Марианна — королева океанов. Марианна — африканская богиня

Глава I ДОЛГАЯ ДОРОГА В ДЖУНГЛЯХ

Как Никколо Эльфиоре меньше всего напоминал цветок, так и в наружности Франсуа Россиньоля не было ничего соловьиного. В противоположность невзрачному виду этой маленькой птички, он был поразительно ярок. Смуглое лицо, большие глаза чайного цвета, иссиня-черные волосы, чувственные губы — это был красавец мужчина.

Марианна решила, что никогда не попросит его спеть. Она была уверена, что природа, даря одно, обделяет в другом, хотя сама являлась исключением из этого правила.

Но Россиньоль петь не собирался. Он был ошарашен лавиной информации, обрушившейся на него.

— Так вы говорите, шторм? — с ужасом переспрашивал он. — Пираты? Ах, бедный, бедный Аркадиус, я так мечтал увидеться с ним!

Глубокая тоска охватила Марианну. Сейчас, наконец добравшись до Сенегала, она остро почувствовала, как ей не хватает друзей — Жоливаля, Гракха, Лауры…

— Я давно получил письмо Аркадиуса и уже решил, что вы раздумали ехать, — сказал Россиньоль. — Прошли все возможные сроки. Но такого я и представить себе не мог. Значит, до цели смогли добраться только вы?

— Мы еще не добрались до цели, — вздохнула Марианна. — Наша цель — озеро Зоуги.

— Озеро Зоуги? Это очень далеко, — покачал головой Россиньоль. — Мы будем долго добираться туда.

— Мне необходимо туда попасть, — твердо сказала Марианна.

— А вы уверены в том, что князь именно там? — осторожно поинтересовался Россиньоль.

— Нет, не уверена. Но это — мой единственный шанс, и я должна использовать его.

— Я не об этом… — замялся Россиньоль. — Уверены ли вы в том, что князь добрался до Африки? Все-таки пираты…

Марианна побледнела. А что, если он прав?

Увидев состояние молодой женщины, Россиньоль поспешил успокоить ее:

— Не волнуйтесь, я постараюсь навести справки. Такой человек, как князь Сант-Анна, не мог остаться незамеченным. По крайней мере, в Сен-Луи.

Удрученная Марианна, сопровождаемая О’Флаерти, отправилась в гостиницу. Она ощущала всю свою беспомощность перед предстоящим путешествием, которое могло оказаться бесцельным.

— Крэг, а вдруг Коррадо действительно здесь нет? — спросила она у ирландца. — Что же нам делать?

— Марианна, вы выдержали уже немало испытаний, чтобы найти его, — ответил тот. — Я думаю, что любое дело надо доводить до конца. Мы доберемся до этого треклятого озера Зоуги, чего бы нам это не стоило!

После слов О’Флаерти бодрость духа вернулась к молодой женщине. Но тело ее было еще непривычно к климату Африки, и она пожаловалась своему спутнику:

— Здесь так жарко…

— А мне хорошо! — ответил Крэг. — Я вспоминаю о Таити, об этом рае, которого меня так грубо лишили.

И они замолчали, предавшись воспоминаниям, — каждый своим.

Россиньолю удалось узнать, что человек, похожий на князя, был в Сен-Луи, но с того времени прошло уже больше двух лет, и никто не знал, куда он мог отправиться.

— Предположительно он двинулся в глубь страны, — сказал Россиньоль оживившейся Марианне.

— Значит, он здесь! — обрадованно сказала молодая женщина. — И нам надо идти к озеру!

— «Зоуги» — какое хищное название… — протянул Россиньоль.

Бросив на красавца слегка неодобрительный взгляд, Марианна подумала, что он похож на ребенка. По всей видимости, они были ровесниками, но Марианна чувствовала себя гораздо старше Франсуа и догадывалась, что самым серьезным происшествием в его жизни был путь от Парижа до Сенегала.

— Нам надо идти к этому озеру, как бы хищно его название ни звучало, — наставительно произнесла она.

Россиньоль внимательно посмотрел на молодую женщину, словно прочитав ее мысли.

— Хорошо. В таком случае нам надо готовиться к долгой дороге через джунгли. Судя по тому, что я знаю о них, путь будет сложным и опасным. Я не уверен, выдержите ли вы его, княгиня.

— Зовите меня Марианна, — улыбнулась молодая женщина.

Неделя ушла на сборы. Было решено, что они отправятся впятером, взяв с собой двух проводников, хорошо ориентирующихся в густых африканских лесах. Оба сенегальца, Сезамба и Тикуто, знали дорогу к озеру Зоуги, но идти туда побаивались — чересчур дурная слава шла об этом месте.

— Нас там в камни превратят, мсе, — опасливо говорили они.

Но Марианна не придавала особенного значения их фразам — ее очень забавляло слово «мсе», которое было вольной интерпретацией «месье» и с которым они обращались и к молодой женщине тоже. Она пробовала научить их слову «мадам», но ее попытки не увенчались успехом, и Тикуто с Сезамбой продолжали называть ее мсе, как и остальных участников экспедиции.

Крэг был огорчен, что проводников двое. Путешествие с острова Святой Елены в Сен-Луи пошло ему на пользу — его тело окрепло, на руках обозначились мощные мускулы. Он уверял Марианну и Франсуа, что Африка почти ничем не отличается от Таити, и в случае чего он, Крэг, сможет выручить всех и без помощи проводников. Как-то раз, наслушавшись его пылких речей, Сезамба тронул Россиньоля за рукав и произнес:

— Мы не пойдем к Зоуги. Мсе, — он указал на Крэга — знает, как идти. Мсе не будет камнем. Он поведет вас.

Франсуа стоило больших трудов доказать сенегальцам, что мсе ничего не смыслит в джунглях и что без их помощи никто обойтись не сможет. Крэг был явно обижен такой прямой характеристикой его умственных способностей, но промолчал и больше разговоров о своих доблестях не заводил.

Наконец запас провианта, веревок и оружия был собран. Марианна настояла на том, чтобы ей тоже дали нести небольшой мешок. Правда, мешки у всех были не особенно тяжелыми, так как проводники рассказали, что до Зоуги идти не так уж и далеко, и существует кратчайший путь через джунгли, которым они и поведут путешественников.

— До Зоуги не далеко. Зато страшно! — сказал Тикуто.

…Марианна завороженно оглядывалась вокруг, не в силах оторвать взгляд от бесчисленных ярких насекомых, с жужжанием кружившихся в воздухе. Ей казалось, что к ней слетелись металлические цветы. Красным, зеленым, фиолетовым отливали панцири изумительных насекомых, будто бы целый искусственный сад роился в воздухе африканских джунглей.

Шелестели листвой огромные деревья — их кора была где коричневой, где зеленоватой, а где ярко-желтой. Густой слой мха местами покрывал стволы.

С вершин деревьев спускались цветущие лианы, они переплетались и перепутывались между собой, и порой приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой разноцветный клубок. На ветвях росли большие лишайники, напоминавшие размерами кочан капусты, а у корней притулилось множество неизвестных молодой женщине растений — их листья были похожи на копья.

— О, как же здесь красиво! — выдохнула Марианна и опустилась на гигантскую ветвь, лежавшую на земле.

Она подняла голову, но неба не увидела. Лианы и ветки деревьев так перепутались в вышине, что образовали своеобразный зеленый потолок, сквозь который редко пробивались солнечные лучи, а неба и вовсе не было видно.

Марианна была так переполнена впечатлениями первого дня путешествия, что ей захотелось петь. Но вместо этого она громко вскрикнула от боли — что-то впилось ей в руку.

Это были довольно большие черные муравьи, которые уже успели выстроиться в колонну и активно пробирались к плечу Марианны. Она принялась сбрасывать с себя муравьев, морщась от боли. Увидевший это Франсуа подбежал к молодой женщине и начал помогать ей.

— И откуда они взялись? — удивилась Марианна, когда все насекомые были извлечены из складок ее одежды.

Россиньоль покачал головой:

— Марианна, я думаю, вам пока не стоит отходить от меня. Только что я спасал Крэга от слепней, сейчас вы с муравьями… А взялись они, я думаю, с той самой ветки, которая показалась вам такой удобной для отдыха. — Он вгляделся в ветку и добавил: — Да, я прав. Поглядите, какая она старая, как расслоилась кора. Она пористая, как губка. Если отломить кусочек, вы увидите огромное количество насекомых, которые там живут. Естественно, они вами заинтересовались. И еще хорошо, что вами заинтересовались именно черные муравьи.

Марианна вздрогнула:

— Что может быть хуже? Они очень больно кусаются.

— Хуже черных муравьев могут быть красные, — улыбнулся Россиньоль. — Я немного занимался местной флорой и фауной и с некоторыми их представителями общался лично. Так вот — красные муравьи намного хуже и злее. Вы ведь сейчас уже не чувствуете боли от укусов?

— Почти не чувствую, — призналась Марианна.

— А боль от укусов красных муравьев не проходит и на третий день. Они часто «воюют» с черными и обычно побеждают, хоть по размеру и меньше, — сказал Франсуа. — Так что я прошу вас, Марианна, не садитесь ни на пни, ни на ветки. Здесь действительно очень красиво, но лучше любоваться природой, пребывая в тихом движении.

Марианна посмотрела на Россиньоля с уважением, — а он, оказывается, вовсе не так беспомощен, как ей показалось при первом знакомстве.

К ней подошел крайне недовольный О’Флаерти, потирая распухшую щеку.

Марианна улыбнулась ему:

— Ну что, Крэг, африканские слепни хуже таитянских насекомых?

— Оставьте, Марианна, — поморщился ирландец. — Я засмотрелся на одно странное дерево, а эта дрянь налетела, и теперь у меня страшно болит щека!

Лекарства находились в мешке Марианны, и она не замедлила достать оттуда мазь. Вскоре щека О’Флаерти, а заодно и рука Марианны были ею обработаны, и ирландец перестал разражаться проклятиями в адрес всех насекомых вообще и слепней в частности.

