Метод Нестора

Милицейский зайчик и милицейский старый волк

Вика вошла в светлый кабинет и остановилась на пороге. Навстречу ей из-за стола поднялась совсем молодая девушка — новый работник пресс-службы ГУВД Гродинской области Елена Зайчик. Несмотря на свою веселенькую фамилию, Елена была особой, в которой сразу угадывался трудный характер. Золотова вежливо улыбнулась и поздоровалась.

— Здравствуйте, — ответила Зайчик на приветствие, не отвечая на улыбку. И тут же серьезно, не без доли иронии, добавила: — Чем обязана?

— Ой, — изобразила немного растерянности Вика, — я просто хотела познакомиться с вами. Раньше мы работали с Виктором Калачевым, и он сказал...

— Да, — перебила ее Елена, — сотрудничество с прессой входит в круг моих обязанностей. Но я уже сказала вам по телефону, что если бы у меня была для вас информация, я бы нашла вас сама!

Журналистка невольно испытала легкую досаду: ах, какие мы официальные! Собственный кабинет плохо влияет на человеческие качества? Хотелось отпеть девчонке про элементарную вежливость и напомнить, что пресса какая-то там по счету власть. Вика так бы и сделала, если бы не прятала за ширмой налаживания рабочих контактов свой личный интерес.

— Знаете, — сказала она, спокойно проходя к креслу у стены, — мне о вас много хорошего Витя рассказал! Захотелось убедиться своими глазами.

— В чем? — Зайчик опустилась на своё место. Она всем своим видом изображала вымученное терпение.

— В том, что вы настоящий профессионал и обаятельная личность, — мило улыбнулась Вика. — Это вам!

Золотова достала внушительных размеров коробку конфет и положила ее на стол перед Еленой. Примерно в этот момент работник пресс-службы потеряла немного своей брони. Елена просто не знала, как себя вести в подобной ситуации. Ей говорили, что писаки навязчивы и бесцеремонны, что их надо держать в ежовых рукавицах, что при этих стервятниках надо контролировать каждое свое слово и надо всегда видеть подвох, быстро ориентируясь, куда они клонят. Но вот заходит такая вежливая рыженькая женщина, говорит приятные вещи и угощает конфетами и что теперь? Погрозить ей пальцем и сказать, что вижу ее насквозь? Или всучить коробку обратно в руки и вытолкать вон? Как бы это выглядело? А какой отзыв в газетах может появиться после грубой выходки представителя органов? Небось тоже начальству бы не понравилось.

Да и конфеты не дешевые — «Коркунов», все-таки!

Помявшись немного, Елена предложила кофе. Все, что она могла сделать для сохранения реноме, это держать сухой тон и стараться не выказывать даже доли приветливости.

«Однако, лед тронулся!» — про себя отметила коварная Золотова, отпивая глоточек растворимой бурды из пластмассовой чашки. Исподволь Вика рассмотрела Зайчика и, опираясь на свое фирменное воображение, сделала вывод: девочке надо быть хорошей. Она нацелена на карьеру, а происходит из очень простой семьи. Это можно заметить по ее нарочито отлакированной внешности. Чуть скошенный подбородок, немного худовата шейка, чуть жидковаты волосики, привычно ссутулены узенькие покатые плечики. Будто в детстве ее немного недокармливали. Бывает такое в семьях где отец выпивает, а мать так выматывается за день, что ей не до детей. Но Лена рвалась вперед, и папа, говорящий матом, и замученная мама только дивились на свое третье из пятерых чадо, единственное сумевшее закончить школу без единой тройки. Догадки о родословной милицейского зайчика Вика решила учесть в будущем.

За кофе возникла несколько принужденная беседа о том, о сем. Вика поинтересовалась, каково работать среди мужчин в погонах? Елена, получавшая довольно много внимания со стороны коллег, ответила, что работать можно. Золотова сделала лестное предположение о популярности столь привлекательной особы, Зайчик подтвердила догадку. Теперь разговор перешел в другой, облегченный тон.

— Интересно, а люди старой закалки, наверное от нынешних ментов отличаются? Это же старая гвардия! — невинно спросила журналистка. — Их по-другому воспитывали!

— Да, стариков здесь мало осталось! — Лена на глазах теряла бдительность. Конфеты и вправду были необыкновенно вкусными. Придется побаловать себя с зарплаты!

— А Полежаев еще работает?

— Леонид Анатольевич? — уточнила Зайчик, слизывая шоколад с кончика указательного пальца.

В статье были указаны только инициалы следователя «Л.А.», но вряд ли здесь работали двое с одинаковыми фамилиями и инициалами.

— Ага, — кивнула Вика.

— Да, работает, — прозвучал обнадеживающий ответ, — а вы его знаете?

— Не лично, конечно. — Ври, но не завирайся! — Мой отец был с ним знаком в прежние времена. Привет просил передать.

— Ну, так передайте! — Лена совсем расслабилась: — кабинет номер семнадцать. Здесь же, на этаже!

Вика чуть не бросилась «передавать привет» тотчас же, но удержалась и продолжила легкую беседу. Через пятнадцать минут она изобразила срочное дело и дружески попрощалась, выражая надежду на продолжение столь приятного знакомства и взаимовыгодное сотрудничество.

— Приходите к нам в редакцию! — пела она уже от двери. — Мы будем очень рады!

Закрыв за собой дверь, почти побежала по коридору к семнадцатому кабинету, который проходила по дороге к пресс-службе.

