Материнский инстинкт

Глава 6

Из памяти абсолютно стерлось, как я добралась в тот день домой. Помню, как вышла из кабинета, забрала в гардеробе пальто, а потом вспышка и я умываюсь на кухне холодной водой, размазывая косметику. Вода, по идее должна была немного освежить, помочь привести мысли в порядок, но мое тело горело таким адским огнем, что никакая вода мне помочь была не в силах. Тут нужны были средства надежнее, только какие? Петля? Пуля в лоб? Шея на рельсах? Криминальный аборт? Я лила воду на лицо, ледяную и прозрачную, потом и вовсе засунула голову под струю, но легче никак не становилось.

Посмотрела в зеркало и не узнала себя — на меня смотрела какая-то несчастная, забитая жизнью баба — косметика размазалась, мокрые волосы облепили лицо, а пальто, которое я так и не сняла, было чем-то вымазано на плече. Я понятия не имела, во что умудрилась вляпаться. Хотя, какая к черту разница? Какое мне дело до чистоты моей одежды, когда рухнула жизнь? Пусть хоть вся испортится — наплевать. После минутного созерцания стало окончательно противно, и я отошла от зеркала.

Нужно срочно что-то решать. Отчаянно захотелось напиться, но вероятность того, что проблемы рассосутся утром сами собой, равнялась нулю. Я пошла в зал, села на диван, поджав ноги, и стала бесцельно щелкать пультом. По телевизору в это время суток, несмотря на выходной, смотреть было абсолютно нечего — миллион каких-то глупых шоу, новости, концерты, еще какая-то ерунда. На одном из каналов показывали программу о грудных детях, которых нерадивые мамаши оставляют, в лучшем случае, в роддомах. Рассказывали и о вовсе тяжелых случаях, когда находили тельца новорожденных на помойках, в камерах хранения на вокзалах... и так далее и тому подобное. Общество порицает кукушек, считая, что раз уж не сделала аборт вовремя, то теперь люби и воспитывай всю оставшуюся жизнь. Ну, а если кто-то не хочет мучиться, полагая, что у чужих людей ребенку будет гораздо лучше? Если полюбить не получится — что делать? Обрекать ребёнка на несчастливую жизнь в доме, где его ненавидят? Разве так лучше? Кому только? В общем, ясно одно: я зря смотрела эту передачу.

Из раздумий вывел телефонный звонок, от которого я подпрыгнула на месте, словно рядом в колокол ударили.

— Ирина? — приятный мужской голос на том конце провода навёл на мысль, что кто-то явно ошибся номером. Но было в нём что-то знакомое, что не позволило безмолвно повесить трубку.

— Да, а вы собственно, кто? — ответила я, пытаясь сообразить, кому могло понадобиться звонить мне в выходной день. Да и факт, что это именно мужчина не давал покоя.

— А я, собственно, ваш сотрудник Роман Александрович. Ну, или просто Рома. Узнали?

Ну, склерозом-то я точно не страдала, поэтому ответила:

— О, какая честь! Чем обязана?

Возможно, это было сказано довольно грубо, но в тот момент мало задумывалась над культурой ведения диалога. Слишком плохо себя чувствовала, слишком сильно хотела умереть, чтобы волноваться о том, ранили мои слова кого-то или нет.

Да ещё и удивлению моему не было предела. Зачем он звонит? Что ему от меня нужно? На долю секунды меня сковал страх, и вернулось то гадливое чувство, что завладело мной в ту ночь. Это ведь не просто сотрудник — это мужчина, а от этих товарищей я старалась держаться подальше, ничего хорошего от них не ожидая.

Роман, тем временем, продолжал, словно не обращая внимания на неловкую паузу.

— Дело в том, что в нашем городе проходит очень интересная фотовыставка, посвященная истории и культуре романских народов. У меня совершенно случайно нашлись два билета, а идти со мной никто не может. Вот я и подумал, может, вы составите компанию? Мне почему-то показалось, что вам, как географу, выставка должна будет понравиться.

Словно, высказав всё единым залпом, Роман замолчал, ожидая, наверное, моего ответа. Наступившая пауза дала мне возможность все обдумать.

Положа руку на сердце, я не могла не признать, что мне льстит его внимание. С недавних пор стала замечать, что Роман выделяет меня среди прочих. Само собой, мне было наплевать не только на его чувства, но и на чувства всех мужчин планеты Земля и прилегающих к ней территорий. Но где-то в глубине души меня грела мысль, что я еще могу кому-то нравиться.

Но зачем он мне? У нас все равно ничего не получится. Просто пойти на выставку? Постараться отвлечься? Забыться? И разве это возможно?

И я совершила отчаянный и самый глупый поступок — согласилась. Наверное, у меня и правда в голове все перемешалось, но я сказала "да".

