Мерцающий пруд

XI

Наступил сочельник. С раннего утра белые снежинки сыпались с серого неба, и Лора с Джемми уже совершили несколько вылазок во двор. Лора давно не чувствовала себя такой молодой и беззаботной. Она забрасывала Джемми пушистыми снежками и смеялась, когда его ответные выстрелы попадали ей в рот и глаза.

Ничего подобного в Пайнвилле не было. В редкие случаи снегопада снежинки таяли, едва коснувшись земли. Это было чудесное явление, которое можно было только наблюдать. А здесь снег хрустел в ладонях, таял на щеках и оставлял чистый вкус во рту.

Догвуд-Лейн оделся в новый убор, который преобразил все вокруг, превратил знакомый участок дороги в волшебный проход, обрамленный не бурыми голыми ветками, а мерцающей чистой белизной.

Когда Лора одевалась на вечер Серины, она была рада, что снег ничем не напоминал ей Рождество дома. Сегодня вечером — только сегодня — она не хотела помнить. Только раз за весь день она достала маленькую ракушку Мартина и недолго подержала в ладони, а затем решительно убрала ее и закрыла свое сердце для воспоминаний о ветках омелы и остролиста и рождественских песенках. Может быть, в Стейтен-Айленде все это тоже есть, но шепот снежинок, ложившихся белыми грядами на каждом подоконнике, делал этот мир совершенно иным, и можно было не думать о сходстве с рождественскими днями прошлого.

— Ты еще не готова? — возбужденно зашептал Джемми за дверью.

— Нет еще, — откликнулась она, радуясь тому, что он был так же взволнован, как она. — Леди, знаешь ли, нужно очень много времени, чтобы одеться к вечеру. Но я обещала — ты первым увидишь меня, когда я буду готова.

По указанию миссис Тайлер она купила обруч побольше и сейчас надела на него свой новый кринолин и протянула руку к гранатовому платью, горевшему ярким теплым светом на ее кровати. Чуть затаив дыхание, осторожно придерживая горловину, чтобы не повредить темные локоны, только что освобожденные от папильоток, она легким движением набросила платье.

Пышная юбка окружила ее, и она на мгновение погрузила руки в складки платья, наслаждаясь запахом и ощущением ткани. Очень трудно было застегнуть корсаж, потому что у нее дрожали пальцы, и она даже подумала сбегать к Уэйду за помощью. Но она все еще стеснялась его немного в таких вопросах, и, кроме того, не хотела, чтобы он видел ее, пока она не будет полностью одета в свой вечерний туалет. Сегодня ей почему-то хотелось, чтобы его глаза осветились восхищением, которое будет предназначено ей одной, не затуманено воспоминаниями о Вирджинии. Она понимала, что это было чисто женским тщеславием, и тихонько посмеялась над собой.

Над ее туалетным столиком было небольшое зеркало, в которое она тщательно избегала смотреть. Она хотела увидеть себя в зеркале, когда будет совсем готова. Из маленькой бархатной сумочки она вынула нитку гранатов, оправленных в старинное золото. Это была единственная драгоценность, оставшаяся ей от матери. Отец подарил бусы ей на семнадцатилетие, и сейчас она застегнула их вокруг шеи с чувством любви и гордости. Оттенок камней совершенно точно подходил к цвету платья, они сияли теплым светом на ее загорелой коже.

Она покружилась по комнате, как будто на талии ее лежала рука партнера, а потом с легким сожалением вспомнила, что сегодня она не будет танцевать. Но это не важно. Просто появиться в доме Серины под руку с Уэйдом и почувствовать, что он гордится ею, будет вполне достаточно для нее. Он не сможет не гордиться, когда на его жене такое красивое платье, хотя она и не красавица, в чем Лора отдавала себе отчет. Она будет улыбаться его друзьям и не будет много говорить — это самое безопасное. И, конечно, она будет просто образцом леди!

Все еще оттягивая момент, когда она посмотрится в зеркало, она слегка приподняла подол юбки и полюбовалась белыми фильдекосовыми чулками, купленными по указанию миссис Тайлер. У нее еще не было таких чулок. Они были такими тоненькими по сравнению с хлопчатобумажными или плотными шерстяными, к которым она привыкла. Правда, в продаже были и шелковые чулки, но она на них даже не посмотрела, зная, что они чрезвычайно непрочны.

