Моя жизнь хикикомори. Том 3: После перемен

Глава 15

Я сел в машину, и закрыл дверь с мягким щелчком. В салоне повисла тишина, как в серии «Евангелиона», где Синдзи просто сидел в поезде и страдал. Но нет, я не страдаю. Просто чувствую, как последняя глава моей истории с Рин закончилась. Перевёрнута. Закрыта. Увы? Нет. Не о чём жалеть. Впереди — новая жизнь. Новая любовь, может, даже не одна. Хотя, пока не готов к отношениям. Нужно переварить предыдущие и полностью остудить угасающие угли в сердце, чтобы однажды разжечь новый огонь.

Разговор всё ещё крутился в голове, но не вызывал боли. Скорее, это было похоже на финальные титры грустного аниме — вроде и печально, что всё закончилось, но в то же время чувствуешь удовлетворение.

Краем глаза заметил, как Кана сверлит меня своим фирменным взглядом из серии «я-профессионал-но-очень-за-тебя-волнуюсь». Молчаливая, но при этом всё понимающая. Однозначно переживает за моё эмоциональное состояние, а может и психическое. Надо бы успокоить её.

— Казума-сама, вы в порядке? — спросила она осторожно, боясь потревожить меня.

Я повернулся, встречаясь с её взглядом — тёмным и внимательным, как ночное море:

— В полном, — на губах появилась уставшая улыбка. — Спасибо, что была рядом, Кана.

В её глазах промелькнуло нечто — быстрое, как падающая звезда, но она лишь молча кивнула, переводя взгляд на огни ночного города за окном.

Я достал телефон — новый, купленный Харуно, при этом пустой, как инвентарь новичка на первом уровне. Активировал экран, в памяти всплыли цифры — чёткие, точь выгравированные в сознании.

Пальцы сами начали набирать комбинацию — как какой-то древний чит-код времен ГТАшки, застрявший в подкорке мозга.

Четыре… девять… шесть…

Когда последний символ появился на экране, нажал вызов и поднёс телефон к уху. Гудки тянулись, казалось, вечность. И вот наконец раздался знакомый голос, чуть усталый, но всё такой же уверенный, каким я помнил его всегда:

— Ямагути Дзюмпей слушает.

Я улыбнулся и сказал, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо, как когда-то:

— Привет, бать.

Тишина на том конце была такой глубокой, что в ней можно было утопить целую школу цундере.

ЧТО ЗА ЖЕСТОКИЕ МЫСЛИ ПО ОТНОШЕНИЮ К ЦУНДЕРЯШКАМ, КАЗУМА⁈

А потом — выдох отца, полный такой чистой радости, что даже моё прокачанное сарказмом сердце пропустило удар:

— Сынок… Казума…

Пауза. Короткая, как миг.

— Я так скучал! — в этих словах была вся его любовь, которую не могла стереть никакая амнезия.

Я улыбнулся, чувствуя, как внутри что-то тёплое растапливает остатки холода.

— Судя по твоему тону, — произнёс я с лёгким сарказмом, — ты уже понял, что я вернулся. Полностью.

На другом конце раздался короткий смешок, но в нём было больше облегчения, чем веселья.

— Ещё бы, — ответил отец. — Твоё фирменное «бать» никто не смог бы подделать.

— Ты чем сейчас занят? — спросил я, переходя к делу. — Нужно увидеться, поговорить.

— Так приезжай домой, сынок! — в его голосе было столько энтузиазма, что хватило бы на целый сезон сёнен-аниме. — Юкино с Мичико-сан тоже обрадуются…

— Не сегодня, — оборвал я мягко, но твёрдо. — И не говори им о памяти. Пока.

Пауза. Короткая, но понимающая.

— Не знаю, что ты задумал, — сказал он, и я мог представить, как он качает головой, — но ладно. Если дома не хочешь говорить, давай в нашу лапшичную. Я как раз не успел поужинать.

— Буду там через двадцать минут, — ответил я, чувствуя, как сердце отзывается на воспоминания.

— До встречи, сын, — простые слова, но в них — вся отцовская любовь.

Я убрал телефон в карман и глубоко вдохнул.

Пора встретиться с человеком, который никогда меня не предавал.

Лапшичная «У Хатори» пряталась в лабиринтах узких улочек старого Токио. Один из кварталов, где время текло медленнее, чем в остальном городе. Бумажные фонари отбрасывали тёплый свет на деревянные стены, пропитанные ароматами специй и бульона. Пар от котлов поднимался к потолку, наполняя воздух пряностями.

