Материнский инстинкт

Глава 19

Я не помню, как купала его. Не помню, как заворачивала в полотенце и кормила. Провал в памяти был настолько обширный, что даже под пытками не смогла бы вспомнить событий, последовавших после того, как начала купать ребенка.

Очнулась только на рассвете следующего дня — лежала на полу, в распахнутом халате. Пытаясь подняться, больно ударилась головой — только тогда сообразила, что лежала под столом. Выбравшись, дико озиралась по сторонам, будто события прошедшего дня могут оказаться страшным сном, но мое тело все также болело, а грудь стремительно наполнялась молоком, была тяжелая и будто воспаленная. Смутно помнила, что мне звонил Рома, и я даже с ним, кажется, разговаривала. Только вот о чем? Как ни силилась, вспомнить не могла. Я вообще мало, что помнила — так было намного легче. Но раз Рома еще не приехал и не выбил мою дверь ногой, в панике глядя по сторонам, значит, ничего такого уж страшного я ему не поведала.

Ребенок молчал, поэтому не стала к нему подходить. Мне вообще было все равно, что с ним происходит. Для себя решила выбрать скорее политику невмешательства, чем откровенной агрессии — решила не издеваться над ним намеренно, а просто забывать о его существовании до того момента, пока он что-то сам от меня не потребует. Так проще.

На кухне, наконец, отважилась посмотреть на себя в зеркало, чтобы убедиться в том, что еще не покрылась трупными пятнами. Увидев свое отражение, чуть не вскрикнула — лицо осунулось, глаза запали, а синяки под ними были настолько большие, что закрывали практически половину лица. Когда я успела из симпатичной, психически устойчивой молодой женщины превратиться в нервную развалюху? С чего начался мой путь в пропасть? И каким чудом я до сих пор в эту пропасть полностью не упала, каждый раз умудряясь зацепиться за отвесный край? Но сколько раз я пыталась все забыть, простить, выбросить из головы, не мучить себя? Сколько долгих ночей провела в попытке понять, как быть дальше. И ни разу ничего дельного придумать не смогла — я была слаба, мне нужна помощь, но я не готова была ее от кого бы то ни было принять. Я даже лучшей подруге и любимому мужчине довериться полностью не смогла.

Неожиданно вспомнила, что уже завтра Рома должен вернуться, а выглядела я так, словно на меня, как минимум, упала ядерная боеголовка. Да еще и этот ребенок, который обязательно испортит мне всю радость от свидания с любимым человеком. Но как найти из этой ситуации выход снова не знала. Ругала себя за малодушие — нужно было еще вчера отнести ребенка в больницу и оставить там возле порога, но вместо этого я искупала его и положила спать. И что дальше делать? Я не знала, снова положившись на волю случая — ни на что другое моих сил просто не оставалось.

Я сделала себе кофе и, закурив, начала думать, что мне делать дальше. В голове разворачивались картины дальнейших событий, одна безрадостнее другой. Нужно было куда-то деть ребенка, но вот куда? Думала даже задушить его подушкой, но потом передумала. Не хотелось пачкать руки кровью и в прямом и в переносном смысле. Значит, нужно было сделать так, чтобы он просто мне не мешал. Может, когда он немного подрастет, то понравится мне? В жизни ведь и не такое случается, хотя я очень сомневалась, что смогу его пусть немного, но полюбить — мысли о том, как он появился в моей жизни, кто его отец не давали покоя. А забыть об этом у меня не получалось, как ни старалась.

Неожиданный телефонный звонок вывел из оцепенения — я даже подпрыгнула от неожиданности. Знала, что это, скорее всего, Рома — сотрудники давно перестали меня беспокоить — я все время жаловалась на разного рода заболевания, чтобы они оставили меня в покое и не совались в мою жизнь. Я не знала, хочу ли вообще возвращаться обратно в школу, потому что поняла, что работать с детьми больше, скорее всего не смогу — слишком нервной стала в последнее время. Знала, что никто сильно не расстроится, если уволюсь — все-таки в коллективе так и не смогла обзавестись подругами. А больше звонить в столь ранний час некому.

— Привет, дорогая! — услышала бодрый голос любимого и невольно расплылась в счастливой улыбке. Только он один не давал мне утонуть в том море тоски, что ежесекундно плескалось вокруг. — Как твои дела? Мне показалось, что во время нашего последнего разговора ты была несколько не в духе.

Ох, помнить бы еще, о чем мы с ним разговаривали.

— Просто не выспалась, не нужно беспокоиться, — старалась, чтобы мой голос звучал как можно веселее — не хотела, чтобы Рома начал волноваться.

— Смотри мне, — засмеялся мой собеседник, — если узнаю, что ты вздумала грустить, выпорю тебя. Приеду и выпорю!

— Смотрю в оба! Ты, главное, приезжай, хорошо? Я без тебя уже не могу — болит все, и красными пятнами покрываюсь.

— Так, подожди еще немного — совсем чуть-чуть осталось, — засмеялся. — У меня для тебя много сюрпризов. Завтра постараюсь пораньше у тебя быть.

— Хорошо, милый. Ты только когда будешь подъезжать, позвони.

Почувствовала, как он напрягся на том конце провода, как лихорадочно соображает, чем может быть вызвана моя просьба. Я ведь никогда раньше не просила предупреждать о своем приходе, но я не могла позволить, чтобы Рома застал меня врасплох — вдруг он увидит ребенка? Как я ему смогу тогда все объяснить?

— У тебя кто-то гостит? — услышала, как металлические нотки в его голосе ударяют мне в висок. От его подозрений стало так больно, что невозможно дышать, но пусть он лучше подумает, что у меня любовник, чем узнает правду. Время для правды еще не наступило, а когда наступит, не знала даже я.