Ее новые туфли были из мягкой черной кожи с модной шнуровкой вокруг щиколотки. Сейчас она подняла одну подошву, чтобы в десятый раз полюбоваться крошечным каблучком. Она определенно будет сегодня по-настоящему элегантной леди.

Наконец наступил момент смотреться в зеркало, ей лучше поторопиться, а то Джемми опять зашумит у двери. Зеркало было не очень большое, и она хоть и принесла поближе лампу, не могла увидеть все свое отражение сразу. Но круглый вырез платья, пышные рукава и поблескивающие вокруг шеи мамины гранаты выглядели и в самом деле чудесно. Отражение лица ее не доставило ей удовольствия, но ведь так было всегда. Правда, темные локоны придавали ее облику менее суровый вид, чем ее обычная гладко зачесанная назад прическа Длинные волосы на затылке она заколола в высокий узел, который удерживался венчиком из темно-красных атласных цветочков. Глаза ее ярко блестели, на щеках горел теплый румянец.

Вид у нее вполне соответствующий обществу и событию, подумала она. Она очень надеялась, что выглядит как подобает!

Лора открыла дверь, и Джемми, опиравшийся на нее с противоположной стороны, почти ввалился в комнату. Она покружилась для него по комнате, смеясь над его изумлением и ожидая его одобрения.

Но он был не из тех, кто беспечно и бездумно хвалит. Он обошел вокруг нее, осмотрел ее с головы до ног. Он даже наклонился и расправил подол платья, чтобы складки не прилипали друг к другу. Он так долго рассматривал ее, что она начала беспокоиться. Если Джемми не понравится…

Потом он отступил назад и одобрительно улыбнулся.

— Ты такая же красивая, как рождественская елка, — провозгласил он.

Она обхватила его руками и обняла крепко, не думая о возможном ущербе для платья. Он смущенно вывернулся из ее объятий и потянул к двери.

— Пойдем покажем папе. Теперь, когда я первым увидел тебя.

Она уверенно прошла по коридору вслед за Джемми, шелестя юбкой, и подождала, пока он постучит в дверь комнаты Уэйда. Тот открыл дверь, одетый в вечернюю рубашку с кружевами, и уже выглядел элегантным джентльменом, даже без пиджака и с костылем под мышкой.

— Мне не видно тебя в темноте, — сказал он. — Входи сюда, здесь светло.

В его комнате горели две лампы, и огонь камина вносил свой розоватый свет. Она шагнула в освещенный круг и стала ждать. О Боже, думалось ей, эти мужчины! Теперь ее снова подвергнут медленному тщательному осмотру и заставят волноваться, прежде чем выскажут одобрение. Как глупо было надеяться, что его глаза засветятся немедленно, что он удивленно восхитится. Он, конечно, давно привык к виду дам в вечерних платьях, в то время как она надела такое прекрасное платье впервые.

Уэйд не терял времени на долгий осмотр, как Джемми. Он взглянул на нее пристально один раз и качнулся на костыле к двери.

— Может, пойдем вниз и покажем маме, Лора? Она скажет, годится это или нет.

Годится? Внезапно ей стало не по себе: почему это может не годиться?

Она аккуратно подобрала юбки, чтобы не коснуться ими ступенек, и пошла вниз впереди Уэйда. Джемми шел сзади, между его юных темных бровей залегла складка.

Войдя в гостиную миссис Тайлер, Лора попыталась сложить губы в улыбку. Мрачное выражение никогда не придаст ей вид леди, одетой для выезда на бал.

— Встань там, — приказала миссис Тайлер, указывая место. — Расправь плечи — не сутулься. Повернись… нет, не так быстро. Поворачивайся медленно.

С бьющимся сердцем Лора совершила мучительно медленный поворот под критическим взором миссис Тайлер. Когда она остановилась, старая леди произнесла одно резкое слово:

— Безвкусно!

Лора повернулась к Уэйду с широко раскрытыми, потрясенными глазами, но он с несчастным видом покачал головой.

— Боюсь, она права, Лора. Ужасно боюсь…

— Конечно, я права, — заявила миссис Тайлер. — Ты не можешь везти ее к миссис Лорд, одетую, как старомодная старуха. Я знала, что ей не следовало самой браться за шитье.

Лора почувствовала, как ее лицо заливает густая краска. Она была совершенно унижена, пристыжена. В своем неведении она считала, что это платье красивее всех, какие она когда-либо видела. Она сама придумала детали отделки из бархата и кружев, полагая, что создала нечто прекрасное.

