Месть. Идеальный сценарий (СИ)

Глава 12

Ночь после звонка Элеоноры была самой длинной в моей жизни. Сон не шел. Я сидела на полу в гостиной, прислонившись спиной к холодной стене, и держала в руках два телефона. Один — мой «чистый», связывающий меня с Дмитрием, с надеждой. Другой — дешевый, анонимный, дьявольский аппарат, который связывал меня с бездной. Я чувствовала себя персонажем древнегреческой трагедии, стоящим на распутье, где любая дорога ведет к гибели.

Когда забрезжил серый, безрадостный рассвет, я уже знала, что должна сделать. Я должна была нарушить обещание, данное Элеоноре. Я должна была рассказать все Дмитрию. Вступать в эту игру в одиночку было равносильно самоубийству. Если мы и должны были утонуть, то только вместе.

Разговор был мучительным. Он сидел напротив меня за кухонным столом, осунувшийся, с темными кругами под глазами. Он все еще был подкошен ударом, который нанесли по его репутации, но, когда я начала говорить, в его глазах появился знакомый аналитический блеск. Я пересказала ему весь разговор с Элеонорой, не упуская ни одной детали — ни ее фальшивых ноток страха, ни наглых, чудовищных требований.

Когда я закончила, он долго молчал, барабаня пальцами по столешнице.

— Это ловушка, Кира, — наконец сказал он. Его голос был тихим, но твердым. — Классическая, примитивная ловушка. Она змея. Она никогда не предаст Славу и его покровителя, потому что они — ее единственный шанс на спасение. Она выманит тебя на встречу для передачи «компромата», и там тебя будут ждать. В лучшем случае — чтобы заставить подписать бумаги. В худшем…

Он не договорил, но я все поняла. В худшем случае меня ждала судьба моего отца.

— Я знаю, что это ловушка, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Но, Дмитрий, у нас есть другие варианты? Мы в тупике. Ты под следствием. Я под круглосуточным наблюдением. Зайцев напуган до смерти и скорее выбросится из окна, чем даст показания. Они победили. Они просто ждут, когда мы сдадимся. Этот звонок… да, это ловушка. Но это еще и признак. Признак того, что в их лагере не все гладко. В их монолитной стене появилась трещина. И это наш единственный шанс — просунуть в эту трещину палец и попытаться разломать ее изнутри.

— Ценой твоей жизни? — жестко спросил он. — Это неприемлемый риск. Моя работа — защищать тебя, а не подставлять под удар.

— Твоя работа почти стоила тебе свободы! — не выдержала я. — Они играют без правил, Дмитрий! Они убивают, подставляют, ломают жизни! А мы пытаемся действовать по учебнику? Пассивная оборона проиграна. Пора переходить в наступление. Даже если для этого придется использовать оружие, которое дала нам сама змея.

Мы спорили почти час. Это был не крик, не ссора. Это был напряженный поединок двух измученных, но не сломленных людей. Он приводил логические доводы, говорил о профессиональных протоколах, о статистике подобных операций, которая почти всегда заканчивалась провалом. Я же апеллировала к интуиции, к отчаянию, к тому, что иногда самый безумный ход — единственно верный.

В конце концов он сдался. Не потому, что я его переубедила. А потому, что он посмотрел в мои глаза и увидел в них не панику, а стальную, холодную решимость. Он понял, что я пойду до конца. С ним или без него.

— Хорошо, — выдохнул он. — Мы попробуем. Но на моих условиях. Ты не выходишь из этой квартиры ни на шаг. Ты не встречаешься ни с какими посредниками. Все контакты — только по этому одноразовому телефону. Любую передачу информации буду организовывать и контролировать я и мои люди. Любой намек на подставу — и мы немедленно прекращаем эту игру. Ты меня поняла?

— Поняла, — кивнула я, чувствуя одновременно и облегчение, и тяжесть принятого решения.

После этого мучительного разговора я приняла решение. Я буду играть.

На следующий вечер, ровно в десять, телефон снова ожил своей уродливой трелью. Я ответила.

— Я согласна, — сказала я в трубку искаженному голосу. Мой собственный голос был ледяным. — Я принимаю твои условия. Но у меня есть встречные. Никаких личных встреч. Никаких посредников. Только информация. Если я почувствую хоть малейший намек на обман, я передам запись наших разговоров Славе. И тогда посмотрим, кто из вас больше боится.

На том конце на несколько секунд повисла тишина. Я блефовала, но мой блеф был единственным оружием.

— Хорошо, — проскрежетал голос. — Умная девочка. Условия приняты. Завтра. Центральная городская библиотека. Секция зарубежной литературы. Гюго, «Отверженные», издание 1987 года. Между 214 и 215 страницами. У тебя будет полчаса, с двух до полтретьего.

Связь прервалась. Началась опасная двойная игра.

Дмитрий разработал операцию с дотошностью военного стратега. Я должна была оставаться в квартире. В библиотеку пошел один из его лучших людей — неприметный парень в очках и потертом свитере, похожий на аспиранта. Сам Дмитрий и еще один его сотрудник контролировали периметр, сидя в машине с тонированными стеклами напротив входа. Они осматривали всех, кто входил и выходил, пытаясь вычислить наблюдателей. Я сидела дома у ноутбука, на экране которого транслировалось изображение с крошечной камеры, спрятанной в пуговице «аспиранта».

