Моя жизнь хикикомори. Том 3: После перемен

Глава 8

Воздух в саду застыл. Девушки хотели зрелища. Кто же наследник Кобаяси Group? Может, какой-нибудь мелкий жирдяй? Или самовлюбленный нарцисс? А может и то и другое в одной персоне.

Ширма отъехала в сторону, и перед гостьями предстал Казума. Это мгновение, как молния посреди ночного неба. И время снова продолжило ход. Юноша без заминки прошёл дальше, к центру сцены. Необъяснимо спокойно, будто проводил подобные мероприятия с понедельника по пятницу. В лёгкой походке чувствовалась скрытая уверенность, что заставила всех девушек невольно выпрямиться, чтобы быть под стать. Кто-то из них сглотнул. Кто-то сжал пальцы на ткани юкаты. Вообще-то, этот вечер был стандартным приглашением и не было обязательной причины заводить какие-либо любовные отношения с женихом. Не им это решать, а старшим в семьях. Но почему в саду Кобаяси девичьи сердца застучали так громко?

Юката на Казуме глубокого чёрного цвета сидела идеально, как если бы её соткали из ночного неба, без единой звезды. Однако черноту разбавляли редкие серебристые рисунки в виде типичных японских облаков, изображаемых в старинных книгах. Тёмно-красный пояс подчёркивал его силуэт, создавая впечатление клубящегося алого тумана. Красавец, как ни посмотри.

Но больше всего внимания привлекала его маска. Да-да. Маска. Харуно всё-таки заставила его напялить её(не саму Харуно) и прикрыть синяки.

— К-кицунэ? — едва слышно выдохнула Рика.

Белая маска с красными узорами, изображающая легендарного лиса-оборотня, скрывала верхнюю часть его лица. Только губы оставались видны, что изогнулись в загадочной полуулыбке, от которой по спинам невест пробежали мурашки. Вот же проходимец! Как он чувствовал! Атмосферу, да и вообще.

Мысли девушек закружились вихрем.

Минако задержала взгляд на его фигуре, стараясь сохранить внешнее спокойствие: «Такой высокий… и эта осанка… Но почему маска? Что-то скрывает?»

Рика, едва заметно прищурившись, тоже скользнула взглядом по его телу: «Не толстяк — уже плюс. Уверенный взгляд. Или это маска его делает таким? Интересно, как он выглядит без неё?»

Хина подалась вперёд, точь оценивая соперника перед матчем: «О-го! Фигура что надо! Уж точно не слабак. Интересно, есть ли в нём хоть капля характера, или он просто одомашненный, как и куча других богатеньких наследничков?»

Юна наблюдала за ним с мягкой улыбкой, взгляд изучающий: «Маска хитрого лиса… любопытный выбор. Скрывать лицо — значит скрывать эмоции. Но его движения говорят больше слов. Как себя подать — точно знает.»

Сатоми аккуратно поправила рукав юкаты, стараясь не выдать нервозности: «Он держится с достоинством. Даже если носит маску, за ней, кажется, скрывается кто-то сильный. Или, может быть, ему просто неуютно? Надеюсь, он окажется добрым человеком.»

А Акане…

Не шевелилась. Её сердце билось в грудной клетке, как перепуганная кошка в ванне. Маска Казумы, как символ, резонировала слишком сильно с их прошлым. Вечно загадочный, непобедимый её соперник: «Казума… Пусть ты не помнишь меня. Не знаешь, кто я, кем мы были друг для друга. И даже если теперь передо мной кто-то новый — знай, когда-то ты уже снял все маски передо мной…»

Воздух в саду явно потяжелел от напряжения, как перед летней грозой. В хорошем смысле, конечно.

Казума остановился в центре сцены. Его фигура в маске казалась вырезанной из древней легенды. Недоступной. Мифической. А этот взгляд в прорезях маски — завораживал.

Он слегка наклонил голову, приветствуя собравшихся. Казалось, простой жест, а напряжение достигло нового пика. Бедные девочки.

— Добрый вечер, — его голос, уверенный и глубокий, разорвал тишину сада. Оборона девчат под угрозой! — Благодарю вас за то, что приехали.

Девушки грациозно кивнули. Парочка незаметно поёрзали. Казума сделал небольшую паузу, взгляд за маской скользнул по рядам невест. И продолжил, улыбнувшись:

— Для меня этот вечер тоже стал сюрпризом. Когда впервые услышал о данном мероприятии, подумал, что дед решил провести что-то вроде семейного собрания. Потом узнал, что здесь дело посерьёзнее. На самом деле, мы с дедом просто собирались посмотреть сумо. Хотя, признаться, я в этом полный профан.

Невесты переглянулись, кто-то тихо улыбнулся, оценив его откровенность. Честность, особенно неожиданная, часто подкупает.

— Но, как бы ни сложился этот вечер, считаю, что главное — возможность провести его в хорошей компании, — добавил Казума. Его голос стал чуть теплее, но всё ещё оставался уверенным. — Наши семьи сотрудничают уже много лет, и я искренне надеюсь, что совместный вечер послужит не только укреплению этих связей, но и станет приятным воспоминанием для каждого из нас.

Он чуть выпрямился, скрестив руки за спиной, и вдруг в его позе появилось что-то озорное:

— А теперь позвольте сказать пару слов о своей необычной маске. — Он слегка коснулся её пальцами, вызвав среди молоденьких невест лёгкий интерес. — Да, это простое и изящное решение явно добавляет мне загадочности. Возможно, больше положенного. Однако, должен признаться: это не стильный выбор, а — вынужденная мера.

Его губы дрогнули в лукавой улыбке.

— Если вам вдруг стало интересно, что я скрываю за ней, скажу честно: ничего особенно пугающего. Разве что пара синяков, которые я не хотел бы превращать в центральное событие вечера.

По рядам раздались тихие смешки. Даже самые напряжённые лица расслабились, а у кого-то на губах появилась лёгкая улыбка. Самоирония Казумы была заразительной и создала непринуждённость в обстановке.

— Поэтому, постараюсь показать себя таким, какой я есть внутри, будучи в маске снаружи. Теперь же, позвольте первым выступить на этой сцене и согласно традициям показать своё выступление для вас.

Девушки улыбнулись. Это был неожиданный ход со стороны жениха — отдуваться на сцене, ещё и первым. Обычно выступали только невесты, показывая те или иные свои навыки. Иными словами жест Казумы был встречен более чем одобрительно.

Он обвёл взглядом всех присутствующих и произнёс с лёгкой ухмылкой:

— Петь я умею, но скверно, — среди девушек прозвучал лёгкий смешок. — На музыкальных инструментах тоже не играю, хотя, возможно, упускаю свой шанс стать гением кото?

Хина не сдержалась и прыснула в кулачок.

— Однако, — сделал Казума эффектную паузу. — Кое-что я всё же могу предложить.

Невесты переглянулись, некоторые удивлённо, другие с явным интересом.

— Задайте мне любой вопрос, — объявил он. — По любой теме. Необязательно личной. И я постараюсь ответить честно. Иными словами, сыграем в викторину.

— Хооо? — Рика прищурилась, как кошка, заметившая интересную добычу. — Любой вопрос?

— Абсолютно, — подтвердил Казума, излучая уверенность человека, которому нечего бояться. — Можете быть первой.

Рика задумалась на мгновение, затем изогнула губы в хитрой улыбке и спросила:

— Хорошо, Казума-сама. Тогда скажите, если бы вы оказались в пустыне с одним литром воды, но к вам подошёл чужак и попросил поделиться, как бы вы поступили?

