Материнский инстинкт

Глава 2

Мне приснился сон. Тягучий, липкий кошмар, из которого, казалось, никогда не удастся выбраться — сотни раз, словно по кругу я переживала одно и то же. Снова эта мерзкая рожа, смрадное дыхание, потные руки и невообразимая, невозможная боль. Боль, которая отравляла мою душу. Переживая во сне один и тот же момент, я сходила с ума — медленно, но уверенно. Наверное, ещё немного и я с большой вероятностью настолько глубоко ушла бы в свой внутренний мир, что рисковала никогда из пучины отчаяния не вынырнуть. Но я всё-таки каким-то чудом вернулась в реальность.

Я открыла глаза, лихорадочно вглядываясь во тьму, в которую была погружена моя комната. В тенях на потолке и стенах мне мерещились все новые и новые ужасы, спасения от которых, казалось, не было.

В тот момент я четко осознала, что уже никогда не смогу спать, как прежде — в темноте, не включая свет. Отныне ночник станет моим верным спутником долгими беспокойными ночами. А иначе я окончательно сойду с ума.

Немного успокоившись, когда сердце перестало выстукивать безумный ритм, разрывая мою грудную клетку, я ощутила слезы, заливавшие мое лицо. Они текли тихо, как бы сами собой и от этого становилось ещё страшнее. Сколько человек может плакать? Как долго мне ещё мучиться? Я не знала.

Попыталась на ощупь оценить масштаб катастрофы, понять, цело ли мое лицо хоть немного, почувствовала сильную боль в разбитом носе и зашипела. Я не хотела идти в больницу, не хотела снимать побои, но что делать, если нос всё-таки сломан? Сама я не смогу его вправить и придется обратиться в травматологию. Но я не выдержу, просто не выдержу, если придется рассказать хоть кому-то о том, что со мной произошло этой ночью. А если врач окажется мужчиной? Ему же придется дотрагиваться до меня. Нет, нет и нет, только не это! Я не знала, сколько таких ночей должно будет пройти, сколько слез будет пролито и кошмаров пересмотрено, прежде чем я смогу позволить хоть какому-то мужчине притронуться к себе. В тот момент, впервые за последние годы я нашла повод порадоваться, что была так одинока.

Прошло ещё слишком мало времени и мне просто не удалось хотя бы смириться со всем тем, что произошло со мной этой ночью, не то, что принять факт – меня изнасиловали. Это так гадко звучало, так мерзко, так невыносимо. Удастся ли мне когда-нибудь стать прежней, выкинуть эту ночь из головы? Смогу ли без страха и отвращения смотреть на мужчин? Смогу ли когда-нибудь полюбить мужчину настолько, что не побоюсь доверить ему искромсанную душу и искалеченное тело?

Я ощутила, как холодный пот, липкий и противный, покрыл меня с головы до ног. Я не могла больше лежать, я как будто задыхалась — все события этой ночи, вся боль и ужас лежали на мне словно каменная плита, и я чувствовала, что в любую секунду, если не начну двигаться и что-то делать рискую задохнуться. Мне необходимо было сделать первый шаг к своему будущему, каким бы оно ни было, а для этого нужно хотя бы подняться с кровати и перестать себя жалеть.

Аккуратно пошевелилась, справедливо опасаясь, что ночные "приключения" даром не прошли — даже самое осторожное движение отдавалось во всем теле страшной болью. Собравшись с духом и сцепив для надежности зубы, я всё-таки смогла сползти с кровати. Перед глазами заплясали кровавые чертики, и я зажмурилась на мгновение, чтобы их унять.

С опаской сделала один шаг, другой, расставив в стороны руки — для баланса. И вот так, шаг за шагом, всхлипывая от боли, я кое-как дошагала до кухни. Наверное, это было самое сложное путешествие в моей жизни, самое изматывающее и болезненное.

Конечной точкой моего путешествия была кухня. Открыв кран, долго смотрела, как вода с шумом стекает в раковину. Вид льющейся из крана воды не успокаивал, а наоборот — только будоражил, как будто напоминая, как текла кровь из ран на теле. Меня трясло, руки дрожали. Я не понимала, как жить дальше, если даже вид стекающей из крана воды причиняет столько душевной боли? Одна мысль пронзила насквозь, лишив на секунду способности дышать: мои ученики-мальчики! Как мне теперь общаться с ними и их отцами? Но я отогнала эту глупость от себя, словно надоедливую муху — мои ребята, которых я беззаветно любила, не заслужили моего страха.

Все эти безрадостные мысли толпились в моем сознании, били наотмашь, рвали остатки моего самоконтроля на части.

