Моя Супердевочка. Начало

Глава восьмая

Если дело кажется простым, в действительности оно сложное.

Если дело кажется сложным, оно определенно невыполнимо.

ТЕОРЕМА СТОКМЕЙЕРА

***

Никогда не понимал всех этих плясок с бубнами вокруг физической женской девственности. Особенно тех уникумов, которые заводились на данную франшизу, как макаки на новеньких в их стае самочек. Наличие девственной плевы по своей сути ещё ничего не значит. Ведь её обладательница может оказаться далеко не невинным цветочком, каким пытается себя преподнести и, соответственно, продать потом подороже. А уж про хирургическое восстановление потерянной «невинности» можно и не упоминать. Я уже молчу про тех девственниц-монашек, которые валяются в постели бревном и зажимаются так, что от получаемого с ней «удовольствия» остаётся лишь жёваное послевкусие, как от давно просроченного блюда, которое очень долго передержало до этого в морозилке.

То ли дело «девственность» иного плана. Когда в определённом объекте чувствуется потенциал, обжигающая глазную сетчатку и рецепторы обоняния искра, что так и просится перерасти в огненную лаву в весьма искусных и знающих руках. Вот только эта искра так и продолжала тоскливо тлеть в своей носительнице, ибо все спички, которые к ней подносили либо были давно отсыревшими, либо давно использованными и ни на что уже не годными. Как ни крути, но любой неудачный опыт способен убить в любой потенциальной жрице любви даже неслабо разожжённый в ней до этого огонь. Всё познаётся в опыте и в сравнении. А когда нет ни того и ни другого…

Как это ни банально, но больше всех в этом случае почему-то страдают именно красивые женщины. У большинства обладателей Y-хромосомы на счёт красивых женщин имеется довольно-таки безумный пунктик в недалёких в этом вопросе головах. Красивая женщина – для них почти что синоним femme fatale*. Как раз с последней у яйценосцев бурлят в размягчённых мозгах такие бешеные фантазии и навязанные мировым кинобизнесом представления, что порою без помощи ведущих специалистов в данной области переубедить их в своих заблуждениях бывает просто невозможно. И, да, достаётся в этом случае больше всех именно красивым женщинам. Потому что мужики (нет, я называю вещи своими именами, поскольку мужик и мужчина – это две большие разницы) на деле боятся красивых женщин, как огня. А чтобы как-то скрыть свои по этому поводу комплексы, начинают сочинять о тех такие небылицы и бредни, что опять же, без помощи нужного профессионала и бутылки крепкого виски там мало что разберёшь.

Вам ведь приходилось раньше замечать, что у большинства красивых женщин, как правило, страшные мужья, причём, зачастую, далеко не миллионеры и даже не владельцы придорожных мотелей? В этом случае я вспоминаю «Малену». Яркий, правдивый на все сто и до слёз трагический пример о судьбе так называемой femme fatale. И, да, мне приходилось встречать и таких женщин. Они самые верные, преданные, а иногда ещё и до безумия набожные. Семья, как и мужья, у них на первом месте. И такие никогда не будут кроить себе лица, вшивать в тело инородные имплантаты и уродовать кожу вырви-глаз бешеной абстракцией. Подкатывать к ним бесполезно, только зря потратишь время, даже если будешь недоумевать касательно их выбора. Это всецело их выбор и только их, ничего ты с этим уже не сделаешь, как не бейся рыбой об лёд.

В своё время виконт де Вальмон в «Опасных связях» как-то попытался соблазнить героиню подобного типа, за что потом и поплатился и своей душой, и, соответственно, жизнью.

Другое дело, когда совершенно случайно натыкаешься на никем до этого не замеченный и, соответственно, до сих пор не присвоенный самородок. Когда видишь перед собой практически чистый холст (а не загрунтованную поверх типографную копию картины) и понимаешь, что на нём даже никто и не пытался сделать хоть какой-то лёгкий набросок или эскиз, а прилагающийся к нему набор из безумного количества красок ни разу не открывался и не распечатывался… Вот тогда, да, крышу от предвкушения может снести весьма неслабо.

Ну, а тот криворукий писака, что оставил где-то в уголочке «Здесь был Джон Доу**», едва ли вообще мог претендовать на звание первооткрывателя и уж тем более Пигмалиона. Даже если таких Доу и было несколько. По большему счёту, они не умели не то что держать в своей руке «карандаша», но и, зачастую, не имели даже примитивного представления, как тем правильно пользоваться.

