Маруся и близнецы

33

— Болит? — шепнул ей на ухо Никита, зарываясь в растрепанные светлые волосы.

Он усадил Марусю к себе на колени, разрешив натянуть обратно только стринги. Ну и застегнутая под горло блузка так и осталась на ней с начала и до самого конца. Правда застегнута она была только на верхние пуговицы, позволяя полам распахиваться при каждом движении, открывая грудь Маруси.

— Чуть-чуть, — призналась она, поерзав и устроившись так, что его вновь привставший член уместился между бедер.

— Скоро пройдет, — пообещал он, отрезая кусочек блинчика и протягивая на вилке к ее губам. — Ам!

Маруся послушно открыла рот и слизнула с губ каплю варенья, пролившегося мимо.

— А если не пройдет, я смажу хорошей мазью, — добавил Макар, устроившийся на стуле с ногами. — Очень тщательно смажу…

Он весь аж светился после всего того безобразия, что они только что устроили на троих.

Маруся почувствовала, как внутри нее все сжимается — чуть больно, но так сладко — в предвкушении этого «лечения».

Однако послушно опустила глаза и открыла рот, позволяя Никите накормить ее еще одним блинчиком.

Он тоже едва держался, чтобы не вопить восторженно и не расплываться в широченной, во всю морду, улыбке. Теперь он знал, что такое счастье — хорошо оттраханная девочка у тебя на коленях, теплый запах ее тела, солнечное утро в деревне и ощущение бесконечно долгой и радостной жизни впереди.

— Чем сегодня займемся? — поинтересовался Макар, единолично захапав огромную миску салата и поедая его прямо оттуда столовой ложкой.

— Мммм… Я бы сказал… — Никита сощурил глаза, и его член дернулся, тычась Марусе между ног.

— Эй! — возмутилась она. — Я столько не могу, я кончусь!

— Не кончишься, ты как вечный леденец, — заверил ее Макар, но кивнул брату. — Давай и правда пожалеем Маруську, пусть придет в себя.

— Ладно! — Никита в досаде ущипнул ее за сосок, а когда она пискнула, поймал пухлые губы и со смаком поцеловал. — Надо в магазин смотаться, жратвы почти не осталось.

— Я вообще-то домой собиралась… — мягко намекнула Маруся.

Дождь кончился, дороги высохли, никаких причин медлить нет.

Или есть?

— Да кто тебя отпустит? — удивился Макар.

Он засунул в пасть сразу несколько ломтиков сыра, не утруждая себя изготовлением бутербродов, обогнул стол и склонился над ней, скользнув языком между губ.

— Ты наша любимая развратная сестренка и пока мы тобой не наиграемся, никто тебя не отпустит… — проговорил он, потирая большим пальцем ее сосок, пока он не затвердел.

Никита дождался, пока он отойдет, и перецеловал Марусю по-своему, не позволив брату оказаться последним.

— Вы мной наиграетесь?.. — задумчиво проговорила она, ерзая попой по все сильнее твердеющему члену под собой.

Стук сердца Никиты, который она ощущала под загорелой кожей груди, ускорился.

— Или ты нами, — прошипел он сквозь зубы, подаваясь бедрами вверх.

Каждый раз, когда близнецы так явно демонстрировали свое желание, Марусю вело и кружилась голова. Горячие, мощные, сильные - от их наглых рук на своем теле она воспламенялась в одно мгновение. Такую чистейшую страсть невозможно было не разделять.

Макар уселся на столе напротив нее, положил босые ступни на перекладину стула и приподнял пальцами ее подбородок, чтобы поцеловать.

Она действительно чувствовала себя их игрушкой. Но — любимой игрушкой. Вроде нового мотоцикла или спортивной машины — за которыми ухаживают, от которых не отлипают сутками и даже пытаются ночевать рядом в гараже.

К счастью, она была той игрушкой, с которой можно и ночевать рядом, и целоваться, и трахаться — в отличие от мотоцикла.