Глядя на текущую шумную воду, я вспомнила, как пришла домой – сил хватило только на то, чтобы посмотреть на часы. Час ночи. Даже не обработав ран и не умывшись, упала на кровать и тут же заснула. А во сне без малейшего перерыва пережила все то же самое. Как будто мое сознание решило поиздеваться надо мною, заставляя снова окунуться во весь этот ужас с головой.

Я посмотрела на часы и поняла, что проспала всего несколько часов. На стене висело зеркало (раньше я очень любила зеркала), но сейчас смотреть в него я боялась. Боялась увидеть там не свое привычное весьма симпатичное отражение, а кого-то мне совсем незнакомого. Я боялась увидеть жалкую, избитую женщину, уничтоженную и раздавленную, с потухшими навсегда глазами. Но, вдохнув полные легкие воздуха, как перед опасным прыжком, я всё-таки отважилась посмотреть себе в лицо. Правде в лицо.

От увиденного я чуть не разрыдалась — нос распух и увеличился, как минимум, в два раза. Оба глаза заплыли, кровь запеклась. Зубы, к счастью, целы, но губы оставляли желать лучшего. Щека свезена и глядя на весь тот кошмар, во что превратилось мое лицо, у меня оставалось одно желание – отмотать время назад и не допустить всего этого. Но это было невозможно, и за чью-то отвратительную похоть мне придется теперь расплачиваться всю жизнь. Осторожно ощупав больные места, я с облегчением вздохнула — переломов, по всей видимости, не было, а ушибы скоро пройдут.

Отойдя с тяжелым вздохом от зеркала, я открыла шкафчик в поисках хоть чего-нибудь, что поможет унять дикую боль, разрывающую мое тело изнутри. После долгих поисков единственным, что я нашла, была мазь от ушибов, валяющаяся там с позапрошлого лета, когда я по неосторожности упала и сильно повредила колено. Аннотация обещала, что синяки исчезнут после применения мази чуть ли не волшебным образом и в самые кратчайшие сроки. Хмыкнув, я положила мазь на стол и открыла холодильник, где нашла бутылку водки, непонятно как там оказавшуюся. Вскрыла, отпила совсем чуть-чуть прямо из горла – искать стопки не было ни сил, ни желания. Обжигающая жидкость потекла по телу, разгоняя кровь и даруя иллюзорный покой. Подумала и выпила ещё чуть больше. В итоге, очень скоро от бутылки осталась лишь половина.

Водка помогла на время забыться — она подарила странную эйфорию и высушила ненадолго слезы.

На столе я обнаружила забытую приятельницей пачку сигарет. Немного подумав, достала одну и закурила. Иногда я баловалась табаком в компании приятельниц, но никогда не злоупотребляла, но что мне было терять, когда жизнь и так рухнула? Должна ли я была беспокоиться о своем здоровье? Наверное, только зачем?

Села на стул и закурила. Руки перестали трястись – то ли алкоголь помог, то ли удалось самой немного успокоиться. Мысль о самоубийстве всплывала поверх всех остальных, манила меня, выпячивая перед мысленным взором все прелести забытья. Я всерьез обдумывала варианты отхода в иной мир, выпуская дым в потолок и заполняя душевную пустоту алкоголем.

Одна сигарета сменялась другой, и вот уже в пачке практически ничего не осталось. От дыма в комнате невозможно было дышать, но я будто впала в какое-то вегетативное состояние, ничего вокруг не замечая. Сидела, уставившись в одну точку, и ничего не понимала. Из меня как будто вышел весь дух, вся воля к жизни – в тот момент больше всего я походила на пустую оболочку, сдувшийся воздушный шар.

Я не знала, как мне жить дальше. Одно я понимала четко: так как раньше больше уже никогда не будет. Я не понимала, как смогу выйти на улицу. Казалось, уже весь город знает о том, что со мной произошло. Я выпила ещё водки. Желудок обожгло, но на душе стало немного легче.

Для себя тогда я приняла решение, что никому ничего не скажу. Ни подругам, ни коллегам знать об этом эпизоде в моей жизни совсем необязательно.

К моему счастью, к тому моменту в школе я закончила все дела досрочно (не зря же задерживалась) — итоговые оценки выставлены, до зимних каникул оставалась самая малость и можно было со спокойной совестью уйти на короткий больничный. Я планировала утром отправить директору смс, сославшись на тяжелейшую ангину, жутко заразную, которая буквально угрожала моей жизни и жизни всех окружающих.

До серого и безрадостного декабрьского рассвета оставалась пара часов, сто грамм водки и одна сигарета.