Мой любовник

ГЛАВА 2

Если исчислять в хронологическом порядке, то Блэйлок, сын Рока, был знаком с Джоном Мэтью не многим более года.

Чего нельзя сказать об отображении времени их дружбы. В жизни человечества существовали две временны́е линии: безусловная и воспринимаемая. Безусловная временна́я линия была универсальным, постоянным циклом, составляющим триста шестьдесят пять дней в году. Но существовал еще и другой временно́й путь, в котором период времени исчислялся событиями, смертями, разрушениями, обучениями и сражениями.

В общей сложности он мог бы сказать… что если сложить эти две линии вместе, то вышло бы все четыреста тысяч лет.

И по его мнению, этот подсчет просматривался и у его приятеля.

Джон Мэтью рассматривал на стене эскизы чернильных узоров тату, блуждая глазами по черепам и кинжалам, американскому флагу и китайским иероглифам. Своими габаритами он создавал впечатление, что трехкомнатный салон значительно уменьшался в размерах — со стороны казалось, будто он явился с другой планеты. Не считая того времени, когда он был еще претрансом, парень имел внушительную мышечную массу профессионального борца, только из-за его крупного костного строения, весь его вес равномерно распределялся по его длинным костям и придавал более изящный вид, чем у тех людей, туго обтянутых балетным трико. Он состриг свои темные волосы под «ежик», придавая линиям своего лица более резкое нежели миловидное очертание — в сочетании с темными кругами под глазами только усиливающими и без того уже суровый и угрюмый вид.

Жизнь повыбивала из него дерьмо, но вместо того, чтобы сломить, каждый удар делал его только жестче, сильнее и крепче. Сейчас он был подобен закаленной стали, где от того юнца, каким он был прежде ничего не осталось.

«Так или иначе, это изменило тебя. И не только твое тело, но и твой разум».

Глядя на своего друга, он понимал, что потеря простодушия казалась преступлением.

В следующий момент, внимание Блэя привлекла девушка за стойкой. Она низко склонилась к стеклянной витрине с пирсингом, ее груди вздымались из черного бюстгальтера и черного обтягивающего топа, которые были на ней надеты. На обеих ее руках красовались татуировки: одна — черно-белая, другая — черно-красная. В носу, бровях и обоих ушах поблескивали металлические колечки. На фоне всех тату-рисунков на стенах, она была живым экспонатом, того, чем вы могли бы обзавестись, при желании. Очень сексуальный такой, яркий экспонат… с губами цвета красного вина и волосами цвета ночи.

Все в ней сочеталось с Куином. Словно она была его женской версией.

И что вы думаете. Разноцветные глаза Куина уже сфокусировались на ней, растягивая губы в своей фирменной улыбке.

Блэй скользнул рукой в карман своей кожаной куртки, достав пачку Данхилл Редс[3].. Ничто так не вызывало у парня табачную зависимость, как сексуальная жизнь Куина.

И совершенно очевидно, что сегодня он выкурит еще парочку сигарет: Куин побрел к девушке, пожирая ее глазами, словно она была огромной кружкой холодного свежего пива, а он уже часами работал под палящим солнцем. Его взгляд остановился на ее груди, словно задумавшись «стоит ли оно того», и она помогла ему получить более ясное представление о ее прелестях, плотнее прижавшись грудью к стеклу.

Хорошо, что вампиры не болею раком.

Блэй отвернулся от «эротического канала» около кассового аппарата и встал рядом с Джоном Мэтью.

— Круто, — произнес Блэй, разглядывая рисунок кинжала.

«Ты вообще когда-нибудь собираешься сделать татушку?» — знаками показал Джон.

— Не знаю.

Бог знал, как они ему нравились на коже…

Его взгляд переместился обратно к Куину. Огромное тело парня выгнулось навстречу человеческой женщине, его широкие плечи, напряженные бедра и мощные ноги гарантировали ей адскую поездку.

В сексе он был просто богом.

Не то, чтобы Блэй познал это лично. Он видел и слышал это… и представлял, на что это могло быть похоже. Но когда возникла возможность, он был отнесен к маленькому, специальному классу: отказано.

На самом деле, скорее это была категория, а не класс… потому, что он был единственным, с кем у Куина не будет секса.

— Ой… Это все время будет так жечь? — раздался женский голос.