— Бросай ерунду выдумывать! Я не собираюсь оправдываться — удобно думать, что я что-то скрываю — думай, я тебя переубеждать не стану, даже не надейся. Я просто высказала просьбу, которую очень бы хотела, чтобы ты выполнил. Если для тебя в этом кроется какая-то сложность, тогда вообще можешь не приезжать!

— Ладно, не дуйся! — услышала, как он расслабился. Наверное, у меня получилось изобразить праведный гнев. — Позвоню за два часа до приезда, чтобы у тебя было много времени подготовиться к моему визиту, договорились?

— Договорились, — мне стало немного стыдно за вспышку гнева и дальше мы разговаривали о разных мелочах, сотни раз признавались в любви. Нам было хорошо вместе даже на расстоянии, потому что мы любили друг друга, а все остальное разве имеет значение?

Не знаю, сколько мы разговаривали — время перестало существовать, как вдруг услышала, как истошно закричал ребенок. Я замерла, а сердце от испуга заметалось в груди раненным зверем.

— Ты что, смотришь программы для беременных? Правильно, смотри-смотри, потому что я скоро приеду, женюсь на тебе и в первую же брачную ночь сделаю нам очаровательного карапуза.

— Сам сделаешь? Как папа Карло? Бревно уже купил?

— Конечно, целый куб отборного леса. Потому что на одном ребенке я останавливаться не собираюсь — от тебя я хочу, как минимум, пятерых! — слышала, как Рома смеется своей идее, но это не так смешно, как ему кажется. Пятеро детей? Я очень сильно сомневалась, что выдержу такую ораву разновозрастных карапузов. Но расстраивать любимого не стала — зачем раньше времени толочь воду в ступе?

— Ладно, мне нужно в магазин, а ты меня отвлекаешь, — я старалась как можно быстрее закончить разговор, потому что ребенок с каждой секундой кричал все сильнее и я не в силах уже выносить его плач. Нужно его покормить или переодеть, но пока Рома «висит» на другом конце провода сделать этого не получится.

— Ладно, любимая, — вздохнул. — Не буду отвлекать. До завтра.

— До завтра, — почти закричала и резко нажала кнопку «отбой».

Побежала в комнату и схватила орущего младенца на руки — от натуги его личико покраснело и он похож сейчас не на новорожденного, а на взбесившийся помидор. Приложила к уже изрядно наполнившейся груди, и за сосок тут же ухватились крошечные губы. Мне неприятно кормить ребенка. Мне тяжело, неудобно, плохо. Почему-то бросает в пот и начинает чесаться все тело. Хотелось оторвать его от себя и швырнуть куда подальше, чтобы больше никогда ничего подобного не испытывать. Но я держалась из последних сил, стараясь потушить в себе приступ ярости. Знала, что он поест и снова уснет. Главное не думать о нем. Старалась думать о чем-нибудь приятном — о том, как встречу любимого завтра, как мы будем разговаривать всю ночь обо всем на свете и не сможем наговориться. О том, как смогу прислониться к его широкой груди, уткнуться в нее носом и, закрыв глаза, забыть обо всех проблемах, что накопились за последние месяцы.

Но тут я с ужасом осознала, что дети иногда еще и ходят в туалет. Пощупала пеленку и поняла, что он сделал сразу два дела, пока кушал. Одно дело мокрое, а другое грязное. Ребенок продолжал основательно подкрепляться, а я не хотела отвлекать его и снова слышать вой. Мне было наплевать на его мокрые пеленки — если они ему сейчас не мешают, то почему они должны мешать мне? Делать нечего, сидела и ждала, пока он наестся.

Впервые за то время, что он родился, я решила его рассмотреть. Да, действительно, как и в моем сне, он на сто процентов похож на меня. Те же глаза, губы, нос, овал лица. Даже моя родинка на щеке досталась в наследство. Я никогда не считала себя роковой красавицей, однако с юношества мужчины обращали на меня внимание. И если бы не моя излишняя разборчивость в выборе спутника жизни, то, скорее всего, уже давно была бы замужем. Но я постоянно выбраковывала потенциальных претендентов в мужья. Вот только с Ромой не получилось — полюбился уж очень.

В глубине души была удовлетворена осмотром. Конечно, не смотря на то, любила я его или нет, не хотелось знать, что у меня родился урод. Хотя учитывая мое к нему отношение во время беременности — то, как много пила и курила, как с ненавистью высказывалась в его адрес, как утягивала изо всех сил живот, — удивительно, что внешне он был абсолютно здоров. И даже весьма миленький и симпатичный.

Пока я рассматривала малыша, он наелся и уснул. Это был все-таки странный младенец — его вообще, похоже, не волновало, что пеленки можно было выжимать. Главным было наесться. Такое чувство, что привыкший к ненависти и издевательствам с моей стороны, он ничего не требовал. Наверное, смог бы обходиться без еды и ее перестал бы просить.

Я осторожно поднялась, поддерживая малыша. Кровати у него не было и мне пришлось снова положить его на стол, который ночью служил ему постелью. Положила, развернула, но он так и не проснулся. Я достала из упаковки влажную салфетку для снятия макияжа и вытерла младенца. Потом взяла кусок чистой марли и завернула в него ребенка, который продолжал спать крепким сном. Вот если бы меня мотыляли из стороны в сторону и укладывали спать на жесткий стол, то вряд ли я продолжала спать, а этому ничего — сопит в две ноздри. Странный все-таки ребенок.

Удостоверившись еще раз, что малыш не собирается в ближайшее время просыпаться, пошла готовиться к скорому визиту Романа — нужно как можно тщательнее убрать в квартире, отмыв следы, оставшиеся после родов.

Что делать с ребенком старалась не думать.