Наследник султана

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Дыши! — говорил ей низкий голос. — Рози, дыши!

Она открыла глаза и увидела коврик, застилавший пол у окна. Рука Наджиба давила на ее затылок. Голова безвольно болталась между коленями.

Воздух ворвался в парализованные легкие Рози.

— Я в порядке, — прошептала она и затем повторила, уже несколько более твердо: — Я в порядке.

Руки Наджиба отпустили ее, и она села. Надж тем временем прислонился к оконной раме и сверлил ее глазами, в которых она ничего не могла прочесть.

— Со мной такого никогда еще не было. — Розалинда приложила ладонь ко лбу, стараясь унять пульсирующую боль. — Согласитесь, у вас всегда хватает сюрпризов. Так это правда? — Она кивнула на портрет.

— Ну конечно, правда! — пылко воскликнул Наджиб. — С чего бы я стал вас обманывать в столь важном вопросе?

— Не знаю, — отозвалась Розалинда. — Я вообще не знаю, из-за чего могло случиться все, что случилось. Мне кажется, что я попала в какое-то кино о Джеймсе Бонде. — Она помассировала шею, стараясь избавиться от очень неприятного ощущения. — Вы меня ошарашили. Боже мой! Значит, Джемшид — внук султана Хафзуддина аль-Джавади? Почему же вы не…

— Простите, мое поведение было обусловлено некоторыми обстоятельствами, — спокойно ответил Наджиб.

А перед глазами Розалинды почему-то встала безумная сцена в лесу, и ее охватило смущение. Нет, больше никогда не станет она сомневаться в том, что некоторые уголки Земли обладают особой, магической силой…

— Кто… — Она внезапно закашлялась. — Так кем же, получается, был Джемшид?

— При рождении Джемшид получил имя Камиль. Он был единственным сыном кронпринца Назима. В дни переворота он был еще ребенком. Его вывезли из страны в Парван, а его отец был убит.

— Боже всемилостивый! — ахнула Розалинда. — Сын принца Назима! И он… и он мог бы стать следующим…

— Если бы не переворот, принц Камиль стал бы султаном, — подтвердил Наджиб. — И очень многие люди рассчитывали на то, что так и произойдет.

— Вы говорите об эмигрантах, — кивнула Рози. Ей было хорошо известно, что многочисленные эмигранты из Баджестана жили на Западе, дожидаясь реставрации монархии на родине, а значит, и возможности возвращения.

— Обо всей стране, — сурово поправил ее Наджиб.

Да, теперь ясно, почему он говорил, что Джемшид не имел права жениться на ней.

Наступило молчание: Розалинде предстояло осмыслить услышанное. А Наджиб потянулся к старомодному веревочному звонку и несколько секунд спустя шепотом отдал какие-то распоряжения одному из слуг сэра Джона.

Врожденная привычка. Все понятно. Как-никак он внук султана.

Когда он возвратился к ней, она спросила:

— Значит, теперь вы сами ожидаете престола?

— Есть люди, имеющие больше прав.

— А вы сами хотели бы быть первым в очереди?

— У меня нет никакого желания садиться на дедовский трон.

Что ж, самый естественный ответ. И сама Розалинда ни за что не избрала бы такую судьбу.

— Как же Джемшид женился на мне и ничего не сказал при этом? Почему он не…

— Не мог он сказать. Наверное, когда стало известно о вашей беременности, он счел, что его долг перед вами и сыном превыше всего.

Внезапно Розалинду пробрала дрожь при мысли о том, что бы она почувствовала, сообщи ей Джемшид, кого она избрала своим мужем.

— Если бы он вам открылся, согласились бы вы выйти за него замуж? — осведомился Наджиб.

Розалинда вскинула на него глаза и тут же отвернулась.

— Не знаю. Я… я любила его. Но если бы оказалось, что ему предстоит стать султаном… — Она решительно помотала головой. — Я бы не захотела такого.