Некоторые девушки удивлённо посмотрели на Рику.

— Ого! — выдохнула Хина. — Вот это вопрос…

Минако едва заметно нахмурилась: «Как грубо ставить его в такое положение…»

Но Казума… Казума только усмехнулся под маской. Он сделал вид, что глубоко задумался, хотя его поза оставалась расслабленной.

— Интересный вопрос, Танака-сан, — начал он, складывая руки за спиной. — Рассмотрим его с научной точки зрения. Человек в пустыне, в среднем, теряет около литра воды в час из-за испарения. При температуре +40°C этот показатель увеличивается. Следовательно, один литр воды может продлить жизнь совсем немного.

В саду повисла тишина.

— Значит, вы бы отказали? — Рика подалась вперёд, чувствуя подвох.

Казума покачал головой.

— Нет. Поделился бы. Причин несколько. Первая — если этот незнакомец дошёл до меня в пустыне, значит он либо невероятно везучий, либо чертовски опытный путешественник. В любом случае, такой человек может оказаться полезным для выживания. Во-вторых, если он просит воду, а не пытается отобрать её силой, значит — либо честный человек, либо слишком слаб для драки. В обоих случаях это не угроза., — он выдержал паузу. — Но если честно, скорее всего, отдал бы ему половину воды просто ради того, чтобы посмотреть, кто из нас умрёт от обезвоживания первым. Интересный эксперимент, согласитесь?

Рика моргнула, явно не ожидав третьего пункта ответа. На лице промелькнуло неприкрытое восхищение.

— Не совсем практично, — признала она с лёгкой усмешкой. — Но неожиданно.

— Спасибо, — ответил Казума и добавил с долей иронии: — Рад, что вы оценили мои навыки выживания.

Пара девушек хихикнули, а Сатоми Куросаки тихо пробормотала себе под нос:

— Такой странный.

Акане же молча наблюдала за происходящим, но в глазах таился опасный блеск. О, она прекрасно узнавала эту манеру речи Казумы, его способность превращать любой разговор в свою игру. Посмотреть, кто умрет в пустыне первым? Такое точно в стиле «плохого» Казумы.

Сам Казума же молча выпрямился, дав девушкам время на размышления, его поза как бы говорила: «Ну? Кто осмелится задать мне следующий вопрос?»

Хлоп!

Хина Окубо внезапно хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание. В отличие от остальных девушек, она не пыталась казаться утончённой, наоборот, излучала боевую энергию.

— Хорошо, Казума-сама, — начала она с дерзкой улыбкой. — А если вопрос будет не про пустыню, а про бой?

Любопытство вновь сверкнуло в глазах девиц.

Казума слегка приподнял бровь, но остался невозмутимым.

— Удивите меня, Окубо-сан.

Хина ухмыльнулась и сказала чуть громче, чем нужно.

— Представьте: вы один, а против вас трое противников. Все без оружия, но настроены серьёзно. Ваши действия?

— Кья! Как страшно… — тихонько ахнула Сатоми, прикрыв рот рукавом юкаты.

Минако поморщилась: «Какая вульгарность. Спрашивать наследника Кобаяси о драках…»

Но Хина явно наслаждалась произведённым эффектом, зелёные глаза вон как разгорелись азартом.

Казума, не меняя выражения лица, сделал шаг ближе к краю сцены, руки всё ещё оставались сложенными за спиной.

— Трое против одного, говорите? — протянул он задумчиво, склонив голову набок. В его позе читалось что-то опасное.

— Именно! — подтвердила Хина, её глаза блеснули ещё большим предвкушением.

Тишина.

И Казума ответил:

— Знаете, Окубо-сан, если эти трое окажутся такими же очаровательными девушками, как присутствующие здесь, думаю, с удовольствием сдамся в плен.

Повисла тишина.

ЧТО ОН СКАЗАЛ⁈

У девчонок взрыв мозга:

«Как пошло! Но почему я улыбаюсь⁈»

«А он не из скромных!»

«Что… прям справился бы с тремя…»

«Хи-хи! Уделал эту выскочку!»

Девушки хлопали глазами от столь неожиданного ответа. При том, ответ-то был сам по себе не прост и не случаен. Казума использовал слабости в вопросе Хины, ведь та не озвучила никаких подробностей о противниках или окружении. Она и сама приоткрыла рот, понимая, как легко он контр-атаковал её. Затем, опомнившись, выпалила с красными щеками:

— Н-нет! Если они будут мужчины!

— А-а, — протянул Казума с притворным разочарованием. — Это, конечно, менее интересный сценарий. — и усмехнулся, однако тут же стал серьёзным и продолжил: — Что ж, если всё-таки бой неизбежен, приму его. Трое против одного — конечно, сложная задача, Окубо-сан, но я не готов проигрывать.

Хина спросила всё ещё с пунцовым лицом:

— И каким образом вы собираетесь победить?

— Если противников трое, значит они уже нарушили правила поединков, — странным тоном ответил Казума, что у девиц пробежались мурашки, а Хина и вовсе не моргала. — В таком случае, и я не обязан играть честно. Использую всё: окружение, запретные удары, отвлекающие маневры. В реальном бою важна не красота техники, а результат. И если уж драться — то только за победу.

Хина застыла, явно впечатлённая не столько словами, сколько тем, КАК он это сказал. В его голосе звучал опыт. Но затем она расплылась в широкой улыбке:

— Вот это ответ! — и, забыв про все правила этикета, показала большой палец. — Сразу видно — человек знает, о чём говорит!

— Благодарю за комплимент, — Казума слегка поклонился. — Хотя, признаюсь, предпочёл бы избежать ненужного боя и не проверять теорию на практике.

«Врёшь, — пронеслось в голове у Акане, внимательно наблюдавшей за ним. — Ты уже проверял. И не раз…»

Казума отступил к центру сцены и произнёс:

— Кто хочет задать следующий вопрос?

«Невесты» переглянулись, каждая из них явно начала размышлять над тем, как бы загнать его в тупик.

Юна Широсаки подняла руку с такой плавностью, что, казалось, даже ветер в саду замер, чтобы не мешать её движению.

— Казума-сама, — девичий голос прозвучал мягко, но со скрытым озорством. — Раз уж вы в маске кицунэ, позвольте спросить. Если бы вы могли выбрать любого ёкая себе в компаньоны, кого бы предпочли?

— О! — оживился Казума. — Вопрос по мифологии. Это я люблю. Дайте подумать…

Он сделал вид, что глубоко задумался, постукивая пальцем по маске:

— Обычно в таких случаях выбирают драконов — они сильные, мудрые, величественные. Или кицунэ — хитрых и загадочных лисов. — И обвёл взглядом собравшихся. — Но я бы выбрал Каракасу!

— Кого-кого? — Хина чуть не поперхнулась.

— Каракасу, — повторил тот с явным удовольствием. — Старый потрёпанный зонтик-ёкай с одним глазом и длинным языком. Он ещё забавно прыгает на одной ноге.

По саду пронёсся удивлённый шёпот. Даже Юна, хоть и ожидавшая необычного ответа от наследника, казалась озадаченной.

— Но почему? — спросила она с искренним любопытством.

Казума усмехнулся:

— А вы представьте, как это будет выглядеть на деловых встречах. Все такие серьёзные, в костюмах, галстуках, с графиками, а тут я и мой верный прыгающий зонтик, показывающий всем язык. Забавно же.

Девушки прыснули со смеху. Даже Минако, пытавшаяся сохранять серьёзность, не удержалась от улыбки.