Несчастливое молчание прервал Джемми:

— Я считаю, что она выглядит прекрасно, — настаивал он. — Я думаю, она будет на вечере красивее всех.

Никто не обратил на него внимания, и даже Лора не в силах была с благодарностью посмотреть на него, потому что боялась потерять контроль над собой и разразиться детскими слезами отчаяния.

Уэйд взялся за пуговицы на своей рубашке.

— Что ж, переоденусь. Жаль, Лора, но боюсь, мы не можем ехать на вечер к Серине.

Миссис Тайлер протянула руку к колокольчику:

— Я позову Питера. Он отвезет записку с извинениями. Миссис Уэйд сегодня нездоровится.

И это будет правдой, подумала Лора. Она заболеет. Заболеет от глупого разочарования, заболеет оттого, что была пристыжена на глазах у Уэйда. Она моргнула и отвернулась, слезы уже катились по щекам. Но она не успела убежать, Уэйд заметил их.

— Бог мой, Лора, — сказал он, — неужели этот вечер так много значит для тебя?

Лора вслепую бросилась к двери, шелестя шелковыми пышными юбками, но Уэйд перехватил ее свободной рукой.

— Подожди, Лора. Не звони, мама. У меня идея. Если этот вечер так много значит, еще можно кое-что исправить. Садись, дорогая, и вытри слезы.

Он протянул ей большой носовой платок из тонкого полотна, и ничего другого не оставалось, как послушаться. Хотя ей хотелось только одного — скрыться в убежище своей комнаты, где ничьи глаза не увидят ее унижение и несчастье.

— Можно подумать, небеса рухнули, — брюзгливо проворчала миссис Тайлер, когда Уэйд вышел. — У молодых совсем нет чувства меры.

Лора вытерла глаза, Джемми с несчастным видом смотрел на нее, желая утешить и не зная как.

— Я все равно считаю, что ты выглядишь прекрасно, — сказал он.

— И я полагаю, именно ты авторитет по части дамской моды, — пробрюзжала его бабка.

— Я просто знаю, что она выглядит прелестно, — спокойно ответил Джемми.

Они услышали, что Уэйд с остановками возвращается вниз по лестнице, и Джемми побежал открыть ему дверь. Лора не подняла глаз, когда он вошел. Она прижала его платок к глазам, стараясь удержать слезы.

— Посмотри сюда, — ласково сказал Уэйд. — Если ты сможешь надеть это…

Тогда она взглянула и увидела, что на свободной от костыля руке он держит великолепное платье из бледно-зеленой парчовой тафты. Даже переброшенное через руку в сложенном виде, оно дышало совершенством каждого аккуратного шва, драпировки и тяжелого каскада бледных кружев.

— Это платье моей мамы! — выкрикнул Джемми. Уэйд не обратил на него внимания.

— Оно из Парижа, Лора. Примерь его. Лора быстро отвела взгляд от платья.

— Я никогда не могла носить зеленое. Я выгляжу в нем бледно-желтой.

— По крайней мере, ты не будешь выглядеть старомодной, — сказала миссис Тайлер. — Ты, конечно, слишком худа для него, но пойди надень его, и довольно глупостей. Ты ведь хотела поехать на вечер?

Лора знала, что не может сказать, что уже не хочет ехать, не хочет, если для этого она должна надеть платье Вирджинии. Она не могла сказать, что все испорчено, что она хотела поехать, будучи самой собой, в платье, которое ей шло и было ее собственным. Такие противоречивые и сложные чувства невозможно было объяснить простыми словами. Обессиленная, она поднялась со стула. Джемми преградил ей путь.

— Ты не можешь носить платье моей мамы! Ты не моя мама. Я не позволю тебе надеть его!

Его бабка приказала ему замолчать.

— Этого достаточно, молодой человек. Немедленно отправляйся в свою комнату.

Лора не сумела заставить себя прийти Джемми на помощь. Она подошла к мужу и взяла с его руки зеленое платье. Как только она прикоснулась к нему, Джемми бросился вон и с грохотом поднялся по лестнице. Они слышали, как громко хлопнула вдали дверь в его комнату, и миссис Тайлер покачала головой.

— Мальчик становится неуправляемым. Ты портишь его, Лора.

