Наследник султана

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Наджиб был благодарен судьбе за то, что этому спектаклю не суждено тянуться долго. Пусть прислуга считает, что у них медовый месяц. Еще бы: потерявшие друг друга влюбленные воссоединились; разве не трогательная история?

Розалинда сидела напротив него, освещенная мягким светом лампы.

Наджиб наблюдал, с каким чувственным удовольствием вкушает Рози блюда его родины. Слишком часто она демонстрирует чувственное удовольствие, что отнюдь не способствует эмоциональному равновесию Наджиба. Ведь ему предстоит вернуться в ее спальню вместе с ней, убивать в себе неистребимое желание дотронуться до ее тела, сдерживать свои губы…

На первый взгляд Рози совсем не такая, как Мейса. Говорила ли она Джемшиду, что до него не знала мужчин, как Мейса уверяла его самого? Быть может, и Розалинда рыдала и умоляла Джемшида жениться на ней, чтобы спасти ее от бесчестья из-за беременности? Но в наши дни на Западе такое обстоятельство никак не влечет за собой позора. Матери-одиночки уже не становятся объектами презрения, как это до сих пор происходит на Востоке.

С другой стороны, мольбы подобного рода могли повлиять на Джемшида.

А может быть, он был полностью сведен с ума и попросту не заметил, что Розалинда не отвечала ему любовью на любовь? Может, Джемшид и сам настоял на браке без всякого принуждения со стороны Розалинды?

С ранней юности этот парень отличался импульсивностью.

Встретившись в Корнуолле с Ашрафом, Розалинда дала ему клятву в том, что мальчик не сын Джемшида. После чего Наджиб до утра анализировал вместе со своим родичем ее версию, стараясь докопаться до правды.

Предположим, она не знала, кто отец ребенка, и, выбрав самый легкий путь, женила на себе Джемшида. Какое же обстоятельство впоследствии убедило ее в том, что не Джемшид является отцом? Ребенок очень похож на деда Джемшида… Но ведь в то время ей не было известно, что Хафзуддин приходится Джемшиду дедом.

А может быть, она, подобно Мейсе, притворилась беременной перед уходящим на войну мужчиной, чтобы сорвать некий куш?

Наджиб взвешивал в уме еще одно возможное объяснение, которое было высказано во время того семейного совета: Розалинда не солгала. Она с чистой совестью вышла замуж, и почти сразу у нее случился выкидыш, еще до того, как Джемшид был убит. И тогда, в отсутствие мужа, она сошлась с кем-то другим и снова забеременела. На что ей пойти, если Джемшид вернется с войны? Сделать вид, что Сэм — законный ребенок? Сдвинуть день его рождения на несколько недель?

А когда пришла весть о гибели Джемшида, она, естественно, сочла, что семье известно и о ней, и о ее беременности. И могла решить, что обстоятельства вынуждают ее бесстыдно солгать…

Что ж, в этом толковании есть резон. Потом дед Джемшида напрочь отверг ее претензии… Что же случилось тогда?

Только одного не объясняет этот вариант: почему Розалинда наотрез отказалась от генетической экспертизы Сэма?

А кто же приобрел для Розалинды и ее сына ту роскошную квартиру в Кенсингтоне? Проведенное Наджибом и его родными расследование не выявило второго брака Розалинды и не открыло никакого иного источника дохода, необходимого для самостоятельной покупки жилья такого класса.

Итак, его соперник богат… Наджиб тут же оборвал собственную мысль. Нет у него соперников. Ни в каком соревновании он не участвует. Нужно быть идиотом, чтобы связываться с женщиной, которая уже доказала свою ненадежность.

И все же… И все же непонятно, почему сейчас Розалинда продолжает настаивать, что Сэм — не сын Джемшида. Неужели за пять лет она не поняла, насколько глупым, да и непорядочным, был бы такой обман? Или Рози стало известно об истинном происхождении Джемшида еще прежде, чем он, Наджиб, нанес ей первый визит?