— А почему дерево показалось вам странным? — поинтересовалась Марианна.

— На его стволе был большой желоб, будто бы кто-то его специально выдавливал, — ответил ирландец. — Я никогда таких деревьев не видел.

— Это означает, что в том месте на дерево давило упавшее бревно, — объяснил подошедший Франсуа. — Здесь же очень густой лес, и деревья, погибая, падают и задевают своих соседей. И на их стволах образуются наросты, выпуклости, а иногда дерево начинает расти совсем по-другому — например, изгибается в другую сторону.

— Да, я видела такие! — обрадовалась Марианна. — А на некоторых содрана кора!

— Это слон, — сказал Франсуа. — Они часто чешутся о деревья, и кора не выдерживает.

Марианна испуганно посмотрела на мужчин:

— А что, если слон нападет на нас?

— В одиночку вряд ли, — сказал Франсуа. — Но если что-нибудь испугает целое стадо слонов… Это не самая лучшая встреча. Но будем надеяться, что Тикуто и Сезамба не подведут нас. Если бы их с нами не было, я вряд ли провел бы вас через джунгли.

Захрустели ветки, и из зеленых зарослей появились проводники.

— Мсе идут к Зоуги или мсе разговаривают? — сердито спросил Сезамба.

— Мы идем, прости нас, Сезамба! — заторопилась Марианна.

Однако она не переставала вертеть головой из стороны в сторону, то наблюдая за ярчайшими попугаями с ехидными физиономиями, то поражаясь смоле, вытекавшей из ранок на стволах деревьев. Россиньоль охотно рассказывал ей о том, что знал, но к исходу третьего часа у него пересохло горло, и Марианне пришлось запоминать свои вопросы в надежде задать их после. Однако вопросов у нее возникало такое множество, что через некоторое время она перестала их запоминать и только восхищенно оглядывалась.

Сезамба и Тикуто были недовольны тем, что из-за любопытства путешественников экспедиция слишком медленно продвигается вперед. Они неутомимо орудовали ножами, прорубаясь сквозь лесную гущу там, где не было тропинок.

— Мсе очень медленно идут, — бормотал Тикуто. — У Зоуги нельзя будет так медленно ходить.

— У Зоуги мы будем ходить быстрее, — успокаивал его ирландец, помогая Марианне перебраться через гниющий ствол дерева.

К вечеру они выбрались на обширную поляну, деревья над которой не сплетались столь густо, и Марианна впервые за этот день увидела небо. Оно уже приобрело фиолетовый оттенок, и пробивались первые звезды, очень яркие и крупные.

Путешественники развели костер, предварительно расчистив место для него, и сварили густую бобовую похлебку.

— Кто-нибудь пройдет по нашему пути и не будет знать, что его прорубили мы, — сказала Марианна.

— Если только это случится в ближайшую неделю, — засмеялся Франсуа. — А потом наша просека зарастет, и никто не сможет догадаться, что она когда-то здесь была. В джунглях вообще все растет очень быстро, особенно сейчас.

— Почему? — спросила Марианна.

— Грозы, мсе, — лаконично ответил ей Тикуто.

Франсуа Россиньоль посчитал нужным развить мысль проводника:

— Я продолжаю думать, что мы зря пустились в путь именно сейчас. Дело в том, что в это время идут тропические грозы, они бывают чуть ли не каждый день. Сегодня нам повезло, но завтра мы вполне можем промокнуть насквозь, если только не найдем убежище.

— Уже есть, мсе. — Тикуто показал на гигантское дерево, в стволе которого было большое дупло. — Мы спрятаться там, в дупле.

— А вы проверили его? Вдруг там кто-то есть? — спросил ирландец. — Оно такого размера, что здесь сможет уместиться целая семья леопардов.

— Там нет никого, — обиделся Сезамба. — Мы все проверить, мсе.

— Верьте им, Крэг, — примирительно сказал Россиньоль. — Тикуто и Сезамба — замечательные проводники.

Марианна приподняла голову, но увидеть верхушку предстоящего пристанища так и не смогла. Ей показалось, что дерево упирается своей макушкой в какую-нибудь далекую звезду — таким оно было огромным.

Она поделилась своими мыслями с Россиньолем.

— Может быть, — засмеялся он. — Но я не завидую участи этого дерева. Оно слишком велико, и поэтому его крона беззащитна. Молния в первую очередь ударяет в самые высокие деревья.

Марианна подумала о том, что и людская жизнь устроена по законам природы, — молнии обид, оскорблений и гонений тоже всегда ударяют в гениев, потому что они выше и чище душой.

Более практичный Сезамба, сообразив, что во время грозы им не стоит встречаться с молнией, выбрал другое дуплистое дерево, которое ничем не отличалось от своих собратьев среднего роста.

Однако ночь прошла спокойно. Крэг, Тикуто и Марианна прикорнули у тлеющего костра, а Россиньоль и Сезамба остались караулить их ночлег. Молодая женщина долго не могла уснуть — только она закрывала глаза, ей начинали мерещиться попугаи и муравьи, изогнутые стволы и пруды, наполненные зеленоватой водой, — словом, все, что она увидела за день. И к тому же джунгли засыпать и не думали. Шуршали листья, колеблемые ветерком, отрывисто и жалобно кричали ночные птицы, и где-то вдали хрустели ветви.

Она проснулась оттого, что Россиньоль тряс ее за плечо.

— Вставайте, Марианна. Нам, к сожалению, сейчас идти не придется. Пора прятаться в дупло.

— А что случилось? — спросила Марианна, оглядываясь.

Ее спросонья удивили трава и деревья вместо белых стен гостиничного номера.

— Это не сон, Марианна, — разъяснил Россиньоль. — Надвигается гроза. Вставайте.

Внизу, на поляне, все было тихо, но верхушки деревьев бешено качались от ветра, и стволы их гудели и стонали, предчувствуя надвигающуюся грозу.

Благоразумный Тикуто за ночь нашел еще одно дупло, куда спрятался сам, прихватив с собой Сезамбу и О’Флаерти, предоставив второе дерево Марианне и Россиньолю.

Когда упали первые крупные капли дождя, Франсуа и Марианна устроились в дупле, для чего им пришлось тесно прижаться друг к другу. Отслоившаяся кора, словно козырек, нависшая над их укрытием, позволяла видеть то, что происходило снаружи, без опасения промокнуть.

Сильный порыв ветра сотряс джунгли, и листья, кусты, лианы в страхе затрепетали, будто предчувствуя близкую смерть. Дождь лил сплошной стеной, гром гремел не переставая, и испуганная Марианна еще крепче прижалась к Россиньолю, который безмолвно смотрел в серую завесу ливня.

Невысокие папоротники, напомнившие Марианне легчайшую кружевную вуаль, были прибиты дождем к земле — молодые тонкие деревца гнулись из стороны в сторону, метались, то сплетаясь друг с другом в кратком объятии, то разлетаясь в разные стороны, не в силах противостоять урагану.

Снова грянул гром — и отсвет зеленоватой молнии упал на поляну. Треск, свист, завывания ветра и скрип огромного количества стволов тонули в шуме ливня и с новой силой оглушали Марианну.

Она не закрывала глаз, и в душе ее тоже бушевал ураган. Это был неописуемый восторг от причастности к высшим силам природы, позволившим ей испытать первобытный ужас и первобытное счастье от того, что она осталась жива.

Отблески молний падали на поляну почти ежесекундно, но молодая женщина не думала о том, что молния может расщепить их дерево. Она наслаждалась грозным и безрассудным величием урагана.

Ливень стих так же быстро, как и начался. Последний удар грома, последний порыв ветра — и лес, успокоившись, снова застыл. Только влажная почва и сверкающие капли, бриллиантами застывшие на кружеве папоротников, напоминали о том, что была гроза.

Внезапно Россиньоль откинул голову Марианны назад и впился в ее губы горячим поцелуем.

Некоторое время после этого они молчали.

— Марианна, эта гроза… Это было так потрясающе, она просто перевернула мою душу. Я не смог удержаться, — наконец прошептал Россиньоль.

Марианна ничего не ответила ему. Глядя на бушевавшие джунгли, она втайне желала чего-нибудь, что переполнило бы чашу ее чувств, а потому на поцелуй Россиньоля нисколько не обиделась. Даже наоборот — он доставил ей несказанное удовольствие, в чем она Россиньолю не призналась. Но, закрыв глаза, она увидела огненные сполохи и вновь пережила то, что испытывала во время грозы.

Подоспевшие Крэг и Тикуто с Сезамбой помогли Марианне, а затем Россиньолю выбраться из дупла.

— Нам надо идти, мсе, — напомнил Тикуто.

— А я и не ожидал, что гроза окажется такой короткой, — сообщил Крэг. — Я думал, что мы весь день проторчим в дупле, а она так быстро кончилась!

— Слишком быстро, — сказал Россиньоль так тихо, что его смогла услышать только Марианна.

Изредка оскальзываясь на мокрых ветках, они продолжали путь. Марианна со страхом смотрела на вывороченные ураганом из земли большие деревья, на расщепленные молниями обугленные ветки. Но иногда попадались пространства, совсем не тронутые грозой. Там источали аромат белые цветы с алыми краями лепестков, свисали светло-пурпурные кисточки дикого винограда — на вкус он оказался кислейшим, — попадались вьющиеся растения совсем без цветов, но с изумительными каштановыми листьями. Посреди всей этой красоты бросались в глаза ярко-пунцовые стручки перцовых кустов и очень заинтересовавшее Марианну деревце, покрытое бесчисленным количеством крохотных белых цветов, похожих на бусы. Эти цветы издавали сильнейшее благоухание, порой затмевавшее нежный аромат желтых огоньков мимозы.

— А что это такое? — указала она на благоухающее дерево и оглянулась на Франсуа.

Воспоминание мгновенно обожгло ее, и щеки Марианны залил легкий румянец.