Встретиться договорились завтра в полдень. К встрече готовилась тщательно — не хотелось, чтобы сотрудники знали, что со мной происходят какие-то неприятные вещи. Мои проблемы — только мои проблемы и коллективу о них знать совершенно необязательно. Что бы там Роман себе не выдумал, в первую очередь он — мой сотрудник. И я искренне надеялась, что в таком статусе он в моей жизни и останется. Поэтому, рассуждала я, меньше знает — лучше спит.

На следующий день в условленный час, выйдя на улицу, я увидела Романа, который стоял, опершись на большой чёрный автомобиль, и курил, глядя куда-то в сторону. То, что он не мог меня видеть в тот момент, позволило собратья с мыслями. Роман был красив, даже, наверное, слишком. Да, в нем все было "слишком" — слишком высокий, слишком широкоплечий, слишком голубоглазый. Все эти излишки пугали меня, но и, чего греха таить, привлекали. Я несколько минут боролась с желанием развернуться и убежать, но в ту секунду, когда почти уже решилась на побег, он повернулся и улыбнулся. И путь к отступлению был отрезан.

— Прекрасный автомобиль, — заметила я, только чтобы не молчать, хотя совсем ничего не понимала в машинах. Единственное, что умела: отличать иномарку от отечественного драндулета. — Почему в школу на автобусе приезжаете?

Меня это вообще не волновало, но я дала себе слово: вести себя, хотя бы внешне, адекватно. Знала же, что мужчины любят свои машины, так почему бы и не задать пару вопросов на эту тему?

— Ну, я уверен, что учитель не имеет права выставлять напоказ то, что имеет. Мой автомобиль — это, скорее роскошь и, честно признаюсь, слабость. — После этих слов я порадовалась про себя, что угадала и задала правильный вопрос. — Средством передвижения вполне может служить и общественный транспорт. Вы меня понимаете?

Я кивнула. Хоть и не хотела сама себе в этом признаваться, но мне понравилась его скромность. Он стоял напротив, смотрел сверху вниз чистыми голубами глазами, всем своим видом показывая, что безопасен и не причинит зла. Но могла ли позволить себе поверить? Имею ли на это право?

— Вот и замечательно, — выдавила из себя, а Роман улыбнулся, открывая передо мной дверцу автомобиля. — Если вы не возражаете, то я возьму на себя смелость пригласить очаровательную даму после выставки в свой любимый ресторан.

Я хотела возразить, даже рот открыла и, кажется, нашла правильные слова для отказа, потому что ни в какие рестораны идти не собиралась. Но Роман был так галантен, обходителен и вежлив, что все заготовленные и мысленно отрепетированные фразы застряли в горле. Да и мы, в конце концов, сотрудники — не будет же он набрасываться на меня?

Хоть мои мозги и дали не слабый крен после той ночи, ещё могла здраво рассуждать, понимая, что не все мужчины видят смысл жизни в насилии над женщинами. И пусть мне была противна мысль, что какой-то представитель противоположного пола, будь он трижды галантен и красив, дотронется до меня, не признавать, что Роман для меня безопасен, не могла.

Выставка не обманула моих ожиданий — впервые за очень долгое время удалось отдохнуть и расслабиться. Даже получилось на какой-то миг, хрупкий, как крыло бабочки, забыть обо всех своих проблемах, наслаждаясь прекрасными фотографиями. Роман, казалось, знал о предмете выставки абсолютно всё. Он умел увлечь своими рассказами, обладал прекрасным чувством юмора. Да, он во всех отношениях был идеальным спутником для такой одинокой женщины, как я. Не могу, правда, с уверенностью утверждать, что ему со мной было также интересно, как и мне с ним — я, кажется, совсем разучилась общаться с мужчинами и в основном ограничивалась разного рода "ага", "угу", "да неужели?" и подобной малоинформативной чушью. Зачем ему такая обледенелая рыба? Я искренне не понимала.

Мне понравился Роман — чего греха таить? Глаза и уши ведь у меня были, а очевидные вещи сложно не признать. У меня лишь душа закостенела, превратившись в кусок никому не нужного хлама. И при любых других обстоятельствах я была бы счастлива купаться в лучах внимания такого мужчины. Мне хотелось с ним разговаривать, интересно было слушать, приятно на него смотреть, но я не могла пересилить себя — внутри, будто рычаг заржавел и заклинил. Я чувствовала себя неуютно и ничего не могла с этим поделать.

— Ну, что? Не возражаете отправиться со мной в ресторан? Мне кажется, это будет логичным завершением столь чудесного вечера. — Роман смотрел с надеждой, ловил мой взгляд, и я решила согласиться. Во всяком случае, я ничего не теряла — к этому моменту и так потеряла все, что только могла и даже приобрела то, чего приобретать, никак не планировала.