Как только в ответ раздалось глубокое мужское бурчание, Блэй глянул поверх рабочего кресла. Блондинка, над которой только что поработали, осторожно заправляла рубашку поверх целлофановой повязки и смотрела на парня, сделавшего ей татушку, таким взглядом, словно он доктор, рассказывающий о шансах выживания после бешенства.

Поглядывая на Куина, девушки подошли к администратору салона, где второй вернули предоплату.

Это происходило везде, куда бы парень ни пошел, вынуждая Блэя наблюдать одну и ту же картину обожания его лучшего друга. И теперь это был постоянный отказ: каждый раз, когда Куин говорил «да», это согласие многого стоило.

— Я к вашим услугам, если, вы конечно, парни, готовы, — сказал художник по тату.

Джон с Блэйем направились в заднюю часть салона, и Куин тут же оставил администраторшу, как плохую привычку, следуя за ними. Одно хорошо — Куин с абсолютной серьезностью относился к своему статусу личного телохранителя Джона. Он был обязан находиться рядом с ним двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, и эту ответственность он ставил превыше секса.

Устроившись на мягком кресле в центре рабочей зоны, Джон достал сложенный листок и развернул его на стойке художника.

Мужчина нахмурился и посмотрел на то, что набросал Джон.

— Так эти четыре символа должны пересекать верхнюю часть твоих лопаток?

Джон кивнул и знаками показал:

«Можешь нанести их как угодно, но они должны быть четкими».

После того, как Куин перевел, художник кивнул.

— Без проблем. — Он схватил черный маркер и принялся изображать изысканные завитки вокруг простого эскиза. — Кстати, а что это?

— Просто символы, — ответил Куин.

Художник кивнул и снова вернулся к наброску.

— Ну как?

Все трое склонились ближе.

— Чувак, — тихо произнес Куин. — Полный улет.

Так и было. Тату было абсолютно совершенно, это нечто, что Джон будет с гордостью носить на своей коже — не то, чтобы кто-нибудь увидит эти символы на Древнем Языке с захватывающими завитками татуировки. Заложенный в них смысл, он не собирался предавать широкой огласке: они предназначались не для публики, и Бог тому свидетель, какое множество у парня футболок, чтобы их скрыть.

Когда Джон кивнул, художник встал.

— Дай мне перенести это на бумагу. Копирование не займет много времени, а затем приступим к работе.

Поставив хрустальную баночку с чернилами на стойку, Джон принялся снимать куртку; Блэй сидевший на стуле протянул руки. Учитывая количество оружия, которое Джон распихал по своим карманам, никому не будет пользы, если он просто повесит все это дерьмо на крючок.

Избавившись от футболки, Джон склонился немного вперед, устраивая массивные руки на мягких подлокотниках кресла. После того, как татуировщик скопировал изображение на переводную бумагу, парень разгладил этот лист на верхней части спины Джона и перебил туда рисунок.

Эскиз сформировал идеальную арку на его мускулистой спине, занимая значительную площадь спины Джона.

«Древний Язык, действительно прекрасен», подумал Блэй.

Уставившись на символы, на один короткий, смехотворный момент он вообразил свое имя, покрывающее плечи Куина, выведенными буквами на его бархатной коже в виде брачного ритуала.

«Этому никогда не бывать». Им предназначено быть лучшими друзьями… у которых, в отличи от всех остальных, было нечто большее. «По сравнению с любовниками?» Это была холодная сторона запертой двери.

Он взглянул на Куина. Парень следил одним глазом за Джоном, а другим — за администраторшей, которая, заперев входную дверь, подошла к нему.

Выпуклость под его кожаными штанами была очевидна.

Блэй посмотрел на ворох одежды, лежащей на его коленях. Одну за другой, он аккуратно сложил футболку с длинным рукавом, а затем куртку Джона. Когда он поднял взгляд, Куин скользил кончиками пальцев по руке женщины.

В конечном итоге, они собирались нырнуть за занавес слева. Входная дверь салона охранялась, занавес был довольно тонким, и Куин может показать женщине свое собственное оружие. Таким образом, Джон все время будет в безопасности… а Куин утолит свой зуд.

Что означало, Блэю остается только страдать, слушая их.

Лучше выкурить целый косяк. Особенно потому, что Куин был прекрасным зрелищем во время секса. Просто… божественным.

Раньше, когда Блэй пытался быть гетеросексуалом, они устраивали групповые свидания со многими человеческими женщинами — не то, чтобы он мог вспомнить хоть какое-то из этих женских лиц, тел или имен.

Для него всегда имел значение только Куин. Всегда.

