смачная ты бабенка, — невнятно прогундосил чернобородый.

Он сделал шаг вперед. Марианна выставила перед собою руки:

— Прочь отсюда! Ты уже один раз ослушался своего капитана — и в следующий раз он тебя не пощадит! Ты будешь выпорот на глазах у команды!

Как ни странно, ее слова произвели на боцмана впечатление. Он явно заколебался и пробурчал:

— А ты сама не хочешь, что ли?

— Пошел вон, негодяй!

— Ладно… — неопределенно обронил Хоппер и закосолапил к двери.

На пороге он обернулся и многозначительно пообещал, прищурив маленькие жгучие глазки:

— Я тебе еще зайду с кормы, чертовка. Мало не покажется…

— Вон!

Хлопнула дверь, и Марианна опять осталась одна. Ее колотила нервная дрожь, и, чтобы успокоиться, женщина подошла к иллюминатору и выглянула наружу. Из этой каюты открывался хороший обзор на полуют и квартердек. Присмотревшись повнимательнее, Марианна поняла, что часть команды «Ласточки» продолжает исполнять свои моряцкие обязанности под присмотром нескольких головорезов с «Доброй надежды». Добровольно ли согласились они на это, или их вынудили под страхом смерти — ей было неведомо. На квартердеке виднелась сухопарая фигура в черном — в ней Легко было узнать Джона Лейтона. А в стороне, на расстоянии полукабельтова, виднелись паруса «Доброй надежды».

Марианна обследовала содержимое принесенного боцманом сундучка. В нем оказалось четыре платья и кое-что из белья. Марианне было неприятно сознавать, что ее одежды — в том числе и довольно-таки интимных предметов туалета — касались обагренные кровью руки пиратов, но делать было нечего. Она сбросила с себя сиреневые лохмотья, в которые превратился ее наряд под натиском насильника, и облачилась в строгое — черное с золотом — платье. А обрывки былого шелкового великолепия засунула на какую-то полку — с глаз подальше.

Внезапно послышалась какая-то возня — и, резко обернувшись к открытому иллюминатору, Марианна обнаружила в его проеме пару ухмыляющихся физиономий: одна из них принадлежала Хопперу, другая — какому-то незнакомому моряку. Щеки женщины загорелись от смущения: эти подлецы наблюдали за ее переодеванием, видели ее обнаженной!

— Прочь отсюда! — крикнула она запальчиво.

Физиономии скрылись из виду. Снаружи послышался довольный хохот и грубый голос боцмана:

— Эх, видел бы ты, как я сегодня эту кобылку уделал! Я ей…

Марианна в отчаянии заткнула уши, чтобы не слышать грязной похвальбы бородача.

«Боже, какой позор… И все на корабле будут знать, как именно надругался надо мною этот ублюдок… Если я не умру со стыда — значит, я просто героическая женщина».

Ей вспомнилась судьба обесчещенной Лукреции. Да, у ее античной товарки по несчастью нашлись силы наложить на себя руки. Но Марианна, дитя иного века, не считала такую развязку лучшим выходом из положения. Нужно терпеть, копить в себе месть до того момента, когда представится случай отплатить за оскорбление. И хранить свою жизнь — ради мужа, ради сына. Вот только доведется ли когда-нибудь их увидеть — это непредсказуемо…

Спустя примерно час снова послышался звук отпираемой двери. Неужели бородатый подонок все же решился выполнить свое обещание — и?.. Марианна приготовилась к отпору — легкой добычей она не станет.

Но в каюту вошел не Хоппер, а тот самый незнакомый матрос, что давеча пялился в иллюминатор. Он бросил на женщину беглый взгляд, поставил на пол у дверей миску с чем-то съестным и тут же удалился. Марианна проводила его настороженным взором и, дождавшись щелчка замка, подошла к миске.

«На пол — как собаке…»

Угощение не отличалось изысканностью — то была нехитрая матросская пища: подогретая солонина с бобами. Да, повторному ужину с капитаном Манчини не суждено было состояться… Выбирать не приходилось — и ощутившая сильный приступ голода Марианна быстро уплела содержимое миски. Правда, делать это пришлось без помощи столовых приборов, — вероятно, Лейтон считал опасным вооружать ее даже вилкой.

«Что ж, он прав…»

После еды нестерпимо захотелось пить, и Марианна, пошарив в каюте, обнаружила початую бутылку бренди. Несколько глотков спиртного слегка утолили жажду и отозвались вдобавок приятным расслаблением во всем теле. Женщина прилегла на койку, и очень скоро ею овладела глубокая дремота.