— К тому же, — продолжил он уже серьёзнее, — Каракаса — обычный зонтик, который от долгого использования обрёл душу. Разве он не напоминает о том, что иногда самые простые вещи могут стать особенными, если вложить в них достаточно любви? — Казума сделал паузу. — Ну и в дождь такой компаньон точно пригодится. Наверняка, остаться одному под ливнем — неприятное чувство. Так что мой выбор — Каракаса.

— Спасибо за ответ и столь удивительный выбор, Казума-сама, — покачала головой Юна, её глаза светились удовлетворением. Сама же подумала: «Найти мудрость и повод для улыбки там, где другие видят просто старый зонтик. Интересно…»

— А вам за вопрос, Широсаки-сан, — кивнул Казума.

Тем временем Минако выпрямила спину ещё сильнее, хотя казалось, что дальше уже некуда. На точёном лице появилось выражение светской дивы, готовой вести непринуждённую беседу о высоком искусстве.

— Казума-сама, — начала она мелодично. — Позвольте задать вопрос более традиционного характера.

— Конечно, Ямадзаки-сан, — кивнул тот. — Надеюсь, вы не спросите, с каким традиционным японским оружием я бы хотел подружиться?

По саду снова пробежали смешки. Хина фыркнула, стрельнув в него глазками. Юна улыбнулась. Как легко он этим вопросом задел их обеих. Что уж сказать, наследник Кобаяси отлично играет, а как красноречив.

— Нет, что вы, — Минако изящно поправила рукав юкаты. — Я хотела бы узнать ваше мнение о чайной церемонии. Как вы относитесь к этому древнему искусству?

«Вот оно, — промелькнуло в голове у Рики, — классический вопрос от классической японской невесты.»

Казума на мгновение замолк, явно не ожидав такого поворота.

— Чайная церемония… — протянул он задумчиво. — Знаете, у меня с ней сложные отношения.

— Вот как? — Минако приподняла идеально выщипанную бровь.

— Да, — кивнул он, вспомнив из глубин памяти информацию об этих церемониях. — Понимаете, каждый раз, когда я пытаюсь постичь глубину этого искусства, случается что-нибудь неординарное.

— Например? — в голосе Минако появилось неприкрытое любопытство.

— Ну, например, — Казума почесал щёку под маской, — однажды я так увлёкся созерцанием чаши, что не заметил, как чай остыл. А когда попытался его выпить, случайно поперхнулся и облил рубашку. В другой раз я так старался правильно держать чашку, что у меня затекла рука. И затем я понял, оказывается, звук падающей чайной чаши прекрасно гармонирует с криком испуганного мастера чайной церемонии.

Улыбались почти все. Даже Акане прикрыла рот рукавом, пытаясь скрыть улыбку. Ох, уж эта его откровенность. Не боится показать свои недостатки, а это многого стоит.

Минако, слушая его, выглядела так, будто не знала — ужасаться ей или смеяться.

— Но, — Казума поднял палец. — Несмотря на все мои неудачи, я глубоко уважаю это искусство. Просто, видимо, чайная церемония тоже имеет чувство юмора. По крайней мере, в моём случае.

— То есть… — Минако явно пыталась найти в этом ответе, нравится ли ему нечто подобное традиционное, — вы не против чайных церемоний?

— Что вы! — Казума картинно приложил руку к сердцу. — Я за! Всегда! Просто, думаю, мне нужна очень терпеливая учительница. И, желательно, чайный сервиз из небьющегося материала.

Сад снова наполнился улыбками. А Минако не выдержала и покраснела: «Боже, он умудрился превратить мой идеальный вопрос в фарс, но почему-то я даже не могу на него злиться. И про учительницу… Это был намек, чтобы я его научила? Или он просто шутит… Какой же Казума-сама сложный!»

Сатоми нервно теребила рукав юкаты. Все остальные уже задали такие интересные вопросы, а она… она даже не знала, стоит ли вообще что-то спрашивать. Но взгляды других девушек и выжидающая тишина буквально заставили её поднять руку.

— Эм… Казума-сама, — начала она тихим голосом, чуть покраснев. — Можно… можно тоже задать вопрос?

— Конечно! — ободряюще кивнул он.

Сатоми слегка улыбнулась, набираясь смелости:

— Я хотела спросить про цветы.

— Про цветы? — в голосе Казумы прозвучало искреннее удивление.

— Да, — она опустила глаза. — Если бы вы могли быть любым цветком, каким бы хотели стать?

— О-хо-хо! — вдруг выпалила Хина. — Наконец-то нормальный женский вопрос!

— Тише ты! — шикнула на неё Рика.

Казума задумчиво потёр подбородок:

— Интересно. Уверен, большинству в голову в таких случаях придет образ сакуры — она красивая, благородная. Или хризантемы — символа императорской семьи. Но я бы выбрал одуванчик.

— Одуванчик⁈ — Сатоми удивлённо распахнула глаза.

— Именно! — подтвердил он с энтузиазмом. — Это же самый оптимистичный цветок из всех, что я знаю. Растёт где хочет, как хочет и когда хочет. Бетон треснул? Одуванчик тут как тут!

Девушки заулыбались, глядя на его воодушевление.

— А ещё, — продолжил Казума, — у него потрясающая система распространения. Представьте: стоит подуть ветру — и сотни маленьких парашютиков разлетаются по миру. Прямо как бизнес-империя с франчайзингом! Ну и, самое интересное, — его глаза за маской блестели, — одуванчик умеет быть разным. Сначала жёлтый и яркий, потом белый и пушистый. Умеет меняться, но при этом остаётся собой. Всё тем же одуванчиком. А ещё…

Казуму было не остановить:

— Его совершенно невозможно победить! Сколько бы садовники не боролись с одуванчиками, те всё равно возвращаются. Настоящие сорняки-оптимисты!

Сатоми рассмеялась, прикрыв рот рукавом:

— Казума-сама, вы… вы удивительный! Превратить простой одуванчик в такую интересную метафору…

— Ну что вы, — он картинно поклонился. — Просто нельзя недооценивать цветок, который умудряется жить везде, всегда добивается своего и при этом остаётся таким солнечным. Хотя… — его взгляд хитро прищурился за маской, — возможно, я просто пытаюсь оправдать тот факт, что в детстве постоянно дул на одуванчики и разносил их семена по всему Токио. Наверняка, садовники меня за это очень, хм, любили.

Сад наполнился смехом.

«Как у него это получается⁈» — подумала Сатоми, искренне улыбаясь.

Когда смех немного утих, а Казума уже готов был сделать шаг назад, чтобы дать всем возможность передохнуть, голос подала Акане Фудзивара.

— Казума-сама, — начала она c нотками в голосе, от которых остальные девушки невольно напряглись. — У меня тоже есть вопрос.

Что-то в её тоне заставило Казуму чуть выпрямиться. Даже сквозь маску кицунэ было заметно, как он сосредоточился.

— Внимательно слушаю, Фудзивара-сан.

Акане слегка наклонила голову, и чёрные глаза сверкнули в свете фонарей:

— Скажите, если бы вам пришлось выбирать между правдой, которая причиняет боль, и ложью, которая дарит счастье — что бы вы предпочли?

По саду пронёсся тихий шёпот. Вопрос оказался острее меча.

— Ох… — выдохнула Сатоми.

Хина присвистнула:

— Вот это заход…

Казума задумался. Затем медленно улыбнулся:

— Фудзивара-сан, давайте я отвечу вам не как наследник Кобаяси, а как человек, который сейчас стоит перед вами в маске лиса. — он сделал паузу, затем подумав снова о том, хотел бы он всё вспомнить или же нет, ответил совсем не так, как хотел: — Я выберу правду. Даже если она больнее тысячи ножей.