Ресторан оказался чрезвычайно уютным. Стены цвета топленого молока, ажурные светлые скатерти на немногочисленных столиках. Мебель цвета черного шоколада и монохромные фото на стенах. Очень уютное место.

Мы выбрали столик возле большого витражного окна. Уличный свет, попадая на разноцветные стекла, красивыми переливающимися бликами падал на стены, столики и пол. Разноцветные солнечные зайчики — завораживающее зрелище.

Роман заказал себе телячью отбивную в винном соусе и бутылку минеральной воды без газа. Я же предпочла салат из морепродуктов и белое вино — давно уже перестала быть малопьющей особой.

Только переступив порог этого чудесного заведения, испытала неловкость — меня сложно назвать светской львицей. Плюс ко всему общество Романа, которое на выставке, очень оживленной и многолюдной, было почти приятно, сейчас начинало тяготить. О чем с ним разговаривать? Зачем я согласилась? Зачем мне это нужно? Надо было ехать домой. От волнения я начала постукивать пальцами по столу и нервно оглядываться вокруг. Наверное, со стороны я очень странно смотрелась, но какая, в сущности, разница? Несколько раз порывалась что-то сказать или о чем-то спросить, но так и не придумала, что и вскоре бросила попытки завязать разговор. Роман смотрел на меня как-то странно, будто пытаясь прочитать мысли, понять, что творится в моей душе. При этом он молчал и скоро молчание начало меня раздражать. Оно не казалось теплым и уютным, как это бывает между близкими людьми. Нет, оно тяготило и выворачивало душу наизнанку. До тошноты, до головокружения.

Наконец принесли заказ, я сделала пару уверенных глотков вина и почувствовала, как привычное тепло растеклось по венам — даже ощутила, что снова способна разговаривать, будто бетонная плита упала с плеч. Правда, официанту мой бокал все-таки снова пришлось наполнить. Глаза моего спутника слегка округлились — ага, думал, я приличная девочка? Ничего подобного! Знал бы ты, насколько я порванная внутри, разбитая, растоптанная, бежал, куда глаза глядят. Главное, подальше.

— Ирина, вам кто-нибудь раньше говорил, что вы очень необычная женщина? — прозвучал неожиданно самый странный вопрос из возможных в данной ситуации.

— В каком это смысле?

Мне хотелось понять, что такого необычного он во мне нашёл и о каких странностях догадался. Может быть, он экстрасенс? Мысли и глупые вопросы носились в голове, заставляя ёжиться.

— В том смысле, что в вас есть некая загадка, тайна, которую мне, честно признаюсь, безумно хочется разгадать.

От сердца отлегло. Это просто очередной способ очаровать спутницу. Да только ему попалась неправильная женщина, и хорошо, что он не догадывается, насколько.

— Прямо-таки безумно? — словно чёрт за язык дёрнул. Мне не нужен был этот пинг-понг, во время которого потенциальные любовники обмениваются многозначительными вопросами, таящими в себя обещания жарких объятий, но слова сами вырвались на свободу.

Роман хмыкнул и растянул губы в усмешке. Не могла понять, что у этого мужчины на уме. Зачем он тратит свой законный выходной на, меня — человека, от которого не получит никакой отдачи. Я предполагала, что он надеется на продолжение вечера, ведь именно за этим мужчины, обычно водят, девушек в рестораны. Только мне было это не нужно ни под каким соусом, даже самым вкусным.

— Даже не представляете, насколько. — Роман пил минеральную воду, пристально глядя на меня поверх бокала. Под взглядом его голубых глаз стало совсем неуютно. Я боялась того чувства, что маленьким зернышком упало на высушенную, растрескавшуюся почву моей души. Было страшно, что позволь я этому зернышку пустить корни и назад дороги уже не будет. Почувствовала, как паническая атака захватывает мой разум целиком, как душит, выворачивает наизнанку. Поняла одно: не уйди я прямо сейчас, не оборви эти отношения в самом их начале — и я пропаду, разрушусь окончательно.

— Роман, отвезите меня домой! Мне очень срочно нужно.

Он несколько секунд ошарашено смотрел на меня. В его почти прозрачных, кристально-чистых глазах плескалась обида, смешанная с недоумением, а между светлых, пшеничного оттенка, бровей залегла глубокая складка. Такого в его практике, наверное, точно не было. Впервые такая придурочная попалась. Ну не буду же я ему всё рассказывать?

— Утюг, что ли, забыла выключить? — придя в себя, спросил Роман. — Так, скорее всего, поздно бежать домой — наверняка половину соседей спалила.

И он ещё находил силы, чтобы шутить. После этого мне особенно стало противно от своего поведения, но поступить по-другому не имела ни сил, ни желания. Нужно было обрубить всё в зачатке, пока не стало слишком поздно.