Не удивительно, почему меня так неслабо вшторило тем вечером после знакомства с Анной Блэр – по сути своей ещё никем не приручённой и больно кусающейся дикаркой. Причём вшторило настолько сильно, что наше с ней жаркое выяснение отношений в больничной подсобке затмило собой все предыдущие и не менее мозгодробительные события всего дня. Задвинуло настолько мощно и глубоко, что меня продолжало закручивать изнутри в штопор всем этим буйством пережитых эмоций и разбуженного легиона дико голодных демонов, из-за чего думать о чём-то другом, как и сосредотачивать на более важных делах внимание, ни черта не выходило, хоть ты тресни.

Не знаю как, но слабенький укус этой завораживающей гадюки оказался весьма ощутимым и совсем уж неожиданно ядовитым. Я буквально всей кожей и оголенными нервами ощущал, как микроскопические капли её сладкого яда разгонялись бешеным током крови по всем уголкам моего гудящего тела, включая мозги и прочие особо чувствительные зоны. И меня действительно продолжало шторить, как от мощного прихода после пробы совершенно нового и сносящего на раз крышу наркотика. Хотя, если так подумать, я же его толком-то не успел как следует продегустировать. Всего лишь слегка лизнул и ещё меньше понюхал. А завёлся так, будто в меня вкачали внутривенно целый галлон убойного энергетика. Мистер Хайд получил свою долгожданную дозу чудо-эликсира, антидот к которому не прилагался и не предусматривался.

Не помогало при этом вообще ни хрена и ни под каким другим давно проверенным соусом. Правда, я и не стремился во что бы то ни стало избавляться от этих ненормальных ощущений. Даже в какой-то момент начал ими наслаждаться, подключая ко всему прочему не менее бурное воображение.

– И кто же, чёрт возьми, ты у нас такая недорисованная? – лезть в базу данных с запароленными архивами нашего издательства так поздно не хотелось. Иначе меня потом понесёт в другие сетевые дали. Особенно на поиски дополнительной информации о выбранном мною объекте личного интереса, включая все её социальные странички с прочими оставленными ею электронными следами и возможными шалостями. А на это, боюсь, уйдёт реальная туевая хуча времени. Плюс, отвлечение внимания от накрывшего меня с головой состояния.

А мне не хотелось его терять. Скорее наоборот. Хотелось растягивать столь бесценное удовольствие, как можно дольше. Смаковать, погружаться пульсирующими рецепторами в вязкие топи упоительной эйфории, пропуская по нервам её острые вспышки возбуждающей вибрацией…

Может поэтому я и забил на всё остальное, наслаждаясь крайне редким для меня приходом и заодно любуясь индустриальным пейзажем ночной столицы через панорамное окно своей гостиной. А на деле… На деле пытаясь увидеть то, что было сокрыто от меня сейчас неопределённым расстоянием, а также железобетонными преградами из сотен неподвижных зданий и ярких жёлтых огоньков далеко не спящего града.

Ты ведь думаешь в эти самые секунды о том же, о чём и я, да, девочка? Ведь об этом сложно не думать. Оно слишком навязчиво, буквально живёт своей жизнью и преследует тебя по пятам, как бы ты ни пыталась от этого спрятаться. Потому что спрятаться от этого невозможно. Это равносильно тому, как сбежать из собственного тела и собственного Я. Из своих чувств, желаний и разгорающихся под кожей жидкой лавой неуёмных ощущений.

Дай угадаю. Ты ведь пошла сейчас в душ, да? Ты убедила себя, что просто обязана отмыться после всего, что тебе пришлось сегодня пережить в больнице. А не потому, что я тебе это сказал. Ты же в жизни никогда не сделаешь того, что прикажет тебе сделать мужчина с токсичной маскулинностью. Для тебя подобные типы табу. Они опасны, агрессивны и могут лишить тебя в один щелчок пальцев всей твоей свободы выбора и даже правильной для нынешнего общества женской сущности. От них надо бежать. Бежать, бежать и ещё раз бежать, не оглядываясь. Вот только забыть подобных экземпляров бывает крайне сложно. Особенно, когда чувствуешь фантомные отпечатки его ладоней и пальцев на своей коже и даже до сих пор слышишь вибрацию его звучного голоса в своей голове.