— Почему? — в голосе Акане промелькнуло что-то похожее на волнение.

— Потому что ложь — всего лишь маска, — ответил он просто. — А я, как видите, и так уже в одной. Двух масок многовато даже для кицунэ, не находите?

Акане впервые за вечер позволила себе лёгкую улыбку:

— Но разве не бывает ситуаций, когда ложь во спасение лучше жестокой правды?

— Бывает, конечно, — кивнул Казума. — Например, когда девушка готовит суп, который получился, скажем так, на любителя. Тут можно и соврать. Но, — он поднял палец, — в по-настоящему важных вещах. В том, что касается чувств, отношений, доверия — только правда. Потому что счастье, построенное на лжи — ничто иное, как замок из песка. Красивый, но недолговечный.

Акане смотрела на него так пристально, словно пытаясь что-то понять:

— Даже если эта правда может разрушить всё?

— Особенно тогда, — твёрдо ответил Казума. — Иногда, Фудзивара-сан, нужно позволить чему-то разрушиться, чтобы построить что-то настоящее. Хотя… — он вдруг усмехнулся, — возможно, я просто плохой архитектор и не умею строить красивые замки из лжи. Но, возможно, в одном из таких сейчас и живу.

В саду повисло молчание. О чём он говорит? И что за печаль в его голосе? Каждая из девушек по-новому посмотрела на Казуму. Акане же кивнула, в глазах промелькнуло что-то нечитаемое:

— Благодарю за честный ответ, Казума-сама.

— Благодарю за глубокий вопрос, Фудзивара-сан, — ответил Казума и обратился уже ко всем «невестам»:

— Что ж, благодарю вас за потрясающие вопросы, — в его голосе впервые за вечер прозвучали искренние, тёплые нотки. — Признаться, я ожидал чего угодно, включая расспросы о корпоративных стратегиях. Но вы… — он сделал паузу, окидывая взглядом девушек, — превзошли все мои ожидания. Пустыня и вода, драки и ёкаи, цветы и правда… Лучшая викторина. И за это, — он чуть поклонился, — я вам искренне благодарен.

В саду на мгновение повисла особая тишина — та, что бывает, когда люди не знают, как реагировать на неожиданную искренность.

— А теперь, — Казума выпрямился, и озорливо улыбнулся, — я с удовольствием уступаю сцену вам.

Спустившись по ступеням, он на мгновение замер. Взгляд карих глаз скользнул по рядам — каждая из девушек была прекрасна по-своему, каждая излучала особое очарование. Но сесть рядом с кем-то означало бы проявить предпочтение. А он слишком хорошо понимал цену таких жестов.

Заметив уединённую скамью под сливой, направился туда. Спокойно, уверено.

— Умно, — тихо хмыкнула Хина.

— Очень тактично, — кивнула Минако.

— И дипломатично, — добавила Рика с лёгкой улыбкой.

Юна просто загадочно улыбнулась, наблюдая за ним своими прозрачными глазами.

Сатоми облегчённо выдохнула — теперь не придётся волноваться о том, сядет ли он рядом.

А Акане… Акане смотрела на его силуэт под деревом. Она помнила другого Казуму — того, кто никогда не боялся нарушать правила. Но сейчас, даже потеряв память, он оставался верен своим принципам: никогда не играть чужими чувствами.

Харуно вышла в центр сцены и слегка поклонилась:

— Благодарю за внимание. Теперь настало время для выступлений наших уважаемых гостий. Каждая приготовила небольшое представление, которое раскроет частичку её души. Первой выступит Ямадзаки-сан.

Минако поднялась с такой грацией, будто всю жизнь только и делала, что тренировалась вставать красиво. В движениях чувствовалась особая уверенность, которая появляется только после многих лет обучения этикету.

Когда она поднялась на сцену, слуги уже успели установить традиционный стол для каллиграфии. Минако опустилась на колени перед ним с эталонным изяществом.

— Сегодня, — прозвучал ее голосок, — я хотела бы поделиться с вами искусством, которое, как говорил мой дедушка, отражает саму душу Японии.

И взяла кисть. В саду воцарилась тишина. Даже ветер затих, чтобы не помешать.

Первый взмах кисти — уверенный и плавный. Чёрная тушь легла на белую бумагу, создавая изящную линию. Второй взмах дополнил её, превращая простые штрихи в нечто большее. Минако двигала рукой медленно, но каждое движение было выверенным, точным.

— Ого, — тихо присвистнула Хина. — А девочка-то старается…

На бумаге постепенно проявлялись иероглифы, один за другим складываясь в небольшое стихотворение:

"В тихом саду

Лепестки кружат

Душа поёт"

— Хайку? — прошептала Сатоми. — Как красиво…

Минако закончила последний штрих и подняла свиток, демонстрируя его зрителям. Каждый иероглиф был написан безупречно, как если бы сошёл со страниц древнего манускрипта.

— В этих строках, — произнесла она мягко, — я попыталась передать красоту этого вечера. Пусть он останется в наших сердцах надолго.

После чего поклонилась и грациозно спустилась со сцены.

— Изящно, — пробормотала Рика, хотя в глазах читалась лёгкая насмешка. — ОЧЕНЬ традиционно.

— Зато какая техника, — восхищённо выдохнула Сатоми.

Акане же только хмыкнула, явно считая выступление слишком предсказуемым.

А Казума, наблюдая из-под своей маски кицунэ, слегка улыбнулся: «Интересный выбор — показать мастерство через традицию. Вот только, действительно ли это отражает саму Минако? Или лишь ту, кем её учили быть?»

Харуно объявила следующую участницу:

— Танака-сан, просим вас.

Рика поднялась с особой грацией — не той церемонной, как у Минако, а какой-то своей. В её походке чувствовался западный шик, смешанный с японской утончённостью. Всё-таки времяпрепровождение в Америке сказалось даже на осанке и умении подать себя.

— Добрый вечер, — произнесла она с широкой улыбкой. — После такой прекрасной каллиграфии, думаю, самое время немного взбодрить наши умы.

На сцену вынесли небольшую доску и маркеры.

— Бизнес, как и жизнь, это постоянная работа с информацией, — взяла она маркер. — И сегодня я покажу вам кое-что интересное. Маленький эксперимент. Назовите любых двадцать слов.

После чего девушки озвучили случайные слова, а Рика быстро написала их на доске: «Бабочка, компьютер, сакура, телефон, океан, карандаш, гора, часы, книга, зонт, луна, очки, дерево, ключ, облако, чашка, свеча, птица, камень, река»

— У вас есть ровно тридцать секунд, чтобы запомнить эти слова. После я сотру их, и мы проверим, сколько вы смогли удержать в памяти.

Девушки сосредоточились на словах. Тридцать секунд спустя Рика стёрла список.

— А теперь… — она хитро улыбнулась. — Кто хочет проверить свою память?

— Я! — вызвалась Хина.

Она назвала семь слов.

Сатоми вспомнила пять.

Минако — девять.

— Неплохо, — кивнула Рика. — А теперь я назову все двадцать слов. В том же порядке, что они и были записаны.

И она безошибочно перечислила весь список, вызвав удивлённые взгляды.

— Это невозможно! — выпалила Хина. — Как⁈

Рика улыбнулась:

— Сейчас расскажу. На самом деле я создала историю: «Бабочка села на компьютер под цветущей сакурой, рядом лежал телефон. Над океаном парил карандаш, пролетая над горой, где часы отбивали время для книги под зонтом. Луна освещала очки на дереве, где ключ парил в облаке. Чашка грелась свечой, а птица несла камень к реке.»