Колокольчик над дверью звякнул, когда я вошёл. Старые половицы скрипнули под кроссовками — звук, знакомый с детства. За стойкой, как и десять лет назад, стоял Хатори-сан. Прямо NPC, который никогда не меняет локацию. Седые волосы собраны в традиционный пучок, на белом фартуке — следы сегодняшней битвы с мукой и соусами.

— Ками-сама, — его морщинистое лицо расплылось в улыбке типа «мудрый старец встречает героя». — Неужели мои старые глаза видят самого Казуму?

Внутри шевельнулось что-то тёплое, как после пересмотра «Наруто».

— Добрый вечер, Хатори-сан, — я приземлился на деревянный табурет, отполированный годами и сотнями задниц до блеска легендарного мифического предмета.

— Как всегда? — спросил он с лёгкой улыбкой, взяв половник. — Тонкоцу рамен с дополнительным яйцом?

— Ага, и бате тоже сделайте, — кивнул я, вдыхая знакомый аромат. — Он скоро подойдёт.

— Конечно, — Хатори-сан заливал ароматный бульон в две глубокие миски. — Давно вас не было!

Я наблюдал, как он добавляет специи в бульон — каждый жест выверен десятилетиями:

— Старшая школа забирает всё время.

— Ты же уже в старшей школе⁈ — он усмехнулся, качнув головой.

— Второй год.

Хатори-сан что-то пробормотал о «детях, которые так быстро взрослеют», и продолжил своё дело.

Лапшичная жила своей обычной жизнью. Палочки стучали по мискам в такт мелодии из соседнего заведения, приглушённые разговоры сливались в белый шум. В углу тихо шипела старая рисоварка — наверное, ровесница первых покемонов.

Запах свежего бульона вырвал меня из размышлений. Хатори-сан поставил передо мной дымящуюся миску, полную ароматной лапши, зелени и нарезанного мяса.

— Твой отец всегда говорил, — произнёс он, протирая стойку, — что настоящий разговор возможен только за хорошей лапшой.

Колокольчик на двери звякнул, точь обозначая появление важного персонажа, и в дверях материализовался батя — высокий для японца, с вечно растрёпанными волосами, как у героя сёнен-манги на пенсии. Расстёгнутая куртка, под ней тёплый свитер — классический прикид «уставший офисный воин».

— Бать, — махнул я ему. — Ты как всегда опаздываешь! Прямо как главный герой на важный турнир!

Он стянул куртку, втягивая носом аромат специй и бульона:

— Боги, этот запах… Будто в прошлое вернулся!

Когда он сел рядом, Хатори-сан приветствовал его своей фирменной улыбкой из разряда «я-знаю-все-ваши-секреты-но-никому-не-скажу»:

— Дзюмпей-сан! Давненько не виделись. Всё также занят?

— Как обычно, — вздохнул отец. — Работа никогда не заканчивается.

— Ну, раз так, ешьте, пока не остыло, — сказал Хатори-сан, ставя перед ним дымящуюся миску. — В этот раз я сделал немного поострее, знаю, что ты любишь.

— Благодарю, — отец принял палочки с благодарностью, что бывает только у голодных трудоголиков.

Мы погрузились в еду и тишину — уютную, знакомую с детства. Только бульон тихо булькал в мисках, да пар поднимался к лампам. В этой маленькой лапшичной, пропахшей специями и соевым соусом, время остановилось, позволяя нам просто побыть отцом и сыном. А мы… мы просто наслаждались моментом.

— Ты изменился, Казума, — вдруг сказал отец, прерывая тишину.

— И как?

Он улыбнулся краем губ, глядя на меня с теплом.

— Стал спокойнее. Увереннее.

Я зачерпнул остатки бульона:

— Просто повзрослел.

— Это тоже, — он кивнул, сделав ещё пару глотков. — В тебе появилась глубина.

— Глубина, значит, — повторил я с иронией. — Вряд ли это та характеристика, которой я хотел бы, чтобы меня описывали. Звучит как диагноз. «Пациент, у вас острая глубина личности. Прописываю просмотр аниме-комедий и поменьше думать о жизни».

Отец рассмеялся, и в его смехе я услышал то, чего так давно не хватало — настоящую радость.

— Я скучал! — посмотрел он мне прямо в глаза. — По твоим фразочкам! И занудному характеру!

Я ухмыльнулся:

— Знаешь, бать, я тоже скучал. За эту неделю, без памяти, столько всего произошло. Я будто прожил целую жизнь. И, признаться, рад, что всё вышло именно так. Амнезия подарила мне кое-что бесценное.

— И что же? — в его глазах мелькнуло любопытство.