Информацию такого рода ей мог предоставить только один источник.

Неужели Розалинда уже успела стать пешкой в партии Гасиба? Тот вполне мог установить истинную личность Джемшида за эти пять лет. Предположим, Гасиб поверил (а как мог он не поверить?), что этот мальчик является сыном принца Камиля. Должно быть, он предоставил бы Розалинде тот самый выбор, который предлагал ей Наджиб.

В этом случае она виновна не в супружеской измене… Она совершила нечто значительно более опасное для них всех.

Тогда становится понятно приобретение роскошных апартаментов при весьма умеренных доходах.

А теперь предположим, что Розалинда снеслась с Гасибом после первого визита Наджиба. Наверное, диктатор увидел в ней трамплин, который может открыть ему путь в штаб аль-Джавади. Может быть, она предала их всех в надежде, что Гасиб утвердит ее сына наследником.

Впрочем, на каком бы предположении ни остановиться, они не могли рисковать тем, что в случае их ошибки мальчик окажется в руках Гасиба. Их долг — защищать Розалинду и ее сына.

Теперь Розалинда здесь, под его присмотром. А он позаботится о том, чтобы она не имела контактов с внешним миром… И остается только догадываться, какую цену придется заплатить ему самому.

Наджиб закрыл глаза. Мысли его неумолимо возвращались к той ночи, когда они, изнемогавшие после жесточайшей битвы, услышали об уходе кальджуков. Все было кончено. Он смутно припоминал, как принц Омар втолкнул его в свой вертолет и приказал покинуть страну в двадцать четыре часа. Наджиб и несколько его людей, полумертвые от усталости, устремились домой, в Баракат, где их ждали порядок и мир.

Он и не подумал оповещать кого бы то ни было. Приехал без предупреждения, покрытый недельной грязью войны, в рваной, окровавленной одежде, тихо вошел в дом. Ему не хотелось будить Мейсу в ее положении.

Впоследствии Мейса призналась ему, что вовсе не была беременна. Зная, что он отправляется на войну, она пошла на рассчитанный риск. Мейса гарантировала себе безбедную жизнь. В случае его гибели она, безусловно, выигрывала. А если он вернется… Вот тогда и придет время для беспокойства, рассудила она.

Наджиб был тогда очень молод. Мужчину можно поймать на приманку, но только один раз. Если он вступит сейчас в интимные отношения с Розалиндой, не зная сути ее лжи, но зная, что она…

Однако невозможно заподозрить, что Розалинда — женщина того же сорта, что и Мейса. Они представлялись ему настолько разными, насколько вообще могут быть разными женщины. Сущность Мейсы всегда отражалась в ее глазах. И ему казалось, что теперь он сумеет распознать эту породу женщин. Но у Розалинды ясный взгляд. Надж не различал в ее глазах и тени обмана.

Он резко напомнил себе: это потому, что Рози ослепляет тебя. Ее глубочайшая женская притягательность проявлялась не только на физическом уровне, и Наджиб едва мог противостоять влечению. Розалинда захватывающе прекрасна. Она светится женской тайной.

И с мальчиком тоже… Когда он считал мальчика сыном Джемшида, то приписывал свою внезапную привязанность кровным узам. Теперь оказалось, что все не так, но тяга к ребенку не ослабла. Какая-то часть его натуры по-прежнему пребывает в убеждении, что в его собственных жилах и в жилах Сэма течет одна кровь.

Почему она лжет и в чем?

Надж ощущал всепоглощающую жажду чего-то такого, что в избытке имелось у Розалинды. Прежде он был относительно безмятежен, а теперь открыл эликсир жизни. Но в то же время ему было известно, что ему заказан даже один глоток этого эликсира.

Его что-то грызло, но что именно, Надж не знал. И он не позволит этому «чему-то» захватить себя. С голодом и жаждой, физическими или душевными, справиться можно; этот урок Наджиб усвоил на поле битвы.