По саду пронеслись восхищённые вздохи.

— Наш мозг, — продолжила та, — запоминает истории в сотни раз лучше, чем разрозненные факты. Это работает везде: в учёбе, бизнесе, переговорах. А теперь, давайте проверим, как это работает на больших числах…

За следующие пять минут она научила присутствующих запоминать длинные последовательности цифр, превращая их в истории. К концу выступления даже Минако, поначалу скептически настроенная, увлечённо конвертировала числа в образы.

— В бизнесе, как и в жизни, — закончила Рика, — главное не объём информации, а умение работать с ней. Превращать сложное в простое, скучное — в интересное.

Она изящно поклонилась и спустилась со сцены.

— Вот это да! — Хина всё ещё пыталась запомнить очередное число через образы. — Реально работает!

— Хм… — Минако поджала губы, но в глазах читался неподдельный интерес. — Весьма познавательно.

Казума же, наблюдая из-под маски, улыбнулся: «Умно. Показать практический навык и одновременно продемонстрировать свой подход к решению проблем. Она определённо знает, как произвести впечатление.»

Харуно снова вышла на сцену:

— Следующее выступление представит Окубо-сан.

Хина поднялась так энергично, что несколько лепестков цветущих деревьев, кружившихся рядом, разлетелись в стороны. В её походке не было ни грамма той церемонности, что демонстрировали предыдущие участницы — она двигалась как щука в пруду, готовая к рывку.

— Всем привет! — её широкая улыбка озарила сцену, явно не заботясь о традиционной сдержанности. — После такой гимнастики для ума самое время размяться физически!

Минако едва заметно поморщилась от такой прямолинейности, но Хину, похоже, совершенно не волновало чужое мнение.

На сцену вынесли деревянные доски разной толщины, установив их на специальных подставках. Хина ловко подвязала рукава юкаты, обнажив натренированные руки — явно не те, что обычно демонстрируют благородные невесты.

— Что общего между бизнесом и боевыми искусствами? — спросила она, принимая боевую стойку. — В обоих случаях важно уметь… — её кулак со свистом рассёк воздух, — … пробивать преграды!

ТРАХ!

Первая доска разлетелась от молниеносного удара.

— Ого! — выдохнула Сатоми, прикрыв рот рукавом.

— Впечатляет… — протянула Рика.

Хина не остановилась. Её движения слились в единый танец — красивый и смертоносно точный. Каждый удар, каждый разворот был отточен тысячами тренировок.

БАХ!

Вторая доска треснула пополам от удара ногой.

— Сила важна, — комментировала Хина между ударами, — но без контроля она бесполезна.

КРАК!

Последняя, самая толстая доска, разлетелась от комбинированной атаки.

— Вот это да… — прошептала Юна.

Хина замерла в финальной стойке, дыхание оставалось ровным, словно просто прогулялась по саду.

— А теперь, — она хитро улыбнулась, — покажу кое-что особенное.

Она достала из рукава бумажный лист и подбросила его в воздух. В следующее мгновение её руки превратились в размытое пятно — серия ударов была настолько быстрой, что казалась единым движением. Когда листок опустился, она поймала его. Весь как решето.

— Сила без контроля — просто грубость, — сказала она, аккуратно складывая лист. — Настоящее мастерство — знать, когда ударить, а когда остановиться.

После чего поклонилась и спрыгнула со сцены, приземлившись легко, как кошка.

— Сумасшедшая, — пробормотала Минако, но прозвучало как невольное восхищение.

— А какая техника, — восторженно заметила Сатоми.

Акане же просто кивнула, признавая мастерство.

Казума же вынес очередной мысленный вердикт: «Занимательно. Сила через контроль значит. Она определённо умнее, чем хочет казаться.»

Харуно объявила следующую:

— Широсаки-сан, проходите на сцену пожалуйста.

Юна поднялась так плавно, что казалось не идёт, а течёт, как вода.

— В этом саду, — начала она мягким голосом, — среди фонарей и растений, я хотела бы показать вам то, что обычно остаётся незамеченным.

На сцену вынесли три прозрачных сосуда с водой и несколько свежесрезанных цветов. Юна опустилась перед ними на колени с такой грацией, что даже Минако невольно выпрямила спину.

— Вода, — произнесла Юна, касаясь пальцем поверхности, — самая удивительная стихия. Она может быть и нежной… — по воде пошла рябь, создавая причудливые узоры, — и разрушительной.

Широсаки брызнула в воду несколько капель чернил, и те начали причудливо растворяться, создавая в воде подобие танцующих призраков.

— Жизнь похожа на воду, — продолжила она, начиная создавать икэбану. — Также течёт, меняется, принимает новые формы…

Её руки двигались с грацией и точностью. Каждый цветок, каждая ветка находили своё идеальное место в композиции. Но что-то было необычное в её технике — не просто составление традиционного японского букета, а нечто иное.

— Смотрите, — Юна указала на отражение композиции в воде. — Иногда то, что кажется простым отражением, открывает совершенно новый мир.

Действительно, отражение создавало причудливую игру от света фонарей, превращая обычную икэбану в нечто волшебное.

— Ого… — выдохнула Хина. — Я думала, она просто цветочки поставит.

— Тихо ты, — шикнула Рика, явно заинтригованная.

Юна закончила работу и слегка отступила, позволяя всем увидеть результат. В центральном сосуде распустилась композиция из белых цветов, их отражение в воде создавало иллюзию бесконечности. В боковых сосудах красные и синие цветы будто соединялись через бесконечное пространство.

— Иногда, — произнесла та, поднимаясь, — красота не в том, что мы видим, а в том, что остаётся невидимым. Как и любовь. Память. Надежда.

Она поклонилась и также плавно вернулась на своё место.

— Завораживающе, — прошептала Сатоми.

— И немного жутковато, — добавила Хина, но в голосе проскользнуло уважение.

Акане задумчиво смотрела на композицию, явно пытаясь разгадать скрытый смысл.

А Казума подумал: «Она показала не просто искусство — создала метафору. Впечатляюще.»

— Куросаки-сан, просим вас на сцену, — прозвучал монотонный голос Харуно.

Сатоми поднялась так осторожно, будто боялась спугнуть саму тишину. В движениях какая-то особая мягкость по сравнению с остальными.

— Добрый вечер, — голос был тихим, но в нём слышалась искренняя теплота. — Я хотела бы поделиться с вами не просто умением, а частичкой души.

На сцену вынесли небольшой стол с ингредиентами для вагаси. Сатоми опустилась перед ним и начала работу.

— В детстве, — говорила она, ловко замешивая тесто, — моя бабушка учила меня, что в каждое движение нужно вкладывать любовь. Иначе даже самые дорогие ингредиенты не создадут настоящего вкуса.

Её пальцы двигались с удивительной точностью, превращая простое тесто в произведения искусства. Лепестки сакуры, хризантемы, листья клёна — каждая сладость становилась маленьким шедевром.

— Видите эти прожилки на лепестках? — она показала почти готовый цветок. — Их нужно делать очень осторожно. Один неверный нажим — и цветок потеряет свою душу.

— Душу? — переспросила Хина. — Это же просто конфета…

— Ничего не бывает «просто», — мягко возразила Сатоми, ещё и впервые так уверено. — Каждая вещь, в которую вложено сердце, становится особенной.