— Возможность посмотреть на себя со стороны. Понять, что не нужно бояться менять свою жизнь. У нас для этого тысячи попыток. Каждый день — новая возможность всё поменять.

— Хорошие слова, Казума, — отец кивнул, а затем просто вернулся к своей лапше.

А я к своей.

Когда доели, батя вытер рот салфеткой и откинулся на стуле, расслабившись.

— Представляешь, — он усмехнулся, но в глазах мелькнуло что-то серьёзное, — дед звонил. В слезах.

Я удивлённо поднял бровь, но промолчал, ожидая продолжения.

— Что ты с ним сделал? — спросил он, и его ухмылка стала шире.

— Озвучил ему то, что давно лежало на его сердце, — ответил я спокойно. — Вам пора помириться.

Отец запрокинул голову, разглядывая старые балки под потолком. На лице читалась застарелая боль:

— Ты ведь знаешь, я зол на него за прошлое, Казума. После всего, что он сделал…

— Он любит тебя, бать, — перебил я тихо. — Просто гордость и долг всегда были его проклятием.

В тусклом свете бумажных фонарей его лицо казалось моложе, как если бы время на миг отступило, вернув того юношу, который когда-то осмелился полюбить дочь Кобаяси.

Я же продолжил:

— Знаешь, сколько раз он хвалил меня, приговаривая, что я так похож на своего отца? «Упрямый, как отец», «Умный, как отец», «Думаешь, как отец». Поверь, для него это высшая форма комплимента…

Отец замер.

— Серьёзно? — на его лице мелькнуло недоверие.

— Серьёзно, — смотрел я ему прямо в глаза. — Так что дай ему шанс, бать.

Он молчал, разглядывая свои руки, затем глубоко вздохнул:

— Раз ты так говоришь, — и поднял на меня взгляд, — то соглашусь на ужин с ним. Только ради тебя.

Я улыбнулся, подцепляя палочками последний кусочек мяса:

— Мудрое решение.

Отец усмехнулся и покачал головой:

— Ты становишься всё больше похож на Каору, — хмыкнул он. — Та же манера добиваться своего. Бульдозер во плоти.

— Кстати, о ней, — я заговорщически подмигнул. — Она о тебе тоже отзывалась только хорошо. А как краснели её щёки при упоминании твоего имени… Прямо героиня романтической манги!

— Так, харе тут, — ухмыльнулся батя. — У меня вообще-то Мичико-тян есть! И вообще, не переводи тему, манипулятор мелкий!

— Ладно-ладно, — поднял я руки в притворной капитуляции. — Просто решил внести немного драмы в наш семейный вечер.

Он улыбнулся, а затем его глаза погрустнели:

— Значит, ты узнал всю правду про своё детство, Казума?

Я поднял на него взгляд.

— Да, — ответил ему тихо, и мой обычный сарказм куда-то испарился. — Спасибо, что не бросил меня.

Он сглотнул и уставился на миску с недоеденной лапшой, будто пытаясь найти в ней ответы на все вопросы. Или просто прятал глаза — я заметил, как они подозрительно заблестели.

— Ну, хорош, — пробормотал он, пытаясь улыбнуться. — Я сюда не поплакать пришёл.

Я усмехнулся, почувствовав, как в горле встал ком.

— Знаю, прости. Сам еле держусь, чтобы не устроить тут водные процедуры.

Он хмыкнул, но глаза всё ещё блестели.

— Прости, что всё-таки оставил тебя в младшей школе, — сказал он после паузы, достойной драматического момента в аниме. — Тогда мне казалось, что ты уже не нуждался во мне. В плане знаний ты был настолько впереди всех, что мне нечего было тебе дать.

Его голос стал чуть тише:

— Только потом я понял, что лишил тебя детства, — продолжил он, хмурясь. — Моё решение создать бизнес, чтобы передать его тебе, отняло то время, которое я должен был посвятить тебе.

Я кивнул, чувствуя как его слова проникают куда-то глубоко внутрь — туда, где прячется мой внутренний циник. Но сейчас даже он молчал, видимо, тоже проникся моментом.

— Тебе пришлось пройти куда более сложный путь, чем мне, отец, — сказал я, глядя на него. — Ты — мой супергерой.

Дзюмпей резко поднял глаза, и в них слёзы. Он встал с табуретки и… обнял меня. Вот так просто. Без предупреждения, без каких-то пафосных слов — просто сгрёб в охапку, как в детстве.

— Боги, — пробормотал он, и я почувствовал, как его плечи дрожат. — Ты вырос достойным человеком, Казума. Это самое большое богатство в моей жизни.