Я видела его глазами тихие, пыльные залы библиотеки, высокие стеллажи, редких посетителей. Напряжение было почти невыносимым. Мне казалось, что сейчас из-за каждого стеллажа выскочат люди в масках. «Аспирант» спокойно прошел в нужный сектор, нашел старый, потрепанный том Гюго. Он небрежно пролистал его и, убедившись, что внутри что-то есть, взял книгу и пошел к выходу. Все прошло идеально гладко. Слишком гладко.

Когда Дмитрий вернулся в квартиру, мое сердце все еще бешено колотилось. В книге, в аккуратно вырезанном тайнике, лежала обычная флешка.

Дмитрий вставил ее в «чистый» ноутбук. Мы склонились над экраном. На флешке были десятки файлов: сканы уставных документов, банковские выписки, регистрационные свидетельства. Целая паутина офшорных фирм, зарегистрированных на Кипре и Британских Виргинских островах. «Blue Wave Limited», «Golden Peak Investments», «Veridian Trust» — ничего не говорящие названия, за которыми скрывались миллионы, выведенные из компании моего отца.

Дмитрий работал всю ночь. Он сидел, вглядываясь в цифры и схемы, а я просто была рядом, подливая ему кофе и наблюдая за его сосредоточенным лицом. Он снова был в своей стихии. Он был охотником, напавшим на след. Через свои каналы он пробивал каждую фирму, каждую фамилию. К утру он вынес вердикт.

— Информация подлинная. Это не фальшивка. Это реальные схемы вывода денег. Она не обманула.

Я почувствовала прилив надежды. Но он тут же охладил мой пыл.

— Но есть одна деталь. Очень важная деталь.

Он развернул ко мне экран.

— Смотри. Вот уставные документы. Учредителем каждой фирмы числится подставной кипрский юрист. Стандартная схема. Но вот доверенность на управление банковским счетом. Видишь подпись? «В. А. Гордеев». А вот еще одна подпись, на разрешении проводить транзакции до ста тысяч долларов. Инициалы «Е. Я.». Элеонора Яковлева. Но посмотри, в каком статусе она здесь фигурирует. «Финансовый консультант, действующий по ограниченной доверенности». Вся основная юридическая и финансовая ответственность, согласно этим бумагам, лежит на Вячеславе как на генеральном директоре. Она же — лишь мелкая пособница, введенная в заблуждение коварным любовником и выполнявшая его поручения.

Я смотрела на эти документы, и меня охватило омерзение, смешанное с невольным восхищением ее коварством. Она не просто сливала своего подельника. Она делала это ювелирно, выстраивая себе алиби, создавая образ еще одной жертвы. Она явно вела свою игру, пытаясь не просто спасти свою шкуру, но и выторговать себе свободу и богатство ценой предательства.

Мы не могли ей доверять. Каждый ее шаг, каждое слово, каждый переданный документ мы с Дмитрием перепроверяли по несколько раз, рискуя быть раскрытыми. Напряжение было невыносимым. Моя жизнь превратилась в шизофренический спектакль с постоянной сменой масок.

Днем я звонила Юрию Семеновичу по «грязному» телефону и плачущим голосом рассказывала, что мне все еще слишком плохо, чтобы подписать бумаги, что я думаю о том, чтобы лечь в клинику неврозов.

Вечером я отвечала на звонок Элеоноры по «чистому» телефону, и мой голос становился холодным и деловым: «Информация проверена. Она неполная. Где данные о главном покровителе?». И слышала в ответ искаженный скрежет: «Терпение, Кирочка. Всему свое время. Главную рыбу нужно ловить на хорошую наживку. Следующий пакет будет через три дня».

А ночами я сидела рядом с Дмитрием, и мы вместе, как два заговорщика, анализировали полученные данные, строили схемы на бумаге, пытались предугадать следующий ход врага, следующий ход нашего вероломного «союзника».

Он был моим единственным якорем в этом море обмана. Его спокойствие, его методичность, его несгибаемая уверенность в том, что мы на правильном пути, не давали мне сойти с ума. Холодная стена, возникшая между нами после той ужасной ссоры, рухнула без следа. Ее просто не осталось. В условиях, когда твоя жизнь каждую секунду висит на волоске, не остается места для обид и недоверия. Ты либо доверяешь человеку рядом с тобой абсолютно, безгранично, либо вы оба погибаете.

Наши отношения перешли на новый уровень — мы стали боевыми товарищами, чьи жизни зависели друг от друга. Мы стали единым целым, одним механизмом, работающим на выживание. Иногда, поздно ночью, когда мы оба валились с ног от усталости, наши руки случайно соприкасались над разложенными на столе бумагами, и по телу пробегала электрическая искра. Мы быстро отдергивали руки, но оба чувствовали это. В аду нашей войны, в этом холодном, безликом убежище, рождалось что-то новое. Хрупкое, но настоящее. Доверие, выстраданное в общем страхе. Близость, закаленная в огне общей опасности.