Она закончила работу, представив поднос с двенадцатью разными сладостями — каждая изображала уникальный цветок или лист.

— Я назвала эту коллекцию «Времена года в саду», — сказала она, поднимаясь. — Потому что даже в самый холодный день можно найти каплю тепла, если знать, где искать.

После чего поклонилась и тихо вернулась на место.

— Какая милота… — протянула с лёгким сарказмом Рика, хотя в глазах читалось искреннее восхищение мастерством.

— Я бы всё съела! — не сдержалась Хина, заработав неодобрительный взгляд от Минако.

А Казума задумался: «Может быть, именно в такой простоте и кроется настоящая сила?»

Харуно объявила последнюю участницу:

— Фудзивара-сан, проходите на сцену, пожалуйста.

По саду пронеслась волна тишины — особой, что бывает перед грозой. Акане поднялась с королевской грацией. Ни капли суеты, только чистая элегантность.

На сцене появился небольшой стол с шахматной доской. Однако вместо привычных фигур на ней стояли стеклянные сосуды разной формы: высокие цилиндры, изящные колбы, прозрачные кубы.

— Жизнь — партия, — начала Акане. — И побеждает в ней не тот, кто делает красивые ходы, а тот, кто умеет видеть наперёд.

Она взяла один из цилиндров, наполненный прозрачной жидкостью:

— Что вы видите?

— Воду, разумеется, — ответила Рика с лёгкой насмешкой.

Акане едва заметно улыбнулась:

— Именно. Все видят воду. — Она наклонила цилиндр над другим сосудом, и жидкость, вступив в реакцию с воздухом, окрасилась в глубокий синий цвет. — Но реальность не всегда совпадает с очевидным.

Акане продолжила переливать жидкости между сосудами, и с каждым движением на доске расцветала новая палитра: пурпурный сменялся золотым, изумрудный превращался в рубиновый. Каждый ход был рассчитан, каждая реакция — предсказана.

— В жизни, как и в химии, — продолжала она, не прерывая свои завораживающие ходы на шахматной доске с цветами, — важно знать не только что происходит сейчас, но и что произойдёт потом.

Финальный аккорд, и на доске теперь настоящая симфония цветов — каждая клетка светилась своим оттенком, превратив шахматное поле в живую картину.

— Думаете, это просто фокус с цветами? — её голос стал тише, но от этого только сильнее приковывал внимание. Её же взгляд устремился на Казуму, который смотрел неотрывно. — Это демонстрация того, что истинная сила — в способности видеть связи там, где другие видят лишь хаос.

Акане сделала паузу, и свет фонарей красиво отразился в её чёрных глазах:

— Потому что тот, кто умеет предвидеть будущее… — её рука опрокинула последний сосуд, и все цвета внезапно слились в один — кристально чистый, как вода, — … может его изменить.

В саду повисла абсолютная тишина.

— Невероятно, — прошептала Сатоми.

— Впечатляюще, — признала даже Минако.

Хина присвистнула:

— Вот это мозги!

А Казума почувствовал странное дежавю. Что-то в этой демонстрации хаоса и порядка, в этой уверенной грации, в этом умении превращать науку в искусство — всё казалось удивительно знакомым.

«Кто она? Ей знаком хаос. Ещё и так посмотрела на меня в тот момент… Кто ты, Акане-сан…»

Когда последнее выступление завершилось, сад преобразился. В центре поставили низкий столик с традиционным чайным набором — простым, но изысканным.

Казума присел за него, понимая, что по регламенту — это финальная часть мероприятия. Харуно, появившись перед «невестами», объявила:

— Уважаемые гостьи, начинается чайная церемония. Каждая из вас получит возможность разделить с Казума-сама не только чай, но и момент вечера. — Она сделала паузу. — Первой приглашается Ямадзаки-сан.

Минако подошла к столику и плавно опустилась напротив Казумы.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она формальную фразу с идеальной интонацией.

— Добрый вечер, Ямадзаки-сан, — ответил тот, приступив готовить для неё чай.

Его движения были уверенными, хотя и не столь отточенными, как у профессионального мастера. Но в этой неидеальности было что-то очаровательное.

— Ваша каллиграфия впечатляет, — заметил он, аккуратно наливая чай. — Как и хайку.

Минако приняла чашу обеими руками, развернув её по этикету:

— Благодарю. Ваши ответы на вопросы были не менее впечатляющими. Особенно про чайную церемонию.

— А, тот момент позора, — усмехнулся Казума. — Надеюсь, сегодня обойдется без падающих чашек.

— Юмор — признак уверенности, — заметила Минако, делая маленький глоток. — Хотя многие считают его неуместным в серьёзных ситуациях.

— А вы считаете эту ситуацию серьёзной?

Минако на мгновение задумалась:

— Я считаю серьёзным всё, что связано с традициями и будущим семьи.

— Даже если эти традиции включают в себя показ невест с мужчиной в маске лисы? — его глаза за прорезями маски чуть сощурились.

Уголки её губ дрогнули:

— Особенно в таком случае. Способность сохранять достоинство в любой ситуации — разве не это истинное искусство?

Они обменялись понимающими взглядами.

Когда чай закончился, Минако поднялась так же грациозно, как и села.

— Благодарю за беседу, Казума-сама.

— Взаимно, Ямадзаки-сан.

Когда она вернулась на место, другие девушки заметили, что на её губах играла едва заметная улыбка.

— Следующей приглашается Танака-сан, — объявила Харуно.

Рика поднялась с грацией кошки — такой же гибкой и независимой.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она, опускаясь напротив с изящной небрежностью. — Надеюсь, вы не устали от чаепития?

— После ваших фокусов с числами, Танака-сан, — ответил тот, начиная готовить чай, — я больше переживаю, не превратится ли оно во что-нибудь неожиданное.

Рика рассмеялась — открыто, без традиционного прикрывания рта рукавом:

— О, так вы заметили подвох с числами?

— Конечно, — он протянул ей чашу.

— Хо-хо, — её глаза заблестели. — А вы наблюдательны. Тогда, может, сыграем в игру?

— Ещё одну? — в его голосе звучало искреннее веселье. — Вы опасная соперница, Танака-сан.

— Всего один вопрос, — она сделала глоток, не отрывая от него взгляда. — Если бы вы могли мгновенно освоить любой навык, какой бы выбрали?

Казума размышлял всего пару секунд:

— Пожалуй, выбрал бы умение читать людей.

— Разве это не то, чем я занималась на выступлении с числами? — она приподняла бровь.

— Нет, — он покачал головой. — Вы показали, как управлять выбором. Я хочу научиться понимать сам выбор. Почему люди решают так, а не иначе. Что движет ими на самом деле.

Рика поставила чашу, во взгляде промелькнуло уважение:

— А вы интереснее, чем кажетесь, Казума-сама.

— Возможно, — он слегка наклонил голову, маска кицунэ поймала отблеск фонаря. — Или это просто вы очень хорошо направляете беседу.

Они обменялись понимающими улыбками — два игрока, оценившие мастерство друг друга.

Когда Рика вернулась на место, в её походке появилась новая лёгкость. А Казума подумал, что эта девушка определённо умеет превращать даже простую чайную церемонию в нечто увлекательное. Двумя словами — горячая штучка.

— Окубо-сан, просим проходите, — произнесла Харуно.

Хина поднялась одним плавным движением и добралась до Казумы.

— Йо, Казума-сама! — она опустилась напротив с той же энергией, с какой разбивала доски. — Надеюсь, чай достаточно крепкий?

— Для чемпионки по каратэ? — Казума начал готовить. — Постараюсь не разочаровать.