Улётные ощущения, да, девочка? И сколько не пытайся смыть их со своего тела горячей водой и пахучей пеной дешёвого геля, ни черта у тебя не выйдет. Всё равно будешь непроизвольно вздрагивать, когда как бы невзначай станешь задевать снова и снова свои воспалённые соски. Но в какой-то момент перестанешь на этом зацикливаться и задержишься на них подольше. Закроешь глаза, представишь, что я стою за твоей спиной и наблюдаю, как ты себя ласкаешь. Как поглаживаешь длинными тонкими пальчиками упругие, налитые томным вожделением полушария грудей, как щекочешь пики затвердевших сосков, думая о том, что с ними играет кончик моего языка, и несдержанно всхлипываешь от ненормального возбуждения, вспыхивающего раз за разом в твоей ноющей глубине… И, конечно же, думаешь о том, что при этом делаю я. Да, моя девочка?

И что же я, по-твоему, сейчас делаю?..

*femme fatale – с франц. роковая женщина

**Джоном Доу в США называют человека, который, по ряду причин, не хочет разглашать свое имя или в том случае, если оно неизвестно. Этот прием используется во время судебных разбирательств, в журналистских расследованиях и даже в сфере здравоохранения.

***

Да, я всё ещё смотрю в окно, но вижу совсем не то, что за ним находится. Моё сознание преодолевает сотни метров, а то и целые километры за считанные мгновения, чтобы достичь желаемой точки в пространстве и остановиться на визуальной составляющей нужного мне объекта. Это очень просто, когда твоё воображение прокачано по максимуму, а ты способен не только представлять, но и даже чувствовать, осязать и слышать происходящее на той стороне параллельного мира.

Несколько шагов назад – вглубь освещённой из окна комнаты, которая теперь выглядит полумифическим измерением мрачного готического портала с чёрными стенами, неподвижной мебелью и едва различимыми элементами футуристического декорирования. Днём здесь чётко преобладает серебристо-серая замша на диванах и креслах, темные несимметричные стеллажи с зеркальными полками и дополнительной подсветкой, а также самый главный здесь и особо исключительный аксессуар – большой дизайнерский ковёр по центру со светлыми меховыми вставками под седого соболя. Эдакий осовремененный атрибут для типичного представителя так называемых настоящих мужчин, придающий общей композиции внутреннего убранства едва уловимые нотки дикости и даже первобытности.

Сейчас всё это частично скрыто в тенях и сумерках. Но я без особых проблем ориентируюсь в пространстве, останавливаясь у торцовой стороны невысокого «журнального» столика с толстой матовой крышкой из цельного массива мореного дуба (больше похожего на жертвенный алтарь), чтобы поставить на его край недопитый бокал со скотчем. Только тогда неспешно выпрямляюсь и начинаю неторопливо расстёгивать пуговицы на сатиновой серой рубашке. При этом мой взгляд всё так же погружён в происходящее на той стороне нужного мне измерения.

Мне ничего не стоит увидеть небольшую комнатку в уютной «бабушкиной» квартирке, расположенной, как пить дать, в классическом таунхаусе старого фонда в довольно приличном районе. Именно там, среди старой и совсем немножко новой мебели, по вязанным половичкам ступает босыми ножками Серая Шапочка. Меньше минуты назад она вышла из ванной, естественно, уже без шапочки, закутанная в махровое банное полотенце – распаренная, румяная и по любому неслабо возбуждённая. Возможно, она даже успела разочек кончить под горячими струями душа, но… сделала это слишком по-быстрому из-за долгого воздержания и не в меру обострённых чувств с эмоциями. И ей до сих пор жарко и томно там, где она пыталась хоть как-то унять разгоревшийся огонь первозданного греха.

Причём в самой окружающей её сейчас спаленке достаточно прохладно из-за экономичного использования газового отопления. Но она почти не ощущает этого, даже когда присаживается на край старой кровати и смотрит своими огромными блестящими глазищами в высокое зеркало на дверце противоположного платяного шкафа, едва ли понимая, что именно она там видит.

Её бурные фантазии уже на грани провала (или прорыва) в параллельное измерение. Сознание неумолимо просачивается в невидимый портал «кроличьей норы». Ощущения обостряются, вместе с желаниями, и она почти видит то, чего на деле нет в её комнате – не только своё отражение, но и проступающие за ним очертания мужской фигуры. Полностью обнажённой, буквально вылепленной из живого гранита с матовой кожей и живописными мускулами, не говоря про рельефный фаллос с крепкой эрекцией внизу живота ночного гостя, притягивающий неискушённый взгляд так же сильно, как и общая картинка. Как и ленивое движение знающей руки, вернее даже пальцев по исписанному вздутыми венами стволу, то ли привычно играющие с данным предметом тайного вожделения большинства неудовлетворённых особ слабого пола, то ли заигрывающие с наблюдающей за ними жертвой.