Франсуа внимательно посмотрел на нее и ответил:

— Это дикий манго, Марианна. Поразительно красивые цветы, не правда ли?

Марианна кивнула, и Россиньоль мгновенно направился к тонкому деревцу и преподнес Марианне одну из веток, густо усыпанную цветами. Она украсила пышные темные волосы молодой женщины.

Россиньоль восхищенно замер.

— Вы похожи на лесную богиню, Марианна, — проговорил он. — Вы изумительны. Как бы я хотел быть этой веткой!

Марианна чуть сморщилась — ей не понравилась последняя фраза Франсуа, поскольку она за свою жизнь выслушала немало банальных комплиментов. Однако горящие глаза молодого мужчины говорили яснее всяких слов, и Марианна ощутила некоторую неловкость — как-никак они находились не так уж и далеко от озера Зоуги, где должен был быть ее муж князь Коррадо Сант-Анна.

— Пойдемте, Франсуа, — сказала она, слегка прикасаясь к душистой ветке. — Мы отстали.

Они быстро догнали проводников и Крэга, который внимательно посмотрел на запыхавшуюся пару, — Франсуа и Марианна рядом выглядели так, будто некий бог, задавшийся целью сотворить мужчину и женщину идеальной красоты, наконец выполнил свое намерение. О’Флаерти незаметно вздохнул.

Дорога становилась все труднее. Все чаще путь преграждали поваленные деревья, перебираться через которые было очень тяжело. Наконец путники остановились у огромного ствола, взобраться на который было невозможно, потому что он заканчивался где-то у подбородка Марианны, а чтобы его обойти, понадобилось бы большое количество времени.

— А… можно ли найти другую дорогу? — поинтересовалась Марианна, беспомощно глядя на толстенный ствол.

— Другая дорога — нет, мсе, — грустно пояснил Тикуто. — Дорога — тут.

Следуя за Сезамбой и Тикуто, они взобрались на ветку исполина и пошли по ней, как по тропинке. Ветка вывела их на ствол, и с его высоты Марианна увидела, что вся дорога впереди покрыта поваленными деревьями.

— Так что же, мы так и будем лазать по ветвям? — спросила она, весьма неудовлетворенная такой перспективой.

— Да, мсе, — ответил Сезамба, ловко перепрыгивая на другой ствол.

Марианна шла, поддерживаемая О’Флаерти, и тем не менее постоянно поскальзывалась на влажном гладком стволе. Когда они наконец спустились на землю, их встретили распростертые ветви другого дерева-великана, между которыми пришлось почти ползти, пока они не добрались до самой толстой, по которой можно было взобраться на лежавшее дерево.

Солнце палило изо всех сил, от земли поднимался пар. Измученная духотой и акробатическими трюками, которые приходилось проделывать, Марианна опустилась на ствол.

— Я больше не могу идти.

— Мужайтесь, Марианна! — ободрил ее Крэг. — Сезамба сказал, что скоро эта ужасная просека должна закончиться.

— Он-то откуда знает? — произнесла Марианна недовольным тоном, однако поднялась и пошла вверх по дереву.

Ствол его становился все толще и толще и казался нескончаемым, но наконец путники уперлись в другое дерево, лежавшее на этом.

— Здесь высоко, мсе! — предупредил Сезамба, взбираясь на ствол. — Внизу много веток!

Он сделал несколько шагов, и вдруг его нога запнулась о шишковатый нарост на дереве. Сезамба взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, схватился за ветку, но влажное дерево предательски выскользнуло из его руки, и чернокожий проводник с криком рухнул вниз.

Тикуто птицей взлетел на ствол и горестно закачался из стороны в сторону, приговаривая что-то на непонятном для Марианны и Крэга языке. Побледневший Франсуа приблизился к Тикуто и осторожно придержал его за руку, чтобы уберечь от падения.

— Что с ним?! — вскрикнула Марианна.

Франсуа обернулся к ней и произнес:

— Сезамба погиб. Будьте осторожны.

Проходя по дереву, Марианна не смогла удержаться от того, чтобы не взглянуть вниз: она увидела распростертого на толстых ветвях Сезамбу, грудь которого была пропорота острым суком. Мох жадно впитывал кровь. Проводник не шевелился.

Достать тело Сезамбы из глубокой ямы они не смогли — спуск был чересчур опасен.

Крэг оставил Марианну и отправился к Франсуа помогать Тикуто: тот был настолько потрясен смертью товарища, что сам идти не мог. Глаза ему застилали слезы, и он неминуемо последовал бы за Сезамбой, если б не Россиньоль и О’Флаерти, поддерживавшие его.

Марианна, оставшись в одиночестве, двигалась очень медленно и осторожно, при всяком удобном случае цепляясь за ветки, царапавшие ее ладони своей жесткой корой. И все равно раза два она спотыкалась и падала на ствол. Ее платье разорвалось в нескольких местах, а ноги болели от постоянного напряжения.

Россиньоль часто оглядывался, проверяя, все ли у нее в порядке. Марианна находила в себе силы, чтобы улыбнуться своему новому другу.

Наконец тяжелый путь окончился, и путешественники ступили на твердую землю. Молодая женщина оглянулась на нагромождение стволов и поразилась тому, что она смогла его преодолеть.

Они сделали привал, приготовили еду и почти насильно накормили ослабевшего от горя Тикуто.

— Сезамба хороший, мсе. Сезамба больше нет, мсе, — повторял он.

Марианна, привлеченная очередным ярким цветком, направилась к колючим зарослям, находившимся рядом с тропинкой.

Цветок был ярко-фиолетовый. Он издавал благоухание, несравнимое с запахами, которые ранее довелось чувствовать ей. Она склонилась над цветком и внезапно вскрикнула, ощутив, что вокруг ее ноги обвилось что-то холодное.

Марианна отскочила от зарослей и увидела, как еле заметно шевелится трава у ее ног. Догадавшись, кто это может быть, она со всех ног бросилась к Россиньолю и рассказала ему о случившемся.

— Вам крупно повезло, Марианна, — проговорил побледневший Россиньоль. — Это моя большая ошибка, что я не предупредил вас о змеях, которые водятся в джунглях. Не стоит подходить к колючим кустам — там они встречаются чаще всего. И к тому же я просил вас никуда не отходить одной!

Марианна виновато посмотрела на Россиньоля и просительным тоном произнесла:

— Франсуа, расскажите мне о змеях. Здесь очень интересные животные.

Франсуа укоризненно посмотрел на нее:

— Марианна, если слушать чей-то рассказ о джунглях, он может показаться интересным и даже захватывающим. Но здесь все опасно! Должна же быть в вас хоть капелька страха, пока что я замечал только любопытство, восхищение и усталость.

Молодая женщина, опустив голову, слушала нравоучения Россиньоля. О’Флаерти уплетал третью порцию бобов, а Тикуто, немного оправившийся, осматривал тропинку на случай появления непрошеных спутников.

— Скорее всего, — продолжал Россиньоль, — вы, отпрыгнув, наступили на змею и тем самым помешали ей укусить вас. Вы не заметили, какого она была цвета?

Марианна покачала головой.

— В джунглях живет страшная черная змея пикахолу, — сказал Франсуа. — Она может убить своим ядом несколько человек, чего другие змеи не могут. Есть «плюющая» змея — ядом она, конечно, не плюется, но, если ей отрубить голову, яд выделяется еще в течение нескольких часов. Есть «надутая» гадюка, она…

— А… вы их видели, Франсуа? — дрожащим голосом спросила Марианна.

Только сейчас она поняла, какой опасности подвергала свою жизнь, неосторожно пройдя к зарослям.

Молодой мужчина немного смутился.

— Я видел только тари — это большой питон. Но он абсолютно безвреден, и жители джунглей даже иногда употребляют его в пищу. Об остальных змеях я читал, и этого мне хватило для того, чтобы опасаться их.

Марианна отошла от края тропинки и придвинулась поближе к Франсуа.

— А сейчас я расскажу вам кое-что забавное о змеях, — продолжил он, — чтобы вы успокоились. Может быть, нам удастся увидеть зеленого древолаза. Он питается птичьими яйцами. У него есть зубы не только в пасти, но и в желудке. Теми, что в пасти, он берет яйцо и заглатывает его целиком, каким бы большим оно ни было.

Молодая женщина недоверчиво покачала головой:

— А этот древолаз большой?

— Нет, даже наоборот. Но он натягивается на яйцо, как мешок. А те зубы, что в желудке, раздавливают яйцо. Скорлупу он потом выплевывает. Птицы очень боятся его.

Рассказ о зеленом древолазе хотя и успокоил, но нисколько не позабавил Марианну: она вспомнила маленьких птичек, обитавших в ее саду на вилле Сант-Анна, и искренне обрадовалась, что там не было таких древолазов.

Немного отдохнув после еды, путешественники вновь двинулись сквозь джунгли, возглавляемые Тикуто, с рвением исполнявшим свои обязанности проводника.

Марианне казалось, что прошло уже не меньше месяца с того момента, как они углубились в лесные дебри. Она устало шагала, глядя в спину Россиньоля, сбивавшего своей палкой головки высоких цветов. Колонну замыкал Крэг, мурлыкавший одну из своих многочисленных песенок.

Тропинка стала очень узкой, и идти путники могли только «гуськом» Марианна от нечего делать сорвала травинку и на ходу скручивала ее в колечко. Она чувствовала себя очень усталой, и Россиньоль заметил это.

— Вам грустно, Марианна? — спросил он, обернувшись.

— Нет, — тихо ответила она, — просто я подумала, сколько времени я уже ищу Коррадо. Мне показалось, что я никогда не найду его, а так и буду всю жизнь идти по этой тропинке.

— Нет, Марианна! — бодро прокричал сзади Крэг. — Осталось мало, очень мало. Тикуто, долго нам еще идти до этого Зоуги?

Проводник вздрогнул.

— Зоуги — страшно, мсе. Идти немного, — сказал Тикуто, не оборачиваясь, и Марианна едва расслышала его слова.