— Хи! — она подалась вперёд. — А вы забавный. Знаете, я ожидала увидеть типичного богатенького наследника, который только и умеет, что важничать.

— Разочарованы? — в его голосе промелькнула усмешка.

— Наоборот, — она приняла чашу. — Приятно удивлена. Особенно вашими ответами про драку. Звучало так, будто знаете, о чём говорите.

— Возможно, у меня был опыт. Или просто хорошее воображение.

— Врёте, — она сделала глоток и прищурилась. — У вас движения человека, который знает, как держать удар. Даже сейчас, когда просто сидите.

— Наблюдательно, — он слегка наклонил голову. — А вы всегда так прямолинейны, Окубо-сан?

— Всегда, — она гордо вскинула подбородок. — Потому что в бою, как и в жизни, нет смысла притворяться. Либо ты сильный, либо нет. Либо честный, либо лжец.

— А как насчет тех, кто просто пытается выжить?

Хина замерла, взгляд стал серьезнее:

— Тогда им нужно стать достаточно сильными, чтобы не просто выживать, а жить.

Они посмотрели друг на друга с неожиданным пониманием.

— Знаете что, Казума-сама? — она допила чай. — Если захотите спарринг-партнера — обращайтесь. Уверена, с вами будет интересно.

— Благодарю за предложение.

Когда Хина уходила, то походка больше не была дерзкой — теперь в ней читалось уважение. Кажется, она смогла увидеть в Казуме нечто, что ей близко по духу.

— Широсаки-сан, проходите пожалуйста.

Юна приблизилась к столу как привидение — её белая юката с голубыми узорами светилась в мягком свете фонарей, а пепельные волосы дополняли мистический образ.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она голосом, похожим на шелест листьев в кронах деревьев.

— Добрый вечер, Широсаки-сан, — ответил тот, начав готовить для неё чай с особой тщательностью.

Юна наблюдала за его движениями с мягкой улыбкой, с которой смотрела на свои цветы:

— Может это прозвучит странно, Казума-сама, но в каждом движении есть своя история. Даже в том, как вы наливаете чай.

— Почему же странно? Я абсолютно с вами согласен, — понимающе улыбнулся он, протягивая ей чашу.

Юна улыбнулась в ответ. Сделала глоток. Так нежно коснувшись губами чаши, да и её движения, будто она делала всё медленнее, чем другие, намеренно растягивая мгновения.

— Если я задам вам философский вопрос, вы на него ответите?

Казума даже не удивился:

— Попробуйте, Широсаки-сан.

Юна подняла взгляд, в глазах появился лёгкий блеск.

— Если бы вы могли вернуть один момент своей жизни, какой бы вернули?

Вопрос оказался непростым, что, опять же, неудивительно, учитывая, кто перед ним. Но голос Казумы по-прежнему был спокойным:

— Возможно, момент, когда впервые понял, что каждая ошибка — это не конец, а начало чего-то нового.

Юна улыбнулась чуть шире, её удовлетворил ответ.

— Хороший выбор.

Их разговор был коротким, но в нём чувствовалась странная гармония. Юна покинула стол, оставив за собой лёгкое ощущение тишины.

— Куросаки-сан, проходите пожалуйста, — прозвучало очередное обращение от Харуно.

Сатоми приблизилась к столу осторожно, боясь потревожить сам воздух.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она едва слышно, опускаясь на подушку.

— Добрый вечер, Куросаки-сан, — тот начал готовить чай, намеренно делая движения медленнее и плавнее, чтобы не усилить её очевидное волнение.

— Ваши вагаси были настоящим произведением искусства, — заметил он, протягивая ей чашу.

Сатоми приняла её обеими руками, щеки слегка порозовели:

— Это просто… семейный рецепт. Ничего особенного. Я не умею делать что-то такое же умное, как другие девушки.

И сделала маленький глоток, держа чашу двумя руками, боясь пролить.

— Иногда простота — самое сложное, — заметил Казума. — И именно в ней часто скрывается настоящая красота.

Сатоми подняла глаза, взгляд полон благодарности.

— Вы очень добры, — сказала она искренне.

Их беседа вышла короткой, но искренней.

Харуно объявила последнюю участницу:

— Фудзивара-сан, проходите пожалуйста.

Акане поднялась с места и направилась к столику, все взгляды невольно устремились на неё. В походке читалось абсолютное благородство, ещё и вызов всем соперницам. Каждый шаг отточен до совершенства, как у танцовщицы, исполняющей древний ритуал.

Казума почувствовал странное волнение, когда она приблизилась к столу. Что-то в её присутствии казалось неуловимо знакомым, будто отголосок мелодии, которую слышишь, но не можешь вспомнить. А так хочется.

Она села напротив Казумы. Осанка безупречна, а взгляд — смесь чего-то глубокого и, одновременно, личного.

— Добрый вечер, Казума-сама.

— Добрый вечер, Фудзивара-сан, — ответил он, начав готовить чай.

Его руки двигались уверенно, но внутри нарастало странное напряжение. Акане наблюдала за ним с едва заметной улыбкой.

— Угощайтесь, — чаша была подана.

Акане приняла её, сделала небольшой глоток, но глаза всё время оставались на Казуме:

— Ваши ответы на вопросы были достойными, Казума-сама.

Тот слегка улыбнулся:

— Рад, что произвёл впечатление. Ваше выступление тоже было выше всяких похвал.

Акане чуть прищурила глаза:

— Вы говорите подобное всем девушкам?

Казума чуть не поперхнулся, а затем усмехнулся, склонив голову.

— Возможно. Но я редко говорю это искренне.

Та поставила чашу обратно на стол:

— Интересный ответ.

На мгновение между ними повисла тишина, напряжённая, но не неловкая. Затем Акане задала вопрос, который явно назрел в её мыслях:

— Вы, Казума-сама, выглядите человеком, способным справиться с любой задачей. Но скажите: как вы поступаете, когда не знаете, что делать?

Вопрос непростой. Казума молчал, пальцы скользнули по краю чаши, пока обдумывал ответ.

— Когда не знаю, что делать… я двигаюсь вперёд. Даже если это кажется неправильным. Иногда бездействие хуже любой ошибки.

Акане приподняла бровь, взгляд чёрных глаз стал более пристальным.

— Смелое утверждение. Но разве это не опасно?

Он слегка наклонил голову:

— Возможно. Но жизнь редко бывает безопасной, Фудзивара-сан.

— Хороший ответ, — произнесла та тихо, поднимая чашу и делая ещё один глоток. Внезапно с её уст прозвучало предложение: — Давайте сыграем, Казума-сама.

— И во что же? — явно удивился тот.

— В правду или действие, — хмыкнула Акане. Да так, что прозвучало как вызов.

— Дерзко превращать чайную церемонию в игру, — отметил с прищуром Казума. — Однако, я согласен. Трудно устоять перед вашей прямолинейностью. Это подготовка или вы всегда таковы?

— Только когда знаю, что игра стоит свеч, — она подняла чашу с чаем, глаза блеснули. — Правда или действие, Казума-сама?

Казума почувствовал, как по спине пробежал холодок. В её голосе было что-то, что заставляло его сердце биться чаще.

— Правда, — ответил он, не отводя взгляда.

— Если бы вы могли вернуть одно воспоминание, — Акане смотрела прямо на него, голос стал мягче, интимнее, — какое бы выбрали?

Вопрос ударил неожиданно точно. Казума сжал пальцы на чаше, чувствуя, как внутри нечто дрогнуло:

— Момент, когда был по-настоящему счастлив. Хотя, — он усмехнулся, но в этой усмешке слышалась горечь, — я даже не уверен, существовал ли такой.