Не стесняйся, милая. О нашем секрете всё равно никто не узнает.

Ты ведь поэтому и не отводишь глаз с чужого отражения? Поэтому оно тебя так затягивает и отключает реальное восприятие происходящего. Окутывает в липкую паутину завораживающего наваждения, мгновенно растекаясь по венам ядрёным дурманом.

Твоё дыхание учащается. Пульс ускоряется. Кроваво-алый жар опаляет кожу, бьёт по глазам обжигающими пятнами. Тут же впивается раскалёнными искрами в интимные зоны, выстреливая жидким пламенем по напряжённым мышцам изнывающего и обильно увлажняющего греховными соками лона.

Ты непроизвольно сжимаешь бёдра, когда острый спазм, будто вспышка-разряд, пронзает чувствительный комочек нервов твоего женского естества, разливаясь по интимным лепесткам и складкам горячими волнами нестерпимого возбуждения – чистейшего удовольствия и порочного наслаждения. После чего несдержанно всхлипываешь и уже практически ничего не видишь вокруг себя. Только одно отражение в зеркале, только того, кто идёт прямо на тебя из ирреального мира во всей своей совершенной красе тёмного языческого божества или, скорее, демона. Переступает невидимую грань и держит тебя цепким гипнотизирующим взглядом хищных глаз, из силков которого так просто не вырваться. Да ты и не пытаешься.

Ты уже давно на крючке и очень глубоко, по самые жабры. Любая попытка дёрнуться или высвободится – чревата серьёзными последствиями, возможно даже смертельными. Поэтому ты какое-то время и не шевелишься. Зачарованно наблюдаешь за ночными тенями, играющими с бликами света, проникающими в комнату из единственного окна, и невесомой вуалью мифических силуэтов из потустороннего мира. Да тут у любого перемкнёт в голове и запросто поедет крыша. Особенно, когда совершенный демон остановится прямо перед тобой, и ты вполне чётко ощутишь исходящий от него жар и даже запах.

Возможно это и сон или всего лишь разыгравшееся воображение. Только какая теперь разница, если всё это выглядит и воспринимается на грани правдоподобной реальности. Тем более, если тело не врёт, реагируя на происходящее так, как от него и ожидается. На близость полностью обнажённого мужского тела, на пронизывающий тебя насквозь подчиняющий взгляд серебристо-платиновых глаз изголодавшегося демона, на его ничем неприкрытые к тебе пошлые желания и жажду обладания.

Ты даже не сразу вздрагиваешь, когда он приподнимает свободную руку и тянется к твоей груди (первая всё так же не спеша прямо напротив твоих широко распахнутых глаз продолжает поигрывать с твёрдым, как камень, и одновременно упругим столпом мужской гордости). И не сразу понимаешь, что происходит, и чего он от тебя хочет. Но не можешь не подчиниться, когда он касается края банного полотенца под твоими ключицами, после чего давит несильно через махровую ткань, заставляя тебя податься назад и, в конечном счёте, «провалиться» и сознанием, и телом в разверзнувшуюся под тобой бездну.

Опять судорожный тремор-спазм почти во всех мышцах, от ошеломляющего чувства падения с парением, закончившийся соприкосновением спины и затылка с мягким постельным бельём и упругим матрацем. Ты даже испуганно всхлипываешь, будто и вправду ожидала непрерывного полёта в иллюзорную червоточину. Хотя, кто сказал, что он закончился? Ведь заглядывающие в твою душу глаза ночного гостя продолжали затягивать твою безвольную сущность в их бездонный омут, пока чужие пальцы освобождали твоё тело от затянутых над грудью краёв полотенца.

Прохладу окружающего воздуха ты тоже почувствовала не сразу, когда та коснулась твоей оголённой кожи. Зато несдержанно всхлипнула, едва кончики всё тех же пальцев, будто крылышки мотыльков задели пики затвердевших сосков. И не просто задели, а одновременно послали через их чувствительные вершины эрогенный разряд жгучего тока до истово пульсирующего «соцветия» женского естества.