— Идти немного, — повторила она.

Близилась к концу вторая неделя путешествия, и Марианна уже разбиралась в джунглях не хуже Россиньоля. Она уже увидела пикахолу, внезапно выползшую на тропу, — и черная длинная змея показалась ей не такой уж и страшной. Несколько раз они прятались в дуплах от грозы, и поцелуи Россиньоля становились все настойчивее. Он не говорил ей о любви, но его учащенное дыхание ясно свидетельствовало о его желаниях.

Однако днем, в присутствии Крэга и Тикуто, Россиньоль держал себя как истинный джентльмен, помогая Марианне перебираться через древесные завалы и рассказывая о диковинных птицах.

О’Флаерти догадывался об этом зарождающемся романе. Он насторожился уже тогда, когда Марианна во второй раз спряталась от урагана в одном дупле с Франсуа, и теперь, по вечерам, внимательно следил за выражением лица Марианны, когда Франсуа приглашал ее на прогулку по джунглям.

Марианна обычно с усмешкой отказывалась, говоря:

— Благодарю вас, Франсуа, но мы гуляли по джунглям целый сегодняшний день, и у меня нет охоты бродить по ним вечером!

Россиньоль смущенно улыбался, но на следующий день все повторялось сначала.

Внимание Россиньоля нравилось молодой женщине, но она предчувствовала, что рано или поздно ей придется что-то ответить ему, и она боялась обидеть его. Похоже, Россиньоль уже уверился в ее расположении к нему после грозы, и ее отказ удивит, если не оскорбит его. В другое время Марианна не задумывалась бы о такой мелочи, но сейчас они составляли один отряд, и портить отношения было нельзя ни в коем случае. Тем более Россиньоль нравился ей, и Марианна использовала все свое женское умение обещать и отказывать в одно и то же время и оттягивать момент решительного разговора.

Бесспорно, Франсуа слышал о князе Сант-Анна, но он никогда не видел его, и князь был для него не более чем эфемерной фигурой. А Марианна была рядом, свежая и прекрасная…

О’Флаерти, не лишенный наблюдательности, понимал как тайные желания Россиньоля, так и размышления Марианны. Марианна не раз замечала на его лице ироническую усмешку, обращенную ко всем вместе и ни к кому в отдельности. Ирландец, по всей видимости, отчасти развлекался наблюдением за ними.

Флирт с Россиньолем скрасил третью неделю путешествия. Дальнейшие события вовсе не располагали к легким разговорам и кокетству.

Однажды ночью Марианна проснулась от крика караулившего их сон Крэга:

— Вставайте! Кто-то бежит сюда!

Этот «кто-то» явно был не маленьких размеров — страшно скрипели ломаемые ветки и сучья.

— Слоны! — объяснил Тикуто. — Что-то их напугать — они бегут! И мы, мсе, бежать!

Путешественники вскочили и бросились вслед за проводником, но Тикуто сам несся, не разбирая дороги.

— Нам надо деревья! — прокричал он на бегу.

— О чем он? — задыхаясь, спросила Марианна.

— Надо взобраться на дерево — там мы будем в безопасности! — сказал Крэг.

Марианне потребовалось немало сил, чтобы с помощью Россиньоля взобраться на толстую ветку дерева. Она прижалась к стволу и со страхом ожидала появления обезумевших слонов.

Но стадо прошло стороной — хруст и треск раздавались совсем рядом, но ни одного слона путники так и не увидели.

Однако с места своего привала они ушли не зря — поляна была вытоптана мощными слоновьими ногами.

— О боже, наши вещи! — вскричал Россиньоль. — Все снаряжение погибло!

— Не все, — произнес Крэг. — Я захватил свой мешок, так что приготовить еду мы сможем. Было бы что готовить.

С этим вопросом дело обстояло сложнее — еды осталось очень немного, и то потому, что Марианна тоже успела схватить мешок, где, помимо прочего, находились еще и лекарства, чему молодая женщина была несказанно рада.

— Либо нам надо двигаться в три раза быстрее, либо есть в три раза меньше, — подвел итоги Россиньоль.

— Думаю, что и то, и другое, — сказал Крэг. — Мне очень хочется увидеть хоть какой-нибудь дом, пусть даже сплетенный из лиан. А то создается впечатление, что никого, кроме нас, и на свете-то нет.

— Бананы скоро, — сказал Тикуто.

— Здесь есть рядом банановые деревья? — поинтересовалась Марианна.

— Наверняка, — приободрился Франсуа. — Из бананов можно приготовить уйму блюд, а некоторые местные племена и вообще питаются только ими.

— Странно, а почему мы никого не встретили? — удивилась Марианна.

— И слава богу, — сказал Россиньоль. — Они вполне могли бы выпустить в нас десяток-другой отравленных стрел. Тикуто специально ведет нас нехожеными тропами, но это все равно не исключает столкновения с кем-нибудь. Правда, я бы предпочел избежать его.

Марианна привыкла к своему мешку и сперва не могла спокойно отнестись к его отсутствию, — ей все время казалось, что она потеряла его. Но лекарства и оставшуюся еду — бобы и немного риса и сухарей — теперь нес Крэг, не жалуясь на тяжесть, — запасы таяли с каждым днем. А банановые плантации, обещанные Тикуто, не спешили попадаться на глаза путешественникам.

Однажды им пришлось уступить дорогу длиннейшей колонне черных муравьев, которые шли по четыре в ряд и этим очень заинтересовали Марианну, умолявшую Тикуто дать ей рассмотреть этих насекомых.

Муравьи деловито продвигались вперед, следуя за несколькими вожаками, — Марианна сделала этот вывод из того, что те не были ничем нагружены, в то время как рядовые члены этого маленького войска тащили прутики, травинки и других муравьев — покрупнее и другого цвета.

Молодой женщине не удалось вдоволь насмотреться на муравьев — Тикуто бросил палку в самую середину колонны.

Раздалось явственное шипение, после чего передняя часть колонны продолжала путь, остальные же, оказавшиеся с другой стороны палки, беспомощно засуетились, и их стройные ряды рассыпались.

— Идем, мсе, — сказал Тикуто. — Муравьев много.

И в самом деле, им пришлось долгое время идти по самому краешку тропы, чтобы не наступить в шеренги насекомых.

Муравьи изрядно докучали путешественникам. В джунглях их было огромное количество, и избавиться от них не было никакой возможности. Им удалось пробраться даже в мешок, предусмотрительно повешенный Крэгом на ветку дерева, и уничтожить почти весь запас сухарей.

— Мелкие, а какие дряни! — сокрушался Крэг, вытряхивая муравьев из мешка. — Я вовсе не собирался устраивать ужин для местных обитателей!

Рис и бобы насекомых не заинтересовали — и путники получили возможность питаться еще два дня.

— Надо что-то делать, — произнес Крэг, печально доедая последнюю горсточку риса. — Если мы будем так есть, мы далеко не уйдем.

— Значит, мы будем охотиться! — заявил Франсуа. — Оба наших мушкета растоптаны слонами, но у Тикуто есть нож.

— Вы собираетесь бегать по джунглям с ножом? — саркастически ухмыльнулся Крэг. — По-моему, лучше вырыть западню.

Предложение ирландца было поддержано, и мужчины принялись рыть яму наиболее подходящими для этого сучьями. На ее дне они установили несколько остро заточенных кольев по совету проводника.

Марианна с легким страхом думала о том, что они будут делать, если внезапно нападут какие-нибудь недоброжелательно настроенные племена. Слоновье стадо лишило путешественников большого числа необходимых вещей.

— А теперь мсе уносить землю — сказал Тикуто. — И рыть еще яма.

— Это-то еще зачем? — простонал Крэг, утирая катившийся градом пот. — Нам вполне хватит одной антилопы! И землю таскать зачем?

— Надо, мсе, — укоризненно произнес Тикуто и начал копать вторую яму.

— Франсуа, вы знаете, зачем? — спросил ирландец.

— Землю надо уносить, чтобы животное не заподозрило ничего неладного, — объяснил Россиньоль. — А вторая яма… Я не знаю, для чего она нужна.

— Антилопа скакать через одна и попадать в новая, — сообщил Тикуто.

— Да, действительно! — обрадовался Россиньоль. — Если, она заметит первую яму, она обязательно постарается перескочить через нее — и попадет как раз во вторую. Ты молодец, Тикуто!

Проводник на похвалу никак не отреагировал, но было видно, что он очень доволен.

Но обе ямы оправдали себя — к вечеру в них попалось две небольших антилопы. Они были желто-золотистого цвета, с длинными тонкими рогами, и на их вытянутых мордочках застыло выражение муки.

Марианна очень пожалела о том, что пошла смотреть на добычу. Она прекрасно понимала, что им надо что-то есть, чтобы добраться до цели, но страдальческие глаза маленьких антилоп заставили ее ощутить себя убийцей.

Мясо одного животного они изжарили на костре, а вторую антилопу положили немного поодаль от привала.

— Вы огорчены, Марианна? — нежно спросил Россиньоль. — Вам жалко их?

— Да, Франсуа, — со вздохом ответила молодая женщина. — Я не привыкла видеть свой ужин так. Наверное, мы зря убили их.

— Вы не правы, — сказал Крэг, увлеченно обгладывавший ножку антилопы. — Иногда следует глушить в себе жалость, иначе тебе несдобровать.

В глубине души Марианна была согласна с ним, но ей пришлось сделать усилие, чтобы поесть мяса.

Ночью она долго не могла уснуть, какие-то смутные предчувствия тревожили ее. Марианна встала и, знаком показав Тикуто, чтобы он не волновался, пошла по тропинке в глубь леса.

Ее привлекло внезапно раздавшееся рычание. Сначала Марианна бросилась обратно к лагерю, но потом решила внимательнее рассмотреть животное. Она осторожно выглянула из-за толстого ствола и увидела, как посреди поляны, глядя друг на друга, стоят два великолепных зверя — мощный лев и гибкий леопард.