Я молча закрыл глаза, позволяя себе просто быть в этом моменте. Наверное, раньше бы отпустил какую-нибудь колкую шуточку про «слишком много соплей для одного вечера» или сравнил бы это с драматической сценой из какого-нибудь аниме. Но сейчас… сейчас я просто был благодарен. За то, что несмотря на все сложности и жизненные ошибки, у меня есть отец, который никогда не переставал бороться за меня.

В эти секунды пришло понимание простой истины — неважно, сколько уровней в своей судьбе ты прошёл и какие достижения разблокировал. Важно лишь то, кто остаётся рядом, когда всё заканчивается…

…

Мы ещё долго сидели за стойкой, болтая обо всём на свете — о простых вещах, о жизни, об отцовских рабочих буднях и моих «похождениях» в поместье.

Когда вышли на улицу, Токио светился неоновыми огнями как какой-нибудь киберпанковский город.

— Значит, хочешь пожить у деда? — спросил отец, подкурив сигарету.

— Думаю, хотя бы по выходным, — ответил я, разглядывая ночное небо. — Старику нужно внимание единственного внука. А то он там совсем закис в своём поместье, как последний босс в заброшенном данже. Да и мать, кажется, оттаивает после наших встреч.

Отец задумчиво кивнул:

— Хорошо, я не против, — сказал он наконец. — Но что насчёт школы?

— Возобновлю занятия, — я пожал плечами. — Корпорация и взрослая жизнь подождут. Хочу насладиться последним годом старшей школы. Типа, как в слайс-оф-лайф аниме, где герои проживают обычные школьные будни. Чистая повседневка.

На его лице мелькнуло лёгкое удивление, но я добавил, усмехнувшись:

— К тому же, они все думают, что я без памяти. Так что можно развлечься на полную.

Батя рассмеялся так громко, что пара прохожих вздрогнула:

— Так вот что ты задумал, изворотливый манипулятор!

Он помолчал секунду, затем его лицо стало чуть более серьёзным.

— А что насчёт Юкино? — спросил он, пристально глядя на меня. — Она себе места не находит, чувствует вину… — драматическая пауза. — И не только это. Кажется, у неё к тебе чувства.

Я спокойно посмотрел на него, улыбаясь как главный герой гаремника в финале сезона:

— Знаю. Не только у неё.

Отец поднял бровь, а я продолжил, с лёгкой ухмылкой:

— У меня там целый сад роз, бать.

Он согнулся пополам от смеха:

— Весь в меня! — выдавил он сквозь приступы хохота. — Но ты же понимаешь, что можешь обидеть остальных, выбрав из них одну? Это тебе не симулятор свиданий, где можно сохраниться и попробовать все концовки.

— Постараюсь никого не обделить и не обидеть, — ответил я, засовывая руки в карманы. — В конце концов, я же не какой-нибудь тупой гаремный протагонист, который не видит очевидного.

— Ясно, — кивнул отец. — Уверен, ты разберёшься. Только не устраивай «Школьные войны», ладно?

— Не волнуйся, — усмехнулся я. — Максимум будет что-то уровня «Моя школьная романтическая комедия оказалась не такой, как я ожидал» вперемешку со «Старшей школой демонов».

Отец закатил глаза:

— Боги, Казума! Ты даже в такой момент не можешь без своих анимешных отсылок!

Мы оба улыбнулись, и он положил мне руку на плечо.

— Ладно, сынок, увидимся за ужином с дедом?

— Увидимся, — кивнул я. — И, бать… спасибо. За всё. Только не расплачься тут, а то мы уже исчерпали лимит драматических моментов на сегодня.

Он кивнул, не говоря ни слова, но во взгляде читалась такая гордость, что я чуть сам не прослезился. Прямо как в финале спортивного аниме, когда тренер смотрит на своего чемпиона.

Мы разошлись, и я направился к машине, припаркованной у обочины. На пассажирском сиденье заметил Кану, которая с самурайской сосредоточенностью уничтожала купленные мной такояки.

Решил не мешать ей, так что сделал крюк до кофейни, чтобы прихватить своей верной помощнице кофе. Всё-таки, ей пришлось сегодня вытерпеть от меня СТОЛЬКО-О-О! Так что заслужила.

Вернувшись, плюхнулся на водительское сидение:

— Держи. Топливо для телохранительницы.

Она удивленно приподняла брови:

— Благодарю, Казума-сама.

— Не за что, — подмигнул я, заводя двигатель.

Porsche мягко тронулся с места, урча как довольный кот. Что ж, ещё один уровень пройден. Интересно, что будет на следующем?