Очередной несдержанный стон под накрывшей с головой волной порочного удовольствия. Твои глаза раскрываются ещё шире, практически до предела, угольная чернота зрачков вытесняет едва не до самой роговицы посеревшую радужку. Захлёбывающийся всхлип. Новая сладка судорога, и ты окончательно тонешь в этом безумном наваждении, теряя связь с реальностью и происходящим. Раскрываешься перед осязаемым призраком без какого-либо стеснения, а может это его руки обхватывают твои коленки и разводят их в стороны, тут же заскользив выше по ногам, по внутренней стороне бёдер и накрыв, в конечном счете, под животом грешных холмик манящего соблазна широкой и жаркой ладонью.

Тебя едва не трясёт, когда его пальцы начинают свой развратный «танец». С лёгким знающим нажимом растирают гладкую поверхность воспалённой плоти, влажную и до умопомрачения скользкую. А ещё горячую прямо там у входа в святая всех святых, где он намеренно останавливается и рисует по чувствительным точкам свои возбуждающие иероглифы. Всё смелее, вернее, без единой капли смущения или сомнения, словно уже давно имел на это полное право и мог это сделать в любой момент лишь по своему на то хотению.

Твои стоны учащаются, хоть ты и пытаешься их немного приглушить. Не стоит. Отпусти себя. Не стесняйся. Пусть тебя услышит хоть весь мир. Да, вот так. Откройся ещё больше. Покажи, как тебя заводят чужие ласки, и насколько сильно ты жаждешь большего. Умница! Здесь тебе не нужно строить из себя недотрогу. Здесь ты можешь делать всё, чего только не возжелаешь. Выгибаться, стонать во весь голос, подмахивать бёдрами и тазом, захлёбываться бесконтрольными криками в тот момент, когда в тебя проникают пальцы и начинают имитировать толчки члена. Растирать внутренние мышцы с не менее чувствительными эрогенными точками.

Чистейшее сумасшествие, от которого снесёт крышу даже у самого безнадёжного импотента.

Только я не импотент, и меня тоже бьёт в голову кипящей струёй блаженного безумия едва не навылет. Особенно, когда я нагибаюсь над твоим стонущим личиком, заглядываю в «ослепшие» глаза, ускоряя движения своих пальцев и едва не касаясь губами твоего перекошенного ротика. От подобной картины маслом можно кончить без какого-либо усилия с собственной стороны. И, кажется, это масло вскипает буквально, обжигая кожу и глаза изнутри. Бурлит по венам вместе с кровью, когда тебя (или меня) прошибает первой мощной судорогой, скручивая в пружину все эрогенные нервы, а потом взрываясь оглушительной вспышкой ненормального экстаза. А может и сверхновой.

Ещё одна и ещё. Словно сам мир корёжит и накрывает надрывным тремором наступившего Армагеддона. А ты в этом эпицентре, едва ли соображаешь, что вообще происходит. До тех пор, пока багряная пелена не сойдёт полностью с глаз, не выровняется более-менее учащённое дыхание и сумасшедшие картинки перед поплывшими глазами не обретут привычные линии и формы твоей собственной квартиры.

Я даже не сразу понял, вернее, ощутил на слегка онемевших пальцах и самой правой ладони густые и весьма обильные потёки размазанной по ним спермы. Меня ещё продолжало лихорадить от затихающих вспышек неслабого оргазма. Да и разве я куда-то спешил? Даже наоборот, позволил себе расслабиться и обмякнуть в выбранном кресле, продолжая смаковать пережитые фантазии, как тёрпкий вкус дорогого французского вина, буквально проведя кончиком языка по чуть пересохшей губе. Причём я нисколько не сомневался, что на том конце моего больного воображения кто-то думал о том же, о чём и я. Но разве я был против?

К тому же, думаю, все эти воображаемые картинки в самое ближайшее время станут явью, и я реально буду заглядывать очень даже скоро в твои шокированные глазки и шептать на грани подступающей разрядки прямо в твои припухшие от моих поцелуев губки:

Добро пожаловать в мой мир, моя девочка. Куда попасть могут лишь исключительно избранные. Но так уж и быть. Я выдам тебе специальную контрамарку по данному случаю, и только потому, что тебе удалось нечто нереальное. Удалось меня чем-то зацепить. А уж поверь мне на слово. Подобные вещи происходят в моей до ужаса предсказуемой жизни крайне редко. Главное, не разочаруй меня потом. Поскольку ничто меня так не бесит, как любое грёбанное в ком-то разочарование. А мне хочется побыть в этом угарном состоянии как можно дольше. Чем дольше, тем лучше для тебя, милая. Во всех смыслах этого слова…