Маруся и близнецы

21

Под пальцами Маруси скользила гладкая нежная кожа. Ничего особенного — она и так часто касалась себя во время мытья или когда делала эпиляцию. Ее касались врачи, касался Андрюша. Но ничьи прикосновения не вызывали того, что она ощутила вчера.

Она провела пальцами по сомкнутым половым губам, потом обратно, раздвигая их и чувствуя влагу под кончиками пальцев. Судорожно выдохнула, ощущая, как за считанные секунды этой влаги становится больше. Настолько, что она уже чувствовала ее теплый, чуть пряный запах.

Особенно, когда она прикрыла глаза и представила, что ее касаются пальцы кого-то из близнецов. Или даже… обоих.

От этой мысли стало жарко, а влаги стало так много, что она пропитала ткань трусиков. Рука скользила без усилий, и Маруся следовала за ней — туда, где было приятнее всего. Чуть зудела плоть, но больше всего жаждал прикосновений твердый узелок там, где смыкались губы. Она терла его и чувствовала, что ей хочется делать это еще и еще. Все сильнее. Чем больше она его касалась, тем больше хотелось продолжать.

Внизу живота копилась сладкая тяжесть, от которой хотелось выгибаться, напрягая все мышцы. Казалось, вот-вот — и она хлынет густой волной, затапливая ее целиком.

Маруся застонала в голос и перевернулась на живот, прижав свою руку телом.

Еще чуть-чуть — и она догонит то самое ощущение, ни на что не похожее, поймает оргазм собственными пальцами…

Она сжала бедрами свою кисть, приподняла голову, чтобы глотнуть жаркого летнего воздуха… и увидела заходящих через заднюю калитку близнецов.

В мгновение ока она подтянула штаны, застегнула их и вцепилась обоими руками в книгу, не видя в ней ни единой буквы. Сердце стучало как сумасшедшее, дыхание никак не удавалось усмирить. Она искренне надеялась, что они не успели ничего заметить.

Стараясь вести себя как можно естественнее, Маруся выпуталась из гамака, дрожащими руками подняла бутылку и отпила глоток теплого лимонада, слишком сладкий вкус которого только разжег жажду, и дождалась, когда близнецы подойдут к ней.

Невольно облизала губы, все еще чувствуя на них сахарную корку — и взгляд Никиты прожег их искрами, запекшимися в уголках.

Подошедший сзади Макар замер и шумно втянул носом воздух.

Они оба были обгоревшие на солнце, потные, пахнущие костром и речной тиной. Совершенно дикие и немного первобытные. Будто вернувшиеся из другого мира.

Ей показалось, что Никита тоже странно на нее покосился, и его ноздри затрепетали. Неужели среди этого запаха гари и тины он умудрился учуять слабый пряный аромат от ее пальцев?

Изо всех сил стараясь выглядеть естественно, Маруся вела себя так странно, что близнецы, даже если бы не заподозрили ничего раньше, наверняка догадались бы сейчас.

Она громко спросила:

— Как водичка? Рыба клюет? А грибы клюют?

И зачем-то засмеялась в голос, комкая край рубашки во вспотевшей ладони.

Подставляясь, делая себя добровольной мишенью для братских шуточек.

Но они молчали.

Потому что в этот момент медленно, но неуклонно осознавали, что целый день, заполненный физической работой, обжигающим солнцем и речным ветром, никак, вообще никак не помог справиться с лишними мыслями о Марусе.

Только что они еле тащились по тропинке, слишком усталые, даже для того, чтобы ругаться по поводу утопленного по дороге телефона Никиты, а теперь сестра стояла рядом, от нее шарашило гормонами, феромонами и колдовством — и все. Все прошло, смылось диким селем из тестостерона, захлестнувшим их.

Напряженные тела рвались в бой, фантазия взрывалась от миллиона самых непристойных картинок и хотелось рычать на собственного брата-соперника.

— Пойдем-ка мы в душ… — озвучил общую их мысль Макар. — Холодный.

— Вместе? — глупо пошутила Маруся.

«С тобой», — подумали оба одновременно, но промолчали.

Ужин, состоявший из жареных грибов с картошкой, был коротким и скомканным. Маруся не могла проглотить ни кусочка под их хищными взглядами, и целая сквородка еды досталась двум растущим организмам.

Допив чай, она сбежала на улицу, где дошла до гамака, подняла книжку из травы и немного постояла, вдыхая запах разогретых солнцем трав. Ее шарашило эмоциями, которые она даже назвать не могла, не то, чтобы понять, что они означают. Словно подростковый возраст, прошедший у Маруси спокойно, без особых выкрутасов, вдруг решил вернуться и добрать своего.

Проходя к своей двери мимо освещенного окна кухни, она на секунду остановилась, чтобы посмотреть, как Макар моет посуду, а сидящий на столе Никита что-то эмоционально ему рассказывает, размахиая руками. Он уже начал поворачиваться, почувствовав ее взгляд, но Маруся побыстрее проскочила к себе и легла спать, вновь проверив засовы на дверях.

Чтобы проснуться от того, как близнецы выбираются из окна, вновь отправляясь на свои ночные гулянки.

Сегодня они были слишком усталыми, чтобы купаться в озере и решили ограничиться только сбором ромашек для Маруси.

Почему ночью?

Потому же, почему сбегали не через дверь.

— Тебе не кажется, что мы творим какую-то херь? — спросил Макар, глядя, как Никита, сидя на корточках, рвет ромашки на залитом светом луны лугу.

— Собираем цветы сводной сестре, которую хотим отыметь во все щели? — усмехнулся тот.

— Примерно так.

— Нет, не кажется.

— А, ну тогда норм.

Они еще не догадывались, какое испытание воли ждало их дома…