— Существовал, — тихо сказала Акане, и впервые за вечер её идеальная маска треснула, показывая настоящую боль. — Поверь, Казума, такой момент был.

Она назвала его по имени, и это прозвучало как удар колокола в тишине.

— Вы говорите так, будто знаете… — Казума подался вперёд, сердце забилось быстрее.

— Мы были знакомы, — каждое её слово падало как камень в тихий пруд, создавая круги воспоминаний, которых он не мог поймать. — В другой жизни. До того, как судьба решила сыграть с нами злую шутку.

— До того, как я потерял память? — его голос стал хриплым.

— Верно, и до того как мы оба потеряли нечто бесценное, — Акане опустила взгляд на чай, и в отражении поверхности словно видела их совместное прошлое. — Ваш ход, Казума-сама.

— Правда или действие? — спросил он, чувствуя, как внутри только нарастает странное волнение.

— Правда, — её голос был тихим.

— Вы жалеете? — вопрос вырвался сам собой, будто часть его души кричала о том, что забыл разум. — О том, что было между нами?

Акане замерла. В её чёрных глазах промелькнула такая боль, что на мгновение показалось — вот-вот расплачется. Но лишь сжала пальцы на коленях до побелевших костяшек.

— Я жалею, — произнесла она так тихо, что он едва расслышал, — что не смогла тогда бороться сильнее. Что позволила обстоятельствам разрушить то, что было важнее всего.

— Вы говорите загадками, Фудзивара-сан, — Казума наклонил голову, маска кицунэ поймала блик фонаря. — Но каждое ваше слово отзывается здесь… — и коснулся груди, — как эхо чего-то важного.

Акане подняла на него взгляд, и в её глазах промелькнула надежда:

— Значит, часть вас всё ещё помнит.

— Не разум, — он покачал головой. — Что-то глубже. Будто моё сердце знает мелодию, которую я забыл.

В саду стало так тихо, что можно было услышать, как шелестит молодая листва.

— Знаете, Казума-сама, — её голос дрогнул, — когда-то давно вы сказали мне, что иногда нужно потерять всё, чтобы найти самое важное.

— И что же я нашёл? — спросил он, подавшись вперёд.

Акане грустно улыбнулась:

— Себя. Но ценой этого стала… я.

Её слова повисли в воздухе как невидимые нити, связывающие их прошлое и настоящее. Акане поднялась, всё с той же грацией, но теперь в глазах читалась затаённая боль.

— Возможно, — произнесла она тихо, — иногда судьба даёт второй шанс. Не для того чтобы вернуть прошлое, — и посмотрела на него долгим взглядом, — а чтобы создать что-то новое.

— Акане… — её имя сорвалось с его губ непроизвольно, память тела оказалась сильнее забвения разума.

Она замерла на мгновение, чёрные глаза расширились от столь внезапного обращения. Но затем взяла себя в руки и слегка поклонилась:

— Благодарю за игру, Казума-сама. И за то, что даже не помня ничего вы всё ещё остаётесь собой.

И ушла к своему месту. Казума почувствовал странную пустоту внутри, как если бы потерял что-то важное. Снова. В голове зазвучал вопрос: «Кем же ты была для меня, Фудзивара Акане? И почему моё сердце так странно стучит, глядя тебе вслед?»

Акане же смахнула одну-единственную слезу, которую никто не заметил в темноте сада: «Ты всё тот же, Казума. Даже без памяти умудряешься задеть моё сердце.»

Последняя чашка чая была выпита, сад окутала особая тишина — та, что бывает в конце важных событий. Харуно вышла в центр.

— Уважаемые гости, — её голос звучал мягко, но каждое слово достигало самых дальних уголков сада, — благодарим вас за то, что разделили с нами этот вечер. Это было не только мероприятие, но и возможность для каждого узнать друг друга лучше.

Харуно сделала небольшой поклон и отступила, давая тем самым сигнал о завершении.

Девушки начали подниматься со своих мест. Каждая держалась по-своему: Минако — с привычным достоинством, Рика — с лёгкой усмешкой превосходства, Хина — с энергией, готовой вырваться наружу, Юна — с загадочной улыбкой, а Сатоми — с милой застенчивостью.

Но все взгляды были прикованы к двум фигурам: Казуме в его маске кицунэ и Акане, чья тёмно-вишнёвая юката, казалось, впитала все тени сада.

— Интересный вечер, — произнесла Минако, обращаясь к Рике.

— Соглашусь, — Рика прищурилась, наблюдая то за Акане, то за Казумой.

Хина подошла к ним, скрестив руки.

— Казума-сама явно не простой человек, но это делает всё только интереснее.

Юна, которая стояла чуть в стороне, мягко улыбнулась.

— Он заставляет задуматься. Редкое качество.

Казума стоял у пруда, его отражение на воде дрожало, как и его мысли. Акане проходила мимо почти бесшумно, но он почувствовал её присутствие каждой клеточкой тела.

— Может, ещё один раунд? — спросил он, не оборачиваясь. — Правда или действие, Фудзивара-сан?

— Правда, — её голос прозвучал ближе, чем он ожидал.

— Почему вы пришли сегодня?

Акане сделала шаг вперёд, встав рядом с ним. Их отражения в пруду слились воедино.

— Потому что некоторые истории заслуживают второго шанса, — она повернулась к нему. — Даже если один из героев забыл первую главу.

— Знаете, — Казума наконец посмотрел на неё, — я не помню вас, но моё сердце будто кричит каждый раз, когда вы рядом.

Акане позволила себе слабую улыбку:

— Тогда, может быть, стоит прислушаться к нему?

Она достала из рукава визитку и протянула ему:

— Когда будете готовы попробовать всё вспомнить, позвоните мне.

— А если я так и не вспомню? — взял он её номер.

— Тогда просто будешь жить так, как хочешь.

Акане развернулась, чтобы уйти, но Казума неожиданно поймал её за руку. Это движение удивило их обоих — оно было таким естественным, будто его тело помнило то, что забыл разум.

— Прости, — он тут же отпустил её. — Не знаю, почему…

— Всё в порядке, — её голос дрогнул. — Когда-то давно ты часто так делал.

Они замерли, глядя друг на друга в тишине сада. Маска кицунэ скрывала его лицо, но глаза… глаза выдавали бурю эмоций.

На балконе особняка дед Изаму и Саяка наблюдали за этой сценой.

— Опасно, — проговорил Изаму, старческие пальцы сжали трость. — Она может пробудить его воспоминания раньше времени.

— Или станет причиной новых, — мягко заметила Саяка. — Возможно, это не так плохо, господин?

Тот покачал головой:

— Прошлое должно оставаться в прошлом. По крайней мере, пока.

— Когда-нибудь, — произнесла Акане, отступая на выход, — ты поймёшь, почему всё случилось именно так, Казума. И тогда решишь сам, как поступить.

Она растворилась в ночи, оставив после себя лишь аромат созревшей вишни и тысячу невысказанных слов.

Казума смотрел ей вслед, сжимая визитку. Внутри что-то болело, тянуло — не физически, а где-то глубже, там, где говорят, находится душа.

— Интересно, — пробормотал он, взглянув на звёзды, — что неприятнее: помнить то, что потерял? Или не помнить то, что, возможно, было очень важным?

Акане же, бросив на него последний взгляд, покинула поместье: «Прости, что не смогла тогда быть сильнее, Казума. Но теперь… теперь я не отступлю…»