— Что-то в этом роде. — Я поднялась из-за стола, чуть не опрокинув всё, что на нем стояло. Но даже если бы всё вокруг разрушилось, развалилось на части и превратилось в хрупкое небытие, не смогла поступить по-другому. — Так отвезёте или нет? Если нет, то возьму такси — не обижусь.

Я была готова бежать из этого ресторана, распихивая по дороге, случайно попавшихся на пути, людей. Главное, подальше от Ромы, от всей этой ситуации, которая угрожала моему, и без того, шаткому психическому состоянию. Казалось, ещё немного и взвою — громко, отчаянно, словно попавший в силки дикий зверь.

Не знаю, почувствовал ли Роман моё состояние или мне лишь хотелось верить в то, что он способен понять, но он сказал, не скрывая тяжёлого вздоха:

— Ну, конечно же, отвезу. Что ещё остается делать? Не доедать же в одиночестве.

Всю дорогу к моему дому мы не сказали друг другу ни единого слова. Я понимала всю абсурдность своего поведения. Ещё меня одолевало чувство вины по отношению к этому мужчине, но я не имела возможности что-то изменить. То, что не смогу быть с ним вместе казалось очевидным. Не могла позволить себе начинать отношения со лжи. Да и о каких отношениях в моём положении вообще могла идти речь? Так, смех один.

Но одно знала точно: мои проблемы должны оставаться только моими проблемами и взваливать их на ещё совершенно постороннего человека — грешно. Он ни в чем передо мною не виноват. Как я скрою от него свою беременность? А как признаться, когда ещё сама для себя ничего не решила. Просто не могла представить, как буду отвечать на его вопросы об отце ребёнка и каждый раз представлять лицо, склонившееся в приступе яростной похоти надо мною. И даже если Роман окажется очень тактичным человеком, сама не смогу забыть. А секс? Разве я смогу лечь с кем-то в постель после всего того, что произошло в ту ночь? Да и объяснить мужчине, почему не в силах полюбить своего единственного ребенка не смогу. Мне срочно нужно пресечь наши отношения на корню, без права на надежду. Ради него.

Так я тогда думала, а тем временем машина медленно подъехала к подъезду. На улице уже достаточно темно, и Роман включил свет в машине, как только мы остановились. Я старалась не смотреть на него — мне было ужасно неловко и стыдно за то, что так испортила мужчине вечер. Нужно было с самого начала не соглашаться. Но откуда же могла знать, что он окажется таким феноменальным мужчиной? Может быть, единственным в своем роде. Так сказать, вымирающий вид.

— Ира, ты не хочешь мне ничего объяснить? — спросил, глядя куда-то сквозь лобовое стекло, словно пытаясь разглядеть в резко обрушившейся на город вечерней тьме что-то, недоступное обычному глазу.

Бросив быстрый взгляд на него, пыталась запомнить этот профиль, сильные волевой подбородок, красиво вылепленный природой нос, которым могли бы гордиться лучшие представители романских народов, которыми он так увлечён. Светлые волосы, кажущиеся золотыми в свете тусклой лампочки, упали на лоб, и мне отчаянно захотелось протянуть руку и убрать их, чтобы ещё хоть один раз посмотреть в голубые, словно глубокое озеро глаза. Мне казалось, что даже несмотря на то, что работаем вместе, вот сейчас, в эту самую минуту мы прощаемся навсегда.

— Не хочу.

А что ещё могла ответить? Что я — моральный инвалид с поломанной грязным похотливым подонком душой? Нет уж, никому это не нужно, тем более мужчинам.

— Может, расскажешь, что у тебя стряслось, что ты так рванула домой? Мне просто интересно. Я обидел тебя чем-то? — Роман достал из пачки сигарету для себя, после чего предложил закурить и мне. Я не отказалась, и вскоре салон заполнил запах вишневого табака.

— Понимаешь, ты хороший. Ты очень хороший. Это я — не пойми что. И лучше не связывайся. Я должна сразу все остановить. Так будет только лучше для всех. Давай просто забудем этот вечер, как страшный сон. Нет, сон, конечно, приятный, но просыпаться тяжело. Извини меня ещё раз, хорошо?

Роман не смотрел на меня, а только курил, сохраняя напряжённое молчание. Казалось, он подбирает слова, но так и не находит их в ворохе мыслей. То, что я задела его своим поведением, ясно без высокопарных речей и ненужных фраз.

А мне вдруг захотелось остаться и до конца жизни просто тихо, не дыша, смотреть, как красиво он курит.

Нет, это уже совсем никуда не годилось.

Я открыла дверцу, выскочила из машины и почти бегом влетела в подъезд. Закрыв дверь, тихо зарыдала и сползла вниз на грязный загаженный пол, истоптанный сотнями грязных сапог. Плевать на испорченное пальто и холод.

За спиной раздался отчаянный звук ревущего мотора.