Грива льва была густой и пышной, сильные лапы крепко стояли на земле. Изредка он чуть подавался вперед заставляя изящного леопарда отпрыгивать и оскаливать клыки.

Марианна боялась пошевелиться — если хрустнет ветка, звери заметят ее, а от них на дереве не укроешься, к тому же она не сумеет взобраться на дерево без чьей-то помощи.

Но лев и леопард были увлечены предстоящим поединком. Пока что они просто смотрели друг на друга, выжидая, кто из них первым кинется в атаку.

Наконец леопард не выдержал. Он бросился вперед и ударил льва лапой. Рык раздался с новой силой, лев попытался укусить леопарда, но тот ускользнул, снова напал — и два прекрасных зверя, сплетясь, покатились по траве.

Краем глаза Марианна заметила тушу какого-то животного, громоздившуюся неподалеку от рвущих друг друга зверей, и решила, что она и послужила причиной схватки.

Этот бой, освещенный луной, был так прекрасен, что Марианна не могла оторвать от него глаз. Ей казалось, что герб д’Ассельна ожил и продолжают свою нескончаемую битву лев с леопардом, и никто не может победить.

Кто победил в этом случае, Марианна не увидела — она сочла нужным ретироваться, пока кто-нибудь из хищников не успел заметить ее.

Услышав утром эту историю, мужчины насторожились.

— Значит, рядом бродят львы! — сказал Крэг. — Теперь всю жизнь буду ненавидеть слонов за то, что они растоптали мой мушкет!

— Вы очень испугались, Марианна? — обеспокоился Россиньоль.

— Нет, это было красиво… — вздохнула Марианна. — Хотя немного я, конечно же, испугалась.

— Лев — трус, — сказал Тикуто.

— Почему? — удивилась Марианна.

Но Тикуто не ответил, и она, как обычно, обратилась за разъяснениями к Россиньолю:

— Франсуа, почему Тикуто утверждает, что львы трусливы? Мне, например, так не кажется.

— Он говорит правду, — сказал Франсуа. — Львы действительно боятся человека и никогда на него просто так не нападают. Если вам, Марианна, придется столкнуться со львом и возможности убежать не будет, просто посмотрите ему в глаза. В девяти случаях из десяти он уйдет.

— Расскажите мне о десятом случае, — попросила Марианна.

— Убежать от львицы с детенышами нелегко — она в ярости набрасывается на всех, в ком видит хоть какую-то угрозу своим детенышам.

— Будем надеяться, что мы не встретим такую львицу, — сказала молодая женщина.

Но ее предположения оказались ошибочными. Ночью Марианна проснулась от крика Россиньоля:

— Тикуто! О господи, Тикуто…

Марианна вскочила и бросилась к Крэгу и Франсуа, склонившимися над бездыханным телом проводника.

— На землю из тушки антилопы вытекла кровь, — сказал Россиньоль. — Пришел какой-то хищник. Я не знаю, защищался ли Тикуто от него, или это как раз была львица… Но Тикуто погиб.

Они закопали тело Тикуто под кустом акации и устало присели у могилы.

— Как мы пойдем дальше? — наконец спросил Крэг. — Мы остались одни, и дорогу назад вряд ли найдем. Остается одно — пробираться вперед, но дорога опасна и незнакома. И потом, как мы найдем Зоуги? Я не знаю, что делать.

— Я знаю, — сказал Россиньоль. — Предчувствие, что что-то должно случиться, не оставляло меня, и я все время радовался, что захватил компас. Тикуто и Сезамба все время шли на юго-восток и говорили, что выбрали самый короткий прямой путь. И мы пойдем на юго-восток — возможно, там и находится озеро Зоуги.

— Что ж, Франсуа, теперь вы станете нашим проводником, — сказала Марианна.

И Россиньоль повел свой небольшой отряд через джунгли, на юго-восток.

Путешественники теперь мало разговаривали друг с другом. Они просто брели, пристально вглядываясь в заросли, — не мелькнут ли где-нибудь съедобные плоды или ягоды? Дикий виноград, поначалу так не нравившийся Марианне, теперь встречался с восторгом и поедался немедленно. Они пробовали несколько раз рыть западни, но добыча в них попадалась редка И теперь весь дневной рацион путников составляли несколько кусочков копченного над костром мяса да вдоволь воды, благо ручьев по пути попадалось предостаточно.

Россиньоль как-то набрел на дерево, покрытое ярко-оранжевыми плодами, напоминавшими апельсины. Их кожа была очень твердой, и, чтобы их очистить, пришлось прибегнуть к Ножу. Однако мякоть оказалась вкусной и нежной, к тому же она изумительно утоляла голод, и путники запаслись изрядным количеством лесных апельсинов. После обильного пиршества у всех троих разболелись желудки, и Крэг даже высказался за то, чтобы выбросить плоды. Но потом Россиньоль обнаружил, что боль в желудке вызывают косточки, а сама мякоть никакого вреда не приносит, и мешок с «апельсинами» остался в целости и сохранности.

Марианне удалось увидеть большого носорога, а точнее, его самку с маленьким детенышем. Она долго наблюдала за тем, как животные поедают стебли какой-то травы, и не выдала себя ничем, помня, как опасны самки с детенышами. Молодой женщине не пришлось прилагать никаких усилий для того, чтобы носороги не заметили ее, — за время пути она научилась продвигаться по джунглям совершенно бесшумно.

— Марианна, мы превратились в настоящих лесных обитателей, — шутил Крэг. — Вполне можем образовать небольшое дикое племя.

— А вы бы хотели этого, Крэг? — как-то спросила Марианна.

О’Флаерти кивнул.

— Как ни странно это звучит, но да. Я часто вспоминаю о милом Таити и о своей жизни там. Иногда мне кажется, что я должен был родиться в тропической стране, — эта жизнь близка мне. Ах, если бы в Ирландии были маленькие джунгли!

Его слова понравились Марианне, и она часто обсуждала с ирландцем возможность создать племя. Молодая женщина, конечно, шутила, а вот в голосе Крэга порой проскальзывали серьезные нотки.

— Я говорю вам правду, Марианна, — произносил он, с восхищением разглядывая какой-нибудь экзотический плод. — Я люблю свою Ирландию, но со временем она стала для меня некой сказочной страной, когда-то приснившейся мне, — просто я очень давно не видел эту землю. А тропики… Понимаете, это — свобода, самая настоящая свобода. Если я захочу, я могу петь, стрелять, кричать в полный голос — и никто не напомнит мне о манерах и о приличиях.

— Вам нравятся джунгли только потому, что здесь можно кричать? На корабле тоже можно это делать, — съязвила Марианна.

О’Флаерти устало покачал головой:

— Дело не в этом. Я просто не могу выразить свои чувства словами. Вы помните, какие здесь грозы?

Женщина кивнула.

— Вот это — настоящая свобода. Я чувствую себя грозой, ветром, трепещущими листьями — и мне хочется лечь где-нибудь под деревом и слиться с природой. Честно говоря, я завидую местным жителям — они сами не понимают своего счастья.

— Какое же это счастье? — вздохнула Марианна, припомнив ледяной ручей, в котором ей сегодня пришлось мыться. — Я бы не хотела жить в джунглях, и если бы не Коррадо…

— Вы хотите сказать, что, если бы не поиски князя, вы бы убежали отсюда на второй день? — спросил ирландец.

— Даже на первый, после встречи с муравьями! — засмеялась Марианна.

— А я не боюсь муравьев, — сказал Крэг. — Я даже в чем-то симпатизирую им. Живут себе и живут.

— И поедают чужие сухари! — резюмировала. Марианна.

— Ну и пусть, — мягко сказал Крэг. — Раз уж мне не суждено больше увидеть Таити, я хотел бы жить здесь.

Разговор с О’Флаерти изрядно озадачил Марианну. Таити, конечно, был божественным островом, и джунгли тоже таили в себе немало романтических загадок, но чтобы остаться в них, воюя с насекомыми и охотясь на зверей, чтобы добыть себе пропитание… Ну уж нет!

Мысли о еде не переставали мучить путешественников. С каждым днем они все дальше продвигались на юго-восток, туда, где по их предположениям находилось странное озеро Зоуги. Это озеро стало для них мечтой, и им казалось, что там сбудутся все желания, — будут постель и еда, найдется князь и можно будет вымыться теплой водой. В глубине души каждый из них сознавал, что все мечты вряд ли осуществятся, но им нужна была мысль о благополучном конце путешествия, иначе они просто погибнут.

— Тикуто говорил о банановых рощах… — говорила Марианна, опираясь на руку Россиньоля. — Может быть, это правда, и мы когда-нибудь поедим по-настоящему?

— Может быть, и так, — отвечал Франсуа, печально глядя на нее. — Давайте не будем говорить об этом, Марианна.

— Ну почему же? — возражала Марианна. — Мне кажется, что мы окончательно перешли на растительную пищу, и о новых блюдах стоит поговорить. Мне, например, очень понравились эти красные стручки, которые вы принесли вчера.

— Они называются мойела, — сказал Франсуа. — И жаль, что их было так мало.

Чтобы поддержать дух отряда, Марианна придумала тему для вечерних бесед у костра — она предложила по возвращении домой написать кулинарную книгу «Блюда из джунглей», и теперь они весело проводили время, придумывая названия новым кушаньям.

— «Восторг из Гвинеи»! — предложил однажды Франсуа, уплетая бледно-фиолетовые сливы, которые попались им утром очередного дня.

— Мы же выходили из Сенегала, — поправила его Марианна. — Тогда уж «Сенегальский восторг»!

— Нет, Марианна, — сказал Россиньоль, выплевывая косточку в костер. — По моим расчетам, мы уже в Гвинее. До озера осталось не так уж и далеко.

— А по мне — джунгли и джунгли, — сказала женщина. — И определить наше местонахождение я никогда бы не смогла.