Наджиб поднял на нее глаза. Ну да, он понимал своего кузена. Понимал, как сексуальность и красота могут свести мужчину с ума до такой степени, что он бросит к ее ногам всю свою будущность…

— Наверное, поэтому он и не стал ничего вам говорить.

Рози поднялась на ноги и подошла к окну, за которым расстилалась ровная зеленая лужайка.

— У султана Хафзуддина было три жены, — сказала она. — Я не ошибаюсь?

— Нет, все верно.

— И как же вы все уживались?

— Его первая жена, Рабия, принадлежала к семейству Курейши, связанному родственными узами с королевской фамилией Бараката. У нее было два сына: Вафик и Сафа. А Соня — француженка, дочь графа Вуврея. Она родила трех дочерей: Муну, Зайну и Ясмин. А его третья жена, Марьям, была из рода Дуррани и состояла в родстве с правящей семьей Парвана. Это она — мать Набилы и Назима. Вы, несомненно, знаете, что Назим был любимцем Хафзуддина, который и объявил его своим официальным преемником.

Розалинда слегка повернула к нему голову.

— Моя мать — Ясмин, — сказал Наджиб, отвечая на невысказанный вопрос. — Я внук Сони, французской жены Хафзуддина.

Грудь Розалинды как будто сковал лед. В окно она увидела, как на лужайку вышел из леса осторожный олень. А Наджиб нарочито равнодушно продолжал:

— У моего деда был еще приемный сын. Его имя — Гасиб. Должно быть, вы уже знакомы с его историей. Дед подобрал его на улице. Родителей у мальчишки не было, он добывал себе пропитание в мусорных кучах. В тот день он играл в войну с другими ребятами, и дед заметил у него недюжинные способности. Он взял Гасиба к себе, усыновил, отправил в школу, затем в военный колледж и готовил к власти.

В спокойном, бесстрастном голосе Наджиба все же можно было расслышать нотки, выдававшие глубоко укорененную, застарелую ярость.

— Но научить его верности не удалось. В шестьдесят девятом году Гасиб, человек, который сегодня именует себя Верховным президентом Баджестана, был главнокомандующим всех вооруженных сил деда.

Розалинда изучала историю Парвана, но те события были для нее страницей учебника, а не частью истории рода ее мужа…

Гасиб был сиротой, но у него был брат и множество дальних родственников. Мало-помалу он расставлял их на ключевые посты в армии. Благодаря такой политике все вооруженные силы, за исключением королевской гвардии, оказались подконтрольны Гасибу. И произвели государственный переворот. В тот день войска окружили королевский дворец, здание парламента и блокировали некоторые важнейшие государственные учреждения.

В первые же минуты волнений во дворце застрелили кронпринца Назима, на глазах его жены, принцессы Ханы, которая прикинулась служанкой. Рассказывали, что около недели она стирала рубашки убийц своего мужа, прежде чем ей удалось скрыться из дворца и унести сына в корзине с бельем. Те, кто остался верен трону, помогли ей и ее сыну перебраться в Парван, на ее родину.

И теперь оказывается, что принцесса Хана — свекровь Рози. Все это не укладывалось в голове.

— Но о некоторых вещах учебники истории умалчивают, — говорил Наджиб. — Вскоре после переворота Сафа пал жертвой наемного убийцы. Желая защитить его наследников, мой дед распорядился, чтобы все члены семьи приняли вымышленные имена и затаились. Хана укрылась в горах, приняв имя рода, связанного тесными узами с Дуррани. Вот так Камиль Дуррани ибн Назим аль-Джавади Баджестанский в возрасте четырех лет стал Джемшидом Бахрами.

А олень тем временем пересек поляну, остановился, прядая ушами, опустил голову и сжевал какую-то былинку. Солнце щедро освещало его бархатистую шкуру. Хрупкое и вместе с тем величественное существо… Сердце Розалинды защемило от нежности.

— Но не всем удалось столь счастливо спастись. Мой дядя Вафик был убит в семьдесят седьмом. У него осталось два сына. Семья узнала о его смерти только через семь лет. Нам сообщили, что он скончался от сердечного приступа. И если бы нашлись подтверждения тому, что Джабир аль-Мунтазир, убитый Гасибом, в действительности был принцем Вафиком аль-Джавади, жизнь его сыновей оказалась бы под угрозой. Они — ближайшие наследники престола.