Лора не ответила. Она вышла с платьем в коридор, пошла вверх по лестнице. Когда она очутилась в своей комнате, пальцы ее рванули крючки, которые она с такой любовью пришивала к гранатовому корсажу. Она лихорадочно стянула платье, и оно яркой грудой упало на пол. Теперь это годится только на тряпки. Она никогда не наденет его снова.

Зеленое платье цеплялось за локоны, когда Лора натягивала его через голову, но она этого не замечала. Ничто не казалось важным и даже реальным. Она двигалась безразлично, как кукла. У платья были крошечные рукава-крылышки и очень глубокий вырез. Плечи и грудь над краем корсажа были белее, чем руки и лицо, еще хранившие следы загара. Перед тем, как спуститься вниз, пальцы ее тронули гранаты на шее. Они были твердыми на ощупь, и при прикосновении к ним к Лоре вернулась воля к действию.

Она не снимет гранатовую нить. В камнях было что-то от нее самой, и они будут сегодня на ней.

В коридоре она подумала было заглянуть в комнату Джемми, но в этом платье не осмелилась. Завтра будет время поговорить с ним, попытаться объяснить ему, что она не захватывала место его матери, надев сегодня это платьев. Кроме того, завтра Рождество, и для Джемми будет щенок. Перед этим событием все остальное померкнет и потеряет значение.

Она посмотрела на Уэйда, войдя в комнату, и глаза его затуманились. Чего он ждал? Неужели он думал, что если она наденет это платье, она станет Вирджинией? Желание плакать пропало, на скулах ее зажглись два ярких пятна. Но сейчас это был не румянец волнения. На щеках ее горели темные пятна гнева.

— Это, конечно, не совсем то, — сказала миссис Тайлер. — Оно тебе несколько велико, но длина нормальная. И, по крайней мере, теперь ты выглядишь, как подобает выглядеть миссис Уэйд Тайлер. Но сними гранаты. Вот моя шкатулка с драгоценностями, мы сейчас подберем что-нибудь более подходящее.

Старая леди открыла шкатулку и выбрала нить жемчуга, лежавшего в футляре из зеленого бархата.

Лора отрицательно покачала головой, сильная в своем немом гневе.

— Я не сниму гранаты, — сказала она спокойно. — Они мои.

Она встретила взгляд миссис Тайлер, не дрогнув, и первой опустила глаза старая женщина.

— Ладно, — сказала миссис Тайлер. — Хотя жемчуг лучше подошел бы к зеленому. Посмотри, во всяком случае, какие кольца подойдут тебе по размеру.

У Лоры руки были крупные, поэтому ей подошло только одно кольцо с сапфиром и бриллиантами, которое она смогла надеть на безымянный палец правой руки. Надевая его, она снова взглянула на Уэйда.

— Не узнают ли это платье? — спросила она. Он покачал головой.

— Думаю, нет. Вирджиния надевала его только раз или два. Вряд ли кто-нибудь кроме Серины вспомнит его. Что ж, теперь, когда ты настоящая светская дама и собираешься попасть на свой вечер, нам надо поспешить. — Он пытался взбодрить себя.

Они вместе вышли из комнаты, и Уэйд принес ей еще одну вещь Вирджинии — вышитый плащ-накидку из пурпурного бархата с тяжелой стеганой подкладкой и небольшим меховым воротником. Она надела тонкий вязаный белый шарф на голову и встретила Уэйда внизу у дверей.

Они вместе пожелали его матери спокойной ночи, а потом быстро пошли по тропинке, прокопанной Питером в снегу, к дороге. Их ждали двухместные сани, Уэйд тепло укрыл ее буйволовой шкурой и сел сам, взяв вожжи в руки. Он больше не прибегал к помощи Питера, как в первый вечер.

Снег перестал, и сверкающая ночь раскинулась под звездным небом. Каждая веточка искрилась инеем, и только дорога была изрезана темными следами санных полозьев. Путь был очень короткий, но настроение у Лоры все же стало немного улучшаться.

Она предпочла бы быть самой собой и надеть свое собственное платье, но слезы смятения и разочарования, казалось, смыли ее эмоции. Когда они проезжали через лес, сверкавший белизной под светом звезд, ей вдруг вспомнился тот тихий пруд, спящий под ледяным покровом на верхнем склоне холма, и она вздрогнула, но быстро отогнала это видение и стала смотреть на освещенные окна дома впереди.