— Спасибо компасу, — улыбнулся Франсуа. — Он верно ведет нас.

— Я так давно не держал в руках компаса, — произнес О’Флаерти. — Дайте посмотреть на него, Франсуа.

— Я боюсь, что не удержу его, — засмеялся Россиньоль. — Руки ослабели!

Марианна улыбнулась в ответ — длительное голодание не самым лучшим образом сказалось на путниках, и мешки с лекарствами и кухонными принадлежностями они несли уже с трудом.

Россиньоль вынул из кармана компас и протянул его ирландцу. Но Крэг не успел подхватить прибор, выскользнувший из руки Франсуа, и компас упал прямо в костер. Крэг вытолкнул его из пламени палкой, но было уже поздно — огонь был слишком сильным. Стекло компаса лопнуло, и стрелка, до этого твердо указывавшая на север, погнулась.

— Боже мой, — медленно проговорил О’Флаерти, глядя на покореженный компас. — Куда же мы теперь пойдем?

Некоторое время они молчали, подавленные и огорченные происшедшим. Языки костра лизали потрескивающие ветки.

— Франсуа, — нарушила молчание Марианна. — Что мы теперь будем делать?

Россиньоль натянуто улыбнулся.

— Ситуация не из лучших. Но существует ряд примет, по которым можно определить, в какую сторону света мы движемся. Я постараюсь припомнить их.

Они грустно стали устраиваться на ночь. Ветвей вокруг было достаточно, и скоро были построены три шалаша. Марианна улеглась на свой мешок и вздрогнула — сырая земля давала о себе знать, и к тому же на свет костра слетелись бесчисленные мелкие насекомые, укусы которых были весьма ощутимы. Она выбралась из своего убежища и присела у огня на старое бревно, уже не заботясь о том, что кто-то мог избрать своим жильем трухлявый ствол.

О’Флаерти тоже не спалось. Заметив женщину, он тоже вышел из шалаша и присел рядом с ней.

— Не грустите, Марианна. В таких случаях лучше всего помогает надежда и глупые фразы.

— Скажите мне какую-нибудь глупую фразу, Крэг, — произнесла Марианна, не отрывая взгляд от костра.

— Допустим: «Все будет хорошо, потому что иначе и быть не может».

— А если мы погибнем от голода? — спросила Марианна, поеживаясь от ночной прохлады.

— Знаете, — задумчиво сказал Крэг, — у древних моряков было такое изречение: «Плавать по морю необходимо, жить не так уж необходимо». Вам нужно отыскать мужа, а если в пути придется погибнуть — что ж, значит, так было надо.

Марианна удивленно посмотрела на освещенное пламенем лицо ирландца — она раньше не замечала за О’Флаерти склонности к философии. Возможно, на него повлияло пребывание в клетке «Элоизы», а может быть, долгий путь по тропическому лесу…

— Я согласна с вами, Крэг, — сказала она. — Только мне совершенно не хочется погибать в пути. Я верю, что никто, кроме меня, не сможет спасти Коррадо.

Из своего шалаша выбрался заспанный Россиньоль.

— Меня укусила какая-то мелкая тварь, — пожаловался он, потирая шею. — Видимо, здесь неподалеку болото или пруд — рядом с водой всегда полно гадких насекомых.

Путники смотрели в костер, изредка подбрасывая туда сухие ветви. Позади была тяжелая дорога, впереди — неизвестность — сохранившиеся в памяти Франсуа приметы не могли гарантировать, что они скоро дойдут до Зоуги.

«Сант-Анна… Сокровище…» — припомнила Марианна наркотический бред Лейтона. Что это может быть за сокровище? И бедный Жоливаль, рассказавший ей о духе с именем Алгэл, наверное, сам не подозревал, как причудливо смешается его рассказ со словами мертвого доктора.

Марианна вздохнула — ей так не хватало доброй, чуть ироничной усмешки Аркадиуса, его спокойного голоса, его острого ума. Будь он сейчас рядом — положение не казалось бы ей таким безнадежным. И рыжеволосый Гракх сейчас распевал бы фальшиво свои песенки, и Лаура наверняка испугалась бы рассказа о битве льва и леопарда… Милые, чудесные друзья! Они погибли вместе с «Доброй надеждой» Язона Бофора, человека, которого она когда-то любила и ради которого могла пойти на верную смерть. А сейчас никого из них нет рядом с ней, и никто из них не скажет: «Мужайтесь, Марианна. Вы найдете князя, и мы выберемся из этой переделки».

Словно бы прочитав ее мысли, О’Флаерти произнес, легко прикоснувшись к плечу молодой женщины:

— Вам сейчас плохо, Марианна, как и всем нам. Но если мы сейчас начнем думать только о плохом, мы никогда не доберемся до озера. Думайте о князе. Думайте о том, что завтра мы найдем пищу, и это сбудется. А если не сбудется, то хотя бы эти мысли вселят в вас надежду и бодрость.

— Как вы правы, Крэг! — горячо произнес Франсуа. — Вы просто спасаете нас своей бодростью!

Спать никому не хотелось, и они провели ночь за неспешной беседой, состоявшей из воспоминаний и изобретений новых экзотических рецептов.

На рассвете Франсуа и Марианна пошли прогуляться и в нескольких ярдах от поляны обнаружили заросли кустарника со спелыми плодами, напоминавшими по виду орехи.

— Что это такое? — спросила молодая женщина. — Если они несъедобны, я сделаю из них бусы. Как вы думаете, Франсуа, мне пойдут бусы из этих плодов?

Россиньоль разломил «орех» и понюхал мякоть.

— Они вам, конечно, будут к лицу, Марианна, — произнес он с нарастающей радостью. — Но долго вы эти бусы носить все равно не будете.

— Почему? — удивилась она.

— Потому что их можно есть! — воскликнул Россиньоль. — Эти плоды называются «мать утра»!

Не успев подумать о забавном названии, Марианна впилась зубами в сочную желтоватую мякоть. «Орехи» по вкусу напоминали яблоко.

Они немедленно позвали Крэга, и «мать утра» утолила их утренний голод.

Набив мешки плодами, путешественники двинулись дальше, бодрые и довольные.

«Крэг прав, — думала Марианна, уверенно шагая вперед. — Главное — думать о хорошем. Главное — верить, что Коррадо найдется и мы вернемся домой».

Она с благодарностью оглянулась на О’Флаерти. Ирландец был бледен и шел с трудом.

— Что с вами, Крэг? — испуганно спросила она.

— Все в порядке, — отмахнулся ирландец. — Просто немного хочется спать.

Но Марианна увидела, что он лжет, — смертельная бледность покрывала его лицо, на лбу выступила испарина.

— Франсуа! — окликнула молодая женщина Россиньоля. — С Крэгом что-то неладное.

Ирландец вяло протестовал, но они уложили его на траву. Крэга била дрожь, и он изо всех сил старался удержать ее.

— Он заболел, — констатировал Франсуа. — Я не могу точно определить чем, но мне кажется, что это тропическая лихорадка.

Марианна сбегала к ручью и положила на горящий лоб Крэга прохладный компресс. Россиньоль оказался прав — у О’Флаерти начался приступ лихорадки.

— Вперед, вперед! Слоны! — кричал он, мечась в бреду. — Спасите меня, я не хочу! Алина!

«Кто такая Алина?» — думала Марианна, обтирая лицо ирландца влажным платком.

Приступ закончился, и Крэг уснул, изредка всхлипывая во сне.

— Это опасно? — спросила Марианна Россиньоля.

— Не так уж опасно, но это надолго, — ответил он. — Я думаю, что нам придется задержаться на неограниченный срок, пока Крэг не выздоровеет.

Марианна вздохнула — это путешествие оказалось самым тяжелым из всех, что ей пришлось пережить за это время. И главное — Зоуги было уже недалеко!

— Следите за ним, Марианна, — сказал Россиньоль. — А я осмотрюсь вокруг — боюсь, что вам придется помогать мне рыть яму для западни.

Марианна смотрела на спящего Крэга. Морщины на его лбу разгладились, и в лице появилось что-то мальчишеское. Она провела рукой по его спутанным волосам.

— Бедный Крэг, сколько вам пришлось испытать…

Россиньоль вернулся быстро. Его глаза сияли, а в руках он нес большую гроздь желтых плодов.

— Марианна, Тикуто не обманул нас! Тут неподалеку находится банановая роща!

Они не стали будить О’Флаерти, и вдвоем упивались сочной мякотью бананов.

— Я никогда не думал, что они могут быть такими большими, — с набитым ртом проговорил Франсуа.

Марианна не ответила, ощущая, что блаженная сытость начинает охватывать ее.

Под вечер они разожгли костер и напекли бананов. Печеные плоды оказались вкуснее и сытнее сырых, и Марианна даже почувствовала боль в желудке.

— Я больше не могу есть, — пожаловалась она Россиньолю. — Мне кажется, что надо наесться впрок, а проглотить больше не могу ни кусочка.

Франсуа засмеялся:

— Не волнуйтесь. Мы останемся здесь до выздоровления бедняги Крэга, а значит, еды будет вдоволь. Роща очень большая, и там попадаются совершенно гигантские плоды — размером с мою руку!

Марианна осталась очень довольна этим заявлением. Ей поправились печеные бананы. Самое лучшее в них было то, что их можно было хранить. Вдобавок Россиньоль научил Марианну сушить плоды — и они были обеспечены сытной пищей на долгое время пути.

Но на следующее утро О’Флаерти стало хуже. Дрожь не проходила, лоб горел, и имя Алины он повторял намного чаще. От еды Крэг упорно отказывался.

— Франсуа, я боюсь, что он совсем плох, — сказала Марианна Россиньолю, вернувшемуся с очередного похода в банановую рощу.

— Используйте все лекарства, Марианна, — отвечал Франсуа. — Как жаль, что среди нас нет врача!

По счастью, Марианна была опытной сиделкой — болезнь Джемса Кинга многому научила ее. И она не отходила от ирландца, меняя компрессы и давая порошки.