Розалинде стало трудно дышать: какая-то тяжесть легла на грудь. Она подошла к портрету и остановилась рядом с Наджибом. А когда бросила на него взгляд, вернулась память о том, что едва не произошло между ними в лесу. И Наджиб, вероятно, ощутил нечто подобное, поскольку предусмотрительно отступил на полшага и указал на перстень, изображенный художником на руке султана.

— А вот это — Роза аль-Джавади, — пояснил он. — По традиции султан передает камень тому, кого называет своим наследником в день официального оглашения. Джемшид, то есть принц Камиль, получил этот перстень из рук деда в свой двадцать первый день рождения. И перстень исчез.

— И вы решили, что Джемшид передал его мне?

— Это было так?

— Никогда в жизни я такого перстня не видела. Но вы, кажется, говорили об алмазе? На картине это мало похоже на алмаз.

— Это редчайший розовый кабошон[5], и притом старинный. В наши дни кабошонов из алмазов таких размеров не делают. Шестьдесят три карата.

— Шестьдесят три?! — ахнула Рози. — Ничего подобного Джемшид мне даже не показывал.

Розалинда снова перевела взгляд на портрет. Султан был изображен сравнительно молодым, лет, может быть, сорока. Несомненно, умный человек, к тому же обладающий сильной волей. Она снова обратила внимание на фамильное сходство, проявившееся в данном случае в некоем особом выражении глаз. А ведь у Сэма оно точно такое же. До этого момента Розалинда не осознавала вполне, насколько Сэм и Наджиб похожи.

Что ж, теперь этому не стоит удивляться.

— Ну, Розалинда, вы хоть сколько-нибудь понимаете моего деда? Он был добрым и справедливым правителем, но не спасся от предательства со стороны того человека, который был ему более всего обязан. Три его сына были уничтожены один за другим. Ему пришлось пережить долгие, трудные годы в ожидании той поры, когда его внуки станут мужчинами. И пришла минута, когда Джемшид приехал из Англии и объявил, что будет воевать на стороне принца Кавьяна. Ребяческая дерзость — так сказал мой дед. Принц Камиль аль-Джавади принадлежал своему народу и не имел права рисковать жизнью. Смерть Камиля стала последним ударом, который сильнее всех прочих испытаний подкосил моего деда. Розалинда, поймите: он уже не был самим собой, когда писал то письмо.

Наступила тишина. Затем Наджиб услышал негромкий вопрос Розалинды:

— А Джемшид… его тоже убили по заказу?

— Нет. Джемшид погиб, потому что храбро сражался на войне.

Розалинда облизнула пересохшие губы.

— И что же теперь?.. Почему жизнь Самира в опасности, если никто не знает, что Джемшид…

— Они не знали этого тогда. А теперь мы почти уверены: имя Джемшида Бахрами занесено Гасибом в список имен, принятых наследниками Хафзуддина. Нам необычайно повезло, что мы вовремя нашли завещание… и вас.

— Вы сообщили Гасибу обо мне?

— Нет. Но он обязательно проследит шаг за шагом всю жизнь Джемшида, чтобы выяснить, нет ли наследника. Если мы не примем меры, он, несомненно, найдет вас.

Найдет. Гасиб, во всем мире признанный исчадием ада. Человек, который не остановился перед убийством родного брата, когда заподозрил того в неверности.

Розалинда глубоко вздохнула и отвернулась.

Оленя за окном уже не было.

Как будто со стороны до нее донесся собственный голос:

— А что будет, если он нас найдет?

Не ответив, Наджиб провел Розалинду в смежную комнату, которую сэр Джон называл малой столовой. Там их приветствовал дворецкий, расставлявший на столике у окна блюда, накрытые серебряными крышками. Разложив вилки, дворецкий с поклоном удалился.