До этого момента она не видела близко дома Серины. Хотя она часто ходила гулять в этом направлении, какая-то стеснительность всегда заставляла ее повернуть назад задолго до того, как можно было рассмотреть дом за живой изгородью и группой живописных деревьев. Она не хотела, чтобы жители дома думали, что она подглядывает.

Но сейчас он стоял перед ее глазами, освещенный светом звезд. Может быть, он был не такой красивый, как дом Морган, но он был теплый, приветливый, привлекательный, в нем чувствовалась широта. Сегодня в каждом окне переливались яркие огни, а в большом окне нижней гостиной сияла свечами веселая в праздничном великолепии рождественская елка. Неожиданно Лору охватил трепет, и она невольно сжала пальцами руку Уэйда. Он ласково похлопал ее по руке:

— Какой ты ребенок! Все эти бурные слезы из-за обыкновенного бала.

Она сумела улыбнуться, но не объяснила того, чего не могла и сама толком понять. За ее слезами было больше, нежели разочарование по поводу платья и бала. Было что-то неуловимое, что все время ускользало от нее.

Привратник вышел принять лошадь и сани, а Лора с Уэйдом поднялись по чисто выметенным ступеням в ярко освещенный холл. Чувствовалось, что огонь горел во всех каминах. Навстречу им устремилась волна теплого воздуха, в которой смешались ароматы хвойных иголок и дамских духов. Здесь ничто не напоминало отталкивающего холода тайлеровских коридоров.

Серина вышла им навстречу. На ней было пышное золотисто-желтое платье, ее рыжие волосы обрамляли лицо утвержденными модой колечками.

— Лора Тайлер! — воскликнула она с настоящей теплотой. — Я надеялась снова увидеться с вами задолго до сегодняшнего дня, но когда Эдгар дома… Уэйд, как ты чудесно выглядишь сегодня. Вам придется присматривать за ним, Лора. Здесь полно сердец, готовых затрепетать при его появлении, как это было всегда.

Уэйд, смеясь, произнес в ответ какую-то шутку, тут за ними вслед вошли другие гости, и Серина показала Лоре, как пройти наверх в комнату, где дамы оставляли свое верхнее платье. Лора начала подниматься по лестнице и взглянула на Уэйда сверху вниз. Впервые с тех пор, как она его узнала, в его глазах появилось что-то похожее на возбуждение. Очутившись здесь, Уэйд тоже заразился праздничным настроением.

— Торопись, — сказал он ей, — никакая другая девушка меня не устроит.

Она знала, что это просто игра. Он старался быть подобрее с ней. Она тоже подыграла ему, улыбнувшись, и побежала вверх.

Верхняя спальня звенела женскими голосами, и Лора нерешительно вошла. Полдюжины девушек и женщин снимали свои накидки или дожидались очереди посмотреться в одно из нескольких зеркал. Казалось, они все знакомы друг с другом, и какое-то время никто не обращал на нее внимания.

Лора напряглась от неловкости, скидывая с плеч бархатный плащ и обнажая свое зеленое парчовое платье. Что, если Уэйд ошибся? Что, если эти женщины знали Вирджинию и помнят это платье? Если она увидит жалость в их глазах, ей захочется убежать.

Но она взяла себя в руки и назвала свои мысли чушью. Ни у кого не было причины жалеть ее. Она смело скинула плащ и положила его на груду вещей на постели. В комнате мгновенно наступила тишина, и, даже не глядя, она была уверена, что все смотрят на нее. Она усилием воли заставила себя поднять глаза и встретить их любопытные взгляды.

Одна девушка улыбнулась и подошла к ней, протянув руку.

— Вы ведь жена Уэйда, не так ли? Я Эстер Уайли. Чудесно, что вы приехали на наш остров.

Сопротивляться дружелюбию Эстер было невозможно, и тут же остальные женщины подошли поприветствовать Лору. Она застенчиво пожимала их руки, улыбалась в ответ, и больше не боялась их глаз.

Она пошла с Эстер вниз и услышала звуки веселой польки из гостиной. Уэйд стоял около двери, наблюдая за танцующими, и Лора с болью заметила, что он все еще был болезненно бледен. Тем не менее, в нем была волнующая красота мужчины, которую она, будучи сиделкой и находясь слишком близко от него, не могла видеть раньше. Он опирался на костыль, следя за мелькавшими мимо двери танцорами, и на мгновение показался ей незнакомым, так что она засмущалась, подходя к нему.

