Мой любовник

ГЛАВА 42

Примерно через час с прерванной вылазки Грега на третий этаж дом Элайя Рэтбоуна снова погрузился в полную тишину, но он еще долго выжидал после того, как дворецкий спустился вниз, прежде чем сделать очередной снимок.

Они с Холли провели время не в постели, как сделали бы в прошлые времена, а за разговором. И дело было в следующем: чем дольше они разговаривали, тем больше выяснялось, как мало ему было о ней известно. Он и понятие не имел, что ее хобби было ничто иное, как вязание. Или что ее самой заветной мечтой было перевестись в настоящие телевизионные новости — которые на первый взгляд не назовешь шокирующими. Большинство пустоголовых женщин мира действительно обладали более высокими амбициями, чем показ выскочек-карьеристов или комментарии о том, насколько съедобны тараканы. Он даже выяснил, что она вела репортаж в местных новостях о рынке Питсбурга до увольнения с этой должности.

О чем он понятия не имел, так это о настоящей причине, по которой она оставила свою прежнюю работу. Женатый генеральный менеджер ожидал, что она снимется на другую, личную камеру, и когда она отказала ему, он уволил ее, после того как подставил ее на радио.

Грег видел отчетную запись с ее работой, на которой она вырезала свои слова. В конце концов, он сделал, что должен был, и несмотря на то, что ее прослушивание с ним прошло на отлично, он всегда проверял примечания.

И как вы уже должно быть догадались, первым впечатлением о ней было: милое личико, отличная фигура и ничего более, что еще можно было бы предложить.

Но не это самое худшее из его неверных представлений о ней. Он и понятия не имел, что у нее есть брат инвалид, о котором она заботится.

Она показывала ему их совместную фотографию.

И когда Грег вслух спросил, почему ему про парнишку было ничего не известно? Она честно ответила, как есть: потому что, у тебя были четко установленные рамки, поэтому это и осталось за рамкой.

Естественно, у него сыграла нормальная мужская реакция самозащиты, но факт состоял в том, что она была права. Он чертовски четко указал границы. Означающие никакой ревности, никаких объяснений, ничего постоянного и ничего личного.

Уж точно не та среда, в которой вам бы захотелось почувствовать себя уязвимым.

Осознав это, ему пришлось притянуть ее к своей груди и положив подбородок ей на макушку, поглаживать ее по спине. Перед тем, как перенестись в мир грез, она пробормотала что-то своим нежным голоском. Что-то вроде «Это была самая лучшая ночь с ним».

И это несмотря на те чудовищные оргазмы, до которых он ее доводил.

Ну, доводил, когда ему было это угодно. Было множество свиданий, которые он отменял в последнюю минуту и продинамленых эсэмэсок, или отмазок в словесной или физической форме.

«Господи… каким же дерьмом он был».

Поднявшись, наконец, уходить Грег оставил Холли спящей, включив камеру, прежде чем выскользнуть в коридор. Вокруг стояла тишина.

Спустившись вниз по коридору, он вернулся к знаку ВЫХОД и нырнул на черную лестницу. Вверх по ступеням, перебежка, еще один пролет, и затем он очутился у двери.

На этот раз никакого стука. Достав тонкую отвертку, обычно используемую для установки камеры, он приступил к взламыванию замка. На деле, это оказалось даже легче, чем он думал. Всего один тычок и сдвиг и вуа-ля.

Дверь даже не скрипнула, что весьма удивило его.

Однако, то, что находилось по ту сторону… любого потрясло бы до чертиков, как и его самого.

Пространство третьего этажа имело схожесть с пещерой в старомодном стиле, с грубо обтесанными половицами и с обеих сторон накрененным под крутым углом потолком. В дальнем конце, стоял стол с масляной лампой на нем, освещая в золотисто-желтые тона стены… как и черные ботинки того, кто сидел в кресле за гранью отбрасываемого света.

Большие ботинки.

И тут же стало ясно, кто был этот сукин сын и что он наделал.

— Вы записаны у меня на пленку, — сказал Грег фигуре.

Тихий смех фигуры заставил сердце Грега заколотиться быстрее. Низкий и холодный — это был звук убийц, перед тем, как они собирались поработать ножом.

— Да так и есть. — Этот акцент. Попробуй блядь разбери. Не Французский… не Венгерский…

Не важно. В представлении Холли он был выше и мощнее, чем на самом деле.