Наджиб налил Розалинде кофе, что было совсем не лишним; она находилась в состоянии сильнейшего шока. Рози сделала большой глоток и, сразу же почувствовав себя несколько лучше, посмотрела на человека, сидевшего напротив. Никогда еще он не казался ей таким далеким. Внук султана…

— Я задала вам вопрос, — сказала Розалинда.

— Гасиб — одержимый. Если он узнает о существовании внука кронпринца Назима, то почувствует, что его положение непрочно. Мы обязаны предотвратить такое развитие событий во что бы то ни стало.

Чашка Розалинды звякнула о блюдце. Ее руки дрожали, как у старухи. Она и чувствовала себя старухой. Ужас старит людей.

— Усвойте вот что, — продолжал Наджиб. — Гасиб знает, что один из наследников Хафзуддина принял имя Джемшида Бахрами, но ему неизвестно в точности, кто именно.

— Откуда он узнал это имя?

Наджиб пожал плечами.

— Мы можем только строить догадки. Методы правительства Гасиба в области ирригации и сельского хозяйства привели в прошлом году к катастрофическим последствиям. А голод, как вам известно, может толкнуть людей на бесчестные поступки.

Теперь Наджиб был другим человеком. Галантные манеры исчезли. Перед Розалиндой сидел проницательный следователь. Ее пронзила мысль: а чем он, собственно, занимается?

— Предположим, ему все станет известно; что тогда?

— Тогда возможны два варианта. Сыновей у Гасиба нет Его брат погиб. Это означает, что наследника не имеется. Если у Гасиба достанет здравого смысла, чтобы осознать, к чему может привести такое положение вещей, он возьмет Самира под свое «покровительство» и провозгласит себя регентом, который только дожидается момента, когда Сэм сможет взять власть в свои руки. Мне не нужно объяснять вам, какие преимущества ему даст такая линия поведения. Вы хорошо знаете, насколько он непопулярен. — Надж умолк, чтобы снова наполнить чашки, и заговорил снова не раньше, чем встретился взглядом с Розалиндой: — Но если при этом в его руках будет Роза аль-Джавади, доказывающая, что Самир в самом деле является законным наследником принца Камиля, Гасиб станет неуязвим.

— А ему хватит ума понять, что так будет лучше?

— Его можно заставить признать очевидное. А это означает, что вы, Розалинда, обладая теперь полной информацией, могли бы обратиться к Гасибу. Я убежден, он вывернется наизнанку, лишь бы вы приехали в Баджестан в роли счастливой и уверенной в себе матери наследника престола. Но в этом случае вам придется вверить заботу о вашем сыне Гасибу и его присным. А это риск, и немалый. Даже если сам Гасиб решится признать вашего сына наследником, вокруг него отираются всякие кузены и племянники, готовые к решительным действиям. Так что шансы на то, что Самир действительно станет султаном, очень невелики.

Во взгляде Наджиба читался вопрос, на который ей было трудно сразу ответить.

— Вы хотите знать, готова ли я отдаться в руки такого негодяя, как Гасиб, и предложить ему сына в обмен на… на что? На парочку бриллиантов и путешествие в «роллс-ройсе» по пустыне? — взорвалась Рози. — И на перспективу именоваться когда-нибудь матерью баджестанского султана? Ну, знаете…

— Извините меня. Я не знал, как вы воспримете то, что я имел вам сказать.

— По вашим словам, вы долго наблюдали за нами. А значит, могли бы заметить, что я люблю своего сына! — воскликнула Розалинда.

— В мире достаточно людей, готовых поужинать с самим дьяволом, чтобы обрести богатство.

Исходящие от прикрытых блюд аппетитные запахи дали Розалинде повод выиграть время: она поднялась и положила себе в тарелку яичницу с колбасой и жареную картошку. Наджиб последовал ее примеру, и в течение нескольких минут они отдавали должное еде.

Наконец Розалинда в какой-то степени усвоила смысл слов, сказанных Наджибом, и подняла глаза.

— Значит, я должна выбирать? — спросила она. Холодом веяло от открывшейся перед ней правды. — Мне следует сделать ставку либо на вас, либо на Гасиба.