***

Жалящая боль от тату-иглы доставляла наслаждение.

Закрывая глаза с медленным, глубоким вздохом Джон сосредоточился на соприкосновении металла с его кожей, как острие вторгается в мягкость плоти, как течет кровь… как точно ощущается место проникновения.

Например, сейчас тату-мастер наносил рисунок прямо на верхнюю часть позвоночника.

У Джона было много опыта со всем этим «покромсаю на ломтики» дерьмом — только в гораздо большем масштабе, и скорее он сам проделывал это, чем кто-то работал над ним. Конечно, пару раз и ему доставалась в сражении, но он всегда оставлял после себя больше жертв, и, как и тату-мастер, он всегда брал с собой свое «оборудование» для работы: в его куртке были всевозможные виды кинжалов, плетей, и даже цепи. Впрочем, как и набор пушек «на всякий случай».

Что ж… это все и пара мотков колючей ткани из волоса.

Не то, чтобы он привык применять ее против врагов.

Нет, то не было оружием. И хотя уже в течении четырех недель они не носились на кое чьих бедрах, все равно бесполезными не были. В настоящее время они использовались как гребанное одеяло безопасности. Без них он чувствовал себя словно голым.

Дело было в том, что только такими грубыми узами он был связан с той, которою любил. Узы, которые, учитывая все происходящее между ними, имели огромное значение.

Однако они никогда его не покидали. То, что Хекс оборачивала вокруг ног, чтобы усмирить свою сущность Симпата не обеспечивало постоянства, которое ему требовалось, и именно поэтому он прибегнул к татуировке. Когда он пройдет через все это, она навсегда останется с ним. На его коже, впрочем, как и под ней. Как на его плечах, так и в его разуме.

Вся надежда на то, что этот человек хорошо передаст рисунок на кожу.

Когда Братьям были нужны татуировки по какой-то причине, иглой работал Вишес, чувак в этом деле был профи — черт, да его красная слеза на лице Куина и черного цвета дата на его затылке были достойны оваций. Проблема была в том, что идти к Ви такой просьбой, значит сразу же нарваться на множество вопросов — и не только с его стороны, но и всех остальных.

В Братстве не так много секретов и Джон просто хотел сохранить свои чувства к Хекс при себе.

И вся правда заключалась в том, что… он был в нее влюблен. Влюблен окончательно и безвозвратно, со всем этим дерьмом «и-даже-смерть-нас-не-разлучит». И хотя его чувства оставались безответны, это не имело значения. Он смирился с тем, что был не нужен той, которую желал.

А вот с чем он не мог смириться, так это то, что ее пытали или она умерла, умерла медленной мучительной смертью.

Или, что не смог обеспечить ей достойные похороны.

Он стал одержим после ее исчезновения. Целенаправленно катился к саморазрушению. Был жесток и неумолим к тем, кто ее похитил. Но остальных это не касалось.

Единственным положительным моментом в этой ситуации было то, что Братство также как и он стремилось выяснить, что же, черт возьми, с ней случилось. Братья во время выполнения миссий никого не бросали, и когда они пошли за Ривенджем, чтобы вызволить симпатов из его колонии, Хекс была одной из членов команды. Когда пыль осела — она исчезла, предположительно похищена либо симпатами, либо лессерами.

Что было ситуацией типа: Вы хотите чтобы она заразилась полиомиелитом[4] или вирусом Эбола[5]?

Каждый, включая Джона, Куина и Блэя, был в деле. А результат? Это только казалось, что найти ее было частью работы Джона, как солдата на войне.

Жужжание иглы прекратилось, и тату-мастер вытер его спину.

— Неплохо, — одобрил парень, возобновляя свою работу. — Ты хочешь сделать это в два этапа или в один?

Джон взглянул на Блэя и что-то показал ему жестами.

— Он сказал, что хочет сделать тату полностью сегодня вечером, если у тебя есть время, — перевел Блэй.

— Да, я могу это сделать. Мар? Позвони Рику и скажи, что я буду позже.

— Уже набираю, — отозвалась девушка.

Нет, Джон не собирался показывать Братьям эту тату — как бы здорово она не выглядела.

То, в какой ситуации он оказался, рожденный на автобусной остановке и оставленный умирать. Брошенный в человеческую систему по защите детей. Подобранный Тором и его супругой, только чтобы потом ее убили, а Тор исчез. А теперь Зи, которому было велено до него достучаться, был по понятным причинам занят своей шеллан и их новорожденной.