— Алина! Алина! — кричал ирландец.

— Я здесь, Крэг, я с тобой, — отвечала Марианна, надеясь, что ее ложь поможет О’Флаерти почувствовать себя лучше.

Она была счастлива, что Россиньолю удалось набрести на банановую рощу и они могли по крайней мере не беспокоиться о пище. Марианна и Россиньоль наготовили такое количество сушеных и жареных бананов, прекрасно утолявших голод, что, будь Крэг здоров, они могли бы спокойно идти дальше, совершенно не беспокоясь о пропитании.

Но о том, что Крэг способен продолжать путь дальше, не могло быть и речи. Каждую ночь он метался, призывая неизвестную Алину и дрожа всем телом.

— Франсуа, как вы думаете, он выживет? — спрашивала измученная Марианна.

— Я не врач, Марианна, — печально говорил Франсуа. — Я даже не проводник. Но единственное, что я могу сказать, что Крэгу необходим полный покой.

— Хорошо. Забудем на время о Зоуги, — и молодая женщина пошла давать больному порошок.

Они жили на поляне, питаясь бананами и собранными ягодами, ходили за водой к ручью и, по сути, представляли из себя то самое маленькое племя, о котором так мечтал ирландец.

— Скоро мы станем заправскими жителями леса! — шутила Марианна, сплетая венок из принесенных Россиньолем цветов. — Как Мы назовем свое племя?

— Чтобы не слишком отличаться от названий соседей, нам придется стать каким-нибудь абэбуа.

— Абэбуа? — переспросила молодая женщина. — А как же в таком случае называются соседние племена? И откуда вы знаете, какие племена сейчас являются нашими соседями?

— Узнаю вас! — засмеялся Франсуа. — В начале путешествия вы так же забрасывали меня вопросами. Видимо, наш вынужденный привал пошел вам на пользу.

— Возможно, — кокетливо повела плечами Марианна и тут же оглянулась на Крэга — как он? Но ирландец спокойно дремал.

— Отвечаю по порядку, — продолжил Россиньоль. — Те племена, которые, по моим предположениям, живут неподалеку, называются абуа, бабавва, буава, мванга, — перечислил Россиньоль. — А их соседство я определил по изменению почвы — вы не заметили, что она тут более влажная, много ручьев и речек.

— Действительно, я не обратила внимания, — сказала молодая женщина.

— Ну да, — кивнул Франсуа. — И к тому же нам несколько раз попадались большие куски гранита. Вот по ним я и узнал, что все эти племена — рядом.

— Что бы мы делали без вас, Франсуа! — вздохнула Марианна, надевая на шею мужчины венок из белых и алых соцветий.

Цветы оттенили темные волосы Россиньоля, и Марианна залюбовалась своим спутником.

— Вы очень красивы, Франсуа.

Россиньоль молча склонился к ней, и молодая женщина вновь ощутила на своих губах его горячий поцелуй.

Крэг застонал. Россиньоль выпустил Марианну из объятий, и на его лице явно читалось недовольство.

— Ночью, — прошептал он и, поднявшись, удалился в джунгли.

Марианна привела в порядок сплетенное из ветвей ложе О’Флаерти, дала ему воды и присела на ствол.

Франсуа сказал: «Ночью». Марианна поняла, что его слова обрадовали ее, и она будет ждать наступления сумерек, чтобы… Она вспоминала ураган, и сладостная дрожь пробегала по ее истосковавшемуся по любви телу.

…Россиньоль был искусным и опытным любовником, и Марианна не смогла удержаться от сладких стонов. Над ними шелестели листья, и яркая луна освещала поляну.

— Ты прекрасна, Марианна! — шептал он. — О боже, как ты прекрасна!

Утомленный, он уснул на рассвете, а молодая женщина лежала рядом, чувствуя, как горит ее тело от поцелуев Россиньоля.

Наутро Марианна с радостью заметила, что О’Флаерти стало лучше. Он был еще слишком слаб, чтобы подняться, но у него появился аппетит, и он с удовольствием съел несколько печеных бананов.

— Вы почти выздоровели, Крэг, — сказала Марианна. — Еще несколько дней, и вы будете в состоянии продолжить путешествие.

О’Флаерти кивнул:

— Я очень рад. Чувствую, как с каждым глотком у меня прибавляются силы.

Это был один из самых счастливых дней пути. Крэг поправлялся, до озера оставалось немного, а впереди у Марианны была еще одна восхитительная ночь.

— Ты знаешь, мне грустно, — сказал Россиньоль, целуя ее.

— Почему? — удивилась Марианна.

— Мне так хорошо с тобой, — вздохнул он. — И когда я думаю, что через несколько дней ты увидишь своего мужа, у меня разрывается сердце.

Молодая женщина промолчала.

— Я не хочу идти к Зоуги, — горячо продолжил Франсуа. — Князь заберет тебя, а я не хочу отдавать. Давай вернемся обратно и будем жить вместе, в Сенегале.

Марианна медленно поднялась и посмотрела на него.

— Франсуа, все наше путешествие — ради того, чтобы я нашла Коррадо.

— Тогда почему ты позволяешь мне любить себя?

У Марианны не было ответа на этот вопрос, но Франсуа сам ответил на него:

— Потому что ты любишь меня! Зачем тебе князь, который, возможно, уже давно сгнил!

— Не смей так говорить! — вскричала Марианна. — Я люблю Коррадо, и сделаю все, чтобы найти его!

— Значит, ты любишь двоих мужчин одновременно? — с горькой улыбкой произнес Франсуа. — Я и не представлял себе, что такое может быть. Или я для тебя — просто заменитель? Тебе захотелось любви — а я рядом. А как только ты найдешь своего чертова князя, ты немедленно бросишься к нему, а я должен буду наблюдать супружеское счастье?

— Прекрати! — крикнула Марианна. Она сознавала правоту слов Россиньоля, но сказать ему ничего не могла.

— Ну что ж, Марианна, — вздохнул он. — Будем считать, что мы совершили все это из соображений гигиены.

Марианна кинулась к Франсуа и обняла его.

— Я запуталась, — сказала она. — Мне кажется, что я действительно люблю вас обоих, и я не знаю, что мне делать. Я знаю одно — необходимо найти Коррадо. Помоги мне!

— Я думал о том, чтобы специально повернуть назад, — сказал Россиньоль. — Вы с Крэгом не заметили бы этого, и мы вернулись бы обратно в Сенегал. Но потом я понял, что не смогу обмануть тебя, Марианна. Я помогу тебе найти князя, — и он встал с их ложа.

Марианна смотрела на его стройное тело, и ей казалось, что в ее груди бьется два сердца — одно отдано князю, а другое — Россиньолю.

— Когда я вернусь обратно, я напишу роман «Бедный Карлос», — произнес Россиньоль. — О своей несостоявшейся лесной любви.

— А почему «Карлос»? — спросила Марианна.

— Это мое прозвище. Я не знаю, откуда оно возникло, ведь в моей внешности нет ничего испанского, — ответил Россиньоль. — Впрочем, хватит бередить раны, давай-ка спать. Сон избавит от душевных страданий.

Крэг разбудил Марианну утром.

— Я не спал, — встревоженно проговорил он. — И вдруг услышал топот. Животные бегут.

— Опять слоны? — недовольно проговорила молодая женщина.

— Не только. Все. И антилопы, и даже змею я заметил. Они от чего-то убегают.

— Это правда, — подтвердил Россиньоль. — Они бегут от пожара.

— От пожара! Что же делать нам? — испугалась Марианна. — А он… быстро продвигается?

— Здесь много ручьев, поэтому у нас еще есть время, — быстро сказал Россиньоль. — Надо идти.

О’Флаерти попытался подняться, но тут же со стоном упал на землю.

— Оставьте меня здесь, может быть, огонь не доберется до меня. Не могу идти.

— Ни в коем случае! — оборвал его Франсуа. — Марианна, собирайте ветки и лианы. Мы будем плести носилки!

Бессознательно отметив переход на «вы» со стороны Франсуа, Марианна принялась сплетать между собой растения, и скоро носилки были готовы. Они уложили на них смущенного ирландца и взялись за ручки. Сделав несколько шагов, Марианна поняла, что не сможет долго нести Крэга — ей было слишком тяжело.

— Нам нельзя идти так медленно! — не оборачиваясь, прокричал Франсуа. — Иначе мы попадем в самое пекло!

Они побежали, спотыкаясь о корни деревьев, выступающие из земли. Марианна больше всего боялась упасть или выпустить из рук носилки.

Тряска плохо повлияла на О’Флаерти. У него начался новый приступ болезни, он вздрагивал и стонал.

— Франсуа, Крэгу плохо! — крикнула Марианна.

— Мы не можем останавливаться, — ответил он. — Вам очень тяжело, Марианна?

— Нет! — крикнула она, с новой силой вцепляясь в ручки носилок.

Голова ирландца бессильно моталась из стороны в сторону, а на губах появилась пена.

Взглянув на него, Россиньоль сделал Марианне знак остановиться.

— Он умирает? — выдохнула она.

Франсуа склонился над больным, провел рукой по его лицу.

— Нет, к счастью. Просто очень сильный приступ. Ему бы сейчас мягкую постель и хорошего врача, а вместо этого он вынужден терпеть голод, пожар и жесткое ложе.

Из-за деревьев пахнуло жаром, и Марианна отпрянула, поняв, что им не удастся спастись от бешеного пламени.

— Бежим! — Франсуа вновь подхватил носилки, но, увидев обессилевшую женщину, взвалил Крэга на спину и бросился вперед. Марианна бежала за ним, но больше всего ей хотелось просто лечь на землю и закрыть глаза, не думая о том, что ее тело сожрет огонь. Она бы, наверное, так и поступила, если бы не Франсуа, постоянно призывавший ее держаться и продолжать бег.

— Мы спасены! Впереди сахель! — радостным голосом крикнул Россиньоль.