Наджибу не хотелось прибегать к экивокам.

— Вот именно.

Розалинда покачала головой. Ее переполняло негодование из-за глупой несправедливости судьбы.

— Вы сказали, что нам может предложить Гасиб. Что же предлагаете вы? Я полагаю, у вас есть свой вариант — Она взглянула на кольцо с рубинами и неописуемым бриллиантом и подняла руку, показывая кольцо Наджибу. — Впрочем, я уже получила от вас плату!

— Вы думаете, мы не сознавали сути проблемы? — Теперь в голосе Наджиба сквозило раздражение. — А что нам оставалось? Обнаружилось завещание. Наследница — вы. Мы не имели права утаивать от вас то, что принадлежит вам!

Розалинда невесело рассмеялась:

— Тогда что вы предлагаете?

Она сердилась не только на Наджиба. Он — всего лишь исполнитель. Не Наджиб виновник ложной ситуации, поскольку не он ее создал. Первый виновник — Джемшид, который ни во что не посвятил жену. И во многом виновата судьба. И Ламис. Почему родственница Джемшида не известила Розалинду?

— В первую очередь мы предоставим вам надежное убежище.

— Мне казалось, я нашла его в этом доме.

Наджиб решительно тряхнул головой.

— Ошибаетесь. Было бы гораздо лучше, если бы вы согласились поехать в Баракат.

— Почему?

Наджиб в удивлении вскинул голову.

— Да потому, что в этом случае за вами будет стоять государство. Там вас, в случае необходимости, защитит армия.

— Армия? Какая армия?

— Вооруженные силы Бараката. Я ношу титул Сотрапезника принца Рафи. Или вы думаете, что правителей Баракатских Эмиратов не волнует судьба членов семьи, с которой они связаны кровными и брачными узами?

Розалинда молчала. Ей стало по-настоящему страшно. Но делать нечего? Он рассказал ей все. И приходится покориться обстоятельствам.

— Сейчас наша первая задача — скрыть от баджестанского правительства, что Джемшид в действительности был принцем Камилем.

— И как вы собираетесь этого добиться?

— Необходимо провести кампанию по дезинформации.

У Розалинды возникло ощущение, что она все глубже погружается в лабиринт хитросплетений, из которого не видно выхода.

— Дезинформации? — бездумно повторила она.

Наджиб помолчал.

— Розалинда, вам нужно понять одно обстоятельство. Если вы согласитесь с нашим планом, то Самир может утратить права на баджестанский престол. Сейчас Сэм несовершеннолетний. Но он является единственным внуком кронпринца Назнма, а потому лет через десять-двенадцать у него могут быть все шансы возглавить движение против правительства Гасиба. Если сейчас мы создадим Самиру вымышленную биографию, ему будет сложно отделаться от нее в будущем.

— Я бы согласилась участвовать в создании вымышленной биографии Сэма, если бы вы меня убедили в том, что в нее кто-нибудь поверит.

— Розалинда! — воскликнул Наджиб. — Как вы думаете, настанет день, когда Самир осудит нас за то, что мы сейчас делаем? Рассердится ли, узнав, что мы лишаем его возможности сбросить Гасиба и занять трон Баджестана?

С каждым словом Наджиба сердцебиение Розалинды учащалось. У нее еще не было времени задуматься об открывающейся перед ней перспективе. Как может сложиться жизнь Сэма? Ждать его воцарения? Чтобы его окружили льстецы, интриганы, чтобы его осаждали представители эмигрантских группировок, преследующих свои интересы?..

— Насколько я понимаю, у меня нет возможности убедить вас в том, что Сэм не имеет прав на трон Баджестана, так как он не сын Джемшида, — с горечью произнесла Розалинда. — Но, может быть, вы поверите, что я хочу уберечь его от такой участи. Так есть ли у нас выход?

— Есть, Рози, — сказал Наджиб; сказал настолько тихо, что ей пришлось напрячь слух. — Мы должны выдать Самира за моего сына.