Розалинда заметила настороженность в глазах Наджиба и вздохнула. Неизвестно, какие причины заставляют его противостоять возникшему влечению, ясно одно: она причинит ему боль, если сделает попытку сломить сопротивление.

Повара готовили для них блюда с эротическим вкусом. А как было бы прекрасно, если бы стало правдой все, во что эти люди поверили! Что Наджиб, любящий муж, отец ее ребенка, вернулся к ней после пяти лет разлуки и после ужина они отправятся в спальню, где проведут волшебную ночь как настоящие любовники…

— Какие поразительные звезды! — Слова вырвались у нее непроизвольно.

— Да, — отозвался Наджиб. И вдруг обратился к ней, словно додумал до конца какую-то мысль: — Квартиру вам купил Камиль… Джемшид?

Он бесстрастно наблюдал за тем, как она прикрыла глаза, будто заслоняясь от него, и как на ее щеках выступили пятна. Розалинда проглотила слюну.

— Нет.

— Может быть, вы получили наследство?

Тайное расследование показало: недвижимость приобретена на имя Розалинды четыре с половиной года назад и не заложена.

Розалинда отложила вилку. Ей никогда не приходило в голову, что будет задан такой вопрос, и потому она не подготовила объяснений, каким образом обыкновенная женщина смогла позволить себе столь богатые апартаменты…

— Нет, — повторила Рози. И было уже поздно, когда она сообразила, что проще всего было бы указать ему на то, что ее имущественное положение не имеет к нему никакого касательства. — Эта квартира, собственно, не вполне моя.

Это еще что значит? Самое вероятное — квартира записана на имя Розалинды, но взамен она подписала какое-то соглашение, которое обязывает ее к полному повиновению. Способен на такой ход Гасиб? Вполне. Как только она нарушит обязательства, немедленно окажется бездомной.

А из этого следует, что ее согласию приехать в Восточный Баракат предшествовали консультации с Гасибом. Значит, Гасиб надеялся выяснить через него, Наджиба, нечто важное…

Он взглянул на нее, и его сердце горестно сжалось. Как же она удивительно прекрасна в свете лампы! Наджиб рывком вскочил.

— Может быть, прогуляемся? — предложил он.

Розалинда, которая уже давно издевалась над остатками великолепного десерта, послушно отложила в сторону ложку и встала из-за стола.

Надж вывел ее из дома в окруженный высокими стенами сад. Кожей чувствуя добрые улыбки обслуги, он приобнял Розалинду за талию и слегка подтолкнул вперед. Как никогда остро он чувствовал желание быть ее покровителем. Но никто не защитит Розалинду, если она решилась сотрудничать с Гасибом.

Как бы то ни было, они сошли по лестнице вниз, и пусть прислуга думает все что угодно. Как только вокруг них сгустилась темнота, Наджиб опустил руку. Здесь тоже имелись глаза, но их обладателям ничего не нужно было доказывать.

Они вступили в сад, и Розалинду окутало облако сладостного аромата. Она затаила дух.

— Розы! — воскликнула Розалинда. — Скажите на милость, как вам удается поддерживать всю эту зелень?

— Здесь есть родник. Потому-то мы и построили дом именно на этом месте.

Надж отвечал механически; он вдыхал аромат не роз, а волос Розалинды. Они испускали особенный запах при каждом движении ее головы, чистый запах, то ли мускусный, то ли лимонный. Во всяком случае, отчаянно чувственный.

Они продвигались вперед по тропе, и темнота непонятно почему расступалась перед ними. Царила тишина. Сияние над полукруглой крышей означало, что вот-вот покажется луна.

Наджиб вспомнил утро, когда он вошел в ее квартиру. Ему сразу захотелось подхватить ее на руки и отнести в постель… Почему только он этого не сделал? Лучше бы ему было стать ее любовником раньше, чем заподозрить ее в предательстве.

Когда он заговорил, ее поразила его резкость:

— Чувствует ли женщина себя виноватой, если у нее появляется любовник в то время, когда муж на войне?