— Я знаю, что ты сделал. Накануне.

— Я бы предложил присесть, но как вы уже успели заметить, у меня всего одно кресло

— Не буду ходить вокруг да около. — Грег сделал шаг вперед. — Я знаю, что произошло с ней. Она не хотела вас.

— Она хотела секса.

«Говнюк».

— Она спала.

— Спала ли? — Нос ботинка закачался взад-вперед. — Внешность, как и душа — могут быть обманчивы.

— Кто черт побери вы такой?

— Владелец этого прекрасного дома. Вот кто. Я тот, кто позволил вам играть с вашими камерами.

— Что ж, а сейчас можете послать прощальный поцелуй в это дерьмо. Я больше не рекламирую этот дом.

— О, я думаю, будете. Это в вашем стиле.

— Вы нихрена обо мне не знаете.

— Я думаю иначе. Вы… как вы выразились… нихрена не знаете о себе. И к слову, она произнесла ваше имя. Когда кончила.

Это до такой степени взбесило Грега, что он сделал еще один шаг вперед.

— На вашем месте я был бы поосторожнее, — предостерег голос. — Вы ведь не хотите пострадать. А я считаюсь сумасшедшим.

— Я звоню в полицию.

— У вас нет оснований. Обоюдное согласие и все прочее.

— Она спала!

Этот ботинок переместился и топнул по полу.

— Следи за своим тоном, мальчишка.

Не успел он вспыхнуть из-за оскорбления, как мужчина в кресле наклонился вперед… и Грег потерял дар речи.

Представшее на свету, не поддавалось объяснению. Ни на одном из гребаных уровней.

Это был портрет. Из холла на нижнем этаже. Только живой и дышащий. С разницей лишь в том, что волосы не были собраны; они ниспадали на плечи, в два раза шире плеч Грега обтянутые черно-красным материалом.

О, Боже… эти глаза цвета восходящего солнца мерцали и переливались цветами персика.

До ужаса гипнотизирующие.

И да, частично безумны.

— Предлагаю, — зазвучал протяжный тон с этим странным акцентом, — покинуть мансарду и спустился вниз к своей прекрасной даме…

— Вы потомок Рэтбоуна?

Мужчина улыбнулся. Что ж, ну… было что-то не так с его передними зубами.

— Это правда, у нас есть с ним сходство.

— Господи…

— А теперь вам пора идти и закончить ваш небольшой проект. — Больше никакой улыбки, что стало небольшим облегчением. — И я испытываю желание дать небольшой совет, вместо пинка под зад. Вам лучше стоит заботиться о своей женщине, чем ранее. У нее искренние чувства по отношению к вам, в чем нет ее вины, и чего вы на самом-то деле не заслуживаете — в противном случае от вас не исходил бы сейчас запах вины. Вам повезло быть рядом с тем, с кем хотите, поэтому перестаньте быть глупым слепцом.

Грег вовсе не был шокирован, как часто бывало. Но во имя всей своей жизни, он понятия не имел, что ответить.

«Как этот незнакомец, мог столько знать?»

И Господи, как же Грега бесило, что Холли была с кем-то другим, но она произносила его имя?

— А теперь, всего доброго. — Рэтбоун поднял свою руку и сымитировал прощальный жест ребенка. — Обещаю оставить вашу женщину в покое, если вы перестанете ее игнорировать. А сейчас ступайте, пока-пока.

Как отражение, которое не было его собственным, Грег поднял руку и немного поколебавшись, его ноги сдвинули его задницу с места и начали идти к двери.

Боже, его виски раскалывались. «Боже… черт… почему он был… и где…»

Его мысли застопорились, как если бы замкнуло механизм.

Вниз, на следующий этаж. Вниз, в свою комнату.

Раздевшись и забравшись в постель в одних боксерах, он положил свою больную голову на подушку рядом с подушкой Холли, и притянул ее к себе, силясь вспомнить…

Кажется, он должен был что-то сделать. Что было…

Третий этаж. Он должен пойти на третий этаж. Должен узнать, что там наверху…

Его голову прострелила новая вспышка боли, уничтожая не только импульс куда-то пойти, но и всякий интерес к тому, что находилось наверху, в мансарде.

Закрывая свои глаза, у него всплыло самое странное видение незнакомца со знакомым лицом… но затем он отмахнулся от этого к такой-то матери, и уже ничто не имело значения.