В кабинете Полежаева было так накурено дешевым табаком, что Вика даже поперхнулась и вместо приветствия из ее горла вырвалось какое-то хриплое мяуканье.

— Вам чего? — спросили ее неприветливо. Золотова проморгалась и только тогда разглядела человека у сейфа, крашенного в цвет весеннего неба.

— Мне Леонида Анатольевича, — ответила она, сдерживая зудящее покашливание.

— А зачем? — продолжал дознаваться следователь.

— Поговорить, — неопределенно ответила Вика. — В двух словах и не скажешь.

Человек отошел от сейфа. Он был невысоким, в помятом костюме, лысоватым и очень недовольным. На вид ему было лет шестьдесят, а то и больше. Скоро на пенсию! Полежаев, а Золотова уже не сомневалась, что это был именно он, сделал ей на встречу два шага и остановился. Надо объясняться и немедленно, а то выпрет. Этот не постесняется!

— Я журналистка, — сказала Вика очень осторожно. Негативной реакции не последовало. Она продолжила представляться: — Меня зовут Виктория Золотова, и у меня задание написать об опытнейшем следователе Управления.

— И кто у нас опытнейший? — с живейшим любопытством поинтересовался Полежаев.

— Вы, — ответила Золотова, скромно потупившись. Она давно выработала стереотипы поведения для людей разного возраста и пола. Пожилым мужчинам нравятся милые и немного робкие девушки, уважительно глядящие на седины широко открытыми наивными глазами. Неважно, что тебе уже почти тридцать — для них ты представитель поколения детей, а детей хотят видеть почтительными.

— Забавно! — прокомментировал следователь. — Что же, садитесь, коли пришли! Чайку будете?

— Буду, — согласилась Вика, исходя из дипломатических соображений.

Полежаев вернулся к сейфу, отпер дверцу и нырнул в его тайную глубину. Оттуда следователь извлек небольшой кипятильник, эмалированную кружку с нарисованными на ней вишенками и два стакана, нагло выдававших себя за чайный сервиз.

Пока Леонид Анатольевич колдовал над чаем, Вика пристально рассматривала его из-под длинной челки. Что за человек, интересно? Люди, всю свою жизнь посвятившие служению закону, казались ей особенными. Нет, без шуток! Без Шерлока Холмса! Ведь работа таких как Полежаев — выводить преступников на чистую воду. Значит, нужны ум, проницательность, логичность, знание людей. Много всякого! А еще надо не побояться взять на себя ответственность за чужую судьбу...

— А вам нравится ваша работа? — вдруг спросила Золотова. Она и сама не ожидала, что спросит это, но вопрос — не воробей!

— Нравится? — переспросил он, оборачиваясь. У него были необыкновенные глаза: широко поставленные, ярко-голубые. Даже морщины не могли сделать такие глаза глазами старика. Нет, это были глаза молодого человека, не потерявшего способность удивляться. — Моя работа нравится не может. Негатива много, беды людские перед глазами, сволочизм... Просто веру в человечество теряешь, поработав вот здесь.

— Но у вас многолетний стаж, значит, что-то держало!

— Привычка, в основном... Ну и желание найти истину! — он усмехнулся, вроде бы иронизируя над собой.

— Нашли?

— Иногда находил, иногда — нет. — Леонид Анатольевич поставил перед журналисткой стакан с чаем, надколотое блюдечко с печеньем и сел напротив. — Вот сейчас найти не могу...

— А что за дело? — встрепенулась Вика.

— Дело такое, — он сверкнул глазами и Золотова невольно подумала, что будь он хотя бы на двадцать лет моложе... — Приходит молодая девушка к следователю и льстит ему изо всех сил. А вот что ей надо — не понятно!

Журналистка очнулась от грез. Вот черт! Неужели и впрямь эти следователи такие умные? Как он догадался?

— Ну, ну... — миролюбиво подначивал Полежаев. — Давайте, колитесь! Чего глазки опустили? В этом кабинете бывали красотки не хуже вашего, а все же кололись! Я же вижу, что темните. Если бы вам понадобился опытнейший и прочее и прочее, вас бы к полковнику Микитину направили. Он у нас звезда. А я — почти пенсионер, работаю только потому что пока заменить некем. Молодежь здесь не держится.

— Не сочтите за новую лесть, Леонид Анатольевич, но вы умный! — сказала Вика с легкой досадой.

— Не сочту, — кивнул он. — Сам знаю, что не дурак. Ну и?...

Золотова набрала в легкие воздуху, глянула за окно, в вечернюю темень и холод. Ей казалось, что именно сейчас она стоит на пороге чего-то нового в своей жизни. Дверь перед ней еще заперта на много замков, но один ключик хранится у этого пожилого человека с такими молодыми голубыми глазами.

— Вы проводили следствие по одному громкому делу в 1976 году. То самое дело, когда грабителями были жестоко убиты врач и его жена. Расскажите мне о нем. Мне очень надо знать, пока и сама не знаю, зачем!

Новое объяснение было ничуть не лучше прежнего, но оно было вполне искренним.

Полежаев подпер рукой щеку и задумался. Потом посмотрел на молодую женщину, сидящую перед ним, на ее нетерпеливое, вопрошающее лицо, на пальцы, терзающие крошку печенья. Она очень заинтересована, возможно, это даже больше чем профессиональный интерес.

— Что именно рассказать? — спросил он. — Задавайте вопросы.