Эстер увидела его и, обогнав Лору, подбежала и откровенно поцеловала его в щеку.

— Уэйд, как чудесно видеть тебя снова! Вот — я надеюсь, Герберт видит. Только когда Уэйд Тайлер находится поблизости, муж перестает принимать меня за нечто само собой разумеющееся.

Лора с облегчением увидела, что Уэйд откликнулся на эту шутку, сказав какую-то галантность в ответ. Она заглянула в длинную комнату, где свечи отражались в окнах мириадами огней. Запыхавшиеся пары проносились мимо в польке, звучал смех и шум скользящих по натертому полу ног. В большой нише у окна возвышалась рождественская елка, блистательно венчая эту яркую картину.

На другой стороне комнаты у одного из каминов она увидела притягивающую взгляд пару, не участвовавшую в быстром танце. Женщина была Морган Ченнинг. На ней было атласное платье цвета сливок, отделанное, как обручами, бархатными полосками цвета голубой бирюзы. Ее гладко зачесанные волосы были схвачены сеткой с блестками, которая завязывалась на макушке узкой белой бархатной ленточкой. Губы были ярко накрашены, и темные глаза жгуче блестели. Казалось, все ее внимание сосредоточено на красивом молодом человеке со светлыми бакенбардами, который стоял перед ней — мужчине, которого Лора видела в тот день на холме в экипаже. Но на какой-то едва уловимый миг взгляд Морган отвлекся от его лица и метнулся в сторону двери, а потом вернулся назад. Она, конечно, увидела Уэйда, но не попыталась поймать его взгляд и не сделала никакого приветственного жеста.

Эдгар Лорд нашел для Уэйда и Лоры мягкие кресла у окна в дальнем углу комнаты, и с того самого момента они ни на минуту не оставались одни. Уэйд был обаятелен и весел, как будто вся его жизнь была безоблачна. Казалось, он нравится всем, и Лора подумала о том, что они с Вирджинией были очень популярны в счастливые дни перед войной. Более того, в обществе женщин он стал более открытым и уверенным. Он нуждался в женском внимании и восхищении, виновато думала Лора, какого она не могла ему предложить.

Она знала, что возбуждает любопытство его друзей, хотя они вежливо скрывали свой интерес. Несколько словоохотливых даже выразили свои чувства и сказали Уэйду, что она «мила» и «застенчива». Слушая и наблюдая, улыбаясь и почти ничего не говоря, она все больше чувствовала себя не в своей тарелке. Она не считала себя ни милой, ни застенчивой, и ей жаль было, что Уэйд так доволен этими ярлыками.

Пайнвилль, с тревогой думала она, был далек от этого мира блестящих балов, но он был более реален. Правда, здесь сегодня то и дело мелькали мундиры, но это было единственным напоминанием о войне. Что знали эти хорошенькие, богато одетые женщины о грязи, крови и смерти? Война еще по-настоящему не коснулась их, как коснулась женщин в пограничных городах и на Юге. Веселый бал, которого Лора ждала с таким нетерпением, вдруг показался мишурой, а танцующие — бумажными куклами.

Она тянулась за миражом, обманывала сама себя. Теперь она знала, что искала всего лишь забвения, так же как Уэйд искал какого-нибудь облегчения, возможности бежать в беззаботный, счастливый мир. Но такого бегства для нее не существовало.

На другой стороне комнаты Морган Ченнинг подала руку своему красивому светловолосому кавалеру и в первый раз за вечер присоединилась к танцующим. Лора следила за ними глазами. Из всех женщин в этой комнате только Морган была из плоти и крови. В ней ощущалась сила, напряженная целеустремленность, по сравнению с которой другие женщины казались безжизненными марионетками. Что же это за цель? Лоре хотелось бы знать.

Эстер Уайли, сидевшая поблизости со своим симпатичным Гербертом, шептала, закрываясь прозрачным веером:

— Платье Морган, конечно, из Парижа. В стиле императрицы Евгении. Кто этот красавец, с которым она танцует?

Мужчина ответил:

— Это Мюррей Норвуд. Так называемый мирный демократ, как и наш прекрасный Сеймор, чье вступление в должность губернатора Нью-Йорка в первый день Нового года поставит всех нас на путь предательства. Душок медноголовых как-то нравится мне не больше, чем вонь отделенцев.