Проснулась Марианна в кромешной темноте. Корабль сильно качало, снаружи доносились посвист ветра и хлопанье парусов.

Марианна встала с постели и прильнула к иллюминатору. На борту «Ласточки» царила суета, мелькали хлопотливые фигуры матросов.

— Выбрать брамфалы! Марсовые, на ванты! — доносились с квартердека команды. — Взять бомбрамсели на гитовы! Да шевелитесь же, чертовы дети!

Судя по голосу, это распоряжался боцман Хоппер.

— Взять рифы на марселях!

А за бортом кипела черная бездна, оскаливаясь белыми гребешками волн. Океан негодовал, готовя страшную кару безрассудным людишкам, осмелившимся бороздить его необъятные просторы.

Марианна почувствовала нечто вроде удовлетворения — несколько, впрочем сомнительного в данной ситуации: «Что ж, пусть эти мерзавцы пойдут на дно! Туда им и дорога…»

Мстительная радость была столь велика, что ей даже не пришло в голову побеспокоиться о собственной судьбе.

— Убрать брамселя на гроте! — донесся снаружи хриплый крик.

Кажется, это был уже Лейтон.

Тут налетел новый шквал, обрушивший из темных небес целые потоки воды. Судно сильно заваливалось набок, и Марианна с трудом удерживалась на ногах.

«Пусть океанская пучина поглотит эти призраки, так некстати вернувшиеся из прошлого, пусть и следа от них не останется на земле…»

Что-то круглое подвернулось ей под ногу — и женщина едва не оступилась. Предмет оказался бутылкой, на донышке которой еще оставалась чуточка бренди. Марианна в порыве мстительного торжества насухо опорожнила бутылку, словно бы во славу бушующей стихии.

— Убрать грот! — послышалась новая команда — снова голосом Лейтона.

Марианна увидела, как опадает парус на главной корабельной мачте — словно огромное привидение, желающее спрятаться от шторма.

Мера была своевременной — судно тут же выровнялось, почувствовав себя увереннее и устойчивее в этом кромешном аду.

— Рулевой, положить руль на ветер!

Слова команды были заглушены разрядом грома — казалось, что небо с треском раскалывается надвое. Ослепительно полыхнула молния — и в ее свете Марианна увидела, что совсем неподалеку мечется в водяной кутерьме «Добрая надежда». Нечто странное было в облике брига — и, дождавшись следующей вспышки молнии, она поняла, в чем дело: у «Доброй надежды» отсутствовала бизань-мачта. Марианна представила, каково сейчас приходится заточенным в трюм пленникам, — и ее лихорадочное возбуждение сменилось печалью. Себя ей было не жалко, — но мысль о страданиях друзей была нестерпима…

— Лево на борт — или мы столкнемся! — истошно закричали на квартердеке.

Рев водяных валов вновь был перекрыт громовым грохотом, тут же сверкнула молния, протянувшаяся, казалось бы, на полнеба, подобно ломаной золотистой змее, — и жало этого чудовищного пресмыкающегося ударило в клотик грот-мачты «Доброй надежды». Мачта легко, будто тростинка, раскололась надвое, обломки ее занялись огнем, несмотря на продолжающийся проливной ливень.

«Да, этот корабль не принес тебе счастья, Язон Бофор! Беспощадна длань Немезиды…»

В свете пожара Марианна явственно различала, как заметались фигурки на палубе искалеченной стихией «Доброй надежды». Теперь судно было абсолютно бессильно перед лицом озверевшей стихии.

— Курс норд-вест! На брасах стоять!

«Ласточка» вдруг нырнула вниз, словно проваливаясь в пропасть, и едкая тошнота подступила к горлу Марианны. Содержимое ее желудка настоятельно попросилось наружу — и она не стала противиться природе. Череда отчаянных спазм — и Марианна ощутила себя грубо выпотрошенной, кислый медный привкус окутал полость рта, враз ослабевшие ноги мелко дрожали.

Она нашла в себе силы еще раз выглянуть в иллюминатор — и именно в этот момент водяные валы вынесли беспомощную «Добрую надежду» буквально над самым планширом «Ласточки». В призрачном свете молнии Марианна на мгновение увидела саму себя — деревянная фигура на носу корабля парила над бушующим океаном подобно прекрасной сильфиде, разрезая потоки ливня высокой грудью…

Тут «Ласточку» швырнуло в сторону, Марианну резко бросило вбок, она ударилась затылком о переборку — и канула в глубокую черную яму…