Он сказал это, чтобы положить конец собственным мыслям, но Розалинда восприняла его выпад как обвинение. Ее глаза вспыхнули от гнева.

— Вы слишком уверены в том, что у меня есть ответ на ваш вопрос.

— Ни в чем я не уверен! — Его голос почему-то стал скрипучим, как наждачная бумага. — С вами я ни в чем не уверен, ни в чем! И только одно я знаю! — Он поднял руку и выбросил вперед указательный палец. — Вы не говорите мне правды! И не спорьте! Не смейте отрицать!

Розалинда молчала. Гневный протест застрял у нее в горле. А в Наджибе теперь заговорило влечение, вкрадчивое, словно хищник, почуявший смертельно раненную жертву.

— Расскажи мне все, — уже мягко произнес он. — Розалинда, расскажи мне все, и я буду любить тебя. Я буду любить тебя так, как никто никогда…

— Что? — прошептала она.

Наджиб дотронулся кончиками пальцев до ее обнаженной руки. Розалинда пронзила его сердце в первое мгновение, когда он увидел ее, и неважно, что смотрела она на него тогда с подозрением и недоверием.

— Розалинда, ты не станешь отрицать, что тебе нравится секс. Думаешь, мужчинам неизвестно, что это такое?

Она закрыла глаза и попыталась несколько раз вздохнуть, чтобы унять бешеное биение сердца.

— Розалинда, и я такой же. Я дам тебе такую любовь, которую ты не забудешь. Днем и ночью мы с тобой будем пьяны от счастья. И ты не пожалеешь. Я заставлю твое тело петь…

Волна эмоций накрыла ее, и она пошатнулась.

— О чем вы говорите? — прошептала Рози, но в ушах ее отдавалось только одно слово: «любовь», произнесенное этим глубоким, искренним, нежным голосом.

— Розалинда, мой рот тянется к тебе, мои руки сгорают от желания прикоснуться к тебе. Разве ты не знаешь, как это бывает? Нет, знаешь. Я вижу по твоим глазам. Ты хочешь, чтобы я тебя коснулся. Подтверди, скажи, что это так. Скажи!

— Наджиб, — выдохнула Рози.

Ветер, казалось, налетел на нее одновременно со всех сторон, сбивая с ног Ее тело отдавалось на волю потока чувств. Оно жаждало его прикосновений, оно устремлялось к нему.

Наджиб встретил женщину своей мечты — и обманулся. Почему так могло получиться? Почему она не объяснилась с ним? А ведь чистосердечное объяснение сбросило бы наложенные страстью путы. Как могло уживаться в нем глубочайшее желание с подозрением в том, что Розалинда опасна — для него самого, для семьи, для вопроса, ради разрешения которого только и жили его близкие?

Схватив Розалинду за плечи, Надж с голодной жадностью припал губами к ее шее. Голова Рози откинулась, и она застонала.

Несомненно, акт любви разрушит сопротивление этой женщины. Она стонет при малейшем прикосновении его губ. Он может растопить ее, подчинить своей воле, и она ответит на все его вопросы… Вот что нашептывал Наджибу демон.

— Розалинда…

Сильные пальцы сжали затылок Рози, а губы скользнули к мочке уха, то есть именно туда, где на их прикосновение отзывался каждый ее нерв. Его ладонь погладила бедро Рози, опустилась ниже…

Розалинда поддавалась, хватая ртом воздух, и Наджиб вдруг завладел ее трепещущими губами.

И тем временем, как бы издалека, он осознал, что секс — это обоюдоострый меч. Нельзя использовать против нее оружие, которое так легко может обратиться против него самого.

А если не она, а ты первым во всем сознаешься? — закричал в нем внутренний голос. — Она уже победила тебя сладостью своего тела… Так ли ты уверен, что сам не откроешь ей все, о чем бы она ни спросила?

Но прилив желания потопил и эту последнюю мысль.