На мгновение мишура упала, открыв серый лик войны под блесками. Но миг спустя, после мимолетной тишины, мишурный покров был быстро натянут на место шутливыми словами и смехом, и все тут же забылось бы, если бы, к удивлению Лоры, Уэйд не возразил говорившему:

— Насколько я понимаю, на Сейморе нет пятна предательства. Он против войны — поэтому был избран. Но он не против Соединенных Штатов.

Мужчина грубо бросил «Тьфу!» и был готов продолжить спор, если бы его спутница несколько лихорадочно не потянула его танцевать.

— Совсем не джентльмен, — сказал кто-то легким тоном вслед закружившейся паре, но Лора заметила, что взгляд Уэйда задумчиво устремился на мужчину с Морган Ченнинг.

Время от времени какой-нибудь джентльмен кланялся Лоре и приглашал ее танцевать, но она каждый раз с улыбкой отрицательно качала головой, чему Уэйд был рад. Один-два раза ей вспомнился Адам Хьюм. Странно, что его не видно на балу у сестры. Вероятно, ему просто неинтересна бессмыслица бала. Лора подозревала, что никто не мог заставить его делать то, чего ему не хотелось.

Во время следующего перерыва в танцах к ней подошел Эдгар Лорд, широкоплечий и красивый, в новой голубой форме с сияющими медными пуговицами. Он улыбнулся и поклонился ей:

— Вы не танцуете, миссис Тайлер. Сегодня мы не разрешаем прелестным дамам сидеть и наблюдать. Вы окажете мне честь?

Она снова отрицательно покачала головой:

— Благодарю вас, но так как Уэйд еще не может танцевать…

— Я не знал, что Уэйд такой строгий надсмотрщик, — сказал Эдгар, поворачиваясь к Уэйду с дружеской улыбкой. — Вы уступите даму, сэр?

— Вышестоящему офицеру — да, — со смехом ответил Уэйд. — Конечно, ты должна потанцевать с Эдгаром, Лора.

Она неохотно поднялась. Теперь, когда она рассмотрела всю эту мишуру, ей не хотелось снова попасться в ловушку погони за несбыточным. И все же и музыка, зазвучавшая снова, была головокружительна, и ее мятежному телу не терпелось броситься в вихрь польки. Эдгар танцевал превосходно и вел очень хорошо. Он сам направлял ход их легкого разговора и не ожидал от нее слишком многого. Они стремительно кружились среди танцующих пар и один раз оказались совсем близко от миссис Ченнинг и красивого Мюррея Норвуда. Морган увидела ее и улыбнулась, бросив быстрый многозначительный взгляд на зеленое платье Лоры.

На какое-то время Лора забыла о своем платье. Откровенный взгляд Морган привел ее в смущение. Здесь был человек, который не может не помнить это платье, — сестра Вирджинии. Куда бы она ни повернулась, она не могла избавиться от Вирджинии. Даже сейчас, возможно, за ее спиной шепчутся, потому что у новой жены Уэйда Тайлера нет своего вечернего платья, и она должна носить платья Вирджинии.

— Я вас совсем закружил, — взглянув на нее, озабоченно сказал Эдгар.

Она попыталась улыбнуться:

— Я так давно не танцевала.

Не прекращая танца, он направил их движение к двери, и они очутились в холле.

— Подождите, я принесу вам стакан воды. Вы очень бледны.

Она не чувствовала слабости, но позволила ему сходить за водой. Просто в доме вдруг стало жарко, и огни закачались и поплыли у нее перед глазами. Она медленными глотками пила прохладную воду и думала, как бы ей улизнуть.

Он был понятлив, этот добросердечный муж Серины.

— Вам совсем не обязательно сразу возвращаться в гостиную, — проговорил он. — Я никому не скажу, если вам ненадолго хочется убежать с бала. Уэйд в хороших руках.

— Спасибо, — благодарно сказала она, и когда он унес стакан, повернула в сторону лестницы. Но она не стала подниматься наверх. В верхней спальне могли быть дамы, поправляющие свои локоны и занятые дамской болтовней. Она не хотела встречаться с их любопытными глазами, ей надо было недолго побыть одной.

В дальнем конце холла была пара французских дверей, возможно, открывавшихся на веранду. Поблизости на вешалке висела шерстяная дамская шаль. Лора действовала быстро. Она схватила шаль и накинула ее на плечи. Потом прошла к дверям и, открыв их, вошла в тишину и стужу застекленной веранды. Тихонько потянув дверь, она закрыла ее за собой и осталась одна.