То есть — идеальной.

Никита провел ладонью по гладким ногам Маруси, сжал ее задницу, с упоением вспоминая, как еще полчаса назад Макар жестко натягивал ее на себя, пока влажный рот обнимал член самого Никиты. Зрелище покруче любой порнухи. Раз этак в тысячу — со звуками, запахами, эффектом присутствия.

От подобных мыслей у него опять встал.

Зря они решили дать ей передышку.

— Может быть, разложить тебя еще разочек на этом столе и отыметь как следует? — растягивая гласные и чувствуя, как эта мысль отзывается звоном во всем теле, проговорил он. — А потом уже в магазин.

— Хорошая мысль… — Макар придвинулся ближе, подхватывая ноги Маруси и разворачивая ее к себе. Она по-прежнему сидела у Никиты на коленях, но уже не боком, а прямо, а ее ступни упирались в стол по обе стороны от Макара. Тонкая полоска стрингов едва прикрывала промежность. Вообще не сложно отвести ее в сторонку и…

— Еще немножко поерзай на мне своей попкой, и мы точно никуда не поедем, — проговорил ей на ухо Никита.

Он расстегнул верхнюю пуговицу на блузке и распахнул полы, давая Макару полюбоваться грудью Маруси.

— Вы вообще-то мои братья! — возмутилась она, попытавшись запахнуть блузку обратно. — Пора бы об этом вспомнить!

— Сводные, — уточнил Никита. — И, знаешь, после совершеннолетия это уже не считается. Между нами вообще никакой связи нет, мы даже в паспорта родителей больше не вписаны.

— Совершенно свободные люди, — кивнул Макар. — Можем делать, что хотим.

— Но иногда приходится делать то, что надо, — вздохнул Никита, бросив взгляд на часы. — Если мы сейчас не выдвинемся, магазин закроется и придется тащиться до ближайшего города.

Он встал, ссаживая ее с коленей и оставляя у Маруси легкий привкус обиды. Ей хотелось еще немного посопротивляться, чтобы они ловили ее и скручивали, зажимая между своими телами — разгоряченные хищники, поймавшие добычу.

Увы — двадцатилетние организмы временами хотели жрать даже немного сильнее, чем трахаться. Против природы не попрешь.

Марусе разрешили надеть сарафан, но коварно отобрали трусы.

Немножко поспорили, на чьей машине поедут — спорткар близнецов был двухместный, и никто не хотел оставаться дома. Выбрали Марусин «мини», при этом минут пятнадцать спорили, кто будет за рулем. Ни один из братьев не желал вести, если другой будет развлекаться с Марусей на заднем сиденьи. Ей пришлось на них прикрикнуть и заявить, что без доверенности и страховки она к своей малышке никого не подпустит.

Так что Макар с Никитой с мрачным видом устроились вдвоем сзади — во избежание покушений на честь водительницы.

На обратном пути из магазина решили завернуть к тайным полянкам и набрать земляники к купленному мороженому. Пока парни собирали ягоды, Маруся на правах богини устроилась на нагретом солнцем пригорке и плела венки из диких трав и полевых цветов. Никите — с колокольчиками, Макару — с иван-чаем. Чтобы различать их — хотя и без того еще ни разу не перепутала.

Себе уже не успела — разобравшись с земляникой, близнецы не удержались и немного поваляли сестрицу в густой траве, вымазав раздавленными ягодами с ног до головы и увлеченно слизывая ароматную мякоть.

Но потом кто-то вспомнил, что мороженое может и не дождаться по такой жаре, даже в термосумке — и безобразия решили продолжить дома.

Ступая босиком по теплой хвое, устилавшей лесную тропу, они выбрались на грунтовку, где терпеливо ждал «мини».

И облезлый оранжевый трактор, перегородивший ему путь. Рядом, прислонившись загорелым плечом с сизыми татуировками, стоял высоченный детина и задумчиво жевал травинку.