Даже Хекс отгородилась от него перед этим трагическим событием.

Так или иначе, он смог понять намек. К тому же насрать на чужое мнение оказалось необычно расслабляющим. Освободиться, чтобы предаться своей жестокой одержимостью, выследить ее похитителя и разорвать ублюдка на куски.

— Не расскажешь мне, что это? — поинтересовался татуировщик.

Джон поднял глаза и понял, что не было никаких причин лгать человеку. Кроме того, Блэй и Куин уже знали правду.

Блэй выглядел немного удивленным, но затем перевел.

— Он сказал, что это имя его возлюбленной.

— А. Ага, я понял. Вы собираетесь пожениться?

После того, как Джон вздохнул, Блэй сказал:

— Это в память о ней.

Возникла пауза и тату-мастер положил прибор на крутящийся столик, где уже стояли чернила. Задрав рукав своей черной футболки, он показал Джону предплечье. На нем был рисунок шикарной женщины, с перекинутыми через плечо волосами, и глазами, сфокусированными так, что казалось, будто она смотрит с кожи прямо на вас.

— Это моя возлюбленная. Ее тоже больше нет. — Резким движением парень скрыл изображение. — Поэтому я понимаю.

В то время как игла вернулась к работе, Джону стало трудно дышать. Мысль о том, что Хекс могла быть уже мертва к этому времени, снедала его живьем… и еще хуже было представлять то, каким способом она могла умереть.

Джон знал кто ее похититель. Тому было только одно логическое объяснение: В то время как она отправилась в лабиринт и помогала Ривенджу освободиться, появился Лэш, и когда он исчез, она исчезла вместе с ним. Это не совпадение. И хотя никто ничего не видел, в пещере находилось около сотни симпатов, в купе с Ривом, где творилась полная чертовщина… и среди многочисленных лессеров, Лэша не было.

«Только не это… он был очевидным сыном Омеги. Настоящим отродьем зла. И это значило, что у этого ублюдка были еще припрятаны козыри в рукаве».

Джону довелось увидеть несколько его фантастических трюков довольно близко и лично во время битвы в колонии: Если парень мог ловить энергетические бомбы и пойти против зверя Рейджа, то почему бы ему и не похитить кого-нибудь прямо у них из под носа. Дело в том, что если бы той ночью Хекс была убита, они нашли бы ее тело. Если она еще дышала, но была ранена, то могла использовать телепатическую связь симпатов с Ривенджем. И если она была жива, но нуждалась в небольшой передышке, то не ушла бы пока не удостоверилась, что все находились в безопасности и благополучно добрались домой.

Братья отрабатывали ту же версию похищения и разыскивали лессеров. И хотя после рейдов большинство вампиров покинуло государственные приюты Колдуэлла, Общество Лессинг, под руководством Лэша организовало торговлю наркотой, чтобы свести концы с концами, орудуя в основном в местных клубах, по улице Трейд. Прочесывание злачных аллей, стало словно названием игры, когда все ищут нежить, пахнущую как нечто среднее между обескровленным скунсом и освежителем воздуха Glade PlugIn.

Четыре недели, а они ничего не выяснили, кроме признаков того, что лессеры толкали наркоту на улице среди людей.

Джон сходил с ума, в основном из-за безызвестности и страха, а так же частично из-за необходимости сдерживать свою внутреннюю ярость. И хотя, за не имением другого выбора, было удивительно этим обладать, но он должен был вести себя сдержано и благоразумно, если хотел оставаться самим собой, чего он и хотел.

А эта татуировка? Это был символ, показывающий, через что он прошел. Он заявил, что даже если Хекс его не хотела, она все равно была его супругой и он обязуется почитать ее, живой или мертвой. В этом и было все дело: Люди чувствовали то, что чувствовали, и в этом не было ни их, ни чьей-либо вины, что эта связь была односторонней. Она просто… была.

Боже, он надеялся, что не был таким чурбаном, когда они занимались сексом во второй раз.

В тот последний раз.

Он тут же пресек все эмоции, отправляя этот дух печали, потери и сожаления на самое дно. Он не мог позволить себе сломаться. Он должен был продолжать, продолжать искать, продолжать переставлять ноги. Время мчалось вперед, даже если он отчаянно желал его замедлить, чтобы у них появилось больше шансов найти ее живой.

Как бы то ни было, времени на его мнение было по барабану.

«Милостивый Боже, — взмолился он. — Пожалуйста, не дай мне из-за этого пойти ко дну».