Марианна не успела подумать о том, что такое «сахель», как вдруг деревья расступились, и ее взору предстала пустыня, покрытая редкой сухой травой.

— Теперь нам надо найти место, где нет растительности! — Россиньоль двинулся вперед, словно бы не чувствуя усталости.

Едва им удалось отыскать каменистое пространство, как из леса вырвался огонь. Мощные языки пламени лизали деревья, и их стволы гудели под напором, которому не могли противостоять. Трещали и обугливались ветки, обрушиваясь в жадный оранжевый рот костра.

Искра упала на сухую траву — и пламя весело побежало по пустыне, уничтожая все растения на своем пути Там, где были кусты или молодые деревца, огонь задерживался, потом взметался к небу и на том месте, где бушевало пламя, оставались лишь черные ветки, по которым, потрескивая, пробегали яркие искры.

— Огонь не доберется до нас? — прикасаясь дрожащей рукой к руке Россиньоля, спросила Марианна.

— Надеюсь, что нет, — ответил он, вытирая с лица пот и тяжело дыша.

Марианна долго не могла избавиться от застывшего в горле горячего комка. Ей никогда не приходилось столько бежать, и теперь ныли ноги и ломило все тело.

Она легла прямо на острые камни и прикрыла глаза. И забылась тяжелым сном под потрескивание огня, пожиравшего сухую траву пустыни.

Проснулась Марианна от боли — камень впился в ее спину. Она посмотрела вокруг и увидела, что пустыня стала абсолютно черной — черная земля, черные обугленные кусты — все было выжжено ненасытным пожаром.

Россиньоль спал, уткнувшись лицом в землю. Крэг лежал неподвижно. Испугавшись, Марианна припала ухом к его груди, но сердце ирландца слабо билось.

Слезы потекли по щекам Марианны. Этот жестокий лес, убивший Сезамбу и Тикуто, заразивший Крэга лихорадкой, заставивший их голодать, выславший вслед пламя — отдаст ли он ей мужа? Иначе все ее путешествия и все ее страдания — в прериях, у Лейтона, на острове Святой Елены — окажутся бессмысленными и никому не нужными.

Ветер носил по пустыне горсти пепла. А на угрюмых серых камнях трое несчастных, измученных людей бессильно смотрели в небо.

— Не плачьте, Марианна, — произнес Россиньоль. — Мы выберемся из этого ада.

Крэг молча улыбнулся ей.

— Что самое хорошее, — бодро заговорила Марианна, вытирая глаза, — я совершенно не чувствую голода. А вы?

— Я тоже, — сказал Россиньоль. — Но вот вода бы нам совершенно не помешала. Тем более что вы основательно перепачкали лицо.

Он тихо засмеялся, глядя на Марианну.

— Оставьте меня, — еле слышно проговорил Крэг. — У вас впереди пустыня, а я чувствую, что долго не протяну. Я не хочу быть обузой.

Россиньоль покачал головой:

— Нет, Крэг. Как вы могли подумать, что мы бросим вас умирать в этой выжженной пустыне? Не беспокойтесь, я смогу нести вас.

Марианна решила перевести разговор на другую тему:

— Франсуа, когда мы выбегали из леса, вы крикнули какое-то странное слово — «сакель»?

— Сахель, — поправил ее Россиньоль.

— Что это такое?

— Это то, где мы сейчас находимся. Так называются здешние полупустыни. Я читал о том, что летом они часто загораются, и думал — как, должно быть, это красиво — пожар в джунглях! Но сейчас я думаю иначе, и никому бы не пожелал пережить то, что пережили мы.

И вновь потянулись нескончаемые дни. Марианна и Россиньоль поддерживали Крэга, помогая ему идти. Это было нелегко, к тому же больной часто уставал, и они устраивали привалы, находя камни, на которых можно было сидеть. В кармане Россиньоля нашлось несколько плодов с яблочным вкусом — они и поддерживали людей во время перехода через пустыню. Правда, есть путешественникам совсем не хотелось.

Солнце палило нещадно, а вечером вместе с темнотой спускался холод. Франсуа объяснил Марианне, что так бывает в пустынях, но ей от этого не стало легче. По ночам она сидела у костра, поворачиваясь к нему то одним замерзшим боком, то другим.

Помыслы о воде терзали путников. Постоянно кто-то из них заводил разговор о лесных ручьях и о том, как много было в них чистой прохладной воды. Каждый день Марианна делила сочную мякоть плодов, отдавая большую часть Крэгу, — он очень страдал от жажды.

— И все-таки сейчас для меня пустыня лучше моря, — говорил он. — Если хочется пить в пустыне, то по крайней мере ясно, что до воды еще нужно добраться. А в море кругом полно воды, да только пить ее нельзя.

— А что делают моряки, когда на судне в открытом море кончается запас воды? — поинтересовалась Марианна.

— Умирают от жажды, — ответил Крэг. — Есть один способ — ловить рыбу и выжимать сок из ее мяса. Но для нас сейчас он непригоден — огонь убил все живое вокруг, и к тому же рыба здесь вряд ли водится.

Несмотря на перепады температуры, Крэгу явно полегчало, и, хотя он еще не мог передвигаться самостоятельно, он чувствовал себя неплохо. Марианна была крайне рада этому.

Наконец вдали Россиньоль заметил зеленые кроны деревьев.

— Снова начинаются джунгли. — Он указал на деревья. — Так в Африке бывает — идешь, идешь по сухой земле и вдруг видишь зеленую листву!

— Там наверняка много ручьев, — сказала Марианна, думая о том, как она наконец вымоет лицо, покрывшееся грязью, пылью и пеплом.

На то, чтобы добраться до леса, им потребовалось еще два дня. Но путники не замечали, как идет время, они стремились к зеленым вершинам и ручьям и поэтому шли гораздо быстрее, чем обычно.

— …Боже, какое наслаждение, — простонала Марианна, окуная лицо в холодную воду. — Как хорошо, что на свете существует влага!

— Все относительно, Марианна! — философски изрек О’Флаерти. — Когда вы бежали под дождем на Святой Елене, вы, наверное, думали: да пропади пропадом эта вода!

— Вот именно, — засмеялась молодая женщина. — И замечательно, что она не пропала. Если бы все наши желания сбывались, жить было бы очень нелегко.

— А одно из моих желаний сбылось! — довольно протянул Россиньоль. — Когда мы шли через пустыню, я думал только об одном: как хорошо лежать на траве и смотреть на ручей! Сегодня я наконец крепко засну!

Они расположились на ночлег у самого края леса. Марианна, хоть и очень устала, вызвалась охранять сон мужчин. И некоторое время она действительно не спала, вороша палочкой угли костра. Но вскоре она почувствовала, что глаза ее слипаются, и к тому же вид спящих Крэга и Франсуа был столь соблазнителен, что женщина решила немного подремать. Но едва она закрыла глаза, как глубокий сон сморил ее.

— Хейя! Уленда, уленда! — Чьи-то руки тащили ее по земле, а лес вокруг был наполнен голосами.

— На нас напали! — кричал О’Флаерти, увлекаемый в глубь джунглей сильными чернокожими людьми. — Бегите, Марианна!

Но Марианна, как ни старалась, не могла вырваться из рук своих похитителей.

— Уленда, уленда, бодо! — эта фраза повторялась бесчисленное количество раз.

— Франсуа! — крикнула она из последних сил и увидела, как Россиньоль мчится ей на выручку, выхватывая нож Тикуто.

Он уже заносил нож над головой самого большого негра, тащившего Марианну, как вдруг раздался тонкий свист, и в грудь Россиньоля вонзилась стрела.

Марианна в ужасе смотрела, как на губах Франсуа выступила кровавая пена, и он, что-то прохрипев, упал навзничь и больше не шевелился.

Из кустов выскочил худощавый негр с луком в руках. Он подбежал к телу Россиньоля и склонился над ним. Большой чернокожий о чем-то спросил его, тот ответил. Марианна поняла, что первый за что-то ругает второго. Потом они вновь схватили Марианну и поволокли за собой.

Ошеломленная, она никак не могла прийти в себя. Россиньоль погиб, и ей даже не удалось услышать его последних слов. И им с Крэгом, видимо, тоже суждено погибнуть от рук этого враждебного племени.

Из ее груди вырвалось рыдание, но негр немедленно запечатал ее рот своей огромной ладонью. Извернувшись, Марианна изо всех сил укусила своего похитителя. Негр закричал и сжал свои пальцы на ее шее.

«Сейчас я умру», — успела подумать Марианна, теряя сознание.

Она очнулась на большой поляне, посреди которой чернокожие раскладывали большой костер. Пошевелиться было нельзя — и Марианна, и лежащий рядом Крэг были крепко связаны тонкими лианами. Туземцы поглядывали в их сторону, облизываясь.

«А могут нас в Африке съесть?» — припомнились ей слова бедняжки Лауры. И ответ Жоливаля: «Могут».

— Крэг, — прошептала она, — неужели мы попали к каннибалам?

— Похоже на то, — мрачно сказал Крэг. — Костер явно для того, чтобы нас изжарить.

Марианна закрыла глаза, чтобы не видеть приготовлений к каннибальской трапезе, и принялась шептать молитву. Ее подняли первую и повели к костру.

Она уже приготовилась принять смерть достойно, как вдруг один из туземцев громко закричал, указывая на Марианну и на странную статую, стоявшую неподалеку от костра.

Негры завертели головами, разглядывая статую и Марианну, а потом упали ниц и жалобно затараторили на своем языке.

Некоторые из них воздевали руки к небу.

Все это было похоже на молитву, а когда туземцы начали приносить мясо, оружие и какие-то камушки и складывать их к ногам Марианны, она поняла, что ее принимают за богиню.

Чернокожие все время указывали на статую, и удивленная Марианна тоже повернула голову к ней.

Она увидела себя.

Это была фигура, когда-то украшавшая нос бесславно погибшей «Доброй надежды» — корабля Язона Бофора.